Залечь на дно на Солстхейме

      Камень Зверя располагался совсем недалеко от храма Мирака. Постройки вокруг древнего камня были уже почти закончены, скоро должны были замкнуться в кольцо, а затем стать с постройками из храма Первого Драконорождённого единым целым. Уж не собирается ли Мирак в конечном итоге создать Врата из Апокрифа в Нирн с помощью этих древних Камней? Блёнвенн спряталась за засохшими кустарниками и наблюдала за Камнем Зверя. Таинственные постройки, помимо нордов, возводили ещё и какие-то странные невысокие существа, а за рабочими наблюдала парочка типов в несуразных масках. — Это воины Тирска, — произнесла Фрея. — Пожалуйста, освободи их поскорее. Не могу смотреть на них такими. Бретонка приготовила заклинание ледяного шипа, надеясь из засады убить культистов — Нет, не надо! — потребовала скаалка. — Они — скаалы, с ними можно договориться! Наивность воительницы поразила Драконорождённую. Неужели Фрея верит, что эти предатели захотят разговаривать с ней? — Фрея! Скаалка, расставив руки по сторонам, спокойно спускалась вниз; Блёнвенн пришлось последовать за ней и готовиться в любой момент обороняться. — Госпожа Кровадин? — спокойным голосом спросил один из культистов. — Наш господин ищет встречи. — Вы помните меня? — спросила Фрея. Голос воительницы звучал дружелюбно, словно она встретила старых приятелей, а не предателей своего народа. — Я — Фрея, дочь Сторна Горного Странника. Из-под глухих масок послышались презрительные смешки. — Мы помним тебя, Фрея, дочь Сторна Горного Странника, потому не тронем тебя, — ответил второй культист, судя по голосу более молодой, нежели его товарищ. — Отдай нам эту женщину — и можешь уходить. — Мирак обманывает вас, — увещевала Фрея. — Посмотрите, что он делает с нашим народом и с нашей землёй. Пожалуйста, оставьте его, возвращайтесь в деревню, мы простим вас, примем обратно. Культисты переглянулись — но не похоже, что короткая речь их соплеменницы произвела на них хоть какое-то впечатление. — Прости, Фрея, — вздохнул один из них. — Но ты не оставляешь нам выбора. На пальцах обоих культистов блеснули искры пламени. — Пожалуйста, не надо, — скаалка словно боялась вступать в бой. — Не заставляйте меня драться с вами. В воительницу полетели две огненных стрелы, от которых та с легкостью увернулась. Фрея выхватила топоры и набросилась на противников. Её движения были быстры, отточены годами тренировок, но в то же время плавны и грациозны. Блёнвенн казалось, что воительница не сражается, а танцует. У более молодого, совсем неопытного культиста против дочери шамана не было ни единого шанса: Фрея в первые же мгновения этого боя перерубила несчастному горло, парень рухнул на землю, захлёбывался кровью и воздухом, он пытался сорвать маску, будто это она мешала ему дышать, но умер раньше, чем успел дотянуться до ремешка. Второй некоторое время успевал заслоняться заклинанием-оберегом, однако скаалка всё равно снесла ему половину черепа. — Мне так жаль, что пришлось убить их, — причитала Фрея. — Я ведь узнала их обоих по голосам, я помню их, вместе с ними ходила на охоту… — Они не оставили нам выбора, — успокоила её Драконорождённая. Блёнвенн чувствовала, её слова не сможет даже ободрить скаалку, но ничего другого, более искреннего, она придумать не смогла. — Ты должна как можно скорее убить Мирака. После его смерти все эти заблудшие души освободятся от его влияния и вернутся к нам. Теперь бретонка уже начинала злиться. Фрея сваливала проявление каких-то низменных качеств своих соплеменников на одного человека. Не похоже, что этих двоих Первый Драконорождённый затянул на службу насильно. Кроме того, эти убитые добровольно напали