Сигма

      - Вставай! — рявкнул Саске.       От его голоса тело прошибло дрожью. Наруто попытался подняться, но не смог даже опереться на трясущиеся ноги. Под кожей бродило пламя, а все силы уходили на то, чтобы не тянуться к Саске чакрой — за подтверждением. Потому что к чертям подтверждение, все и так ясно. А если притронуться к Учихе силой, если позволить себе хоть мгновение послабления: все полетит к Кураме под хвосты. Наруто слишком хорошо помнил, как его замкнуло тогда, в Пещерах, и не стоило и надеяться, что…       - Ты не слышал, идиот? — прошипел его голос совсем рядом. Наруто вскинул голову.       У Саске были дикие, совершенно шальные глаза. И так сильно дрожали руки, что было заметно.       - Вставай, — все так же злобно повторил Учиха и, стиснув зубы, отошел на полшага. Как по живому оторвали. Наруто передернулся и, вспомнив о железной воле и стальном самоконтроле Хокаге, попытался еще раз. Не смог.       - Чертов болван! — ругнулся Саске и спустя мгновение Наруто уже висел на его плече вниз головой. Тело тут же тряхнуло, по ногам мгновенно потекло склизкое и липкое, а Наруто не смог удержаться от утробного стона. Сглотнул кровь из прокушенной губы. Там, где его касались руки Учихи, полыхал пожар. — Ты воняешь на весь лес!       Это было так знакомо и так по-учиховски: скидывать на Наруто все шишки, что Узумаки тут же нашел в себе силы собрать мозги в кучку и огрызнуться:       - Ну прости, даттебае!       Если хриплый голос и резанул по ушам, то Наруто предпочел этого не заметить. Как и сорвавшийся с места Учиха, когти которого пропарывали форменный жилет и болезненно-сладко впивались в бока. Спустя мгновение (Учиха всегда был чересчур быстрым) они уже были на месте предыдущей стоянки, в небольшой лесной прогалине, сохранившей едва видимые следы пребывания шиноби. Саске швырнул его на траву и тут же рванул в противоположную сторону, врезался спиной в дерево и, спрятав руки за спиной, вонзил в мягкую кору когти. Наруто перевернулся, вытягиваясь на примятой траве, очень осторожно выдохнул, стараясь не сорваться на стон.       Снова пахло гарью. От горящих вдалеке полей ветер приносил смог и дым, скрадывал запахи и забивал нос. Не сказать, что это помогало хоть на мгновение. Наруто с трудом сел, сцепил покрепче клацающие зубы и отполз от Саске как можно дальше.       Учиха следил за ним темным немигающим взглядом. Бугрились под кожей канаты-сухожилия мышц, хищно раздувались тонкие ноздри, а кора под сжимающимися пальцами трещала жалобно и отчетливо. И глаза у него были беспросветно черными и абсолютно непроницаемыми. Дальнейшему передвижению помешала тоненькая березка, ткнувшая в спину шершавым прикосновением. Наруто запрокинул голову, стукаясь затылком, сухо сглотнул.       Саске прикипел взглядом к его обнаженной шее, почти дернулся, скривился и негромко выдохнул. Отвел глаза. В воздухе разлилось едва слышное утробное ворчание, больше угадываемое — кожей, нервами, телом, — чем слышимое на самом деле.       Молчание давило не хуже запаха. Наруто боялся до ужаса, причем сам не знал чего, но все равно смотрел в точеное лицо Учихи. Искал: сомнение, одобрение, радость, брезгливость, разочарование — хоть что-нибудь! Но Саске буравил жухлую траву взглядом и не произносил ни слова.       