Отщепенцы и пробудившиеся

      С севера летел промозглый ветер. Сырой и тёмный туман миражом оседал на росистую траву, на покачивающиеся ветки вишни, забирался в глаза и ноздри. В его мутных очертаниях Оделл Свалоу видел яростных непримиримых пустоглазов, которые острыми когтями и зубами разрывали людей, из тел убитых восходил пар, а пустые глаза сжигали дотла всё, на что посмотрят. Оделл стоял возле крыльца и втягивал то свежий холодный воздух, то папиросу. Плохо, ветер идёт с севера и усиливается. Не ровен час, он принесёт ядовитые осадки с Санпавы, гарь, пепел, подземную освободившуюся гниль. И чего хуже, самих абадон.       Оделла разбудили через сорок минут после столкновения Онисея и Мегуны. Его друзья, близкие к военному командованию, узнали о печальной трагедии соседней провинции. Оделл попробовал связаться с санпавскими партнёрами, камень передал их крики, перебивающие голоса, что нужно вызывать проходящих магов, а затем пронёсся последний стон, в винамиатисе зашумело, и он заснул навсегда.       По Санпаве разгуливают абадоны. И выедают её с корнем. Вот что знал Оделл. Винамиатисы горели как яркие огни, люди кричали, что Оделл уставал мыслью гасить одних, пока общался с другими знакомыми и друзьями. А Рысь так близка с Санпавой. Люди садились на все поезда, гнали кареты и лошадей, бежали к Рыси.       «Если абадоны обратят на Рысь своё внимание...» — Оделл старался не думать, что будет. Его партнёры, товарищи, простые знакомые говорили, что поднимают свои семьи и покидают даже Рысь. Ведь разбуженный вулкан ненависти вскоре перехочет гулять в одной Санпаве и посмотрит на соседей.       Оделл глядел на безлюдный ночной двор, пронизанный туманом. Каковы шансы, что и Рысь окажется в немилости у абадон? Кажется, они желали сражаться только в Санпаве. Но отрывистые новости знакомых и друзей не более чем сплетни. Один узнал, передал другому, приукрасил, тот сообщил третьему и что-то забыл досказать, зато расслышал своё. Не врут только исступлённые крики и предсмертные стоны. Их-то Оделл услышал хорошо. Как и внезапные звуки ужасающего дождя, сильнейшего ветра и рокот сталкивающихся камней.       Тёмное небо стало ещё чернее. Стаи птиц неслись прочь от подступающей беды. Они заволокли облака и возносили прощальную песню Санпаве. Все бегут, но Оделл не побежит. Он не бросит свой дом, свою землю, сероземельник и винамиатис, своих людей. Он-то что? Сядет в летающую карету и взмахнёт в небеса. Вероятно, и до знакомого проходящего мага достучится. Рабы, шахтёры, управляющие, их он не сможет забрать с собой.       И придут ли абадону в Рысьину провинцию? Слухи твердят, чудовища хотят полакомиться только Санпавой и поглумиться над тщеславием королей.       Чему быть, того не миновать. Он даже не пешка в противостоянии небес, а ничто. Оделл докурил папироску и подумал возвращаться в дом, узнать свежие новости. Над его головой возник зонт.       — Господин Оделл, — тихо проговорил за его спиной лакей Дэйв, — вы заболеете, если будете в одной пижаме стоять ночью на холоде.       Оделл покачал головой.       — Первый день герматены. Не заболею.       — Господин, что вас потревожило?       Дэйв вышел из тени и озабоченно посмотрел на своего хозяина. Они не встретились взглядом, Дэйв уставился только на подбородок Оделла. Никогда не смотри господину в глаза, гласит одно из правил смиренного и послушного раба. Оделл видел лакея целиком. Дэйв подрагивал губой, волновался, однако скрывал свой страх, постриженные русые бакенбарды обрамляли лицо, а чистый фрак сидел без единой складочки. Раб проснулся вместе с шумом из хозяйской комнаты, но тщательно привёл себя в порядок, прежде чем выйти и подать зонтик.       — Да так… Не спится, — скривился Оделл, смотря на дрожащие ветви вишни. — Возвращайся к себе, Дэйв.       — Господин… В Рыси готовится нападение? — покорный раб проявил упрямство.       — Абадоны начали войну в Санпаве, — сказал Оделл.       — Зенрут проигрывает? Всё пропало? — протянул Дэйв. — Извините, господин Оделл. Я услышал крики, ваши и чужие. Подошёл, а вы поспешно вышли из кабинета, запрели её на ключ, но винамиатисы не умолкли после вашего ухода, что-то говорили.       «Не забудь досказать, что пытался подслушать, приложив ухо к двери». Оделл усыпил винамиатисы, приказал им не реагировать на собеседников некоторое время, однако мог и забыть про какой-нибудь камушек.       С неба крапала мерзкая морось, скользил сырой туман, воздух поглотил непривычный холод. Раб держал над хозяином зонт. Оделл встал под крышу крыльца, Дэйв не спешил прятаться с господином от мелкого дождя.       — Абадоны воюют не друг с другом. Они пошли против людей на Санпаву. И она сотрясается в атаках абадонских чудовищ. Уничтожены навсегда несколько городов, шахт, армии Зенрута и противников разбиты так, что об их существовании можно забыть.       — Они придут в Рысь? — Дэйв поднял на хозяина глаза. Под светом фонаря Оделл увидел дрожащие зрачки, голубые, как у его отца Дрейка, старого дворецкого. Дрейк был одним из первых рабов, которого Оделл купил в свой дом.       — Не могу этого сказать. Мои информаторы говорят, что абадонам нужна Санпава, они хотят заставить королей признать своё поражение и склонить голову перед ними... потомками человекодемона. Но кто знает правду, кроме абадон…       — Что вы будете делать, господин? — спросил Дэйв.       — Я? — Оделл сделал вид, что удивляется вопросу. — Я вернуть в свой кабинет и буду дальше слушать новости. Больше я ничего не смогу сделать. Может быть, кто-нибудь из моих знакомых вырвется из Санпавы с проходящим, и я дам ему кров. Ложись спать, Дэйв. Однако вряд ли ты уснёшь. Зря подслушивал.       — Господин Оделл, скоро они будут в Рыси? — настырно продолжал спрашивать Дэйв.       — Вероятно, через четыре часа. Или раньше, или позже, или никогда. Не поддавайся страху, Дэйв. Он тебе не поможет.       — Когда из Рыси отправляется первый поезд?       — На вокзале побоище. Люди прознали про абадон, внушили, что те идут в Рысь, и атаковали вокзал. Там давка и паника. Держаться нужно от вокзала.       Они постояли. Дэйв так и не заходил под крышу, а дождь усиливался, туман разрастался. Раскрытый зонтик до сих пор был в поднятой руке раба. Дэйв не отпускал глаз вниз и смотрел на хозяина.       — Можешь идти, Дэйв — сказал Оделл.       — Господин… Моя семья…       — Можешь идти, Дэйв, — повторил Оделл тоном, не терпящим возражения. — Поднимай Мари, детей, буди отца. Можете идти, я дам вам денег на дорогу.       Голубые каменные глаза лакея заблестели.       — Господин, как мы уйдём? На нас ошейники.       — Сейчас никто не будет останавливать одиноких рабов. Остановят, так скажете, что я вас отпустил в Бэхрийскую провинцию. Из полиции потом со мной свяжутся. И я вас верну. Уходите, я не буду мешать вам спасаться. Выживем — встретимся.       Дэйв неприятно потянулся. Оделл хмыкнул: хотел пожелать удачи, а произнёс, будто бросил угрозу. Рабы не сбегут, только отлучатся, переждут неспокойствие в другом городе. С ошейником на шее Оделл их всегда найдёт. Путь через тайные тропы и пограничные посты в свободные Камерут и Иширут теперь закрыт. Санпава погибает. Есть дороги в Иширут через Гинорскую провинцию, но крайне редко слышно, чтобы рабы ускользали в чужие страны через Гинор. В Санпаве им всегда помогали сторонники Мариона, тайные освободители да камерутские интервенты.       — Спасибо, господин! — Дэйв сложил зонт. — Мы вернёмся к вам, непременно вернёмся!       «Или же вас вернут силой».       Оделл собирался навестить винамиатисы, услышать, что нового произошло, дать Дэйву и его семье денег на дорогу. Но стоял в задумчивости. Пожалуй, и других стоит предупредить о надвигающей смертельной беде и предоставить им выбор. Или не стоит почём зря будить людей и наводить панику? В страхе кого-нибудь раздавят или зашибут, передерутся за деньги хозяина и его летающие кареты. Потом ищи людей по всей стране, точно кто-нибудь сбежит за пределы Зенрута, или же пограничные офицеры привезут Оделлу искалеченного раба, задыхающегося в судорогах от ошейника.       Он не верил в честность своих рабов. Кто-нибудь воспользуется его добротой и постарается сбежать.       — Господин, — Дэйв так и не решался заходить в дом раньше хозяина, — вы можете тоже уйти. В Конории вас приютит госпожа Элеонора.       Оделл так зыркнул на Дэйва, что раб буркнул «извините, господин», и склонил голову. Кровью Оделл добывал эту землю, этот дом, он вложил в шатху и завод часть себя. Как капитан, он погибнет на своём корабле. Без жены, без младшей дочери, без дома и земли жизнь мало будет отличаться от смерти. Оделл останется. А если решит бежать, то не к Казоквару. Пусть же этот мерзкий род исчезнет навеки вечные.       «Но не мой внук! — Он вздрогнул. — Боги, простите! Это было невольное проклятие! Я не хочу, чтобы оно передалось на моего внука!».       — Господин Оделл, — Дэйв схватился за дверную ручку, — спасибо! Крепитесь!       Раб проскочил в дом.       — Дэйв! — задержал его Оделл.       Хозяйский голос застал раба врасплох. Передумал!       — Как думаешь, что для меня может быть страшнее угрозы нападения абадон? Чего я сейчас боюсь?       — Госпожа Нулефер, — ответил Дэйв, помедлив, — она убивает людей с абадонами? Госпожа Нулефер нарекла себя абадонкой, древний народ признал её своей.       — Как ты угадал, что Нулефер на войне? — Оделл хитро усмехнулся. — Да, она в Санпаве. Но не на стороне врагов. С тем мальчишкой, названным братцем, она выступает звеном между людьми и абадонами.       На миг Оделл испытал гордость за Нулефер. Она не побоялась выйти к демоническим созданиями и сказать, что не поддерживает их благородную кару. Но он хорошо знал дочь. Где Нулефер, там беда.       «Дочка, ты сможешь. Ты сможешь, — Оделл шептал в ночную пустоту. — Ты сможешь. Ты всегда боролась за человечество. Выдержи последний бой».