на воинственную соплеменницу, они наверняка представляли расклад сил, и понимали, что вступая в поединок подписывают себе смертный приговор. Или то был такой своеобразный способ самоубийства? Девушка всё же решила не злить скаалку, никак свои мысли не озвучила. — Нам ещё нужно сразиться с чудовищем из Камня, — напомнила Блёнвенн. — Да. Конечно, — нехотя ответила воительница. Слово Силы заставило недавние строения развалиться, из ниоткуда всё так же выскочило таинственное чудовище. Работавшие вместе с нордами мелкие существа предпочли как можно скорее убежать прочь. Бретонка метнула несколько огненных стрел, заставивших тварь пошатнуться и не давая напасть на людей. — Бейте по ногам! Норды набросились на тварь, ухитрились повалить на землю, изрубив ей ноги, и Драконорождённая смогла испепелить чудовище заклинанием. — Буйольд! — позвала Фрея; облаченная в кожаную броню женщина обернулась на зов. — Хвала Всесоздателю, что он послал тебя к нам! — поприветствовала Буйольд; нордка обратила внимание на спутницу своей знакомой, принялась внимательно разглядывать бретонку. — Кто с тобой? — Её зовут Блёнвенн, она обещала помочь нам. Буйольд едко подняла бровь. — Что же, раз мы встретились, то у меня к вам двоим будет просьба: вы не поможете нам вернуть Зал Тирска? Фрея с недоумением посмотрела на соплеменницу: — Что произошло? — На нас напали рьеклинги. Мы пытались отбиться, но их было слишком много, и нам пришлось отступить. Мы уже собирались снова напасть на них, но какие-то чары заставили нас придти к Камню Зверя и строить что-то. Дочь шамана посмотрела на соплеменницу с нескрываемым презрением. — Мы поможем, — наперекор Фрее ответила Блёнвенн. — По крайней мере, я помогу. Только… кто такие рьеклинги? — Мерзкие твари с синей кожей, — прошипела Буйольд. — Совсем как злокрысы: поодиночке слабы, но чем больше стая, тем они опаснее. — Ты позволила рьеклингам захватить зал Тирска, — недовольно прошипела Фрея. Блёнвенн не понимала, чем дочь шамана была недовольна: у этих рьеклингов ведь было преимущество в числе, наверняка они напали на этих воинов внезапно, совсем не оставляя им шанса на победу! — Рьеклингам, которые по росту ниже ребёнка! И после этого действительно ли ты достойна вести своих воинов? Предводительница Тирска фыркнула, словно от назойливой мухи отмахиваясь от нравоучений соплеменницы. — Укажи среди нас всех более достойного. Или возглавь нас сама. Уважительный тон выглядел поддельным, Буйольд словно издевалась или хотела спихнуть с себя ответственность за позорное поражение. — Не мне назначать вам вождя, — спокойно ответила дочь шамана. — И не мне вести вас. — Фрея, мы должны помочь им, — настаивала Блёнвенн. — Что, если рьеклингов действительно было слишком много, и Буйольд вынуждена была отступить, чтобы сохранить жизни своих воинов? Дочь шамана вздохнула. — Хорошо, Блёнвенн. Мы поможем воинам Тирска отбить Медовый Зал. Всё-таки место рьеклингов в пещерах, а не в домах. — Значит, мы выступаем, — решила предводительница воинов. — Эй! Эй вы, девки эльфийские! В душе этой чужеземки куда больше огня, чем в любом из вас, и я почту за честь сражаться бок о бок с ней. И вы все знаете Фрею, дочь Сторна Горного Странника, знаете об её умении и отваге! Мы можем вернуть наш дом даже втроём — но какие вы наследники Хротмунда и воины Тирска, если боитесь выступить в бой против этих синекожих тварей? Не останетесь вы в стороне от битвы? Толпа довольно загалдела. — Украсим ли мы Зал Тирска их черепами? Воины вновь ответили довольным галдежом. — Зажарим ли мы их ездовых кабанов на славном пиру в честь нашей победы? Воины ликовали, радостно трясли оружием над головами, били обухами