Одинокая Волчица

Было бы глупо на что-то рассчитывать в том положении, в котором она оказалась! И, тем не менее, всё ещё теплилась надежда в измученном сердечке. Руки давно стёрлись в кровь и нещадно болели. Ноги были не в лучшем, чем руки, состоянии — истёртые до мяса, сбитые, все — от бедра до ступни — в ранах. Шею тоже натёр жёсткий металл ошейника. Глаза болели и слезились — чад от факелов нещадно разъедал слизистую. Она усмехнулась и с трудом, по стенке, встала. Это был целый подвиг — сначала перевернуться на живот, потом встать на четвереньки; сесть. Поднять спину прямо, нашаривая руками стенку, а нашарив, уже подняться по ней, цепляясь почти выдранными ногтями и пальцами за выбоины в стене, уступы, подняться. Кости скрипели, словно рассохшаяся древесина, Как же хотелось потянуться... Она встала. едва не падая, у стены — ровно, как и подобает девушке её происхождения, и потянулась. Звякнул металл. Стёртые в кровь запястья обожгло, и по венам вновь заструился жидкий огонь...Девушка застонала и упала. Приземлившись, если можно так сказать, на четвереньки, как кошка, она потрясла головой, прогоняя круги перед глазами. Коротко, неровно остриженые, словно садовыми ножницами, волосы сосульками метнулись туда-сюда. Девушка скривилась. Уже две недели к ней никто не приходил. Только молчаливые, исполнительные тюремщики раз в сутки просовывали в узкое отверстие внизу двери глинянную миску с безвкусной похлёбкой. Вот так-то, — ни хлеба, ни воды... Девушка привыкла. Она знала, что её к чему-то готовят... Допрежь того её ежедневно выволакивали из камеры, и вели в "лабораторию". Там — полтораста миллионов ударов сердца пытали. Потом — отволакивали обратно в камеру, даже не лечили. И с утра всё продолжалось. Перед "особо интересными", так сказать, "экспериментами", ей давали отдохнуть — день, два. Но никогда ещё так доллго! Хозяин никогда не уезжал из крепости. И всегда говорил одно и то же перед тем, как начать пытать её: "Покорись, и всё это прекратится!" Она же смотрела на него зелёными яркими глазами, полными ненависти, и разбитыми потрескавшимися, искусанными в кровь губами всегда отвечала одно и то же: "Никогда!". Это уже стало своеобразным ритуалом для них — он предлагает ей покориться, она неизменно отказывает... было хоть что-то стабильное в этом мире! Шаги гулко отдавались в пустоте подземелий. Она села, гордо выпрямив спину. Нельзя показывать! "Не говори, что ранен — не то добьют. Не говори, что болен и что устал. Не говори никому о своих мечтах*" — вот был её девиз. Благородство в молчании! Она ждала. Скрипнули засов и ключ в замке. Дверь открылась, и яркий свет резанул по глазам... Её подхватили и куда-то понесли. "Началось"... — промелькнула мысль. Её довольно грубо тащили в лабораторию... На сей раз там многое изменилось. Посреди огромного "каменного мешка" стоял огромный лабораторный стол — с ремнями и креплениями, чтобы подопытный не "мучился" и косточки себе раньше времени не переломал. Вокруг — только лампы да аппаратура для единовременного ввода инъекций... Девушку увели в боковую дверь — ванная. Вода с девушки стекала кроваво-грязная, с зелёным оттенком. Мывший девушку человек только сочувственно на неё смотрел, ничем более помочь не мог — за любые проявленные чувства к подопытным тут убивали, не задумываясь. Мара не реагировала — копила силы, сдерживать крики стоило сил, а показать себя слабой она не имела права! Наконец, час Х настал. Девушку привязали к лабораторнорму столу, и начался её персональный Ад! Сначал по ней пропустили высоковольтный разряд. Боль пронзила тело, разгорелась в жилах нестерпимым огнём, разодрала в клочья разум... Но она всё ещё жива! Следом пришла очередь "иглоукалывания" — в основные нервные узлы одновременно с нейротоксином вводились нано-машины, разъедающие эти самые узлы... Девушка глухо застонала — непозволительная роскошь, проявление слабости! — и выгнулась дугой так, что затрещали кости, ремни затрещали — и откуда только в хрупком теле сила?!Пытка, казалось, продлится бесконечно... Боль раздирала, выворчивала наизнанку... Она почувствовала себя заживо свежуемой — настолько это ощущение было сильным. А затем пришла очередь инъекций... Это было адское ощущение! Она не выдержала — и завыла. Именно так. Нечеловеческий, звериный вой разнёсся по замку, а затем — превратился в полный боли и отчаяния крик. От него заледенели мышцы, холодело и сжималось сердце, а в голове воскресали образы детских кошмаров. Но вот — вой прервался. Девушка выгнулась в последний раз — и затихла. Увы, уже навсегда. — Довольны?! — раздался полный боли, горя и ненависти голос, и темноволосый юноша, хлопнув дубовой дверью, вышел. Мучения девушки закончились... -------------------------------------------------------------------------------- * цитата первых строф из стихотворения "ЩИТ" автора Темнота ____________________________________________ На наше счастье, в мире не так много глупцов, как это порой кажется. © Алексей Пехов. "Золотые костры" Неправда, что страдания облагораживают характер, иногда это удается счастью, но страдания в большинстве случаев делают человека мелочным и мстительным. © Сомерсет Моэм "Луна и грош" Чародейство как невроз — это наследственное. © Лоран Ботти "Однажды случится ужасное..."