***

      Под Онисеем росла широкая и глубокая проплешина, иссушённая изнеможённая земля. Растения сгинули, воды иссохли, камни раскололись, облака наполнились серой и отравляющими частицами. Онисей устал, но, переводя дух, он не собирался надолго останавливаться и засиживаться. Надо, неистово свирепствуя, двигаться дальше, к новым разрушений, на встречу человеческому страху.       По дрожи маленьких пылинок Онисей понял: за ним снова пришли. Он обернулся. Та же братия, приняв охотничьи лица, застыла среди ветра и грохота земли. Нулефер и Уиллард, Мегуна, Гилия, Фекой… Надо же израненный Хелез тоже явился поквитаться со своим кумрафетом! Прибыло двадцать абадон и они, ощетинившись, взирали за Онисея.       Атака не заставила себя ждать. Огонь, вода, земля, воздух, невозможная мешанина магии ринулась на врага. Он ухмыльнулся, ловко увернулся, посмеялся над тщетными и жалкими попытками старых друзей и ответил ударом. Земля задыхалась в дрожи и расщелинах, мерзким потоком абадон отбросило вдаль. Если бы ещё зрение было столь хорошим, чтобы видеть противников сквозь мрак. Онисей полагался на интуицию и на пыль. Сейчас вновь его атакуют водой и огнём.       По спине ударили песком. Щит выдержал удар, но Онисей пришёл замешательство. Он собрался с духом, как вдруг похолодало. Пошёл снег, разразился буран и хлынули острые ледяные копья. «Худо абадонам, вечных людей на подмогу призвали», — засмеялся Онисей, отражая ледышки. Ей-богу смешно, будто детишки пытаются забросать камнями императорскую многотысячную армию. Онисей притянул камни да бросил их на магов. Он знал, что они попадут прямо в цель.       Он шёл, не оборачиваясь назад. Стихия сражалась за его спиной, влекомая лишь мыслью хозяина. Взрывы, вспышки, буйства, рокочущий гром и оглушающий грохот — Онисей их не слышал. И смотреть на абадон-предателей тоже не было желания. Камень жил своей душой, он давил мух, которые садились на плечи Онисея. Как глупо обманывать могущественного кумрафета! Он не догадается, что за мухой скрывается маг? В мозги впивались мыслечтецы. Онисею нужно было лишь почаще дышать, чтобы мешать этим тварям влезать в его голову и контролировать сознание. Тот, кто годами живёт зверем, скроет мысли от незваных гостей.       Удар. Блокировка противника. Удар. Блокировка магии. Как забавно, ещё двадцать абадон пригнали к нему на бой. На смерть. А сколько с ними жалких магов, не сосчитать!       — Онисей! Кумрафет! — его впервые окликнули.       — Кумрафет! — закричал Мегуна.       — Онисей! — позвала вездесущая Нулефер.       Абадоны стояли плотной толпой, рука к руке, за ними пряталась орда магов. Онисей презрительно рассмотрел их.       — Вы дважды пали от моей руки. Аки вечные люди, вы не учитесь на ошибках.       Мегуна выступил вперёд.       — В последний раз воззываем тебя к миру.       — Я отрекаюсь от жалкого мира! — с усмешкой сказал Онисей.       — Ты умрёшь.       — Я уже мертвец! — Онисей плюнул кровью. — Яды, испарения, закопанные в глубинах земли, отравили меня. Я мертвец.       — Так умри на острове, покайся, — вздохнул Мегуна. — Мы же убьём тебя. Приидут все абадоны.       — Хоть весь остров! — с хрипотой засмеялся Онисей. — Я сильнее, я познал магию богов.       Нулефер, стоящая на водном облаке, подлетела к Мегуне.       — Человекодемон Агасфер думал также, он посчитал, что понял суть мира, а мир принадлежит ему. Но после он превратился в зверя. Я знаю, о чем я говорю, мне показали воспоминания наших предков.       Онисей согнулся, вжал голову в плечи, замер в смятении.       — Загляни в глубины памяти! — произнесла Нулефер — Как кричал побеждённый Агасфер? Как ревел он умирающим зверем?       Онисей расправил руки. Его кулаки превратились в каменные перчатки.       — Не стращай меня. Что ты мыслишь в наших предках!       — Очень мало, — кивнула Нулефер. — Я только наблюдала, как прожил Агасфер и его последователи. Осознать это, не хватит и года. Мне показали и хорошее, и плохое. Смеющихся детей, вступающих в брак людей, ремесленников, творцов. Я видела жизнь, которую разрушил приход Агасфера. Видела малютку по имени Иелепия, которая кричала в жутких судорогах, когда её тайной магией убивали агасферовцы, а рядом в таких же муках умирали её родители. Иелепия, я слышала лишь о двух носителей этого имени — о твоих дочерях. Оказывается, в Абадоне оно было распространённо. Сколько Иелепий убили агасферовцы, прежде чем завоевать мир?       — Замолчи! — громко закричал Онисей.       — Предки абадон и предки всего человечества живы в нашей памяти. Я ощущаю их жизнь, слышу их бьющиеся сердца. Твоя покойная дочь, ежели боги существуют, она тоже тебя слышит. Что ты скажешь ей? Что обрушил землю? Как ненавистный Агасфер пытался стереть мир? Что ответит тебе Иелепия?       