***
Йорвет услышал легенду об эльфах, летающих на спинах золотых драконов, раньше, чем впервые взял в руки меч. Она настолько захватила и вдохновила его, что, будучи ребенком, он постоянно разыгрывал из себя такого всадника: забирался на утесы, чтобы ощутить порывы ветра, схожие, как ему казалось, с теми, что сравнимы с вихрем от взмаха крыла дракона, или прыгал по поваленным бревнам, представляя, что сражается стоя на хвосте. Став старше, Йорвет постепенно избавился от детских иллюзий, ведь давно считалось, что золотые драконы истреблены. Изредка он жалел о том, что такая сила, способная одним выдохом огня уничтожить внушительный отряд, канула в лету, но гнал от себя эти глупые мысли. Преступлением было жить мечтами, когда dh'oine подбирались все ближе, норовя заморить голодом, покорить, а потом и вовсе стереть с лица земли. Но все изменилось, когда Йорвет встретил Саскию. Старая мечта приобрела плоть, вот только воплотить ее в жизнь никак не получалось. Йорвет не признался бы в этом даже под пыткой, но ему становилось по-настоящему страшно, когда он представлял себя на спине дракона. Саския летала отнюдь не плавно, как говорилось в легендах, а резко меняла траекторию, маневрировала, камнем падая с головокружительной высоты вниз и раскрывая крылья только у самой земли. Голова начинала кружиться от одного только наблюдения за драконом. «Но все будет хорошо», ― в десятый раз повторил себе Йорвет, устроившись на шее Саскии-дракона. Хотелось спрыгнуть пока не поздно, сказать, что это все глупая шутка, и уйти куда-нибудь далеко. Скажем, на обход границ. На неделю. Но, увидев Лютика, который непонятно почему оказался на окраине Вергена в рассветный час, Йорвет передумал. Выпрямился, поправил веревки и попону, которую подложил под себя, чтобы не стереть штаны, а затем и собственные ноги в кровь, и сдержанно кивнул барду. Перед кем-кем, а перед этим темерским шпионом Йорвет в грязь лицом падать не собирался. Саския приподняла свою голову, проведя шипами в опасной близости от эльфа, и выжидающе посмотрела, пытаясь понять, передумал он или нет. Йорвет мог поклясться, что увидел в глазах дракона смеющиеся нотки. ― Давай попробуем, ― он легонько провел ладонью по выпуклой чешуе и вцепился в веревку. «Только осторожнее, пожалуйста». … Он поверил в неё, он доверился ей Целиком в этом странном полёте. И казалось, предчувствовал каждый виток, Каждый взлёт её или паденье. Он впервые забыл, что был так одинок Под Луной до её появленья. В первое мгновение Йорвет подумал, что сейчас навсегда потеряет слух. Так оглушительно завыл ветер, и агрессивно загудело в груди дракона. Там, под толстой чешуей, трепетал готовый к залпу сгусток огня, лепестки которого время от времени вырывались из приоткрытой пасти Саскии и норовили долететь до эльфа. Перспектива получить ожог совершенно не радовала бы Йорвета, но проблема с огнем осталась практически незамеченной. Тело, прижатое к спине дракона настолько сильно, насколько это только было возможно, начало постепенно съезжать назад, и сколько бы Йорвет не старался вернуться в прежнюю позицию, у него ничего не выходило. ― Саския! ― закричал он, наплевав на данное себе обещание не просить о поблажках, но этот крик потонул в драконьем реве. А она возносилась стрелой в небеса За собой его чувствуя силу. И так ярко азартом горели глаза, А его улыбались ей в спину… Саския начала набирать высоту. Она любила более чистый, не пропитанный дымом городов утренний воздух, любила наблюдать за игрой и переливами озерных волн и хотела, чтобы и Йорвет увидел все это. Хотела, чтобы и он ощутил ее азарт, понял, что значит летать. Вот только Саскии было очень трудно разобраться, что происходит у нее на спине, ведь ее панцирь там был практически нечувствителен. Только веревка, обмотанная вокруг шеи, натянулась, как поводья, и неприятно сдавливала. «Может, он хочет, чтобы я парила на одном месте? Но тогда ничего из того, что я запланировала, не получится», ― решив так, Саския сделала еще несколько взмахов и спикировала вниз. Он держал её взглядом, над бездной держал И боялся, что вдруг потеряет. Он так много побед на Земле одержал Но не знал, что любовь покоряет. В одночасье, не зная запретов живёт Две души вместе слив воедино. Что быть может вот этот последний полёт Станет песней для них лебединой. «Только не урони меня, только не урони», ― Йорвет закрыл единственный глаз и был готов молиться всем пантеонам богов разом, хотя раньше этого никогда не делал. Он чувствовал, что его руки с каждой секундой слабеют и все сильнее разжимаются, заставляя верить в наихудший исход. Далеко внизу проносились какие-то незнакомые равнины, леса и мелкие озера, и Йорвет практически видел со стороны, как он срывается вниз и где-то там разбивается. Что было после этой мысли, Йорвет не запомнил.***
Просто верил в неё, и доверился ей Навсегда…Не хотите - не верьте!. Два летящих дракона с тех пор у людей Стали символом жизни и смерти. ― Ты как? ― Саския села рядом, когда Лютик начал петь заключительный куплет, и виновато улыбнулась. ― Голова больше не кружится? Ничего не болит? ― Нет, ― сухо отозвался Йорвет и отвернулся. Ему было стыдно за проявленную слабость. ― Вот пришел послушать, что этот рифмоплет про нас понапридумывал. Как и ожидалось, ни слова правды. «К счастью». ― А мне очень нравится, ― Саския прикрыла глаза, вслушиваясь в мелодию. После окончания войны она с удивлением поняла, что любит музыку. ― Жалко только, что он заменил эльфа драконом. Да и кроме него, наш полет больше никто не видел… Может, в следующий раз пролетим над городом? Саския спросила это с таким непринужденным видом, что Йорвет не смог понять, шутит она или нет. Ладони моментально вспотели, а в голове зашумело, как будто он уже взлетел и снова видит красоты Аэдирна с пугающей высоты. ― Может быть, ― вымучено выдохнул эльф и перевел взгляд на собирающегося уходить Лютика. Теперь к барду появилась еще одна претензия.