Грех Инквизитора

- Не бойся меня. Я пришёл, чтобы помочь тебе, - дверь за инквизитором захлопнулась, и он прошёл в одиночную камеру к испуганной сельской женщине. Она сидела на куче соломы, затравленно глядя на пожилого мужчину, через узкое окошко под потолком почти не было видно света, но тонкий луч освещал часть камеры и инквизитор встал так, что луч светил ему в лицо, озаряя его отблесками жизни за пределами тюрьмы.       Он был далеко не молод: ему было больше пятидесяти лет, но благодаря ежедневным тренировкам и молитвам он всё ещё чувствовал себя хорошо и мог дать отпор. На его руках не было перчаток, не было и колец, из украшений на нём был только крест. Длинными пальцами он проскользнул в подвешенный к поясу шёлковый омоньер и вытащил из него простые деревянные чётки с крестом. - Как твоё имя, дитя? - спросил инквизитор, подходя ближе. - Мария, святой отец, - произнесла женщина. Инквизитор, удивившись, перекрестился: - Да будет свято твоё имя, Непорочная Дева! Как женщина с таким именем была под таким подозрением?.. Расскажи мне о своей семье и жизни. - Ах святой отец, все очень грустно, я сама виновата во всём, не смогла вовремя понять, что за добро злом платят, - Мария поправила платье и продолжила: - Я вышла замуж в пятнадцать, меня взял в жёны обеспеченный человек, его отец был врачом. Мы безбедно жили пять лет, я родила троих детей, дед щедро делился с нами деньгами и даже читал мне вслух кое-какие книги, научил их читать, а потом началась чума и он поехал лечить людей в столицу. И не вернулся. Когда мы поняли, что ждать его возвращения бесполезно, мы продали часть его книг и поселились в более скромном доме в новом поселении, уехали из того городка. Соседи нас невзлюбили: мы были не местными, приезжими, городскими, умели читать. Наш дом старались обходить стороной, когда я приходила на воскресную службу, то меня сторонились. Потом чума добралась и до нашего поселения: сначала заболел муж, потом дети, потом и я. Я отпаивала их лекарствами по рецепту того врача, пыталась их спасти, но Бог прибрал их. Потом... Потом я занялась приготовлением отваров из трав для друга мужа, его мучил кашель. Вы удивитесь, святой отец, но под нашими ногами растут и цветут такие травы, что ими можно вылечить очень многие болезни. За то средство он мне заплатил, я отказывалась брать плату, но он настаивал, мол, жить на что-то нужно, рассказал обо мне знакомым и я стала помогать другим. Кому отвар календулы, кому отвар ромашки, шалфей, базилик, чабрец, даже одуванчики - всё шло в дело. Пока та женщина не попросила у меня беладонну. Что случилось дальше - вы знаете. - Ты полна сострадания, и красива, почему тебя никто не взял в жёны? - инквизитор продолжал перебирать чётки, читая молитву про себя. - Кому я нужна, святой отец? Замужняя, похоронившая всю семью, на мне было клеймо губительницы. Все умерли, я одна осталась, мужчины пугались меня. Никто и не думал о том, чтобы отвести меня в церковь. Когда крестьяне, пришедшие жечь мой дом, увидели на моём столе травник и слова латыни, то моя участь была решена. О себе я не жалею, - улыбнулась она сквозь слёзы. - Книги жалко, они могли бы спасти не одну жизнь. - Loquerisne Latine? - спросил ошарашенный инквизитор. Он не верил, что эта женщина, пусть даже и невестка врача, научилась латыни. - Sic, paululum linguae Latinae dico, - быстро ответила женщина, старательно выговаривая слова. Ей нужно было ещё учиться, но уже было хорошо. - Una lingua numquam satis est, - улыбнулась она. - "Отче Наш" на латыни знаешь? - спросил инквизитор, кладя руку ей на лоб. - Да. Но увы, раны он не исцеляет. - Зато он исцеляет душевные боли. Если ты сможешь, давай дальше будем говорить на этом священном языке, ибо и у стен есть уши , - договорил он на латыни. - Как скажете, святой отец. Если позволите сказать, то вы очень благороден, куда лучше здешних священников. Один вы меня выслушали и помогли, один вы. - Это не моя воля, это воля Господа. Если бы я казнил невиновного, я бы не смог жить дальше, жить во славу Святого Престола. Твоя речь весьма чиста и складна, сколько ты училась у свёкра? - Он был очень хорошим человеком, добрым и бескорыстным, он как-то вылечил настоятеля монастыря лестерского аббатства и тот подарил ему ценный трактат за исцеление. Он лечил не только лекарствами, но и словом, настоятель был мудр и понял, что врач истинный христианин, желающий ближнему добра. Учил же отец мужа меня каждый вечер в течение тех лет, пока мы жили вместе, он что-то разглядел во мне, пророчил мне славу лекаря, будь я мужчиной. Но я женщина, а значит, бесправное создание, которое можно бить плетью. Нечистое животное. - Тише, дочь Евы. Тебя не осудят за колдовство, люди хоть и неразумны, но помощь лекарей ценить должны. После того, как тебя отпустят, ты получишь от Церкви благословение и, если пожелаешь, будешь сестрой милосердия в монастыре. Я напишу настоятельнице о том, что ты знаешь этот язык, ты продолжишь его изучать и когда-нибудь, возможно, тебе даже поручат переписывать книги. - Господин! Ваша щедрость не знает границ! - женщина бросилась к инквизитору и прижалась к нему, обнимая ноги. Тот склонился: - Это то, чего ты заслуживаешь, дочь моя. Отдыхай, твои раны должны зажить, тюремщик сегодня принесёт тебе ужин, а через пару дней тебя выпустят. Выздоравливай и ничего не бойся, Бог с тобой. - выпрямившись, инквизитор постучал в дверь, тюремщик выпустил его и дверь снова закрылась, оставив покалеченную женщину наедине с собой. - Лестерское аббатство святой Марии, я хорошо знаю аббата, он всегда страдал от злого недуга, помню, как он упоминал об одном искусном враче, вылечившем его Словом, - думал инквизитор Доминик. На тёмной улице, стоя возле входа в тюрьму, стоял Стефан. На его челе была печать недовольства. - Учитель, - кивнул он инквизитору. - Вы провели с той женщиной долгую беседу. Я боюсь за вас. - Эта женщина просто женщина, измученная жизнью, она не ведьма. Я позабочусь о ней, её должны принять в сёстры женского монастыря, Стефан, твоё сердце должно видеть не только колдовство, но и добро и справедливость, ведь мы - воины Господни. Молодой инквизитор поклонился с затаённой ухмылкой: уж он-то мог отличить ведьму от не ведьмы, а правду от неправды...