Онисей закрыл взор камнями.       — Она поймёт отца.       Абадоны напряглись. Вода, воздух, огонь полетели к Нулефер, загораживая её перед атакой. Нулефер махнула рукой. Она не хотела, чтобы её отдаляли от Онисея.       — Твоя сила восторгает тебя. Ммм, ощущать каждую пылинку, чужой шаг, проникать взглядом сквозь толщу тверди. Мне, простому человеку, не понять это могущественное чувство. Но я увидела нечто похожее. Агасфер и его друзья дрожали в судорогах счастья и величия, когда обрели силу всего мира. И через минуту рычали от гнева будучи зверьми. Онисей, загляни в свою память, увидь мальчишку, чистящего яблоко на ступенях храма, увидь зовущую его мать. Распахни свои очи! Увидь наследие, которые мы обязаны сохранить и передать потомкам.       Онисей опустил камни, его лицо перекосилось изумлением.       — Кто показал тебе память?       — Цубасара.       Абадоны расступились. Плавно, свободно Цубасара вылетела к дочери, обнимаемая пламенем. Платье алело, волосы превратились в огненную копну, красные глаза впивались на стоящего впереди кумрафета.       — Онисей! — прогремела Цубасара. — Помнишь наши дни в храме богов? Я и ты вкушали ненависть и впивались в магию, царящую в храмах. Мы жаждали мести, напивались болью. Помнишь, как росла наша сила?       Онисей, не отвечая, метнул на Цубасару камни. Она слилась с огнём и бросилась на него. Словно крылья, огонь взлетел и рухнул на Онисея. Кумрафет отскочил. Камень треснул об голову Цубасары. Вот только на месте тела оказались быстро исчезающие искры. Цубасара рухнула на Онисея с высоты, возникая в свете стихии. Он загородился землёй, отбился. А сзади нападали. Огонь других абадон, магия и воздух, треклятая земля — всё кинулось на Онисея.       Пока камни и пепел отбивались от абадон, Онисей схватился с Цубасарой. Он ударил камнем, она огнём. Две силы столкнулись, их владыки встретились глаза к глазам. Лишь прочный щит Онисея да обжигающее пламя не позволили дотронуться им друг до друга. Земля и огонь не выдержали накала страстей и разжали хватку. Взрывная волна отбросила Цубасару и Онисея. Смела с места абадон и магов. Загрохотала Санпава, вспыхнул огонь со звуками хриплого крика.       Два противника, Цубасара и Онисей, стояли друг напротив друга. Под ними была лишь выгорающая земля, чёрный мёртвый круг растянулся на мили. Цубасара и Онисей даже не спрашивались, а где же абадоны. Противники встретились.       — Мудрость предков не дорога тебя, — промолвила Цубасара. — Их прошлое забыть, наше будущее похоронить, вечных людей наделить страданиями я не дам.       Короткий взмах руки, хлёсткий щелчок огня, громкий удар об землю — они снова соприкоснулись стихиями. Уже не пыль, а пламя закрыло взор для наблюдателей. Только мерцали блики огня, только раскалывались да воссоединялись камни. Нулефер и Уилл стояли под щитом, абадоны тоже первое время не решались вступать в схватку, но затем бросились на кумрафета. Со стороны казалось, что вся власть природы бьёт по маленькой точке, по человеку в каменной броне. Однако ничто не могло ни пробить эту броню, ни добраться до неё. Ещё на расстоянии мили Онисей отмахивался от предавших его товарищей. Главное, не подпускать к затылку и к глазам, помнил он нападение Ададона. Крепить щит, не давала ему покоя участь Имвана. Перед глазами полыхало, Цубасара нещадно била. Он не видел лица женщины — она растворилась в пламени. Огонь был почти у небес, и Онисей чувствовал, как жаром опаляет его тело.       Он сосредоточился, вобрал в себя ещё больше земли, стал сильнее, твёрже и, задумавшись, натужился. Магия абадон оказалась заблокирована. Так мешающие мушки остались позади. Онисей вяло повернулся, чтобы уничтожить их. Но огонь Цубасары изгородью встал перед абадонами. И Онисею вновь пришлось сражаться. Цубасара летела на него, целилась в затылок и в лицо, в самые уязвимые места. И Онисею приходилось отбиваться.       В хаосе звуков и вспышек никто не заметил почти бесшумного прибытия подкрепления. Абадоны за абадонами, отряд за отрядом приходил на поле боя. Их приводил Аахен Тверей, который тут же исчезал с проходящими за следующими абадонами.       Тем часом Нулефер и Уилл стояли за водной стеной, созданной Мегуной. По отблескам света и копоти с пылью они могли только догадываться, что силы Цубасары и Онисея равны и победителя ещё нет. Рукоять ножа топорщилась на поясе, Нулефер стучала по ней пальцем, как бы убеждая себе, что не потеряла подарок короля. Внезапно Мегуна бросился на Онисея, отправляясь на подмогу Цубасаре.       — Мне пора! — крикнул Уилл и полетел за ним.       Он проскочил стрелой, встретился с Мегуной, перемолвился с ним с парой слов и оказался у Цубасары. В гуще огня не было видно и лица, но Уилл узнал мать. Он показал на пальцах обусловленные знаки и скаканул назад. Жар стал нестерпимым. Цубасара нагрела землю и вонзила пламя на Онисея. Через мгновение пламя воссоединилось с пылающей водой. Горящая жижа ударила по кумрафету. Цубасара отступила. Мегуна в одиночку бросил на Онисея столб ледяной воды.       