Залечь на дно на Солстхейме

Битва выиграна, её внешние последствия убраны — въезд в город больше не заграждают рогатки, убитые похоронены, раненые долечивались. — Война окончена, — заключил Корир. — Но мир ещё не наступил, — парировала девушка. — Мир ещё долго не наступит, — на губах ярла скользнула горькая усмешка. После всего пережитого за эти полгода Блёнвенн смотрела на Корира с особенным восхищением. Ей казалось, что правитель Винтерхолда стряхнул всю накопившуюся за годы бездействия пыль, снова став тем, кем был очень и очень давно. — Надо же, столько крови за один день пролилось на эту землю, — в голосе ярла не слышалось упрёков к себе, скорее, простое замечание, и эта холодность уже немного пугала Драконорождённую. — Никогда не видела тебя таким спокойным, — призналась она. На мгновение девушка осеклась, подумала, вдруг спокойствие Корира — напускное, и любое слово выведет его из душевного равновесия? — Мы отстояли город, ещё и малой кровью, — без тени эмоций в голосе ответил ярл; разве что в льдистых глазах мелькнула радость. — Думаю, мы сделали всё, как надо. Ну, а ты скоро будешь освобождать Мирака? — Да. Я ведь обещала ему свободу — пора и сдержать обещание. — Смотри, не пожалей о своём выборе. Мирак — тот ещё хмырь. Да и Хермеус Мора вряд ли обрадуется, когда поймёт, что ты предала Его. Драконорождённая позволила себе скупой смешок. — Не беспокойся. Со мной всё будет хорошо. А от Ноктюрнал я и без Его помощи освобожусь. Что-нибудь, во всяком случае, придумаю. В ответ норд по-дружески прижал бретонку к себе.