топоров и клинками мечей об умбоны щитов. На первый взгляд, их было не отличить от сородичей с материка, но в их боевых кличах слышалось нечто первобытное, нечто особенное, что норды Скайрима утратили за столетия существования в составе Империи. — За мной! Буйольд бросилась вниз по склону, толпа готовых к битве мужчин и женщин бежали за ней. Драконорождённая пыталась не отставать от них. Фрея же присоединилась будто бы нехотя. И не потому, что считала соплеменницу слабой и недостойной, что хотела заставить воинов Тирска самим разбираться со своими проблемами. Скаалка будто бы боялась выхватить оружие, не хотела убивать кого-либо из иной потребности, кроме как в пропитании и шкуры или кожи для защиты от холода. Рьеклинги явно не ожидали столь яростной и неожиданной атаки. Воины смели гоблиноподобных существ, будто лавина. Примитивные доспехи рьеклингов не выдерживали удара стали, а их копья наносили хоть какой-то вред только незащищённым частям тела. Драконорождённая не прекращала удивляться, как эти существа смогли одолеть скаалов? С ними, наверное, управилась бы и пара-тройка самых посредственных учеников Коллегии. А они вчетвером — Дж’Зарго, Брелина, Онмунд и сама Блёнвенн — смогли бы и легион этих рьеклингов одолеть! Буйольд первой ворвалась в длинный дом, заставленный хижинами-палатками из кожи и плетеными заборами, сами рьеклинги первое мгновение опешили, будто не ожидали появления противников, но затем в нордов полетели их копья. — Стена щитов! Первый ряд воинов опустился на колено, выставив свой щит перед собой, следующие два ряда щитов легли друг над другом. Копья отскакивали от них, лишь немного прокалывали дублёную кожу, обтянувшую деревянное основание щитов. Обстрел быстро прекратился, и рьеклинги решили броситься на нордов в рукопашную. — Оружие — на изготовку! Норды продолжали стоять стеной. Драконорождённая держалась в стороне, косила редких обращавших на неё внимание существ молниями. Фрея же вновь начала танцевать — иначе её манеру сражаться Блёнвенн описать не могла. — Славная была битва, — довольно заметила Буйольд, когда с рьеклингами было покончено. — Это не было битвой, — возразила Фрея. — Побоище, погром — но не битва. Рьеклинги слабее нас. Воины Тирска недовольно вздыхали и переглядывались, словно готовились к порции нравоучений. — Считайте, что это было уроком для вас, — произнесла Блёнвенн. — Вы ослабли настолько, что вас смогли одолеть даже эти… существа. Сегодня вы выбили их из своего дома, и доказали, что вы всё ещё можете сражаться. И впредь не теряйте Медовый Зал. — Возможно, чужеземка, ты права, — ответила предводительница. — В любом случае, спасибо вам двоим за помощь. Сегодня мы все заслужили отдых, но завтра я прошу вас сходить со мной к Кургану Хротмунда. Я должна заново получить его благословение. — Мы не можем, — ответ дочери шамана был сухим и резким. Буйольд недовольно наморщилась. — Мы должны очистить другие Камни Солстхейма, — продолжила за Фрею Драконорождённая, — и остановить того, кто заставлял вас осквернять их. Но, может, тебе и не стоит снова брать это благословение: ты не оставляла своих людей в этом… вынужденном изгнании, и достойно вела их сейчас. Эти люди уважают тебя, и пойдут за тобой, что бы не случилось. — Ты говоришь сладкими речами, чужеземка — и мне хочется, чтобы они были ещё и правдивы. Пожалуй, пока что я поступлю так, как ты сказала, — предводительница воинов развернулась к своим людям. — Сегодня мы отбили наш дом. И впредь ни рьеклинги, ни тёмные эльфы, ни кто-либо иной не посмеют вновь забрать его у нас! Скаалы довольно загалдели. — Возможно, это было уроком для нас от Всесоздателя, от Хротмунда, или от кого-либо