Пантера и лис

Нурбану подошла к зеркалу и принялась придирчиво рассматривать свое отражение, то и дело тяжело вздыхая и недовольно поджимая губы. Ей уже оставалось совсем немного до сорока лет, и в ее густых угольно-черных волосах начали появляться седые прядки, а в уголках глаз – первые морщинки. Скоро безжалостное время заберет у нее все, чем так гордилась она и чем так восхищался Селим: нежную светлую кожу с чуть теплым ароматом, роскошные волосы, ниспадающие тяжелыми волнами на плечи, фигуру с изящными изгибами и соблазнительными округлостями, глаза цвета старинного топаза. С каждым днем Нурбану будет терять свою красоту, и ничего не сможет с этим сделать. Будет ли Селим по-прежнему считать ее самой прекрасной и желанной, или же его страстная любовь сменится обычным уважительным отношением к матери его детей? Очарует ли его какая-нибудь юная красавица, или он до последнего будет предан той, которая родила ему сына и трех дочерей и помогла взойти на трон? Говорить на эту тему с Селимом, как решила для себя Нурбану, глупо и бессмысленно. Он едва успел привыкнуть к новой для себя роли правителя огромной империи и смириться со смертью отца Сулеймана и вынужденной казнью брата Баязида. Венецианка покачала головой, вспоминая, как мучимый угрызениями совести Селим бормотал во сне, вздрагивал и просыпался, подскочив на кровати, после чего тяжело и прерывисто дышал, озираясь по сторонам. Только недавно он сумел взять себя в руки, но затаенная боль во взгляде все равно никуда не исчезла, да и статус падишаха не прибавил ему уверенности в себе. Нет, беспокоить любимого по таким пустякам не стоит. Лучше она будет его поддерживать и подбадривать, не позволяя падать духом, будет ловко соблазнять его, придя к нему в покои – и Селим даже и не подумает о возможной молодой фаворитке. Да, зря она так много думает о подобных глупостях. Если бы Селим не любил ее, то не даровал бы ей свободу, заявив, что никто не посмеет теперь называть ее рабыней. Он всегда знал, что для самолюбивой и упрямой Нурбану тема рабства очень и очень болезненна. А то, что он понимал ее и хотел порадовать, означало лишь одно – сильные чувства к ней. А это так просто не уйдет, и никакая старость не будет помехой их любви. Но все-таки неприятно видеть в зеркале первые морщины… - Дестууур! Султан Селим Хан Хазретлери! - Селим, мой Повелитель, - пробормотала Нурбану, приседая в почтительном реверансе. – Я как раз думала о тебе… - Здравствуй, любовь моя, - новоиспеченный султан одарил ее ласковой улыбкой и поцеловал в лоб. – Наконец у меня появилось немного свободного времени, и я хотел бы провести его с тобой. Собирайся на прогулку, Нурбану. Надень свое самое любимое красное платье и диадему, которую я тебе подарил. Я буду ждать тебя в саду. - Как пожелает мой господин, - хихикнула Нурбану и поцеловала Селима в щеку. – Я не буду заставлять тебя слишком долго ждать. Верные служанки Джанфеда, Айшегюль и Чичек хлопотали вокруг своей госпожи, укладывая ее волосы и подбирая подходящие украшения. Нурбану доверяла их вкусу, и не зря: подаренная Селимом диадема прекрасно сочеталась с подобранным ими комплектом драгоценностей и ее любимым платьем. Благодаря стараниям умных и ловких служанок Нурбану выглядела грациозно и в то же время величественно, как и полагалось любимой женщине султана и матери наследника престола. Удовлетворенно кивнув и поблагодарив своих помощниц, венецианка направилась в сад, где ее уже ждал Селим в новом богато расшитом кафтане и тюрбане с брошью в виде тюльпана – символа османской династии. - Повелитель, - склонила голову Нурбану. – Простите, если я заставила Вас долго ждать… - Ничего страшного, - Селим мягко улыбнулся. – Я хочу тебе кое-что показать. Пойдем со мной, - не дождавшись ответа, он ухватил возлюбленную за руку и повел ее вглубь сада. Через некоторое время пара остановилась у небольшого зарешеченного окна, за которым удивленная Нурбану увидела несколько мужчин в чалмах, сидящих на полу. - Это шейх-уль-ислам, - подсказал ей Селим, указав взглядом на сидящего в центре. – Смотри внимательно, и слушай. Речь шейха была быстрой и монотонной, и не очень понятной, но до слуха Нурбану донеслись следующие слова: -Принимаешь ли ты в мужья султана Селима Хана, сына султана Сулеймана Хана, давшего калым в сто тысяч акче? - Принимаю. - Принимаешь? - Принимаю. - Принимаешь? - Принимаю. Нурбану застыла на месте – казалось, ее ноги приросли к земле. Сердце женщины бешено заколотилось от волнения. Неужели это… Она повернулась к Селиму, но он лишь лукаво улыбнулся ей и вновь указал взглядом на шейха. - Как представитель султана Селима Хана, принимаешь ли ты в жены Нурбану Султан, дочь Ахмеда? - Принимаю. - Принимаешь? - Принимаю. - Принимаешь? - Принимаю. - А вы в качестве свидетелей подтверждаете? - Подтверждаем. - Подтверждаете? - Подтверждаем. - Подтверждаете? - Подтверждаем. - В таком случае, в присутствии всех свидетелей я объявляю этот брак свершенным. Нурбану, не мигая, наблюдала за воздевшими в молитве руки мужчинами, а по ее лицу, обжигая разрумянившиеся от волнения щеки, медленно катились слезы. Обернувшись к Селиму, она громко всхлипнула и крепко обняла его, уткнувшись лицом в грудь. - Мой Селим, - прошептала она. – Неужели ты решил сделать меня своей законной женой? О Всевышний! Я не могу в это поверить… - Моя Нурбану, свет очей моих, моя путеводная звезда, - султан отстранил ее от себя и нежно провел рукой по лицу, вытирая слезы со щек. – Теперь ты моя законная супруга, моя Хасеки Султан. Мое сокровище, моя желанная, ангел, защищающий меня своими крыльями, мое дыхание, душа моя! – Селим надел на палец Нурбану изящное кольцо с рубином. – Пока я жив, жива моя любовь к тебе, не исчезнет она и после моей смерти, будет жить в наших потомках! Моя прекрасная Нурбану! - Это самый счастливый день в моей жизни, - проговорила дрожащим голосом венецианка. – Селим, мой любимый Селим, ты озарил светом мою душу! Вернул меня в те дни, когда я была совсем ещё молода… - Для меня ты всегда будешь молода и прекрасна. И ничто не в силах это изменить.