В одном шаге от счастья: Gone with the wind

Мне всегда казалось: случилось, значит, случилось. Какая, к чёрту, разница, почему небо в очередной раз рухнуло мне на голову? Оно рухнуло, следовательно, надо выстоять. Макс Фрай, «Жалобная книга»

Забавно меняться ролями. Особенно, когда тебе по умолчанию выдаётся сценарий «Лена сотворила очередную вселенскую поебень, посему будем смотреть на Лену как на ребёнка неразумного». Кроме Сэма, конечно. Все радуются, что Лена нетипичная женщина и, находясь в мужском коллективе, не заставляет бедных носителей тестостерона наблюдать бабские слёзы. Кроме Сэма. Сэм хочет иметь возможность быть единственным, кто видит эти самые бабские слёзы. Всех бесит, когда Лена создаёт торнадо крыльями. Кроме Сэма. Ведь Лена всегда так точно угадывает, когда Сэму жарко. Всех заманало Ленено неумение останавливать словесный понос. Кроме Сэма. Лена же так интересно рассказывает истории. Все ржут над ситуацией со свадьбой. Кроме догадайтесь, кого? Вот ни за что не поверите. Но мы отклонились от темы. Итак, когда вселенскую поебень вытворяешь не ты — забавно, хотя даже печально, что на подобный уровень дебилизма у меня тупо не хватит ресурсов. Зато сотворить нагромождение наркомании, экстрима и идиотизма, приправленное наполеоновскими замашками, под силу двум созданиям божиим, что сейчас так мило стоят под архитектурой века, скромно потупившись, и чуть ли носочками ботинок землю не ковыряют. «Крутейшая реконструкция картины «Опять двойка», — задумчиво сообщил внутренний голос. — Ты мамка, Бальтазар сыночек, а Габриэль собачка. Корги. Это как понравившуюся песню до посинения слушать, давай пялиться свысока на этих двух придурков, пока кровь из глаз не брызнет?» — Ради адамового ребра! — чуть ли не взмолился Габриэль спустя ещё пять минут напряжённой тишины. — Прекрати молчать настолько женским молчанием! А как идиота искать, так сразу все на меня смотрят. Я приподняла бровь и выразительно оглядела раскинувшиеся в воздухе хоромы, где до кислоты пошляцкая статуя Дина и Каса метра три в высоту сурово танцевала танго в костюмах девятнадцатого века. Они для кого этот гейский рай возводили, для грёбнутого на все извилины Дестиэльщика? Потому что вышеуказанные подобное точно не оценят. — Ну перестарались немного, — поскрёб в затылке Архангел. Да шо ты говоришь, яхонтовый мой. — Это всё он! — на всякий случай расписался в закладной Фокусник, пихнув Бальтазара, когда я вновь проигнорировала призыв начать разбор полётов. Я почесала мохнатый бок Хэлла, мирно сопящего на моей шее, и заново отпечатала в памяти божественный образ провинившихся Ангелов, ведь когда ещё я смогу почувствовать превосходство над ними. Вообще, даже странно — как библия могла настолько ошибаться? Уверовав в высшие силы, ты по определению понимаешь, что святая книженция не под наркотой написана, но потом, вместо великих созданий в белой тоге с крыльями, получаешь пошлого мужика с треугольным декольте до пупа. — Почему вымерли динозавры? — поинтересовалась я. — Потому что Бальтазар отстойный вратарь, — как ни в чём не бывало, отозвался Габриэль. — Вот не надо мне, — тут же ощетинился Серафим. — Мне нравились динозавры. Кто пустил Вельза на поле, я, что ли? — А кто вообще играет в футбол несформировавшейся планетой? И тебе хорошо, не тебя потом ощипывали как цыплёнка! — Кончай нюни распускать, братец, — Бальтазар выловил из воздуха извечный бокал с шампанским и изящно пригубил. — «Я придумал игру-у-у, созывай наро-о-од». Знаешь же прекрасно, что твои игрища на почве скуки припрутся испытывать только самые ебанутые, включая Вельзевула, Асмодея и Люцифера. Вельз, конечно, притащит кусманище метеорита, а Люся обязательно смоется за секунду до глобальной жопы, дабы поддерживать свой статус и постебаться над нами. Так что, друг мой, динозавры целиком и полностью на наших общих благодатях растеклись, и винить в этом только меня — кощунство. Хотя глупо, конечно, предполагать, что за тысячи лет эволюции Ангелы клали болт на современные веянья. Чрезмерно удивлюсь, если, паче чаяния встретив бога, я увижу бородатого мужика в халате, сверлящего меня справедливым оком с библией наперевес. Коли сыновья дебилы, что уж марку держать — наверняка сидит где-то среди нас с попкорном и айпэдом и уссывается со своих придурошных творений. «Смеркалось… Хливкие шорьки пырялись по наве, — заунывно протянул голос, придерживая истерически дёргающийся метафорический глаз. — И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове». Начинается. Мозг словил ошибку системы, и в голове теперь путешествовало перекати-поле под аккомпанемент заскучавшего внутреннего голоса. «О, бойся Бармаглота, сын!» — с чувством взревел он; барабанные перепонки чуть не лопнули. «А в гуще рымит исполин — Злопастый Брандашмыг», — утирая слезу, закончил голос. Ну вот что за чертовщина творится в моей тыкве? «В твоей тыкве творится любовь, — голос напялил белый халат и усиленно домогался до мозга. — На твоём месте я б не рыпался, мозг твой и так по всем признакам сердобольными китайцами из подручных материалов слеплен, а я глушу целый табор голосов, так что радуйся». Иногда мне действительно становилось страшно от того, что происходит с моей психикой. Я уставилась поверх голов друзей и мимо их творения, чувствуя, как крылья бесконтрольно лезут из спины через прорези в кофте, а белоснежные перья облепляют меня со всех сторон. Сколько бы я не заляпывалась на охоте, аромат крыльев никуда не исчезал — так пах Люцифер; если б я попыталась его описать, то сказала бы, что это запах света, солнца и ветров над цветочными полями, но всё равно бы ошиблась. Это помогало мне в трудных ситуациях; например, когда голова разрывается от нечётко зовущих кого-то голосов, или когда чёрное отчаяние лишает возможности дышать. Иногда даже удавалось убедить себя, что первый обладатель этих крыльев стоит совсем близко, за спиной, и вот-вот коснётся плеча. Но сейчас не помогло. Сейчас я подумала, что действительно с минуты на минуту сойду с ума, ибо его голос внезапно перекрыл все остальные, отдаваясь эхом, как в пустом зале. Я вслушивалась в ветер, насквозь пропитавшийся голосом Люцифера. Каждое дуновение, каждый шорох и звук — он присутствовал везде, знакомым