Он молчал, а под кожей бродили смутные, жаркие тени. Чакра ревела от отчаяния и рвалась из цепей самоконтроля так, что перехватывало дыхание и ломило мышцы от неясной, тягучей боли. Она хотела сплестись, найти знакомое, родное тепло. Она помнила, каково это, и не желала подчиняться ни на мгновение.       Наруто замер, не смея даже пошевелиться: любое движение обернулось бы постыдным срывом. Он не смог бы удержаться, его вело, и обносило голову вязким дурманом. Саске был горячим и жаждущим, и безумно красивым, но к черту все это — внешность, силу, темперамент, - все!       Саске был осью его личной вселенной. Столпом мироздания. Сутью.       И Наруто не знал, когда так стало, но то, что поднималось внутри сейчас, не имело ничего общего с похотью и желанием, которые кружили внутри в Пещерах. Хотелось…       Хотелось прижаться и обнять, спрятавшись и спрятав от целого мира, и скользить ладонями по спине и бокам, обрисовывая каждую мышцу, хотелось целовать медленно и нежно, хотелось тонуть в ощущениях, хотелось просто быть рядом. И все можно было бы решить, если бы не чертова течка…       И так страшно, так неимоверно страшно было все испортить. Все то, что было ими создано — равными, братьями, друзьями. Не альфой и омегой, объединять которых может только секс, но никак не та связь, что теплилась между ними. Больше всего на свете Наруто боялся потерять Саске и найти на его месте кого-то незнакомого. Чужого. Только уже не на пять лет, а на всю оставшуюся жизнь.       А Учиха молчал. Не уходил, не смотрел, задерживал дыхание, стискивал зубы и прятал в тенях от ресниц глаза. Сквозь застилающий сознание жар, тем самым неясным, смутным ощущением, когда боль одного становилась болью другого, — Наруто чувствовал его гнетущую, испепеляющую злость.       Она на мгновение отрезвила, позволила встряхнуться. Узумаки никогда не умел слишком долго страдать над свалившимися на голову неприятностями, и уж точно всегда предпочитал определенность неизвестности. Поэтому он скривился, моля голос не подвести, и осторожно буркнул сквозь стиснутые зубы:       - Скажешь что-нибудь?       Учиха дернулся, ощутимо напрягся.       - Мне не о чем с тобой говорить, — рыкнул Саске, все так же на него не глядя.       И вот теперь-то злость окончательно стала общей. То есть, вот так вот, да?! То есть, это Наруто опять один виноват?!       - Даттебае, ублюдок, какого хрена ты злишься на меня?! — рявкнул Наруто. Колотило все ощутимее, и Наруто не рискнул бы предположить, сколько в той дрожи было от ярости, а сколько от возбуждения. - Я, знаешь ли, не виноват!       - Не виноват? — Саске тяжело вскинул голову и уставился Наруто прямо в глаза. И вот теперь и впрямь стало страшно. Наруто как-то совершенно неожиданно вспомнил, что это он тут готов раздвинуть ноги и прогнуться, а Учиха вполне так себе может передвигаться.       А еще вспомнилось, что давненько Саске не огребал от него разенганами по морде!!!       - Да, не виноват! С каждым может случиться, теме! Ну подумаешь, не принял таблетки! Забыл! Я, мать твою, не могу помнить все на свете! А течка…       - Да при чем тут твоя гребаная течка?! — вызверился Саске. Дерево за его спиной жалобно хрустнуло и повалилось на землю, а радужка Учихи стремительно залилась кровавым цветом. Что-то внутри поджалось и скрутилось тугим воющим комком. Наруто плюнул на всякие там лишние ощущения, — шиноби он или где?! — потому что это было знакомо и привычно: орать на Учиху, когда тот шипит на тебя в ответ.       - Заткнись, даттебае! — рявкнул Наруто, с неожиданно появившейся силой поднимаясь на ноги. Чакра ревела и бушевала внутри, сплетаясь в смертоносный смерч, растеклось по телу знакомое предвкушение схватки. — Я просто не ожидал!       - Ты просто идиот! Как можно было забыть про течку?!       - Я был на миссии, если ты не заметил!       - Я заметил! Кретин! Ты должен был пить подавители за месяц до!       - Не тебе за мной следить, ублюдок!       - Сам ты что-то не очень справляешься, болван!       - Я-то справляюсь! — Наруто зло стукнул кулаком по затрещавшей березке, глядя во взбешенные глаза Учихи. Какая там течка! В крови бурлила злость, столь тесно сплавляемая с возбуждением, что их не получалось разделить. Да и не следовало, ведь единственное, чего он сейчас хотел: начистить Учихе его надменную физиономию! Так, чтобы не смел обвинять, чтобы не смел орать, чтобы не делал вид что ему!.. Что ему… — За собой следи!       - Я способен держать себя в руках! В отличие от некоторых!       - ЧТО?! Я прекрасно себя контролирую! И всегда делаю только то, что сам хочу!       Саске неожиданно закрыл уже открытый для очередного нелестного замечания рот, и зло, тяжело и очень, очень страшно сощурил глаза. Наруто сглотнул, судорожно соображая, что же такого он сказал, ничего путного не насоображал и приготовился орать дальше. В привычной ссоре очень хорошо получалось игнорировать пульсирующую задницу и томную тяжесть в паху. А еще можно было верить в то, что беда минует, они сейчас просто подерутся, а Пещеры останутся воспоминанием.       И все-все будет как прежде.       А уж Наруто сможет игнорировать тянущую боль в груди. И быть Саске другом.       Но Учиха уже отвернулся, стискивая кулаки. Темно-красная кровь стекала по едва заметно вздрагивающим пальцам, гулко стучала по примятой траве. Его колотило. Наруто недоуменно уставился на скрытый волосами профиль.       - Саске…       - Сиди тут и никуда не высовывайся, — четко и размеренно приказал Саске. — Мы завершим миссию, а потом я за тобой вернусь.       - Да ни черта подобного, даттебае! — тут же взвился Наруто, но Саске мазнул по нему непроницаемым, обжигающим взглядом и исчез прежде, чем Наруто успел к нему подскочить. — Саске-теме! Стой! Нам надо поговорить!       Но вокруг шумел лес, жадно заглотнувший в себя крик, и чакра Учихи исчезла вдали, осев на выставленном напоследок охранном дзюцу. А внутри снова расползалось тягучее марево, больше не подавляемое адреналином, слабели проклятые ноги и чертова сущность ревела и скручивалась болезненным спазмом от упущенного и невозвратимого. И кровь Учихи на траве пахла терпко и сладко.       Наруто опустился на землю, сцепил зубы, осторожно мазнул дрожащими пальцами по окровавленной травинке. Поднес к лицу. Долго смотрел на покрытые алой маслянистой пленкой пальцы, не решаясь вдохнуть.       А потом все же прикрыл глаза. Если у него больше никогда не будет Саске, — а у него не будет, потому что гордый ублюдок испугался и сбежал, и Наруто не совсем идиот, чтобы не понять этого, — то пусть будет воспоминание. Еще одно.       Наруто осторожно расслабил скрученные комком мышцы, отпустил оковы на сердце, позволяя ему пуститься в судорожный пляс, позволил крови быстрее бежать по венам, налить тяжестью член и жарко запульсировать внизу живота. Отпустил на волю тут же взревевшую отчаянием чакру, и она раскрутилась вокруг, ломая ветви и срывая последние цепи самоконтроля.       И глубоко вдохнул.