Камень затрещал под натиском жара и холода. Уилл, удерживаемый водой, полетел на Онисея. Били водой, били воздухом, били землёй. «Мне пора!» — дала себе команду Нулефер. Нож лёгкой тенью пополз к кумрафету.       В мелких лучах света, выступающих из-за чёрных облаков, она увидела трещину на шее Онисея. Хотя бы туда вонзить нож! Он не замечает стали, он борется с армией абадон, он забыл про болтливую девчонку.       Абадоны кружились вокруг Онисея. Их уже было восемь десятков, все, как один, сплотились против своего вождя. Но половина бездействовала, пытаясь побороть блок, освободить свою магию, половина безнадёжно атаковала. Онисей видел слабину в своей брони и не подпускал на мили к ней. Трещина закрывалась. Хоть и медленно, но закрывалась. Нож, ползучей юркой змеёй, стремительно ускорился и кинулся на Онисея.       Сверкнуло в небе. Онисей посмотрел в её сторону. Уилл сорвался внезапно. Он забыл про все атаки на кумрафета, подхватил сестру и вырвал её почти у самых когтей Онисея.       — Мегуна, прикрой! — закричал он.       Их закрыла вода. За её стеной никого нельзя было разглядеть.       — В порядке? — Уилл провёл по волосам Нулефер.       — Да, — прошептала она. Вода тонкой струйкой держала нож.       — Доверься Цубасаре, не вступай в бой.       Уилл поцеловал Нулефер в голову и скрылся за толщей воды.       Однако Цубасара ждала её. Нулефер вылезла из ограды. В этот момент вспышек стало ещё больше. От шума заложило уши, глаза ярко жгло. Онисей сказал, что он отравлен. Они также обречены? Хотелось бы верить, что нет. Нулефер ощущала на себе все последствия сражения абадон. Онисея пытались лишить воздуха — задыхалась вся округа. Но он мастерски выцарапывал кислород даже у воздушных абадон. Его камень был упрямее ветра, сильнее воды, прочнее огня.       Подключились новые абадоны, принесённые Твереем. Ужас царил даже на лице Аахена, который как-то говорил на острове, что душу бы продал дьяволу, лишь бы взглянул снова на силы абадон в бою. Свою возлюбленную, её брата он так и не разглядел в пыли и огне. Аахен не мог очищать воздух от пыли в отличие от водного мага. Он ушёл за другими абадонами, а Нулефер встретила лица знакомых. Водники Осюрмат и Калвен, огневик Йенд, снежный Метинас, сильнейшие маги крохотными усилиями помогали абадонами сразить кумрафета.       Нулефер натолкнулась взглядом на Урсулу Фарар. Думала, больше никогда не встретит старую учительницу. Урсула ударила по Онисею целым озером, который создала из оброненных абадонами капель и брызг. Следом полетел град огня.       Перед Нулефер рухнуло тело Агэма.       «Хватит сидеть!» — приказала она себе.       Маги и абадоны сражались стихия со стихией. Нулефер прискакала к водным товарищам и приложила магию. Возможно, для абадон она была как маленькая капля. Но и капля может пересилить чашу весов. Что-то надо делать, пока Цубасара и Онисей бьют друг друга всей славой своих возможностей и превращают местность не то что в чёрное поле, а в место для игрищ дьявола.       Цубасару нельзя было заблокировать, как и на Онисея не действовала блокировка Цубасары. Кумрафет стремился остановить хотя бы абадон. Это у него получалось. Он жахнул намертво по Хариму и Фаджаю, пытающимся лишить его воздуха. Уилл всё кружился возле него. Чувствуя мгновения, пока Цубасара отходит назад, Уилл кошкой бросался на Онисея и бил его водой.       Неожиданно они соединились, водные маги — Нулефер, Уиллард, Мегуна, Фекой.       — Столкните воду и огонь! — сказал Уилл.       Цубасара вновь замахнулась на Онисея горящем струёй. Шипящее злобное пламя слилось с водой и кипятком обрушилось на впереди стоящую стену камня. Оно пробило стену, треснуло по щиту. Но разбить доспехи не смогло.       — Теперь холод!       Ледяная вода стукнулась о броню.       — Огонь!       Цубасара посыпала обжигающие искры.       Кислород исчез, но ветер всё-равно ринулся на врага. Земля восстала, схватила камни и частицы, окружающие Онисея.       Показалось смятённое серое лицо кумрафета.       — Твари!       Онисей не успел договорить и защёлкнул на себе разорванный щит. Земля взорвалась. Волна хлынула на его противников. Онисей разразился градом острых каменных мечей.       Туман покрывалом застилал поля боя. Онисей остановился, грудь разрывалась, сердце бешено стучало. Наместник Агасфера уставал. Когда туман едва раскрылся, когда абадоны пришли в себя после оглушающей и ослепляющей волны, они увидели Цубасару, лежавшую с полуоткрытыми глазами на пелене огня. Со лба текла кровь, нос разбит, на потрёпанном платье осколки зубов.       — Мама! — взвыл Уилл.       — Цубасара! — воскликнула Нулефер.       — Ей конец, — Онисей довольно принялся сгребать камни.       — Она дышит! Уносим её!       