хриплым баритоном напевая Реквием, любимую мою часть, Лакримозу. От него мурашки бежали по телу, и стыла в венах кровь; я чувствовала, как медленно замерзаю, покрываюсь коркой льда, как наледь сковывает кости и мышцы, и я проваливаюсь куда-то, сопровождаемая отсветами яркого белого пламени. Постепенно к голосу Светоносного присоединились другие, сплетаясь в одновременно ужасающем и прекрасном хоре. Лена! — Елена! — оклик Габриэля разбил ледяной Реквием, и пришла боль. Крылья мгновенно исчезли, а я вцепилась ногтями в грудную клетку, чувствуя, как голубой огонь пожирает внутренности сильнее и яростнее обычного. То, что земля дрожит, я осознала только тогда, когда плашмя летела в объятия жёсткой поверхности крыши, да и то смутно; боль застилала всё. Она была настолько сильной, что вскоре стала восприниматься как со стороны, и я удивилась, обнаружив перед глазами торчащий из груди железный штырь. — Да ёп твою, Елена, блять! — а вот и динова любимая фразочка подъехала. Присутствующие при моём очередном смертоносном финте напрочь лишались фантазии и в голос вопили пресловутое «Елена, блять» так часто, что я скоро отзываться на это начну. Передо мной мелькнул Габриэль, вспышка света, и окровавленный штырь исчез из груди, что облегчения не принесло. …Это ведь не я, да? Не я своими тупыми выходками заставляю собственные внутренности гореть? Сколько бы глупостей я ни совершила за это время, сколько бы ни подставляла себя под удар, я не могла сотворить что-то такое, отчего сама же так мучительно и загибаюсь — не настолько мазохист. А судя по ощущениям, от организма скоро вообще ничего не останется, даром, что работает, как часы, за исключением прокуренных в сраку лёгких. Так какого же хрена жопу мою снова на амбразуру швыряют, коли я вела себя как образцовый охотник? — Чё творится? — как из-под толщи воды послышался слегка обеспокоенный голос Бальтазара. Крупная дрожь сотрясала всё тело, но едва руки-ноги снова подключились к общей системе, и способность шевелиться вернулась, я с трудом вывернулась из рук Архангела и на подгибающихся ногах отползла. — Так, — отползти далеко не удалось — макаронины вместо конечностей двигаться адекватно отказались, и я чебурахнулась в своевременные объятия Серафима. — С места не двинусь, — даже если б могла. — Пока не объяснишь, что за хурма со мной творится, Габриэль, — паническую атаку подавлять удавалось, видимо, кривовато, но я стараюсь. Пережитая боль, приправленная необузданным животным страхом и горечью, всё ещё эхом отдавалась в костях и мышцах и заставляла мозг усомниться во всём, включая лучшего друга. Как, в самом деле, Фокусник, который знает всё, при этом ювелирно оставаясь в тени, может вообще не шарить в происходящем с подругой? А подруга ли я ему? — Не говори, что не знаешь! Я могла терпеть эту хероборину, пока она походила на шальную изжогу, а голоса в голове тихонько себе шушукались и меня не трогали — и так проблем дохрена, — но теперь я полноценная шизофреничка с личным адовым котлом в кишках! — в голос пробрались нотки истерики, но успокоиться не получилось. Ну реально, так окончательно сбрендить можно, а я уже столько физических увечий вкупе с демонической болезнью перенесла, что уже больше не хочется как-то. — Крылья поджали и съебались, а объяснить, чего ради моя задница опять на огне запекается — хрен! Михаил играет в юного изобретателя, Земля, что ни день, то канкан отплясывает, в моей голове цыганский табор на собрании без выходных, порталы вылезают постоянно! И хоть я, конечно, самое крутое, что вам повезло встретить в жизни, давайте будем честными: жизнь — не фанфик, где к заурядной ОЖПехе, какая бабочками от счастья, галопом несутся Архангелы, демоны, драконы, феи и Высшие мира сего в светлой надежде дружить/трахаться/любить и быть всегда рядом, нужное подчеркнуть! — я судорожно втянула носом прохладный воздух, осознав, что истерика заставила забыть, что для жизни нужен кислород. Я, как всё ещё не потерявшая статус отбитой на голову фанатки сериалов задротка, все свои сомнения и страхи, естественно, прятала куда подальше, потому что со своей конвульсивно дёргающейся способностью наглухо привязываться давно уже успела пришить к своей душе многих из этого мира. Габриэль входил в пятёрку лидеров, и как бы я ни беспокоилась насчёт неправдоподобности безоблачной дружбы между обычным человеком и высшими силами, гораздо легче было положить болт и жить, надеясь, что подвох наступит нескоро, а, может, и вообще не случится. Я правда слишком их любила и, не задумываясь, отдала бы жизнь за каждого, и за Габриэля, конечно, тоже, если бы это понадобилось. — Ты Архангел. Да, ты находился среди нас дольше всех Ангелов, но ты не можешь просто по доброте душевной тратить столько времени на простую человеческую девчонку, пребывающую к тому же в непосредственной и постоянной близости от тех, к кому ты не пылаешь страстной любовью! Я, может, смешная, весело туплю и периодически прикольно шучу, но таких миллионы. Сначала, может, и было интересно понаблюдать за моими неуклюжими телодвижениями, но я не верю, что могу интересовать Архангела третий год подряд! — Но… — попытался вклиниться оторопевший Фокусник. — Мы не закончили! — рявкнула я, уже более уверенно вставая на непослушные ноги. — Бальтазара ты сам притащил, да и не настолько давно, чтобы ему наскучили попытки из спортивного интереса подкатить яйца к нашим булкам. И не бурчи тут, мы всё прекрасно чувствуем! — Серафим, всё ещё поддерживающий меня сзади, отклонился и фыркнул, когда я заехала ему задницей между ног. — И мы вполне уверены, что ему чисто срать на нашу жизнь, так что всё понятно, а ты!.. Не верим мы в такие чудеса… — когда мы перешли на «мы»? «Когда твой мозг уехал в починку на неопределённый срок», — отрезал внутренний голос, перехватывая главенствующего головного таракана. — Вы, курицы неощипанные, должны уже осознать то, что мы не железные, вечно тащить на горбу ваши вселенские замыслы не можем! «Крякнем, плюнем и надёжно склеим скотчем» здесь не работает! Ты что несёшь, окаянный? Под мрачное бальтазарово «Да-а, плохо дело. Всегда знал, что у неё в голове ещё много дополнительных Елен на случай, если оригинал сбоит», я вытекла из его рук и заехала себе костяшками