***

Открывать врата в Апокриф Драконорождённая собиралась за городом. Возможно, проще и надёжнее было бы сделать это в Миддене, в Кузнице Атронахов, но Блёнвенн боялась, что может произойти какая-нибудь ошибка, которая обернётся трагедией. Забрать из Миддена Сигильский Камень, покоящийся на алтаре Кузницы Атронахов, проблемой не было. Онмунда, чтобы не увязался, заранее удалось усадить за изучение найденной на Солстхейме камеры пауков — лучше будет, если парень останется в Коллегии. А к месту, где откроются Врата, Драконорождённую доставит Арвак. Череп немёртвой лошади и Сигильский Камень были уложены в рюкзак, а переодеваться из робы архимага бретонка не стала. Девушка пересекла внутренний двор и спустилась по мосту — надеясь, что её отсутствие пройдёт незамеченным. Место для будущего открытия Врат было выбрано не так уж и далеко, возле раскопанного Саартала, откуда открывался прекрасный вид на море Призраков. Наверняка Мираку придётся по душе такое место возвращения в Нирн — по крайней мере, на это надеялась сама Блёнвенн. В конце концов, весенняя тундра по-своему прекрасна. Драконорождённая убрала череп Арвака, вытащила Сигильский Камень и уложила его на не растаявший снег. В Апокриф придётся «идти» через Мёртвые Земли — ведь оттуда был взят имевшийся у неё Камень, а создавать новый, связанный с владениями Хермеуса Моры, было опасно и долго. Блёнвенн произнесла сложное, требующее концентрации ритуальное заклинание, словно выпившее её магические силы досуха. Девушка ощутила жар, исходящий не только от лавовых озёр Мёртвых Земель, хотелось отдохнуть, просто спокойно посидеть и отдышаться — но лишнее промедление заставило бы столкнуться с прислужниками Мерунеса Дагона. Нужно читать ещё одно заклинание, которое на сей раз должно переместить во владения нужного даэдрического принца. Снова чувство жара, исходящее изнутри — но на сей раз тело охлаждал мёртвый, застоявшийся воздух Апокрифа. — Госпожа Кровадин, — позвал Мирак. — Нет времени на любезности, господин Мирак, — парировала Блёнвенн. Девушка восстановила свои магические силы зельем и начала читать последнее заклинание, которое должно открыть Врата обратно в Нирн. В легкие ударил свежий прохладный воздух. Первыми через портал прошли три дракона, за ними — древний норд. Блёнвенн уходила последней, забирая Сигильский Камень с собой. — Это не Солстхейм, — оглядевшись, заключил драконий жрец. — Да. Солстхейм на другом берегу, — ответила архимаг. — Мы недалеко от Винтерхолда. Кстати, где-то здесь впервые атморцы высадились много тысяч лет назад. Девушка хотела попросить о маленьком одолжении — увидеть, наконец, лицо своего древнего предшественника, посмотреть ему в глаза. Однако Мирак сам принялся расстёгивать ремешки своей маски, затем небрежно бросил её на землю и снял с головы капюшон, давая возможность себя разглядеть. Этого человека бретонка не могла назвать внешне привлекательным — у него простое гладко выбритое лицо, светлые коротко остриженные волосы, квадратная челюсть, массивный нос, тонкие губы и тёмные глаза, абсолютно ничего не выражавшие. Да, именно эта пустота во взгляде отталкивала, заставляла назвать Мирака «некрасивым». — Дом, — благоговейно произнёс он. — Родина. Древний норд повернулся лицом к морю и некоторое время смотрел вдаль. Затем он зажмурился и полной грудью вдохнул свежий воздух. — Простите, госпожа Кровадин, — вскоре одёрнул себя он. — Потянуло на сентиментальность. В ответ бретонка натянуто улыбнулась. Чувства драконьего жреца были оправданными, он имел на них полное право после стольких лет заточения. Он имел право пробежать по улицам Винтерхолда, обнимать каждого прохожего и кричать о своём возвращении, словно последний идиот. Он имел право напиться в городской таверне до беспамятства и наесться до боли в животе. Он имел право просто разрыдаться, как маленький ребёнок. Однако он предпочёл отбросить лишние чувства и сохранить видимость хладнокровия. Может, правду говорили, что после посвящения драконьи жрецы на какую-то часть умирали? — К слову, — Мирак обернулся к бретонке, —на что я могу рассчитывать по возвращению в Винтерхолд? Эта деловитость почему-то оттолкнула девушку. Только почему? Вопрос ведь был оправданным и верным. Может, всё дело в проклятой пустоте во взгляде? — На членство в Коллегии Винтерхолда — а значит, комнату в нашем общежитии, новое одеяние, пользование книжным фондом Арканеума и похлёбку из хоркера хотя бы раз в день. Наконец-то на лице древнего норда появилась живая улыбка, делавшая драконьего жреца похожим на живого человека. — Меня это устраивает, — небрежно ответил Драконорождённый. Живая, пусть и небрежная улыбка на его лица неожиданно сменилась гримасой боли. Блёнвенн испуганно осмотрела Мирака. Его грудь насквозь пронзило склизкое щупальце, роба пропитывалась какой-то слизью, однако на землю не упало ни капли крови. — Ты думал, что сможешь сбежать от Меня, Мирак? — голос Хермеуса Моры раздался изниоткуда. В воздухе повисла громадная масса щупалец и глаз. — Забыл, что в Моём царстве ничего от Меня не утаить? — пронзившее тело древнего норда щупальце подняло его над землёй, заставляло биться в судорогах. Что-то заставило бретонку рухнуть на колени, она судорожно хватала ртом воздух — но не могла вздохнуть. — Надеюсь, от следующей игрушки Ты решишь избавиться поумнее, — прошипел Мирак. За такую наглость драконий жрец был обращён в прах, развеявшийся на ветру. — А ты, Соловей… — тысячи глаз жутко обратились на Блёнвенн, а щупальце сильнее обвивало горло. — Я разочарован. Через всё тело бретонки будто пропустили множество молний, заставивших сердце на несколько мгновений остановиться. Девушка провалилась в чёрную пустоту. «Тебе повезло, Соловей, — протяжный голос гудел где-то в глубинах её разума. — Сегодня Я не убью тебя. Тебе так же не суждено сегодня замёрзнуть насмерть или стать пищей для диких зверей. Твои друзья отвезут тебя в безопасное место. Если ты достаточно сильна, то очнёшься. Я не убью тебя, Соловей. Но Я отберу у тебя всё, чем одарил. Ты больше не сможешь никого подчинять своей воле одним лишь Криком, не сможешь странствовать по Обливиону с помощью Сигильского Камня — ведь именно это ты пожелала узнать из моей Огмы Инфиниум. Пусть это всё будет тебе уроком. Никогда не обманывай тех, кто сильнее тебя».