***

      Жар разливался по венам, скручивался обжигающей болью в паху, безжалостно выворачивал наизнанку, заползал в каждую пору. Сухой обжигающий воздух терзал горло и наждаком царапал по коже. Или это была пропахшая пылью, пропитавшаяся потом одежда?.. Не важно. Ничего не было важно.       Пальцы комкали траву, тело извивалось на жесткой земле, судорожно сокращались мышцы, а рассерженная, неудовлетворенная сила носилась вокруг ледяным ураганом. Но и он не приносил избавления…       Наруто метался в горячечном бреду, по ногам липко и противно текла смазка, а руки тянулись вниз — сжать, заполнить хоть как-то, но тут же вцеплялись в истерзанную землю. Ничего не было надо. Ничего, кроме…       Кажется, Наруто звал. Кажется, даже кричал, а потом сотрясался в рыданиях, когда организм скручивался бессильной яростью, а обезумевшая чакра требовала отдать то, что принадлежало ей уже по праву. Он искусал себе все губы, а потом стиснул в зубах мякоть ладони и бессильно завыл, глотая тягучую кровь.       Чакра не успокаивалась. Она ревела, бушевала, она рвала мышцы и требовала встать и бежать, и найти того, кто пришелся ей по духу. Она напирала на кости, оставляя трещины, сковывала обручем боли голову, бушевала ураганом. Не было ни малейшего шанса взять ее под контроль. Где-то далеко гремела гроза, и испуганно рычал загнанный в клетку Курама, а Наруто, почти сошедший с ума от непрекращающейся боли, от невыносимого желания, скрючился комком на развороченной земле и тихо бормотал что-то несвязное.       А потом чакра наткнулась на того, кого так долго искала, взревела отчаянно и облегченно и тут же успокоилась, сметенная огненным валом. Закрутилась в пылающий смерч, переплелась и почти заурчала от удовольствия. Боль мгновенно прошла, и ничего не соображающий Наруто бессильно всхлипнул и застонал от облегчения.       Рядом упал на колени кто-то родной, до умопомрачения знакомый. Запах ворвался в мозг, огнем пробежался по нейронам. Родной запах. Тот самый, который равный, который встанет рядом, который не бросит и не оставит умирать в этом пылающем аду. Несущий избавление.       Наруто потянулся: руками, телом, силой. Перед глазами расплывалось, мерцали неясные пятна, жар сдирал пальцами кожу, и так безумно хотелось — почувствовать, переплестись, забыться…       Руки перехватили за запястья. Прикосновения обожгли, Наруто судорожно всхлипнул, но ему не позволили даже пошевелиться, впечатали в землю, вжали немалым весом. От одного только этого ощущения тело изогнулось, Наруто застонал, чуть не кончив, попытался вырваться. Но не сумел.       Слепо ткнулись в висок сухие губы. Раздалось монотонное рычание, прошившее дрожью. Зазвучали хриплые, захлебывающиеся слова. Наруто не понимал сути, он рвался и просил, а потом исступленно шептал и в чем-то признавался. Чакры переплетались нитями, цеплялись друг за друга глубиной и мощью, не скованной таблетками, и это было так хорошо, и так сладко, что почти достаточно. Почти.       Но его все еще держали стальной хваткой и утыкались губами в висок, и что-то шептали, срываясь на длинные рыки. И муть перед глазами постепенно таяла, сливаясь с темным ночным небом. А когда чакры окончательно успокоились, сплетенные в мягкой неге, Наруто смог вдохнуть раскаленный воздух и осознать ситуацию.       Саске держал его крепко и совсем не осторожно, и его возбуждение было более чем очевидно, но…       - Приди же в себя, тупой идиот, приди в себя, давай же…       - Саске, — хрипло выдохнул Наруто, и Учиха тут же отозвался громким рычанием. — Саске…       Саске оторвал губы от его виска, навис сверху, почти касаясь поцелуем. Выдохнул то же рычание, отозвавшееся мурашками по телу и тугим комком свернувшееся внизу живота. Наруто выгнулся, едва ощутимо потерся членом о его бедро, тихо выдохнул и захлебнулся воздухом, с шипением вырвавшимся изо рта Учихи. А потом плотно сомкнутые черные ресницы вздрогнули и разомкнулись.       И Наруто задохнулся, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорваться, не прижаться к сухим обветренным губам, не раствориться в прикосновениях и чужом сердцебиении, не думать, не верить, не ждать…       Саске был мечтой — теплой, живой, надежной, усмехающейся краешком губ и окрестившей идиотом. Саске был целым миром: со всей своей надменностью и высокомерием, с ехидством и гордостью, с сильными руками и точеным лицом, с белоснежной кожей и самой родной на свете улыбкой. Саске был.       Рядом.       Равный.       Не покоривший и не покорившийся.       А потом Саске выдохнул, опалил жаром дыхания щеку, и одним длинным движением перекатился на траву совсем рядом. Плечом к плечу. И рука, сжавшая руку, сомкнулась так крепко, что перехватило дыхание.       И чакры скользили в бесшумном и сладком водовороте, оплетая и переплетаясь, живя друг другом, выпевая собственную песню. И каждое движение отдавалось прикосновением и терпким запахом, оседающим на коже. А Саске ровно и глубоко дышал, глядя в темнеющее небо и крепко сжимал его руку — без слов и признаний, без обещаний и клятв. И когда Наруто снова накрыло и выгнуло — жаром, безумием, — огненный вихрь с теплыми ладонями и безумно родным взглядом прижал его крепче и держал, не отпуская.       И Наруто шептал в изгиб белой шеи — прямо в тонкий длинный шрам, — какие-то несусветные глупости, и вздрагивал и извивался, сгорающий в безумном желании, в котором распадалось на части тело. А внутри теплилась безумная, перекрывающая все надежда.       Ведь его, измученного и охрипшего от стонов, жаждущего и просящего, держали так крепко, что ломило ребра.       И даже не думали отпускать.