иного, и мы докажем, что усвоили его! Мы станем ещё сильнее, чем когда-либо, днём в Зале не будет смолкать звон стали, а по вечерам не будут смолкать наши боевые песни! Воины снова довольно загалдели, и среди их криков можно было отчётливо расслышать имя — Буйольд. — Для начала, наведём здесь порядок! Выбросим и сожжём всё, что настроили здесь рьеклинги! А голову их вождя я хочу видеть на нашей стене — пусть она напоминает нам о том, что здесь случилось! Воины Тирска, немного успокоившись, принялись вытаскивать трупы убитых рьеклингов на улицу. Бывшему при жизни вождём — с вычурным шлемом на голове — один из воинов отрубил голову. Блёнвенн тем временем, наконец-то, смогла обратить внимание на постройки рьеклингов: примитивные, но не лишенные аккуратности хижины из плотной светлой кожи, украшенные черепами животных, заборы из светлых кольев и натянутой между ними кожи, сплетённые вместе кожаными ремешками — точно такие же, как у входа в пещеру возле Заставы Сиринга. — Фрея, а возле Заставы Сиринга есть пещера? — поинтересовалась бретонка. — Там много пещер. — А возле них рьеклинги живут? — Да. Но они почти не показываются, и нас не трогают. Иногда разве что приходят покопаться в вещах, которые нам пришлось выбросить. Разговор подслушала Буйольд — и не преминула вмешаться. — Этих тварей надо на всякий случай истребить, — посоветовала предводительница воинов Тирска. — Сегодня они роются в вашем мусоре, а завтра, чего доброго, вас из домов выселять начнут. А то и вовсе убьют. Фрея нахмурилась. — Рьеклинги — такие же творения Всесоздателя, как и мы. Они не заслуживают того, чтобы без повода истреблять их. — А ещё рьеклинги — тупые и злобные создания, которые лишь способны кидаться на всех, кого увидят. Волки и медведи хотя бы предупреждают чужаков, чтобы от них подальше держались. Драконорождённая пока что не становилась на сторону ни одной из спорщиц. Рьеклинги вряд ли состоят в родстве с фалмерами, по словам Фреи они не нападают без повода — но что тогда заставило их выжить воинов Тирска из их дома? — Возможно, в будущем мы сможем договариваться с ними — а пока что стоит просто не трогать их. — Боюсь, Фрея, это к нам не относится. Я чувствую, что рьеклинги будут пытаться вернуть себе Зал Тирска, и для нас война с ними только начинается, — последние слова женщина произносила несколько обречённо, но затем её лицо вновь подобрело. — Говорите, вам завтра снова в дорогу? Что же, можете на ночь занять угол в спальне. И, знаешь, чужеземка — ты мне нравишься. Если вдруг тебе понадобится крыша над головой, кружка доброго мёда и кусок хорошего мяса — Зал Тирска открыт для тебя. Фрея предпочла отправиться на улицу — сказав, что нужно выстроить вокруг Зала Тирска обережные заклинания, которые уберегут спящих от магии Мирака. Драконорождённая, закусив куском сыра и запив элем, плюхнулась спать. Здесь, в моём святилище. То, что было тобой забыто. Здесь ты вспомнишь. То, что ты вспоминаешь. Ночью к тебе вернётся. То, что днём было украдено. Далеко от тебя. Я всё ближе к тебе… — Тебе не убежать от меня, Кровадин, — голос Первого Драконорождённого звучал отчётливо и словно наяву. Сама Блёнвенн не могла ему ответить, что-то словно мешало её, сковывало движения и опустошало разум. Глаза твои были слепы. Ныне ты прозреешь. Руки твои были пусты. Ныне я дам им дело… — Ты хочешь забрать у меня Камни. Хочешь разрушить то, что построили эти люди и эльфы. И тогда весь мир услышит. И тогда тогда весь мир увидит. И тогда весь мир вспомнит. — Разрушай, Кровадин. Но нашей встречи тебе не избежать. Ты ведь сама желаешь этого, не так ли? Иначе зачем бы ты приплыла на Солстхейм? И не станет больше мира. — Что