Проходящий маг прыгнул к Цубасаре и испарился за мгновения до хлопнувшего на этом месте капкана из земли.       Оцепенение пронзило абадон.       — Цубасара ранена!       — Ранена Цубасара!       Онисей перестал сражаться. Он встал могучими латами на чёрное подобие поверхности, на котором даже лава не текла. Обвёл побеждающим взглядом абадон, редких магов, умудрившихся чудом выжить в его мясорубке, Нулефер и Уилла, которые, — да помогут боги! — скоро лишаться матери, и закричал:       — Цубасара храбрилась, гордилась, нарекала себя сильнейшей! Идеже Цубасара? Сражается за своё дыхание, за жизнь?! Чтоб издохла она! Вот моя мольба к небесам! Вы славные воители, абадоны мои, храбрые воители. Но сила сего мира у меня, в моей длани! — распахнул он каменную ладонь. — Изыдите! Не мешайте мне воздавать вечным людям, проклинаемой Санпаве! И я вас пощажу!       — Мы не уйдём! — заорала Нулефер.       Она сжимала в руки нож, в уголках глазах блестели то ли слёзы, то ли вода. Мегуна скрыл Нулефер стеной, она же вылезла, явила своё лицо гневное ненавидящее Онисею.       — Воспоминания предков, — Онисей потянулся плечами и спиной, расправляя уставшие косточки. — В них я узрел, как за Санпаву ратовали люди задолго до нашего рождения. Она много крови, много боли в себя впитала. Войны, убийства, грабежи, отнятая магия, отнятые души. Я ступаю своими ногами по санпавской земле и внемлю рыдания тех, кто тысячу лет назад утерял здеся силу и жизнь. Се страждующие, се несчастные томятся в санпавской земле, в породе, что ещё наши предки нарекли сероземельником, а вы порабощаете их, в винамиатис переложили магию и сковали её алчностью и гордыней своей.       — Не путай душу и магию, — уничтожительно на него взглянула Нулефер. — Магия хранит память, как разум абадон, но это не человеческая жизнь. Это бесконечная энергия. И ты, вероятно, прервал эту цепочку. Ты уничтожил сероземельник, который хранил дар предков. Остановись, просим ещё раз. Нас больше, Онисей. Твоя магия, вероятно, сильнее всех абадон вместе взятых, но ты устаёшь. Измученный долгой ходьбой, голодный, отравленный ядами. Ты же падёшь как ничтожество. Сдайся кумрафетом, пока можешь гордо держать голову.       Онисей долго испытующе смотрел на Нулефер, проехал взглядом по ножу, который она держала водой. Он поднял руки. Абадоны и маги шелохнулись, мигом бросились в сторону, закрыли слабых и раненых. Онисей только распростёр ладони и расправил пальцы.       — Оглянись! Половина моих недругов мертва, дщерь Цубасары! Твоя мать приняла от меня рану. Вы обречены!       Без Цубасары, чьё пламя жгло и сверкало за мили, абадоны казались сиротливыми разбойниками. Они кучковались, прикрывали целителей и проходящих. Нулефер ладе не знала в лицо многих погибших абадон, которые эти месяца жили в Зенруте или Камеруте.       — Я был другом твоего отца! — выступил Хелез. — Он нарёк тебя кумрафетом, а мы приняли его волю. Ты клялся оберегать и сохранять абадон. Али месть заглотила твою душу? Умер Онисей, сын Арелия?       Онисей дрогнул губами, он хотел проигнорировать возмущение Хелеза, но упоминание отца глубоко его затронуло.       — Справедливость. Я несу справедливость.       — Когда смерть нареклась справедливостью?! — закричал, не выдержав, Хелез.       — Когда к нам пожаловали люди-захватчики. Хелез, старейший человек! — яростно воскликнул Онисей. — Се битва была предначертана, когда явился Юрсан Хакен. Он молвил миру о нас и обрёк на беды. Убить целителя должен был кумрафет Цоблерай, обозванный Громилой. Цоблерай оказался глупцом, он подставил свой народ. Я внемлю ошибкам предков, я не пощажу вечных людей.       Сейчас была прекрасная возможность ударить по Онисею ножом или водой, пока он был отвлечён препирательством с Хелезом. Вот только его окружали плотные доспехи. Мегуна коснулся спины Нулефер водой, давая ей знак, что вступает в бой. Абадоны сорвались. Потерявшие терпение и последнее милосердие, они безжалостно стреляли по кумрафету.       Прибыли все абадоны, которые были отправлены Зенрутом и Камерутом на войну, но легче не становилось. Когда рассасывалась пыль, Нулефер видела, как маги убирают мёртвые тела. Земля извергалась пламенем, хотя уже и его было меньше, словно вся лава погибла под мощью Онисея. К Нулефер принесли Аахена. Он был на поле боя совсем немного, но одежда уже покрылась пеплом.       — Доложи обстановку.       — Мы едва выдерживаем! — крикнула Нулефер, прикрывая голову себе и Аахену от дождя из воды и камня.       — Цубасара?       — Цубасары нет, в одиночку не справилась. Полагаемся на общую силу. Аахен, уходи!       