Залечь на дно на Солстхейме

— Агент Фалкар, к вашим услугам, — приятным голосом представился юстициар. — А вы, я так полагаю, ярл Корир, архимаг Кровадин и… Талморец замялся — как звали имперского представителя в этом убогом городишке, он, видимо, и узнавать не желал. — Легат Севан Телендас, уполномоченный военный наблюдатель, — напомнил данмер. — К вашим услугам. — Прошу простить мою забывчивость, — промурлыкал агент. — Говорите уже, зачем пришли, — злобно потребовал Корир. — У меня предписание осмотреть ваш дом и задать вам несколько вопросов. Госпожа архимаг, вы, пожалуйста, тоже далеко не уходите. Само появление талморских солдат что-либо хорошее редко сулило — и сейчас Драконорожденная ожидала от этих альтмеров любой пакости. — И на каком основании? — не менее злобно продолжил ярл. — Стандартная процедура, — агент Фалкар предъявил несколько ордеров. — Мы желаем убедиться, согласны ли вы полностью отказаться от идей движения Братьев Бури и готовы соблюдать требования Конкордата Белого Золота. А с вами, госпожа архимаг, я бы просто желал переговорить лично и наедине. Лично и наедине. Ни то, ни другое девушке не нравилось. Мало ли что наточившая на неё зуб Эленвен приказала своему подчиненному? — Всё, что касается дел Талмора к Коллегии, касается и меня, — заступился за Драконорождённую Корир. — Так что разговаривать будете при мне. Альтмер остался невозмутимым. Пока что его устраивало это условие, и, значит, всё могло пройти более или менее гладко. — Что же, пожалуй, приступим, — решил он. Талморцы направились к порогу Длинного дома; бретонка вопросительно подняла глаза сначала на данмера, а затем — на норда. Военный неопределённо помотал головой, а ярл взмахнул руками. Когда альтмеры оказались в широком зале, их лица скривились от брезгливости. — Что у вас здесь произошло? — недовольно поинтересовался Фалкар, наблюдая за тем, как прислуга наводила порядок после недавнего побоища. — Покушение на жизнь ярла, чего тут непонятного? — отрезал Севан Телендас. — И, я так понимаю, со стороны Братьев Бури? Помощник агента скорчил недовольную гримасу, словно он прикасался к туше какого-нибудь грязного животного, отвернул рогожку, расстегнул ворот меховой одежды покойника и извлек из-под неё амулет Талоса. — Да. Так оно и есть, — удостоверился агент. — Легат, вы уже начали расследовать это дело? — Если найду кого-нибудь, кто умеет оживлять покойников или читать у них мысли — непременно начну, — язвительно ответил данмер. Над одним из убитых так невыгодно склонился сам агент. — Интересная рана, — заключил талморец. — Он был убит зачарованным на урон огнем двуручным мечом, верно? — Мне плевать, кто и как этого типа грохнул. Главное, что ярл остался жив. Видимо, связываться с недружелюбным и заносчивым, как и вся его раса, военным, Фалкар особенно не хотел, и потому брезгливо вернул рогожку на место. — А теперь поднимите руки вверх и не шевелитесь, — неожиданно потребовал альтмер. — Прошу прощения? — архимаг прожгла талморца недовольным взглядом. — Обычная процедура — если вам скрывать нечего, зачем бояться? Не переживайте, мы помним, что сегодня не к быдлу какому-нибудь пришли, а к благородному ярлу. Последние свои слова агент произнес с необычайной желчью в голосе — высокий эльф явно не видел разницы между простолюдином и аристократом, все люди ему были одинаково противны. В ответ правитель Винтерхолда молча оттянул кожаный нагрудник и рубаху вниз — показывая, что не носит на шее никаких оберегов. — Может, мне ещё и карманы вывернуть? — поправляя воротник, пробурчал Корир. Талморец в ответ лишь изобразил наигранно дружелюбную улыбку. — Не изволите показать свои покои? — почти потребовал он. — Это тоже обычная процедура. Фалкар предпочел осветить полутемную комнату волшебным огоньком, прежде чем приступить к досмотру. Его внимание тут же привлекла парочка волшебных посохов и несколько камней душ. Один из посохов выглядел вполне заурядно, но второй, похожий на законсервированную розу, казался для покоев норда сосем уж чужеродным. Впрочем, искривленный меч на боку ярла, которым вооружались практически уничтоженные Клинки, выглядел ещё более странно и привлекал не меньше внимания. — Необычный посох, — заметил альтмер. — Если я не ошибаюсь, это и есть знаменитая Роза Сангвина? — Интересуетесь даэдрическими культами, агент? — Драконорожденная ядовито подняла бровь. — По долгу службы часто приходится менять интересы, архимаг, — не менее ядовито ответил талморец. Осматривал покои талморец тоже без особого усердия, велел