же, отдыхай. Тебе понадобятся силы. Странное видение прекратилось, а голос, монотонно вещавший бредни про конец света, замолчал. — Эй! — голос Фреи вывел бретонку из небытия. — Блёнвенн! Драконорождённая призвала летающий светлячок. Дочь шамана стояла над ней, трясла за плечи и испуганно смотрела в глаза. — Ты разговаривала во сне, — оповестила Фрея. — Мне… приснился плохой сон, — соврала Блёнвенн. — Мирак? Драконорождённая в ответ лишь вздохнула: либо Фрея действительно догадалась, либо же она настолько помешалась на своей злобе на древнего драконьего жреца, что готова винить его абсолютно во всём. — Ладно, — решила дочь шамана. — Поговорим утром. Быстро заснуть девушке помешала застрявшая в голове мысль. Монотонный голос Первого Драконорождённого. Фразы, прозвучавшие в её голове — точно такие же, как бормотали и несчастные пленники камней. Кажется, Мирак действительно хочет использовать осквернённые камни в качестве якорей для создания Врат. Только не будут ли врата из Апокрифа одни, Великие — как, по слухам, было в Кватче и возле Брумы во время Кризиса Обливиона? Но тогда зачем он дал о себе знать той, кто может если не остановить его, то надолго оттянуть завершение его плана? Ответов у Блёнвенн пока что не было. Но одном драконий жрец был прав: встреча с ним неизбежна.

***

Ранним утром после завтрака путешественницы вновь отправились в дорогу. Фрея велела направиться к Храму Мирака, чтобы затем промчаться поперёк всего острова, к Камню Воды, стоявшему на восточном побережье острова. Арвак петлял по тропам, миновал покрытый пеплом регион Солстхейма, но затем снова выезжал на светлую, заснеженную его половину. Возле обрыва Блёнвенн решила сделать небольшой привал: обе достаточно провели на спине немёртвого коня. Её собственное тело начинало уставать, скаалка делала вид, что чувствует себя хорошо, но в глазах так же читалась усталость. С обрыва открывался прекрасный вид на северные морские дали, совсем-совсем вдалеке можно было даже разглядеть очертания ставших почти родными земель Винтерхолда. — Твой конь действительно очень быстр, — заметила Фрея. — Как ты… сделала его? — Я призываю его из… так скажем, одного места. Скаалка с недоумением посмотрела на свою собеседницу. — В общем, есть такое заклинание — захват душ. Мы пленяем души различных существ в особый камень, — Драконорождённая показала воительнице хранившийся в рюкзаке светлый кристалл, — Камень душ, как ты, возможно, догадалась. Души мы используем для зачарования оружия, доспехов или украшений. На лице Фреи отражалось всё больше странного недовольства, но перебить собеседницу она пока что не решалась. — В общем, никто долго не мог разобраться, куда уходят души после этого — но однажды мать моей… хорошей знакомой предположила, что существует некий план Обливиона, мир, куда и уходят эти души. Она оказалась права. Я была в том плане Обливиона — и один из его пленников научил меня призывать своего коня. — Это ужасно, — испугалась скаалка. — После смерти души должны отправиться к Всесоздателю, чтобы он решил, кем или чем мы должны стать в нашей следующей жизни. А это ведь просто варварство какое-то, издевательство над самой жизнью. Блёнвенн, пожалуйста, не говори мне, что ты тоже так делаешь. Фрея напоминала Драконорождённой испуганного маленького ребёнка, которому только что рассказали какую-то страшную историю — и бретонка решила перевести тему их разговора. — А Всесоздатель — это ваш бог? Вы не признаёте ни Шора, ни Восьмерых или Девятерых, ни даэдра? — Всесоздатель — это, возможно, больше чем просто бог, — ответила воительница. — Наверное, если я скажу, что он — это всё, я буду права. Он — это природа, это