В воздухе кружился только огонь, вода и земля. Исчезли даже людские лица, лишь маленькой чёрной точкой царапала глаза каменная статуя Онисея. Абадоны помнили стратегию Цубасары: ударить жаром и пламенем, заморозить камень, в появившиеся щели дунуть промозглый воздух, схватить осколки, которые расслабили защиту. Величавой громадиной кидался на Онисея Мегуна, принявший облик целого моря. Проворной рыбой метался Уилл и бил по доспехам. Около сотни абадон наносили удары по одному человеку. В их стихийных атаках бесследно и навечно исчезали тенкунские маги. Абадоны сносили оставшуюся жизнь, вот только Онисей был крепче целого мира.       Пыль рассеялась. Абадоны отлетели отдышаться и проверить раненых. Они устали, сами нуждались в спасительном воздухе и отдыхе. Онисей неподвижно стоял на чёрном камне, тут же лежали тела абадон. Щепками с Онисея опадали доспехи. Показались мрачные глаза, красные, иссушённые жарким огнём, затем нос, с которого слезала кожа.       Сквозь Нулефер промчался ветер. Она приметила силуэт, напоминающий Фаджая. Абадона мчался к раненому Онисея.       Но за считанные секунды Онисей убил Фаджая камнем.       Бросились в бой остальные абадоны. Онисей воздвигнул стену, перед которой рухнул огонь и вода. И, оставаясь на одном месте, он пальнул по абадонам. Кого-то подхватили проходящие, кто-то бросился на утёк, кто прикрылся магией. Камни падали с неба, вылезали из-под земли, из пыли вырисовывались в воздухе. Но земля, обязующая закрывать Онисея, липкой грязью спадала с его тела. Тяжело дышащий Онисей не успевал соорудить новый доспех, а пока маги наделяли всю землю грязной липкой водой.       Нулефер подцепила нож. Выглянув из-за спин абадон, она оглядела мрачный холм, на котором стоял Онисей. Нужно было прятаться за Мегуной, но она бы плохо видела кумрафета. Вода взъелась змеёй, нож метнулся за спину Онисея. Нужно было прятаться… Онисей заметил её. Тонким прутом из туфа он отбился от ножа. Со спины нападали абадоны, он умудрялся предотвращать удары и наносил ответный бой.       Мегуна схватил Нулефер и пролетел на другую сторону боя.       — Сиди здесе, — прохрипел он. Волосы Мегуны покрылись липкой кровью, их не смывала даже вода. — Мы ударим сами по Онисею.       Он бросил на кумрафета ледяной меч. Но удача помогла лишь пробить стену. Меч раскололся на осколки и разлетелся брызгами, когда подлетел к лицу Онисея. Абадоны били беспощадно, но их успехи заканчивались лишь уничтожением стен да оград, что возводил враг.       Нулефер, выкидывая из головы слова Мегуны, взялась за нож. Взметнула, поймала миг, когда Онисей был занят схваткой с Мегуной. Нож был почти у цели, как вдруг Онисей моментально подпрыгнул и каменной рукой схватил оружие. Он обвёл Нулефер презренным взглядом и снисходительно усмехнулся. До чего же глупая попытка! И Онисей насмешливо кинул нож на землю.       — Держи! — воскликнул Уилл, подхватывая нож.       Клинок вновь оказался в руке у Нулефер.       — Онисей! Сколько это будет продолжаться?! — заорала Нулефер. — Онисей, посмотри на себя, ты не думаешь о справедливости. Ты охвачен гневом и больше ничем! Мы один народ!       — Стой, — Уилл схватил сестру за руку.       Нулефер одёрнула руку. Она махнула Мегуне, Гилие, Дионсу, чтобы они встали за её спиной. Мегуна прижимал руку к израненной голове, Гилия повернулся к Нулефер и показал бездыханное тело Дионса. Нулефер встала перед абадонами. Медленными движениями она плыла к Онисею.       — Идите, — тихо сказал Мегуна.       Абадоны толпой двинулись за Нулефер. Мегуна, Фекой, водные абадоны, водные маги возвышали стену. Очищали всю грязь и копоть, наделяли воду голубым кристально-чистым светом, в котором не было места злу и Онисею. За этой стеной тонкая струя держала нож.       — Вернись к детям, — молвила Нулефер. — Расскажи о своих победах. Если ты сейчас отпустишь магию, ты придёшь победителем. Вечные люди сдались, капитулировали, абадоны тоже не хотят сражаться, признавая твоё преимущество. Возвращайся домой, Онисей. Передай свой опыт детям и внукам. Только разумные существа способны рассказывать о своих достижения и ошибках детям. Это их долг. Когда как твари земные, бросают свою семью, свою кровь, когда те научились охотиться. Этой твой долг Онисей, наследник агасферовский.       Онисей качался на своём холме, созданном из пепла и туфа.       — Я не сдался! Я не сдался! Я отдохну, сил наберусь и изничтожу вас всех, твари!       Вода вихрилась за спиной Нулефер, бурлила как при высоком водопаде, брызги вырывались и падали на лицо Нулефер. Нож поднялся и бросился к Онисею.       Кумрафет, шатаясь на ногах, воздвиг ограду и поймал оружие.       — Был нож в спину. Ныне нож в лицо. Как подло, как мерзко, — Онисей улыбнулся окровавленным ртом с выбитыми зубами.       — Убивать абадон не мерзко? Онисей, дай мне руку. Подойди ко мне.       Как и прежде Нулефер предстала наивной девушкой, протянула руку, отошла от абадон, защищающих её. Нож, она чувствовала нож, вода гладила его острие. За спиной Онисея создавался новый клинок, ледяной, мощный. Маг снега поднял его. Ледяной клинок ждал команды.       — Онисей, дай руку.       Нулефер сжала кулак. И снежный маг взвил клинок на Онисея.       — Слабаки! — едва клинок дёрнулся, Онисей разбил его чёрной землёй.       Доспехи на его теле росли, щит твердел, уже были окутаны камнем ноги, руки, на животе нарисовалась эмблема древнего воина.       — Вы слабаки! Вы слабаки! — вскричал Онисей. — Слабые люди! Ничтожные люди! Кто победит меня? Кто одолеет? Вы? Позор и срам! Кто меня одолеет?       За Нулефер клокотала вода, темнела, разбрасывалась шарами, вихри и смерчи танцевали в синей стихии. Вода грозилась тараном обрушиться на Онисея.       — Кто меня победит? Кто? — Онисей заново восстанавливал щит. Каменные оковы уже добрались до плеч.       — Цубасара!       Нулефер пригнула голову. Над её спиной взвилась огненная молния. Алые краски затянули небо. В толще воды появилась женщина. Обугленная, спаленная, горящий скелет, из пустых очей исходил дым. Костлявыми руками Цубасара вонзилась в шею Онисея.       Раскатистая волна пронеслась над Санпавой.       — Прячься! — повелел Мегуна, бросая Нулефер за воду.       Хелез и воздушные маги укрыли абадон щитом. Мир дребезжал, содрогался. Цубасара и Онисей схватились друг за друга, огонь плавил их тела едва ли не до костей, выжигал плоть. Но страшнее огня был ослепляющий свет, выходящий из Онисея. Земля искрилась, чёрный пепел излучал обжигающее сияние. Онисей то казался невидимым, то вдруг возникала бесплотная гора мышц, то появлялось его лицо, искажённое ужасом и болью.       Люди и абадоны жались в щите и сами орали от боли, которую причинял им свет и волны, исходящие от Цубасары и Онисея.       Мучительный вопль Онисея оказался сильнее свиста, извергаемого стихией. Он выл раненным забитым зверем.       Когда небо прояснилось, абадоны и люди увидели, что на мёртвой земле колышутся переливающиеся искорки и блёстки. От них шло тепло, дарила своё дыхание магическая сила. Опустошённая земля вновь дышала, была яркой как при свете солнца. Абадоны не побоялись сделать шаг. И земля приняла их, одарила скрытой мощью.       Цубасара стояла на жёлтой опушке, огонь прилёг возле неё. Платье даже не потрепалось, руки и лицо приняли только ссадины и синяки. А рядом на коленях сидел Онисей. Обнажённый, с ожогами, с волдырями и ранами по всему телу. Порванная грязная туника тряпкой висела на ноге.       — Тварь! Тварь! — заревел он.       Онисей замахал руками, стрельнул глазами. Ничего не произошло. Даже песчинка не ворохнулась.       — Твоя сила в сей земле! — громко объявила Цубасара. — Я забрала её.       — Тварь! Тварь! — гремел Онисей.       Слюна брызгала из его рта. Он вскочил, чтобы ударить по Цубасаре кулаком, ноги запутались в одежде, он упал на землю. Абадоны собирались возле него. Онисей прикрывал обнажённое тело руками, прикосновения к коже отдавали страшной болью, он вскрикивал, мычал. Дофиран брезгливо плюнул на него.       — Нельзя! — всполошился Хелез. — Он ничтожен и слаб. Нельзя!       — Что вы сотворили со мной? Что вы сотворили? — пробурчал Онисей в пустоту, жадно ловя воздух. Дышать без маски и магии было невозможно в убитой им Санпаве.       — Цубасара подобно нашим предкам забрала у тебя магию, — Нулефер повторила её слова. — Ты ранил не её, а Эдуэга, который испил оборотное зелье за секунду до твоего удара и принял её облик. Теперь твоя магия, съеденная землёй, послужит людям.       — Что вы сотворили?.. Что вы сотворили?.. — прошептал Онисей.       — Судить его на Абадонии! — важно заявил Дофиран.       Онисей путался в лохмотьях своей одежды, желая хоть как-то закрыть срам и спасти от нещадного солнца и света свои раны. Глаза ещё больше покраснели, вот-вот взорвутся значки, кожа на лице лопалась, руки тряслись. Некогда могущественный кумрафет не мог унять боль собственного тела.       — Нет, — с холодным выражением лица Хелез глянул на Онисея. — Он не вступит на нашу священную землю. Нельзя марать Абадонию сим человеком.       Онисей вознёс скрюченные возле живота руки к Хелезу и Мегуне.       — Я бился за ваши семьи, за ваших детей, внуков! Ныне вечные люди не дадут вам покоя! Они приидут на Абадонию и вновь закуют вас в цепи!       Нулефер держала нож, которым пыталась заколоть Онисея.       — Вечные люди Тенкуни будут охранять Абадонию от любых прикосновений на нашу священную землю.       — Вы убьёте меня? — Онисей взмолился с надеждой на скорый финал.       — Абадона не убивает абадону.       Нулефер бросила к нему нож.       Он поймал нож, трясущимися пальцами взялся за острие, еле-еле ухватился за рукоятку. Онисей встал, ноги едва держали, он вонзил нож в сердце.       А земля гудела, впитывала магию и сверкала как бриллиант. Тело ещё колотилось, Онисей протяжно дышал, жизнь не сразу покинула его. Умирая в судорогах, он видел обозлённых и равнодушных к его гибели абадон.       А земля гудела, выла, переливалась в лучах солнца и отнятой магии Онисея, местами пылала огнём. Облака принимали её свет, тьма рассеивалась и наступало утро.