своему помощнику просто внести в опись лежащие на полках камни душ, несколько книг и два посоха. — Позвольте теперь задать вам несколько простых вопросов. Легат, мы можем воспользоваться вашим… кабинетом? — Не возражаю. В оружейной ярла, служившей ещё и кабинетом военных советников, Фалкар велел помощнику располагаться за столом и доставать чистый лист бумаги, а сам принялся зачитывать опись найденного в покоях ярла добра. — Распишитесь, пожалуйста, — попросил он. Правитель Винтерхолда презрительно хмыкнул, пробежался по тексту глазами и поставил свою роспись так, чтобы больше ничего нигде нельзя было добавить. Ниже подписались архимаг и легат, выступившие в роли понятых. — Скажите, откуда у вас этот меч? — неожиданно поинтересовался альтмер. — Это пойдет вне протокола, не переживайте. — Я подарила, — вступилась бретонка. — Откуда он у меня самой взялся — не помню, я много путешествовала. — Красивое оружие, — неожиданно похвалил талморец. — Говорят, Храм Повелителя Облаков тоже был прекрасен. Клинки толк в красоте определенно знали. Оставайся они обычными телохранителями своего императора — кто знает, может, их бы и не тронули. Корир одарил агента полным злобы взглядом. Ярл сам начинал дивиться себе: не верил он, что способен испытывать такую сильную ненависть к кому-либо. Да, в его нынешнем поведении, разумеется, и толика обычной вредности была — с которой он обычно ругал и Коллегию, и Неласара. Но где-то в глубине души со своим соседством он смирился уже очень давно. Однако этот агентишка не вызывал в душе Корира ничего, кроме злобы и ненависти. — Вы будете продолжать нахваливать Клинков, или приступите к делу? — Прошу прощения, что отвлекся, — Фалкар велел помощнику начинать записывать сказанное. — Приступим. Ярл Корир, зачем вы поддержали так называемое восстание Братьев Бури? — Допустим, из-за денег. — Насколько сильно вы разделяли убеждения Ульфрика Буревестника? — Мой управитель — данмер. В таверне моего города живет твой сородич. Оба на притеснения не жалуются. И сейчас вы нашли у меня что-нибудь похожее на амулет Талоса? Как по-твоему, насколько сильно я разделял убеждения Буревестника? Альтмер начинал не выдерживать взглядов, которыми сверлили его правитель этого холда и глава здешней Коллегии. Его голос терял былую уверенность и высокомерие, а в раскосых желтых глазах читалось желание поскорее сбежать из этого поганого места. — Но вы всё же похоронили Ульфрика Буревестника по вашим обычаям, а не позволили генералу Туллию отвезти его голову в Солитьюд, как обычно поступают в подобных ситуациях. Корир чувствовал, что эльф решит задать этот вопрос, чтобы затем использовать ответ в своих целях. Имперцам тоже тяжело было понять, почему их новый союзник приказал похоронить Ульфрика, как воина, и смирились с таким решением нехотя. Некоторые решили, что так ярл Винтерхолда хотел что-то показать Братьям Бури (и всему народу Скайрима) — в чем-то они были правы. Да, Буревестник и по характеру, и по многим своим убеждениям был не подарком, но хотя бы уважения к себе при жизни и к своим останкам после смерти он заслужил. И своим поступком Корир как раз и показал это уважение к казненному. — Хотел показать, как норды хоронят своих знатных покойников, — съязвил ярл Винтерхолда. — Меня мало интересуют ваши погребальные традиции, — в голосе агента звучало видимое раздражение. — Мне важен сам факт того, что голову Ульфрика Буревестника не насадили на пику возле городских воротах Солитьюда. — Мне показалось, что Ульфрик заслужил достойного погребения: он всё же ярл, а не какой-то бандит с большой дороги. Спокойный голос правителя Винтерхолда в сочетании с полным ненависти взглядом, казалось, ещё больше злили талморца, эльф начинал нервно теребить рукоять своего кинжала, а его взгляд неуверенно бегал между нордом, бретонкой и данмером, устроившими ему столь неприятный приём. — У меня ещё есть один вопрос, вне этого протокола, — писарь по жесту начальника отложил перо. — Насколько я понял, вы втроем покидали тюремные помещения. Интересно было бы знать, чем вы там занимались. — Судили преступника, — ответил легат. Агент скривил губы в усмешке. — Видимо, он совершил что-то очень серьезное, раз при этом даже архимаг присутствовала. И в чем же обвинялся этот человек? — В покушении на убийство. — Я хочу взглянуть на этого человека. И на его личные вещи. Теперь уже обычная вредность вела агента Фалкара — уж вряд ли бы его стало действительно интересовать, за что решили осудить какого-то норда. — И на каком основании? — легат