Последний фараон

— Это бред! — Гарри ходил по директорскому кабинету, наяривая круги. — Меня не было как раз эти двое суток! Я даже понятия не имею, что тут происходит!!! — Но факт остается фактом, Гарри, — этот притворно сладостно-змеиный тон Альбуса Дамблдора бесил мальчика сейчас больше всего, — твое имя вылетело из Кубка, магический контракт заключен. Последствия от того, что ты откажешься, могут быть катастрофическими… Гарри, который маленькими шагами двигался к выходу, к двери, одним ударом ноги смог ее открыть и улизнуть из-под длинного носа. *** Он вихрем летел по коридору, и едва кого-то не снес. Только услышав недовольный девичий вскрик «Гарри!» он понял, что находится тут не один. — Гермиона! Ай! Девчонка цепко схватила его за локоть, и утянула за ближайший угол. — Явкурсе, — быстро — скороговоркой, проговорила она, глядя на разъяренного парня, который тяжело дышал — от ярости и от бега, — ну ты и попал, Гарри! Тут нужно серьезно разобраться во всем! — Это я уже понял… — Гарри думал на ходу, — но особого смысла я не вижу, да директор меня не поддержал… ну если придется участвовать, то, возможно, это мне и на руку! — к полной неожиданности произнес парень и коварно улыбнулся. — Ммм? — Участие в Турнире делает меня совершеннолетним, — объяснил он девочке. — Так что… теперь я вполне официально могу закончить школу сразу после четвертого курса. Ни Дамблдор, ни Министерство даже пикнуть не смогут. — Правда??? — обрадовалась Гермиона. — Да. Правила такие. — Сказал парень. *** Разумеется, его чемпионство было под большим вопросом, и не получило одобрения ни от одного факультета. По сути — Гарри объявили бойкот (и даже свои), но в чем-то Поттер был этому бойкоту даже рад — теперь на него не обращали внимания, и он мог заняться делом. Сообщение о том, что у школы Хогвартс появился еще один чемпион было принято в штыки и иностранцами. Мадам Максим, директор школы Шармбатон, как и Каркаров, директор Дурмстранга, наперебой требовали снова зажечь Кубок и аннулировать результаты выбора, но так и не переубедили ни Альбуса Дамблдора, ни судий. Гарри лишь получил инструкции от Крауча на пергаменте и сухую дату начала первого тура. Единственная, кто верил ему, что он никого не просил бросить свое имя в Кубок, оказалась Гермиона. Но Гарри в последнее время удивлялся своей невосприимчивости к бойкоту и расползающимся по школе слухам. Он все так же ходил на занятия, учился и делал письменные работы, отвечал и спрашивал. Только теперь он делал это не ради себя и факультета, а ради декана. Флитвик вызвал его к себе, и сообщил о том, что Гарри почти что свободен ото всего здесь, но искренне попросил его соблюдать все предписанные правила и нормы, и не забрасывать учебу. Поттер пообещал, и сейчас держал данное ему слово. *** — Гарри, — спросила Гермиона, когда до испытания осталась жалкая неделя времени, — а как ты собираешься преодолевать первое испытание? Ты не знаешь, что будет! — Вот уж за кого не надо волноваться, так это за меня, Герм, — мальчик улыбнулся, и погладил ее по непослушным волосам. — Ты не бойся, со мной все будет хорошо. Дух знал, о чем говорил. В последнее время он посылал своего ручного дракончика Рея разведать ситуацию, и вскоре, к своему удивлению, дракончик обнаружил на территории школы крупных собратьев. Помимо него было еще четыре дракона (самки), и драконницы поведали ему, что их что-то заставят делать. И они почти что не видят своих яиц, из которых должно вылупиться их потомство. Вот только что… *** — Итак, леди и