по виску. Жириновский доморощенный, ты в конец совесть потерял?! «Наезжаешь на Архангела — наезжай по-взрослому! — голос огрел мозг транспарантом «Хватит это терпеть!» и закурил. — С твоей вакханалией в тыкве я бы был благодарен, а то скоро совсем шарм потеряешь, гуманитарий с тройкой по русскому». Это всё из-за неприемлемости преподом моих изящных подкатов, между прочим! «Ну, а я о чём…» — Ну, во-первых, — почесав затылок, крякнул Габриэль, прерывая мою разгорающуюся ссору с самой собой. — Думаю, ты в курсе, что тупая как тапочек. Если хочешь соплежуйства, хотя это на тебя совсем не похоже, то давай посоплежуйствуем — думаешь, у меня за тысячи лет, что я провёл на Земле, никогда не было друзей? — я уставилась на Трикстера бессмысленным взором и зябко поёжилась, всё ещё ощущая знакомый холод. Нет, мне совсем не стыдно. Ни капельки. Вообще. Стыд у меня отмер пару десятков лет назад и не носил фамилию «Винчестер», дабы беспрепятственно воскресать. Чё ж тогда так неудобно-то? — Не спорю, конечно, что подобных безмозглых увальней я встречал крайне редко, но сотни лет беспробудного одиночества — скучно, не находишь? Тупица. Я вполне умею привязываться. Впрочем, я не устаю удивляться масштабам твоего идиотизма, это интересно наблюдать, — на этом можно и заканчивать, на габриэлевском языке это всё равно что «я люблю тебя». Внутренний голос, впрочем, согласен не был. «Ты посмотри на его виноватый вид. Где это видано? Он темнит. Не хочет правдой нас поощрять, квазимодо». — Что касается других проблем… Я честно не всеведущ. Но о землетрясениях кое-что узнал. — «Узнал он, вишь ты!» — Наверное, ты догадалась, что происходит это из-за сверхъестественных активностей. Так вот, активности произошли почти разом, одна за другой: Михаил со своим сосудом, Кроули в Аду что-то шаманит, на Небесах творят чебухню, Чистилище открывается-закрывается, эта наглая чертовка Ева соизволила рыло своё явить и… — Погодь, чё? «Нет, нет, нет! — возопил голос, почувствовав, что я отвлекаюсь от темы. — Вертай всё взад, мы ещё ничего не узнали! Срать на Еву, потом разберёмся, выпытывай про свой пожар и мутки Ангелов! Слышишь?!» Не знаю, намеренно ли Фокусник ляпнул про Еву, но это сработало на «ура»: охотничье начало вострубило в рог, и я пустилась по кругу, пытаясь вычислить жопу, которая, несмотря на все надежды, соблаговолила нагрянуть. «Ну Лена, блять!» Так, где Ева, там драконы и прочая муть. Где драконы, там папашкина подруга из Чистилища и её смерть. А ещё там Сэмюэль, Кас, поглощающий дичь вроде левиафанов вместо ужина… Что ещё? Ничерта не помню. Но, срань господня, как мы умудрились всё это прохлопать? — Батя, — запыхтела я в трубку, едва на том конце линии послышалось мрачное «Ты же всё ещё жива?» — Я открыла новый уровень игры, то есть, нашей жизни. Заройся в книги и читай про Еву, которая матерь всего. Ну, не всего, а монстров. Короче не та, которая оплошала с Адамом и начала наши вечные страдания, а другая. Из одного крылатого источника я узнала, что она вылезла из Чистилища; про него, кстати, тоже читай. Сэма подключи ещё. И Настю. А, ещё читай про левиафанов, такая угроза тоже висит. Позже свяжусь, у меня ещё дела. И я засунула сотовый в карман, не дослушав ошалелое «Ты там умом тронулась, мать?..» Чую, работы у нас скоро будет много. — О, пресвятой Кастиэль, да не глотающий левиков, как Сэм аспирин по утрам после пьянки, яви свою биполярную жопень и поясни за жизнь, двор и тупых существ божьих, аминь! Как ни странно, Ангел явился тут же, хотя последние дни от него ни слуху, ни духу. Бросив подозрительный взгляд на Габриэля с Бальтазаром, я упёрлась ладонями в каменную грудь младшего пернатого. — Что ты делаешь, Елена? — серьёзно поинтересовался Кастиэль спустя минуту моих безрезультатных попыток сдвинуть этот памятник недоумению, упакованному в плащ, с места. — Кас, тут такие дела, — с той же серьёзностью разъяснила я. — Когда человек подталкивает тебя в противоположную от скопления людей сторону, он обычно имеет в виду, что не против, если ты отойдёшь с ним на некоторое расстояние. — Хорошо, я учту, — покорно согласился Серафим, по-совиному склоняя растрёпанную голову набок. Конь в пальто, вот ты кто. Можно было надеяться, что после целого спектра взрослых игр, коими обладал Дин, Ангел хоть как-то разберётся в человеческих закидонах, а вот хрена лысого — всё такой же девственно неискушённый и искренне непонимающий, что же такое «ёпт» и почему с чьей-то мамой надо это делать. — Кастиэль Батькович, скажи честно — ты не испытываешь непреодолимого желания наглотаться душ из Чистилища и отпинать Небеса? — в лоб полюбопытствовала я. Кажется, вопрос получился нетактичным, потому что Кас явно обиделся. Оп, мизантроп. — Зачем мне это? — нахмурившись, Серафим тоскливо обвёл взглядом гейский БДСМ-клуб в небе и остановился на Гейбе с Бальтом, которые напоминали двух таджикских рабочих, ожидающих, когда заказчики разберутся, что хуже — отваливающийся унитаз или жидкий бетон, протёкший к соседям. — Да, у меня есть неприятности с Архангелами, — наконец добавил он, вдоволь насмотревшись на нервно подпрыгивающих братьев. — Но я понимаю, почему Михаил открыл на меня охоту, и вовсе не хочу… — Так, блять! — рявкнула я, хрустя костяшками пальцев. — Приехали! Я вообще-то о событиях в сериале из другого мира, которые должны происходить сейчас у нас. Что ещё я обязана узнать? Что Дин беременный и собирается рожать так же, как делает всё, то есть, через жопу?! — Ну вообще-то… — Нет, хватит с меня, — открестилась я от лекции о человеческом размножении авторства Кастиэля. — Что ты вообще здесь делаешь, если тебе положено сейчас в другой галактике укрытие из антиангельских знаков возводить? — Ты звала… — Я звала, потому что Габриэль с Бальтазаром свили летающий бордель для геев, а ты ни в зуб ногой! — вот что за бабочка такая невинная? — И, раз уж ты не собираешься запивать левиафанов чаем, то тебе надо в срочном порядке сваливать от небесной полиции! — Они давно меня ищут, — эмоциональный диапазон Каса как по щелчку сбросился до заводских настроек, и я выкатила глаза, почувствовав, как меня подталкивают в спину. — Я умею скрываться, им меня не найти. А со свиданием я сам разберусь, так что можешь