не собирался отступать из-за этой же вредности. — На основании того, что я могу заподозрить этого человека в поклонении Талосу. Он же тоже из Братьев Бури, верно? Иначе зачем его… судили в присутствии архимага, да ещё и прямо в тюрьме? Как будут события развиваться дальше, для Севана Телендаса становилось предсказуемым. Талморцы навесят на парня свои обвинения, заберут в Хаафингар и сгноят в своих застенках, оставив легата без действительно нужных показаний. — Можете хоть половину Скайрима в поклонении Талосу заподозрить. Но этого человека мы накажем за преступление в Винтерхолде. — Если вы откажете нам, легат, я расценю ваши действия, как пособничество еретикам. Ярл Корир, я думаю, вам подобные проблемы ни к чему? Ярл, грустно опустив голову, взмахнул руками. Как бы не было противно, но этому желтомордому гаду придется уступить. Ведь кто знает, на какие подлости способны эти талморцы, и чего он наплетет своей начальнице, если вернется без такой добычи? Архимаг также молчала — но в её взгляде бурлил гнев. Агент лишает её единственной возможности узнать, где прячется Галмар Каменный Кулак и в каком он действительно состоянии! Лишает возможности спокойно жить! Альтмера пришлось провести в тюремные помещения. Гельмута пока что вернули в его камеру, парень закутался в грубую меховую куртку, забился в уголок и даже талморцев встретил равнодушным взглядом. — Его личные вещи, пожалуйста, — потребовал Фалкар. — Выполняйте, — вздохнул военный. Тюремщикам пришлось предъявить отобранные у парня личные вещи: простой железный кинжал в ножнах, топор, огниво, лекарственное зелье, горсть монет и пресловутый амулет Талоса. Увидев узорчатый латунный оберег, похожий не то на двустороннюю секиру, не то на молот с непропорционально короткой рукоятью, высокий эльф засиял счастьем. — Готовьте документы, — приказал талморец. — Мы забираем этого молодого человека. — Повторю ещё раз, — отрезал Корир. — Его мы накажем за преступление перед народом Винтерхолда. — В таком случае мы должны были бы задержаться здесь на неопределенный срок в вашем городе. Но поскольку у вас, очевидно, нет возможности надолго разместить меня и моих сопровождающих, вам придется или казнить этого человека на наших глазах — заодно предъявив ему обвинение в поклонении Талосу, или же выдать нам. Драконорожденная испуганно забегала глазами, переводя взгляд между своими возможными заступниками. Нельзя позволять казнить или отдавать Гельмута сейчас, до того, как бы с ним поработал Древис! И легат, и ярл должны понимать это, и встать на её сторону! — Мой ярл, — приятным тоном позвала бретонка, — вы же не собираетесь казнить этого человека, пока мы не разберёмся, кто подослал его? — Всё верно, Довакин, — успокоил правитель Винтерхолда. — Мы не можем казнить этого человека, пока не окончено расследование. Агент Фалкар ухмыльнулся. — По нашим обвинениям расследовать больше нечего. А что по вашему делу… убийство, как я понимаю, не состоялось, значит, и допрашивать его не за чем. Готовьте документы на его перевод — и мы сегодня же уйдем. Корир задумчиво опустил глаза. Как выгоднее поступить? Отдать парня эльфам? Тогда легат с архимагом лишаются возможности выведать, где прячутся Братья Бури, чтобы затем окончательно очистить от них Винтерхолд и некоторое время спать спокойно. Ещё и народ в этом случае начнёт говорить, что их ярл потакает прихотям талморцев. Казнить? Легат с архимагом опять же лишатся возможности выведать, где Братья Бури засели. Вообще отказать талморцам во всем? Тогда они действительно зуб наточат. — Я должен обсудить это с моим военным советником. И с архимагом. — Как вам будет угодно. Ярл вывел своих невольных советников на улицу, где должен был состояться их разговор. — Может, пусть задержатся ненадолго? — попросила Блёнвенн, умоляюще глядя на них с легатом. — Я быстро приведу Древиса, он своё дело быстро сделает, и пусть талморцы проваливают с этим Гельмутом. — Только никакого самоуправства! — потребовал Севан Телендас. Бретонка кивнула. — Когда я говорю «никакого самоуправства», — продолжил данмер, — это значит, что лагерь Братьев Бури будут зачищать только мои ребята. То есть, на их лагерь «случайно» не нападет дракон, там не случится локального Кризиса Обливиона, а Галмар Каменный Кулак останется в том виде, в каком он находится сейчас. Это понятно? Блёнвенн, скрестив руки на груди, с недовольным личиком пробурчала «да». — Тогда иди за своим Древисом, — приказал Корир. — Легат, а вы с Мейлуром пока разместите где-нибудь этих талморцев.