***

      Наруто пришел в себя от настырного солнечного луча, прорвавшегося через крону. Вскинул руку, защищая глаза, поморщился.       - Даттебае, как же хреново-то, а, — пожаловался он в пустоту. В голове царила унылая гулкая бездна. Наруто даже не хотел думать, не то чтобы пытаться заняться этим благородным делом.       - Не удивительно, — ухмыльнулся сбоку знакомый голос. — Ты провалялся тут почти неделю.       Наруто неимоверным усилием перекатил голову набок и уставился прямо в ухмыляющуюся физиономию Учихи. Саске сидел, привалившись к покореженной березке спиной, и наблюдал за ним из-под полуопущенных век. Наруто поерзал под взглядом, недоуменно оглядел окружающий лес.       - Тебае, Саске-теме, а что произошло?       - А что ты помнишь? — вздернул бровь Учиха.       - Мы отправились догонять нукенинов… — медленно начал Наруто, сосредоточенно заставляя голову работать. — А они убегали и убегали. Даттебае, как-то непродуманно мы их догоняли…       - Ну это же ты командовал операцией, уссуратонкачи.       - Заткнись, теме, не мешай, — огрызнулся Наруто в ответ и потер лоб ладонью. — А потом мы их все же догнали. А потом… потом… Черт!       Наруто резко сел и так же резко повалился обратно. Болели все мышцы, тянуло низ живота, а во рту появилось мерзкое ощущение помойки, но все это меркло по сравнению с навалившимися воспоминаниями. Неполными, но от этого становилось еще гаже. Наруто сглотнул, кинул на бесстрастного Учиху затравленный взгляд.       - Вспомнил? — равнодушно поинтересовался Саске.       - Даттебае, мы…       - Нет, — так же равнодушно пожал плечами Учиха и поднялся на ноги, буднично отряхивая форму. — К счастью, у меня мозгов и силы воли побольше, чем у тебя. Поднимайся, приводи себя в порядок и давай уходить из этого леса.       - А нукенины? — вцепился в соломинку Наруто. Саске косо на него глянул.       - Давно уже пойманы. Потерь боевого состава нет, — ответил он, а потом швырнул в сторону Наруто что-то смутно блеснувшее на солнце.       Наруто машинально поймал маску, погладил выписанные красной краской точки, а когда поднял голову, Журавль уже сидел на ветке старой ольхи, сканируя окрестности.       - У тебя пятнадцать минут, — сухо бросил он, поправил маску и исчез в лесных тенях, оставив Наруто наедине с воспоминаниями и собственной неуверенностью, граничащей с паникой.       К счастью, маска Сигмы привычно скрыла все чувства и оставила четкую схему дальнейших действий.       Вернуться в Коноху. Предоставить Хокаге отчет. Смыть с себя смазку и пот. Желательно поесть и хорошенько выспаться.       А потом заявиться к Учихе и спросить, какого черта произошло в Пещерах. И какого черта произошло здесь.