возвращаться домой. И не говори Дину. Пока, Елена. И, пропустив мимо ушей моё истеричное «чо-чо-чо-о-о-о?», Ангел щёлкнул пальцами по моему лбу. Пустота. Эта пустота напоминает мне другую, но я не… Мысли путаются и не хотят принимать хоть какие-то очертания. Вокруг свет. Только свет. Мне кажется, что я всегда жила в этом свету. Всегда был только свет и трубки, присоединённые к моей руке. Я не помню ничего другого. Я даже имени своего не помню. А может, его никогда и не существовало? В таком случае — я его не знаю. Безымянная? Пожалуй, на этом сосредоточиться легче всего. Мысль зацепляется одна за другую — почему у меня нет имени? У всех есть имя. Почему не у меня? Кто я? Где я? Как я выгляжу? Почему единственные цвета, помимо белого, которые изредка проскакивают в моём измученном сознании — пронзительно-голубой и тёмно-зелёный? Что это значит? С чем они связаны? На каком языке я думаю? Что такое язык? И как, как же меня зовут? Даже темнота под закрытыми веками безостановочно кружилась, вызывая тошноту. Я не открывала глаза, опасаясь заблевать всё, что находится поблизости, но острая резь, никак не связанная со ставшим почти родным пламенем, вспорола тело, и я внезапно увидела над собой собственное побледневшее лицо. Сон (видение?) мгновенно ускользнул, оставив неопределённую горечь где-то на краю сознания. — Бонни? — просипела я, разглядывая подругу сквозь багровое марево. — Ты тупая как пенёк, Сингер, — перевёртыш явно сдерживалась, чтобы не зарядить мне по физиономии. — Какого хера ты нацепила эту дрянь?! — Нежнее, луковичка, — донёсся сиплый рык Руфуса, когда Бонни таки двинула мне каменным пальцем меж рёбер, и я издала странный булькающий клёкот. — Мне не льстит перспектива стать решетом руками Бобби и его новой подружки из-за того, что у его дочери крупнокалиберное шило в заднице. Как ты на нём вообще сидеть умудряешься, клептоманка херова? — Какое… — булькнула я. — Какое дерьмо нацепила? Я в разном дерьме побывала, но почему из моих глаз что-то течёт? Оторвать от обивки сиденья руку оказалось делом сложным, но возможность того, что я обнаглела разреветься у кого-то на глазах, была более ужасающей, посему я чуть не проткнула себе веко ногтём, стараясь докопаться до правды. Мне всё кажется красным, или это действительно кровь? Во всяком случае, я не рыдаю. Погодите… — …что? Что произошло? — Ты что, не помнишь? — бледнеть дальше было некуда, но Бонни на многое способна. В эту же секунду машина резко затормозила, и шейпшифтер притянула меня к себе, дабы не скатиться на пол. Пронзительный визг шин, грязные ругательства Тёрнера и ужасная, отупляющая боль по всему телу. Я что, не заметила, как выиграла в лотерее «Познай боль»? Сколько можно-то, блять? — Ах ты ж шушера! — рявкнул Руфус, выворачивая руль. — Падла! Ерунда какая-то. Меня ведь Кас только что отправил щелбаном на родную свалку, решив самостоятельно заниматься своим свиданием. Или нет? Почему всё так сюрреалистично? Сознание плывёт, как после отличной пьянки, где меня хорошенько отделали, окружающее в багрово-тёмных тонах, и картинка ломается, как на плохой киноленте. — …в четырёх километрах отсюда совершено массовое убийство. Не могли бы вы сообщить… — я, не в силах даже слово выдавить из-за вновь накатившей боли, отчаянно вцепилась в руку Бонни и болезненно сощурилась на луч фонаря из приоткрытого окна. К горлу подкатила неконтролируемая тошнота. — Что с ней?! Меня вывернуло на спинку переднего сиденья, и всё окончательно потонуло в багровом. Бонни со всей силы двинула дверцей; полицейская, не успев даже охнуть, плашмя полетела на асфальт. — Стоять! — громкий крик и последующие выстрелы загремели слева, но обзор вдруг перекрыл Адам, задорно тормознув мой байк у источника стрельбы и с разворота отправив второго служителя закона в нокаут. — Елена! Большая тень вынырнула справа, и огромные тёплые ладони сграбастали меня в охапку, выволакивая с колен шейпшифтера. Понять, что вокруг происходит, не получалось: кровь булькала у горла, забивала уши и текла из глаз. Бред несусветный. В одну секунду я делаю шаг по направлению к дому отца, в следующую — самозабвенно блюю кровью и, кажется, опять собираюсь умирать. Ух, сюка, это уже не трагедия, а комедия какая-то, я бы посмеялась, кабы башку мою не вертели из стороны в сторону в благородном порыве не дать захлебнуться собственными внутренностями. Действительно сюрреалистично всё как-то, не по-настоящему. — Что за херня? — Габриэль, выбежавший из пустоты, показался мне овеянным золотым свечением, которое, впрочем, тут же заволокло акварельными пятнами красного. Архангел, если верить зрению-воронке, приземлился на корточки рядом с другими тенями вокруг меня. — Я только сейчас почувствовал… — Она не помнит… — Охота… — Пояс… — Мне… снова… крышка? — с трудом прокряхтела я, чтобы хоть как-то разбавить почти превратившиеся в монотонный гул на периферии голоса семьи. Впрочем, собственный тоже слышался как из тоннеля, и вместо боли, почти утихшей, по грудной клетке полоснуло ледяным страхом. Сколько ни танцуй балет на пороге резиденции Всадника, волосы на затылке всё равно нет-нет, да шевелятся, особенно когда сам не понял, каким образом на этот раз к Смерти решил заглянуть. — Нет, милая, — ворвался в ватную полутьму сознания голос Сэма, и я почувствовала, как его почти обжигающие губы касаются моего лба, щёк и носа. — Ты просто… — …ебанулась, — закончил Габриэль. — Фу, Винчестер, сгинь со своими целебными шлёпалками, я попробую… Губы исчезли, и меж бровей ткнулись такие же горячие пальцы, отдающие во тьме золотым. Тишина повисла звенящая. — Что там? — потребовал кто-то. — …Она умирает. Шесть часов назад. «Чё, обломчик? — зудел в ухо внутренний голос. — Херовый из тебя вестник благих нововведений, Лена, предлагаю отступать». Надежда торжественно начать сезон охоты на Еву с треском провалилась, едва я разглядела во дворе отца пикап Руфуса. Где Руфус — там проблемы, это ещё с сериала как константа. В прошлый раз он притащил на хвосте целый выводок молодых вампиров, благо, дома были мы все, а не один Бобби. Никогда такого не было, и вот опять. Сейчас по всем признакам творилась анархия: заклятые друзья в лице чернокожего комика и моего бати срались в кабинете, Дин с касовским