***

Мастер Иллюзии, как и обычно бывает в это время, обнаружился в Арканеуме — и совсем не ожидал, что архимаг вырвет его из размышлений. Растревоженный данмер растерянно принялся оглядываться по сторонам, и сообразил, что происходит вокруг него, лишь когда бретонка громко позвала его по имени. — Простите, госпожа архимаг, — растерянно извинился он. — Вы что-то хотели? — Мне нужна ваша помощь, — попросила Блёнвенн. За помощью к Древису Нелорену Драконорожденная обращалась очень редко, потому данмер очень удивился, когда увидел перед собой голубые глазища своего архимага и услышал просьбу о помощи. Да, именно просьбу, а не приказ — впрочем, в отличие от погибшей Мирабеллы Эрвин, отдавать хладнокровные указания у Блёнвенн пока что получалось не лучшим образом. — Хорошо, — добро ответил волшебник. — Чем смогу, тем помогу. Вместо того, чтобы сразу изложить суть дела, бретонка зачем-то велела подчиненному следовать за собой, в город. Данмер уже чувствовал неладное: зачем они вообще покидают Коллегию? С каждым шагом, приближавшем их к казармам, Древис всё больше недоумевал. Может, он чего-то случайно натворил? Неужели он, сам того не зная, испортил все труды своего архимага по восстановлению нормальных отношений с городом? — Госпожа архимаг… — боязливо позвал Нелорен. Страхи волшебника развеял его облаченный в имперскую броню сородич. — Извините, что оторвали вас от дел, — начал военный, — но нам нужно, чтобы вы помогли одному человеку признаться кое в чем в очень короткие сроки. Сможете? — Постараюсь, — лаконично ответил Древис. — Только подробнее можно, пожалуйста? — Её пытались убить, — ответил правитель Винтерхолда. — И нам надо знать, кто и откуда подослал к ней убийцу. Древис Нелорен испуганно повернул голову на своего архимага. Азура милостивая! Девочку уже убить пытались! Говорили же ей: не доведут её до добра эти постоянные вылазки! Сидела бы себе спокойно, как большая часть её предшественников, нет же, не то с Шалидором сравниться хочет, не то… просто в эту дрянь под названием «политика» влезть и Коллегию туда втянуть! Данмера проводили в тюремные помещения, где его встретил, вероятно, тот самый «один человек», о котором говорил его сородич: молодой норд, привязанный к стулу. Рядом с парнем маячили крепкие тюремщики, следившие за каждым движением арестованного. Пленник бросил волшебнику полный ненависти взгляд — от которого у неопытного в таких делах Древиса по спине пробежали неприятные мурашки. — Делай то, за чем тебя позвали, — жестко приказал ярл. Мастер Иллюзии недовольно вздохнул. Всё же какие эти норды грубияны! Да и военные любой расы далеко не ушли! — Гельмут, — данмер осторожно применил на норде свои чары; по голове молодого человека расползалось зеленоватое свечение. — Скажи, за что ты здесь оказался? — Хотел убить её, — абсолютно спокойным голосом ответил Гельмут, носом ткнув в сторону Блёнвенн. — Но зачем? — волшебник усилил напор. — Она знает за что, — голос норда оставался всё таким же спокойным, но во взгляде вновь читалась ненависть и злоба. — Я был в Виндхельме в тот день, когда исчезли Ульфрик Буревестник и Галмар Каменный Кулак. Я видел этого зеленого дракона, и сражался с ордами драугров и призраков, которых он будто бы из Обливиона притащил. И я видел, как девка в магичьих шмотках выскользнула из Королевского дворца. — А Ульфрик заслужил всё то, что с ним произошло, — прошипела Драконорожденная. — Жалею только, что его грязные секреты перед народом Виндхельма вслух не зачитала! — Думаешь, народ Виндхельма поверил бы в твои россказни? Мастер иллюзии встал на сторону Гельмута: в таком случае