джентельмены, — Людо Бэгмэн был очень весел и говорлив — ведь намечалось очень впечатляюще зрелище, — сегодня состоится первое испытание Турнира Трех… Ой, простите, четырех волшебников! И сейчас, в платке, наши Чемпионы выбирают свою очередь согласно жребию… Но не будем раскрывать всех тайн! Одно могу сказать — вас ждет большой сюрприз! Людо был прав. Четыре чемпиона в платке, неподалеку от поля, тянули своих драконов с номерами из шелкового красного мешочка. Гарри, зло, выдернул самого свирепого из них — Венгерскую хвосторогу с номером четыре, и едва горестно не взвыл. К такому долгому ожиданию своей очереди он не готовился… Заодно с чемпионами познакомился. Француженка Флер Делакур, болгарин-ловец сборной Виктор Крам и Седрик Диггори с факультета Пуффендуй. — На ярлычке — номер под которым вы будете выступать. Вы, мистер Диггори, первый. — Объявил сухо Крауч, — ваша задача — завладеть золотым яйцом. Гарри тут же едва не заржал — самое легкое задание. Он-то прекрасно знал… *** Драконихи-наседки всегда знали и отличали, какие яйца принадлежат им, а какие — чужим. Остальные, чужие яйца, после тщательно обнюхивания, удалялись из гнезда или проглатывались весьма голодными самками, так как пока она высиживала дракончиков сидя на гнезде, только самец носил ей пищу, а сама она не охотилась — и ей требовались силы. Гарри, так как сам имел форму дракона, и являлся неким «повелителем драконов», мог спокойно переговорить с каждым из них, и они бы добровольно отдали все чужеродные предметы. *** — Итак, господин Седрик, мы вас ждем! — неугасимый шоумен в Бэгмене просто плясал и пел от радости и предвкушения; ему еще никогда не доводилось быть ведущим Туринира Трех Волшебников, это было очень почетно. Тут же раздался рык драконихи, которую только раздражали эти мельтешащие точки внизу. А еще она боялась — боялась за своих нерожденных малышей. Седрик явно на негнущихся ногах, побледневший, выполз из палатки. Гарри, было, хотел подбодрить его, но не смог — больно у того был убитый вид. Каждую попытку Седрика подойти к шведско­му тупорылому зрители встречали воем, криками и улюлюканьем. Чемпионы бледнели все сильнее — все, кроме Гарри, который всей душой желал поскорее отделаться от первого испытания. А от коммен­тариев Бэгмена было недолго и с ума сойти… Спустя пятнадцать-двадцать минут оглушительный рев драконихи пополам с зрителями возвестил, что Седрик перехитрил сильного дракона и схватил нужное золотое яйцо. — Осталось трое! — провозгласил Бэгмен под дикий вой-рев драконницы. — Мисс Делакур, прошу… Красивая девушка, гордо встряхнув своими золотыми волосами и крепко сжимая в вспотевшей ладони волшебную палочку, покинула Крама и Гарри идя к своему дракону. Три минуты… и опять взрыв аплодисментов… — Мистер Крам! Ваш выход!.. — Вот это дерзость!!! Здорово!!! — кричал Бэгмен, когда Виктор Крам что-то сделал заклинанием едва ли не прямо с порога палатки. Кри­ки его заглушил жуткий рык китайского огненного шара, трибуны стихли. Гарри начал жалеть дракона — даже не видя ее, он услышал вопль боли и отчаяния, видимо что-то плохое произошло с яйцами. — Ну и нервы! Не человек, а машина! Да!!! Он схватил яйцо!!! Аплодисменты сотрясли морозный воздух, как будто разбилось огромное зеркало. Крам завершил раунд, на­стала очередь Гарри. На миг мелькнула мысль о Гермионе, но он ее прогнал. — Сила Духа, — прошептал Гарри, еще не выходя из палатки и не пересекая порог, - помоги! Белое, полупрозрачное облачко послушно окружило его. Гарри, скорее для вида, держал в левой ладони