выражением лица тупо таращился в телевизор, слегка нервный Сэм измерял лестницу шагами с папкой моих рисунков в руках, изредка передавая их читающей талмуд про демонов Ирине и одновременно комментируя её догадки насчёт иерархии черноглазых. Адама с Настей видно не было, но привкус психушки всё равно чувствовался. Мне вдруг стало дико душно; я сейчас хоть и не пышу психическими расстройствами, с такой жизнью поневоле социопатом станешь. Я совсем отвыкла от постоянного присутствия кучи народа под боком, и резко захотелось сбежать куда подальше. «А я о чём говорю, валим!» Я совершила первый шаг к свободе и замерла — чуть сгоряча на скрипучую половицу не приземлилась. Тут надо действовать с предельной осторожностью: Сэм прекрасно знает, как я люблю сваливать в закаты, посему каким-то макаром, видимо, настроил слух на незамысловатые поползновения. Аккуратно, изящно обходя трещины и зазоры, я поплыла в темноту прихожей… — Отлично, все здесь, — выдыхая ярость, объявил старший Сингер, появляясь в гостиной с довольным Руфусом на буксире. Я замерла, рассчитывая, что когда батя начнёт дышать огнём, свалить будет легче. — Моему дорогому ебла…другу требуется помощь с амазонками неподалёку. Прошу всех профессионалов сказать «кря». Абсолютно все, кто находился в комнате, дружно крякнули. Они серьёзно, или Дин таки сумел набодяжить моей травы на благо общества? — Кря! — радостно возвестили из-за моей спины, паля к чертям траекторию побега вышеупомянутому обществу. — Елена, — я зло запыхтела в грудь Сэма, моментально потерявшему интерес к обучению моей матери и самообразовавшемуся не иначе, как из воздуха, прямо передо мной. Он так постоянно после случая с Бекки. — Привет, Бонни, — дружелюбно потрепал блаженно улыбающегося перевёртыша по голове охотник, обнимая меня и пропуская мою копию в комнату. — Нет, Ирина, — уже увещевал Бобби, потрясая перед носом женщины дробовиком. — Ты не поедешь, потому что и рядом не лежала с понятием «готова к охоте», ясно? — Но Елена… — Мою дочь эти два оболтуя обучили ещё в её первые месяцы пребывания в сверхъестественном мире. И училась она долго, можешь мне поверить. Так что — нет, ты не едешь. — Но вот это… — Это — Бонни, она её лучшая подруга. Да, она перевёртыш. И нет, она не единственная нечисть, с которой Елена общается. Если попытаешься улизнуть — запру в бункере. Поражаюсь я способностям этого человека. Никто — никто, — не был способен заткнуть мою маму. Однажды она припёрлась ругаться в мой институт — так ректорат потом ещё месяц по струночке ходил, а однокурсники её до пьедестала Господа возвели. Аж в дёснах ноет, как хочется узнать, что дальше будет, только немножечко издалека. — Пойду Адама поищу, — буркнула я, вытекая из рук Сэма. Парочка обнаружилась в более-менее чистой местности ближе к границам свалки, подозрительно близко стоящие и неутешительно рьяно болтающие. Насколько я знаю, это первая Настина симпатия в принципе; будь на её месте любая другая баба, я бы всеми руками-ногами, но тут главное не спугнуть нежное чувство поспешными действиями. Посему, едва ситуация начала приобретать очертания первого поцелуя, здравый смысл в моём лице рванул вперёд: — Ку-ку, ёптэ! — я жизнерадостно свалилась на голубков сверху, обняв обоих за шею, и забрюзжала: — Развели тут свои пошлости, потрахайтесь ещё. Что за молодёжь пошла, Сталина на вас нет! — Свали в туман, Сингер, — раздражённо выплюнул Адам, но я видела — ручки-то дрожат. — Бог учит нас любить друг друга, — поучительно заметила я, не давая мелким разойтись в разные стороны. — Какая-то там страница в Библии… Ай, не важно. А трахаться на заднем дворе моего папаши, имеющего в арсенале самые разнообразные игрушки для отстрела причиндалов, очень и очень неразумно. — Вас с Сэмом это почему-то не останавливает! — Ага! — каркнула я и сжала шеи обоих так, что те запищали. — Попались! Вот погодите — настанут тёмные времена, и не спрячетесь вы от дядюшки Сталина. А пока рекомендую использовать гандоны, а то я ещё не готова стать тётушкой Еленой. Но могу быть крёстной. Просто чтоб ты знал. — Ты абсолютно невыносима! — сообщил Адам, наконец переведя взгляд с посмеивающейся Насти на меня. — Как рыбная кость в горле! Как волосы Сэма в супе! Как перепихон, чтоб их, Дестиэля! — Эка понесло, — булькнула я. — Не надорвись там, птенчик, от подобных словесных оборотов. Я, собственно, зачем пришла… — Разрушить наши жизни? — …сообщить, что ты идёшь с нами к амазонкам. У нас будет чаепитие с применением жёсткого БДСМ. В общем, подавляй свои винчестеровские тестостероны и шуруй в дом. И я, довольная сделанным, поскакала за охотничьим скарбом. Нельзя позволить этой намечающейся любви быстро разгореться и так же быстро погаснуть, пусть помучаются, ведь если они через месяц разбегутся, у Насти не останется в этом мире ничего, кроме перспективы затянуться в охоту на монстров по самые уши. — Я те покажу небо в алмазах! — рявкнула я себе под нос, со всей силы придавливая сцепление. — Шелкопрядка ты зловонная. Пикап Руфуса вильнул в сторону и скрылся где-то за пределами моего шлема, закрывающего хорошо развитое у женщин боковое зрение. Не решится меня подкосить — и на том спасибо, а то ишь, разбежался соревноваться со мной в быстроте! Не прошло и двух минут, как пикап вновь вырулил передо мной, проехавшись по канаве, и задорно принялся моргать задними фарами, что подозрительно напоминало завуалированный посыл свалить в эротический тур на языке Морзе. — Ах ты ж енотовидная собака! Я завертела головой, пытаясь разглядеть, где моему байку можно будет развить достаточную скорость без серьёзных потерь как со стороны моих костей, так и со стороны его запчастей. Ай, была не была! Я хирургически точно выпустила крылья, пытаясь сопоставить их с потоками воздуха и не обернуть ситуацию в кромешный пипец; было дело, решила обогнать спизженную Винчестерами спортивную тачку, распустила свои перья для ускорения и благополучно отпарашютилась чуть ли не до Чистилища, проклиная свои прогулы по физике. Благо, мотоцикл тоже был спизженный, там и запчастей-то особо не осталось после моего виража. Проигнорировав оглушительный гудок сзади (Сэм явно помнит тот случай), я со всей силы взмахнула крыльями под правильным углом, немного