девочку действительно бы просто убили, и вряд ли драконья кровь её спасла. — Она всё же не сделала этого, — Древис снова успокоил молодого норда заклинанием и уже начинал бояться, что рассудок у парня как минимум пару дней в порядок приходить будет. — А расскажи, что было после того, как орды драугров и призраков отступили? Они же отступили, верно? — Да. Они отступили, — пленник говорил спокойно и равнодушно. — В тот день погибло много моих друзей. Слышишь, отродье бретонское? — в голосе молодого Брата Бури не звучало никаких эмоций. — Мои друзья погибли из-за тебя. — И что было дальше? — Вскоре ко мне явился человек от Кая Взмыленной Луки. Он мне и сказал, что Галмар Каменный Кулак и хочет передать вот тем рыжим большой привет. — Так значит, ты из Виндхельма? — Да. Я всю жизнь прожил там. И всю жизнь хочу, чтобы вы, серокожие, свалили обратно в свой Морровинд. Краем глаза данмер заметил, как архимаг тихо выругалась, а ярл с недовольным вздохом опустил голову. Не услышали, значит, того, чего хотели. — Всё, мастер, заканчивайте, — небрежно бросил военный. — Подождите, легат, — попросила бретонка. — А не думаешь ли ты, что этот человек соврал тебе, и Галмар на самом деле мёртв? Ты не видел его сам, правильно? — А зачем кому-то мне врать? Древис Нелорен молча вышел из комнаты и ненадолго задержался возле сородича. — Парень рассказал всё, что знает, — заверил волшебник. Мастер Иллюзии предпочел вернуться в Коллегию. — Вы закончили? — напористо поинтересовался альтмер, наблюдавший за действом издалека. — Да. Можете забирать этого молодца, — пробурчал Севан Телендас. — Хорошо. Передадите тогда документы моему помощнику, а я пока переговорю с госпожой архимагом наедине. Архимаг Кровадин, мы можем выйти на улицу? Как бы агент Фалкар ни сопротивлялся, но Корир всё же увязался следом — оставлять Блёнвенн наедине с этим талморцем он не хотел. Вдруг заступиться понадобится — не словом, так силой! — Госпожу Эленвен очень огорчает, что вы до сих пор не соглашаетесь принять талморского посланника, — словно поучая нашалившего ребенка, сказал альтмер. — Я уже говорила госпоже Эленвен: мы не можем предоставить вашему посланнику, — это слово бретонка подчеркнула особенно, с презрением в голосе, — нормальные условия. — Это правда, — добавил правитель Винтерхолда и затем усмехнулся. — Придётся вашему советнику жить в таверне, со своим сородичем. — Это абсолютно неприемлемо! — возмутился Фалкар. — Ваша прямая обязанность — предоставлять место для проживания бесплатно и создавать благоприятные рабочие места нашим наблюдателям. — Мои условия ты сам прекрасно видел. Казармы стражи заняты легионерами, а в моём собственном дворце свободных покоев нет. От произнесенных ледяным голосом слов талморец начинал приходить в ярость. — Вот поэтому я и не соглашаюсь принимать нового посланника, — заключила архимаг. — А если бы советник Анкано был осторожнее, ему бы не пришлось уходить в отставку. — Вы просто довели его, — от былого высокомерия в голосе агента не осталось ни следа, а сам Фалкар напоминал не талморца, а побитую собаку. — Я не верю, что Анкано просто так сошёл с ума. — Можете сами запросить материалы служебного расследования, агент. Или спросить любого альтмера о том, что здесь было три года назад. Фалкар обернулся на зов своего помощника. — Надеюсь, госпожа архимаг, мне не придётся сюда возвращаться, — устало произнёс агент. — А вы, ярл Корир, постарайтесь не разочаровать наше к вам доверие. Всего хорошего. Прощание талморца звучало неискренне и ядовито. Едва он ушёл, Блёнвенн от накатившей злобы молча пнула припорошивший землю снег.