волшебную палочку и пересек палатку, выходя к зрителям. В другом конце за­гона, как предстало перед его глазами, словно огромная курица на яйцах, восседала хвосто­рога. Гарри увидел и золотое яйцо. Крылья полураскрыты, свирепые желтые глазки ус­тавились на будущего злоумышленника. Громадный чешуйчатый хвост, как у ящера, и весь в пиках, бьет по промерзлой земле, оставляя глубокие, метровой длины следы. Она была серо-черной, громадная дракониха, и, к тому же, очень и очень злая… Гарри старался не слушать комментариев ведущего и не видеть зрителей: сейчас перед ним была просто мать, отчаянно защищающая свое потомство. И он знал слова, которые точно успокоят ее. — «Слушай только мой голос, о великий дракон-мать!» — мысленно произнес Гарри, не теряя зрительный контакт и беззвучно приказывая силе Духа помочь ей, принести покой. Он уже обозримо видел вязь чар, что сковывают хвосторогу, и сейчас же сила Духа принялась за работу, разрывая сетку чужеродных чар, раздражающую ее. — «Я не хочу тебе нанести вреда!» Хвосто­рога резко перестала рычать и скалиться. Узнала. Склонила свою большую голову. Зрители ахали, глядя на то, как драконница кланяется Гарри Поттеру. — «Чего же ты хочешь, о Великий?» — хриплый женский голос отчетливо прозвучал в ушах. — «Одно из твоих яиц, » — Гарри подошел ближе, и трибуны испуганно ахнули, — «не принадлежит тебе. Его тебе подкинули. Ты найдешь его по запаху.» Драконница, не сомневаясь, помялась на гнезде — чуть отодвинулась, чтобы еще раз взглянуть на яйца, и ее ноздри гневно выпустили струйку дыма: одно из них ничем не пахло. Ни самцом, с которым она спаривалась прошлой весной, ни ее запахом, ни чем-либо другим. Еще оно было холодное. Холодное как лед. Мертвое. — «Забирай. Оно не мое, ты прав.» Тут у всех зрителей, как и у Бэгмена, судий и директоров рты открылись от удивления: дракониха, толкая золотое яйцо передними лапами, хвостом и крыльями, еще и подталкивая носом, поскорее выкатила его из гнезда прямо под ноги Гарри. Гарри бесстрашно подошел к драконихе — многие от страха позакрывали глаза, но потом широко открыли, потрясенно смотря на сцену, что развернулась перед ними; тем временем Гарри поднял чужеродный предмет. Поклонился дракону, погладил ее по ноздрям — драконница даже заурчала от удовольствия словно большая кошка, и покинул ее. Драконница, вместо того чтобы стрельнуть пламенем или еще чего-нибудь сделать не то, просто отступила к своему гнезду и замерла на яйцах. *** Гарри не стал слушать и выходить к судьям — ему было неприятно услышать то, что он узнал в палатке — Крам, засветив драконнице прямо в глаза заклинанием, заставил ту метаться от боли, и передавить половину собственных яиц. Он не стал ничего говорить — просто остался в палатке до объявления результатов. Разумеется, все Чемпионы сгорали от нетерпения — больно-таки они хотели узнать, как Гарри так легко преодолел первый тур и своего дракона. Но мальчик молчал, будто бы набрав воды в рот. Единственный, кого бы он хотел видеть сейчас — это была Гермиона. И его желание исполнилось. — Гарри, ты был великолепен! — зазвенел голос Гер­мионы, которая ворвалась в палатку. Видно, она очень нервничала, на щеках — бело-красные следы от ногтей. — Потрясающе, Гарри! Честное слово! Вместо банального «спасибо» и прочих устойчивых выражений, парень преодолел палатку, и не успев ничего даже толком обдумать и понять, что он делает — просто поцеловал ее… в благодарность за то, что только она не поверила в то, что он кинул имя в Кубок. Верила в то, что он все сможет.