приподнялась над землёй, пролетая непригодный для гонок на байках участок дороги, неэлегантно плюхнулась вместе со своим железным конём чуть впереди пикапа и вдарила по газам. — Это нечестно! — заорал Руфус, вверяя управление ржущей на пассажирском сидении Бонни и высовываясь в окно наполовину. Перевёртыш-то незамедлительно перебралась с сиденья за мной в машину старого охотника, едва осознала, что запахло Формулой-1. — Ты, пернатое отродье Сингера! Я заприметила в нескольких метрах впереди поворот на US-14 W и лихо свернула налево, подняв в воздух наманикюренный фак в байкерской перчатке. Как хорошо, что додумалась изучить маршрут до Манчестера, не то ехать мне хвостом за самодовольной задницей чернокожего засранца! Порыв ветра в спину донёс до меня отборный мат вышеуказанного индивидуума, который на своей громоздкой тачке никак не мог так же красиво вписаться в поворот; и новый сигнал из Импалы, обитатели коей, несомненно, задрались гоняться за горе-охотниками. Чё им всё «фи»? Изначально наша процессия напоминала перебирающихся с места на место персонажей, да простит меня Киркман, «Ходящих Мертвецов», а потом просто скучно стало. До Манчестера почти два часа ходу, посему трясучка быстро довела «Ментос» и «Кока-колу» до состояния бурной реакции, а Импала, доверху заполненная Винчестерами, вообще никак не способствовала нормальности предстоящей миссии. И, если вы оценили тонкий юмор Бобби, Ментос — это я, а Кока-кола — Руфус. Наитончайший намёк, просто милипиздрический. — Когда-нибудь я тебя прибью, — мечтательно сообщил Руфус, вытаскивая из-под брезента в багажнике пикапа пистолет и заправляя его за пояс. — Так и знай, Сингер. Настанет день, и я набью подушку твоими перьями, а скальп отдам больным детям на парик, — потом вдруг наклонился, подмигнул и негромко добавил: — Так держать, мелкая. Жду не дождусь, когда, наконец, увижу, как ты выбиваешь дерьмо из своего старикана. — Ты б являлся к нам почаще, не таща на жопе выводок клыкастых, тогда бы, может, и увидел, — парировала я, заталкивая меч Люцифера под куртку. — Тебе ж за всё время вашего знакомства так и не удалось надавать Бобби по кепке. — А как же шрам на его левой клешне!.. — Народ, — оборвала баталию неожиданно серьёзная Бонни, заплетшая по случаю свои красно-чёрные вихры в две косы. — Винчестеры будут с другой стороны склада через пять минут. Все помнят план? — Естественно, помнят, — фыркнул Тёрнер и завершил своё обмундирование охотничьим ножом во внутреннем кармане. — Я ж его придумал. Не произнося больше ни слова, мы двинулись в сторону заброшенного склада, находившегося метрах в восьмиста от места нашей парковки. План прост и глуп: ссылаясь на то, что убийство, с которым связаны амазонки, было пока только одно, наша троица вваливается к нечисти в парадную дверь и травит байки о союзничестве и мирном исходе, пока три Винчестера по-тихому зачищают всё со стороны чёрного входа. Амазонок гораздо больше, чем нас, посему, если получится, лучше поначалу действовать тихо и попытаться договориться, что, судя по воспоминаниям о похожей серии, нихрена у нас не выйдет. А ещё они только поселились в этом месте, так что внезапный побег не предполагался. — Входим спокойно, но оружие наготове, — тихо инструктировал Руфус, изначально не особо радостный, что пошёл в группке, где одни бабы. А, по-моему, это к лучшему, мы ж к амазонкам навострились. — Мало ли что они предпримут, когда… Не дожидаясь окончания фразы, я вышибла ногой в тяжёлом ботинке дверь и с улыбкой во все тридцать два ввалилась в образовавшееся отверстие. — Елена, в жопу тебе коромысло!.. — Ноги вверх, руки вниз, полиция нравов! — «До этого ты и без меня справлялась, но теперь я тебе официально заявляю: ты сотворила херню, — ожил вдруг в голове внутренний голос. — Руфус прав — тебя б коромыслом анально покарать, может что на место встанет…». Я перемахнула через перила, схватила ближайшую девушку, не пришедшую в себя, за руку и начала её жизнерадостно трясти. — Я так давно хотела познакомиться с амазонками, вы даже себе не представляете! — Вы кто такие? — раздался суровый голос откуда-то справа. — И как он посмел явиться в наш дом? Вот так-то, Руфус, твои грандиозные планы завертелись на детородном органе; ты явился в клуб женщин-воительниц, имея бубенцы в штанах. И на какие мирные разговоры ты рассчитывал? «А на какие мирные разговоры рассчитывала ты, с фанфарами вламываясь к бабам, раз в пять тебя сильнее?» — резонно поинтересовался голос. И вот из какой задницы ты вдруг достал совесть, милый мой? Я поймала заинтересованный взгляд обладательницы сурового голоса прямо перед тем, как спиной ощутила чьё-то приближение. Не раздумывая, я присела, выкинула вперёд ногу и крутанулась, сбивая новообразовавшуюся амазонку. Та грохнулась, но медлить не стала — дёрнула меня за конечность, и я по инерции проскользнула бампером где-то метр, прежде чем вскочить и красиво заложить ногами вираж, вновь скидывая женщину на пол. Прежде чем она сумела снова выставить свои когти, я заломила ей руки за спину и упёрлась ногой между лопаток, выворачивая кисти. — Что вам нужно? — на это я и рассчитывала — показать воительницам свои женские способности к бою, чтобы они воспринимали меня, как равную. «Суровая женщина», как уже успел окрестить амазонку внутренний голос, спустилась по лестнице к нам, кивнув своей соплеменнице, яростно бубнившей что-то у меня под копытом. Та вырвалась из моей ослабшей хватки и, отряхиваясь, отошла. — Мы охотники, — будничным тоном поделилась я, не обращая внимания на злобное шипение Руфуса, который, как и Бонни, не успел вникнуть в мои ментальные любезности с амазонками. — Но не особо вменяемые, так как отпускаем некоторых… индивидуумов, — «Суровая женщина» хмыкнула, но начинать разборки явно не спешила — то ли прекрасно понимала, что преимущество всё равно на их стороне, то ли действительно заинтересовалась. Помещение было заполнено девушками разных возрастов, их было штук двадцать, но женщин, которым на вид можно было дать больше сорока, обнаружилось всего несколько, в том числе и их главная — с кем я разговаривала. — Ну так вот, я хотела поговорить. — Нет, — подняла руку предводительница. — Я не буду разговаривать с этим отродьем. А у них нехилый