звери и птицы, в нём есть частичка каждого из нас. Мы слышали про Шора и других богов от путешественников, которые гостили у нас, и, возможно, эти боги — тоже частичка Всесоздателя. Мысли этой дикарки казались бретонке простыми и наивными, ни один служитель Имперского Культа или же любого принца даэдра никогда не смог бы объяснить суть своей религии такими простыми и понятными словами. Кроме, возможно, служителей Сангвина — но культ этого даэдрического принца прост и понятен без лишних слов. — А вы не боитесь стать… ничем после смерти? Скаалка рассмеялась. — Никто и никогда не станем ничем, нет. Все мы сольёмся с Всесоздателем и переродимся в ком-нибудь из наших потомков. О круговороте жизни и взаимосвязи между ней и смертью когда-то говорил и Партурнакс, только белый дракон измерял эти понятия куда шире, целыми эпохами и мирами. Но как теория Фреи способна объяснить существование Совнгарда, Дальних Берегов и планов Обливиона? — Но я была в Совнгарде, куда Шор призывает души нордов, и видела тех, кто попал туда после смерти много веков назад. — Возможно, Шор сам решает, в ком и когда возродить своих последователей. Фрея говорила настолько уверено, что словно не сомневалась в своей правоте. Возможно, она действительно была права? Азура ведь призвала к себе своего верного слугу Неревара Индорила, а затем возродила его в новом теле. К тому же, вряд ли Зал Доблести или любой План Обливиона сможет вместить в себя бесконечное количество душ. Выделенные на этот привал продукты уже закончились, а разговор так и не смог зародить между скаалкой и бретонкой хоть какое-нибудь доверие. Блёнвенн вновь вспомнила начало дружбы с Лидией: хускарл не только оберегала, не только показывала дорогу, но с самого первого дня стала для Драконорождённой учителем, проводником в суровой жизни Скайрима. Фрея же держалась немного отчуждённо, будто бы… боялась? Может, стоит снова задавать простые вопросы о жизни, об увлечениях, не пугать новыми знаниями о мире? — А кто научил тебя так сражаться? — поинтересовалась бретонка. — Скафн Великан, наш прежний вождь. Его броню сейчас носит твой друг. Скажи мне, он… достойный человек? — Да, — не задумываясь ответила бретонка. Может, она немного и покривила душой: порой Корир превращался в ворчливую старуху, иногда хотелось со всех сил стукнуть его, но в этом и состоит смысл дружбы — терпеть недостатки и помогать их преодолевать. К тому же, с каким ещё ярлом Скайрима можно просто болтать за кружкой эля, изливать душу, а иногда даже в шутку посылать к даэдротам? — Тогда пусть носит её с честью. И пусть она послужит ему так же, как и Скафну. Теперь Драконорождённой было нечего ответить — ведь скорее всего после возвращения в Винтерхолд эта броня отправится храниться в оружейной, и Корир вряд ли когда-нибудь её наденет. — Знаешь, когда смотрю на тебя в бою, у меня дух захватывает, — восхитилась бретонка. — Это… Нечто невероятное. — Что невероятного в том, что я обрываю чью-то жизнь? — от прежнего дружелюбия в голосе скаалки не осталось ни следа. — Никогда не говори так. Не похваляйся своими убийствами. И не хвали тех, кто убивает. Блёнвенн едва сдерживала ухмылку: не могла же Фрея взять в руки топоры и надеть броню, чтобы на хоркеров в таком виде охотиться! — Но ты всё же надела броню и взяла в руки оружие. — Я сделала это, чтобы защищать мой народ. Но я никогда ни на кого не нападу первой, кроме как ради пропитания. — А воины Тирска? Не похоже, что они разделают твои убеждения. — Они пытаются подражать нашим далёким предкам, прибывшим из-за моря. Мы же отвергли этот путь. Наша жизнь и так целиком состоит из борьбы, зачем вносить в неё ещё больше жестокости и насилия?