зуб на мужиков. — Прекрати, — услышала я рычание Бонни. — Мы прекрасно знаем, что ты милашка, Руфус, а ты обижаешься как девчонка. У этих же по легендам даже сиськи одной нету. — Ты, — в меня беспардонно ткнули пальцем, после чего повелительно указали на дверь в правой части склада. — Ты показала свои умения в бою, хотя мы превосходим людей силой. Я тебя выслушаю, а твоя сестра останется с мужчиной. — Она не… — я хмыкнула, одарив Бонни взглядом, наполненным любовью. — Она моя подруга, шейпшифтер. — Прекрасно, — амазонка фыркнула, но заинтересованность в её взгляде стала почти осязаемой. — Пойдём. Подумать, что это ловушка? Уговорить взять с собой подругу? Отказаться оставаться с монстром один на один? Нет, что вы! Я, как гордый обладатель двух Х хромосом, без вопросов почапала вслед за главной из воительниц, бросив оставшуюся ораву на Бонни и пышущего яростью Руфуса. Первая — сверхъестественная поганка, второй — упырь со стажем охоты в дохренища лет, так что беспокоиться о них, что кирпич грызть. Тем более, вряд ли амазонки будут что-то предпринимать без их главной. А главная-то со мной. «Прекрасно, а теперь давай займёмся с ней любовью!» — радостно предложил голос. Оп, в строй вернулся. — Меня зовут Крессиданатэль, — представилась «Суровая женщина». Фига се имечко. — Что ты хотела мне предложить? — Я Елена, — «Надо было сказать ей, что тебя зовут Торнуэлла. Или Малефисента. А лучше — Харлин!» Может, мне тогда уж Тирионом представиться? «Можно и Тирионом. Но в таком случае я больше склоняюсь к Серсее…» — Как видите, у меня в друзьях перевёртыш. Я общаюсь с вампирами, демонами и Ангелами. А ещё у меня есть друг Эдди, он рэйф. Я совсем не хочу причинять боль вашей… семье, тем более, тут совсем молодые девушки. Вообще, у меня любимые мифы в детстве были про амазонок, — опять понесло меня не туда. — С десяти до двенадцати лет без перерыва считала себя амазонкой. Вот. — Зачем привела мужчину? — с искорками саркастичного веселья поинтересовалась Кресси… Пусть будет Кресс. — Я хоть и умею драться, вряд ли долго продержусь без крепкого мужского идиотизма против двадцати с лишним воительниц, — пожала я плечами. — Стратегическая уловка. — Верно, — согласилась женщина. — И что ты предлагаешь? Мы едва переехали сюда. Если твои друзья придут за нами, мы их убьём. — Можно без убийств, — ну вот, подошли к самому сладкому. Хрен теперь что-то сделаешь; таких, как они, убедить оставить убийства — дело заранее пропащее. Кому они там поклоняются? — Можно уйти с этих земель, тут слишком много охотников. Или истреблять исключительно мудозвонов, вы же в процессе инициации всех девочек заставляете убивать своих отцов. Пусть это будут убийцы? Тогда никто не будет жалеть. — Хм, — Кресс откинулась в кресле и смерила меня подозрительным взглядом. — Наверняка ты знаешь, что у нас свои принципы. Мы не изменяем им на протяжении веков. Так почему же должны теперь, по предложению девушки, дружащей с монстрами? У меня есть предложение, — не дав мне вставить слово, сообщила она. — Ты и твоя подруга останетесь с нами. Мужчину мы убьём. А потом уйдём. — Ну не знаю, вы, например, можете сходить на… Уж не знаю, был ли момент, оградивший моих оживших тараканов от сиюминутной гибели вместе с черепной коробкой, благоприятным. Был бы, наверное, если б не являлся отчаянным криком из соседней комнаты «Руфус!» и грохотом следом. Мы с амазонкой подорвались с места одновременно, чуть не сшибив друг друга у двери, и почти в обнимку вывалились в основное помещение склада, где творился хаос. Разбираться, какой дебил начал заварушку, не было времени; Винчестеры ещё находились в другой части здания, от всей души надеюсь, убивая остальных амазонок. Поэтому я просто выдернула из куртки меч и навалилась на невидимого под грудой девушек Руфуса, пытаясь оттащить к себе хоть часть. — Вот это бабопад! — крикнула я, проткнув одной девушке лёгкое и одновременно выцарапывая из-за пояса свой револьвер. — Щастье тебе привалило, Тёрнер! — Щас расплачусь прям, — в тон мне отозвался охотник, одним движением ломая обе руки другой девчонки. Грохнули выстрелы двух пистолетов — две воительницы повалились на пол, и их покрасневшие глаза потухли. Я оглянулась в поисках Бонни; свою копию не нашла, зато одна из амазонок, внезапно озверев, проткнула мачете сразу двоих своих соплеменниц и ударила ногой третью в челюсть, а потом подмигнула мне. Сделав кувырок, она скрылась в тени, из которой вынырнула уже совершенно другая девушка, вновь огорошив воительниц «предательством». Поражаюсь, насколько некоторым шейпшифтерам удаётся так быстро менять облик. — Эй! «Ну кто б сомневался, — подвёл мрачный итог голос, созерцая Кресс, угрожающе надвигающуюся на меня. — Болтала с ней, теперь заработала себе единоличный махыч с Боссом. Где Винчестеры шляются?» Я почувствовала, как револьвер вылетает из руки, и тут же воткнула меч в совершившую такое злодеяние девушку. Пушку найти под трупами не удалось, посему я повертела в руках клинок и приготовилась сражаться. «Ох, как грозно звучит! Ты ещё крылья разверни в самый накал страстей». Главная ударила молниеносно — я едва успела наклониться и ответить ей броском, который она, впрочем, тоже отразила. Опыта у неё побольше будет, так что замечание голоса о крыльях очень даже разумное. «Я всегда разумен!» Перевернувшись, я заехала ногой Кресс по голове, но та даже бровью не повела — развернулась сама и впечатала кулак в мою скулу. Ох, скула. Вечно она за всех отдувается. Коротко тявкнув, я пролетела метра два по воздуху и приземлилась на лестницу, потеряв на мгновение способность видеть и дышать. Сука, она меня разозлила! «Ой, смотрите, смотрите, — закудахтал голос. — Котёнок фыркает на злую тётю. Что-то будет!» Уйди, пративный. За эти краткие секунды амазонка успела подойти вплотную, и теперь мишенью стало солнечное сплетение; я вновь задохнулась. Дышать, Лена! Это просто амазонка, а ты недавно чуть Архангелу по лицу не проехалась! Эка невидаль. Я снова выбросила ногу, и Кресс, ругнувшись, грохнулась на каменный пол. Я, собрав все свои силы, приподнялась, и, когда «Суровая Женщина» вскочила, выпустила крылья и с размаху заехала воительнице по лицу. Она глухо вскрикнула и, изящнее меня отлетев на пару метров назад, рухнула на коробки. «Шевели костылями, Лена, — торопил внутренний голос, уже, впрочем, отплясывающий победный марш. — Она ещё не сдохла». В кои-то веки послушавшись, я с трудом перетекла в вертикальное положение и почти рухнула на амазонку сверху. Сверкнул металл — Кресс испустила дух, и я засунула меч Падшего за ремень, переводя взгляд вниз. Пояс. Красивый серебряный пояс на талии Крессиданатэль так и приковывал взгляд. «Не смей!», но я уже потянулась к сверкающей резной бляхе, стягивая находку с тела противницы, будет трофеем. Не обращая внимания на всё ещё сражающихся Бонни и Руфуса, я вертела находку в руках. Голос в истерике голосил «аларм!», а меня будто приворожили. Потрясающий. Такой красивый и словно… живой. Поддавшись внезапному порыву, я застегнула пояс на собственной талии — сел как влитой. Что странно, голос тут же заткнулся, будто по башке столом приласкали. — Знаете, что они сделали? — раздался раздражённый голос в другом конце помещения, и хлопнула дверь. — Полицию вызвали, курвы! Ох, мать. Из какой дыры вы только повылазили… Я было собралась сообщить, откуда и каким образом появляются дети, да и, по сути, сам Дин, но внезапно закапавшая из носа кровь вывела меня из равновесия. — Елена? Амазонка, подскочившая ко мне, моментально приняла мой облик и обеспокоенно вгляделась в моё лицо. — Она тебе в нос зарядила или… Твою мать. Я перевела взгляд на пояс; теперь он не выглядел прекрасным, а неотвратимо отталкивал. Я попыталась расстегнуть ремешок, но только сломала ноготь, а помещение, совершив пируэт, принялось водить вокруг меня хоровод на подобии новогодних танцев. Кто-нибудь, остановите это, я будто выжрала три бутылки виски вперемешку с клюквенной настойкой… У меня никогда не получалось адекватно смешивать алкоголь. Нет, серьёзно, это слишком быстро, меня сейчас стошнит. — Елена! — заорал Сэм откуда-то издалека. Судя по всему, из двух зол оставшиеся амазонки выбрали большее — бросив меня корячиться на руках Бонни, они повернулись к троим Винчестерам и яростно загалдели. — Что происходит?! — гаркнул Адам. — Это же пояс Ипполиты, Елена, — взваливая меня на себя, чуть ли не выла шейпшифтер. — По легенде он проклят! — Отвезите её к Бобби! — послышался взволнованный крик Дина, а после сдавленный стон. Кажется, кого-то стукнули. — Я пойду за ней! — Сэм. Ему, по всей видимости, не удалось, потому что если довериться моему поплывшему вдруг зрению, троих охотников со всех сторон облепили не меньше шести воительниц. Рядом показался прихрамывающий Руфус и заметно ускорил наше передвижение к машине, подталкивая Бонни сзади. Пресловутые восемьсот метров до пикапа протекли в удушающей тошноте, головокружении и неисчерпаемом мате старого охотника, пытающегося стянуть с меня чёртов пояс. Ну и кто меня просил, спрашивается? Ещё и голос исчез, а без него в таком состоянии самобичеванием не позанимаешься… Последним, что я ощутила, было неприятное чувство слёз на лице. Сейчас — Как это — умирает?! — рявкнул Дин, схватив Габриэля за грудки. — Так вылечи её, Ангел хренов! — Я не могу, — поморщился Фокусник, отцепляя пальцы охотника от своей куртки. — Это проклятие, это… Пояс Ипполиты — древняя вещь, и проклятие его проникает глубоко в кровь. В каждую клеточку, и даже если бы я попытался очистить её всю, Елена не доживёт до конца. Арес подарил этот пояс Ипполите, главной амазонке, и проклял его. На амазонок это не действует, по крайней мере, на старейшин, насколько я знаю. Но когда Геракл убил Ипполиту и забрал её пояс… — Да срать мне на то, кто кого убил и проклял! — взъярился Дин. Казалось, он один мог говорить — Сэм, Адам, Бонни и Руфус молчали, сверля потухшими взглядами землю под ногами. — Что нам делать?! — Когда Геракл убил Ипполиту, — твёрдо продолжил Габриэль, глядя Винчестеру в глаза. — Её кровь осталась на поясе. — Так давайте просто сожжём!.. — Ты совсем кретин или да?! — внезапно заорал Архангел и со всей дури ударил охотника в грудь. Дин, вскрикнув, отлетел к полицейской машине и распластался на капоте. — Ты даже снять пояс с Елены не сможешь! Это стало проклятием крови, и никак, кроме как кровью, его нейтрализовать нельзя! Я давно уже наблюдала за всем этим со стороны. Никто, похоже, не заметил, или просто не хотел принимать тот факт, что я пять минут как не прихожу в сознание, опрокинув голову на коленях Сэма. Странное чувство — существовать вне тела. Призраком я ещё никогда не была, но отойти дальше не могла: всё ещё привязана к своей тушке. Что ободряет, ведь они что-нибудь придумают, пока Жнец не коснулся моей руки. А он уже здесь, нутром чую. Стоит где-то в десяти шагах позади и пронизывает меня взглядом. Пора, мол, брат, пора. Путешествовала по мирам, побыла демоном, сражалась с монстрами, а теперь сдохнешь от грёбаного пояса. Не видать тебе, Леныч, красивой и благородной смерти. — Какой кровью? — хрипло поинтересовался Адам. — Родственной. — Так перенеси её к Бобби! — Вы хоть поняли, на кого охотились?! — снова разошёлся Гейб. Странно было наблюдать, как он психует из-за какой-то девчонки. — Это амазонки! Они в принципе не признают мужчин! — То есть… — Да, — Трикстер снова опустился на корточки рядом с моим телом и внезапно бросил полный боли взгляд на меня, застывшую за спинами охотников. — А все твои родственники-женщины мертвы, Елена. Сэм поднял глаза на Габриэля и резко обернулся в мою сторону, не в силах увидеть душу, отделённую от тела. — Она… — хрипло выдавил средний Винчестер. — Нет. Нет, нет, нет. Габриэль, она же не… Мы должны что-то сделать. Что-нибудь! Бонни. Она копия Елены… — Но она не её родственница, — глухо отозвался Архангел. — Сколько бы она не брала её ДНК для копирования, это не делает её семьёй по крови. Сэм наклонился к моему лбу и уткнулся в него носом. Я заметила, как слёзы капают на мои закрытые глаза. Ну что за чёрт! Бред! Сущая бессмыслица! — Возьмите мою кровь, — внезапно разорвал нависшую тишину голос Бонни. Её лицо было белым как бумага, под глазами светились синяки, словно она только что уже пожертвовала пару литров своей сверхъестественной плазмы в ближайшую больницу. — Я же сказал, Бонни. Ты не… — Вы не понимаете! — рявкнула шейпшифтер, закатывая рукава. — Всё не так… Просто возьмите мою чёртову кровь!