Умирают те, Кто на моих глазах превращаются в стариков. А он всего лишь однажды ушёл в горы. Марта Кетро.
Грёбаные Винчестеры! Я со стоном попыталась пошевелить хоть одним пальцем, но безрезультатно; теперь ясно, почему Ангелы сразу не возвращаются после изгнания. Вкратце — чувствуешь себя коровушкой с «тяжёлой костью», которая внезапно решила похудеть и провела в спортзале весь день, на следующий навострившись подняться с кровати. Мышцы скручивает неприятной болью, кости ломит, а хреновее всего крыльям. Я почти слышала, как они молят о пощаде и пытаются отделиться от общего организма, сетуя на неадекватность хозяйки. Ну в этот раз не я дебил, уж извините. Внутренний голос, походу, вообще в лососину убило. Подняться, что ли, оглядеться, в какую задницу нас занесло? По ощущениям меня корячило не менее двух часов, хотя прошло от силы минут пять. Просто когда торчишь неизвестно где мордой в землю и жопой кверху, изнывая от внеплановых тренировок по неоправданным перелётам, время ой как растягивается. Но зато я снова почувствовала себя человеком, да. Оставалось выяснить, какого пельменя меня вечно приземляет вниз головой; помнится, когда я обращалась в демона, проблема была схожа с нынешним кверхупопием. «Просто мозг должен находиться выше остального организма, — внезапно ожил голос. — А перелёт всё расставляет на свои места. Делай выводы». Боль постепенно перетекла из всего тела в крылья, и я приподнялась, осознавая, что всё это время провела лицом в… снегу? Никакого холода, мокрых коленок или отмёрзших голых ступней, которые по бальтазарову желанию обувью не обзавелись. Я скосила взгляд и пошевелила пальцами на ногах, стряхивая снежинки, будто сделанные из ненатурального материала. Едва эта мысль мелькнула в мозгу, снег моментально стал более живым, и одежда намокла. Так, требую объяснительную бригаду. Я резко перевернулась и шлёпнулась задницей в сугроб, уронив челюсть туда же. Место, куда я попала, походило на старинный заповедник. Прямо передо мной простирался сад; каменные дорожки, выложенные так, как делали веке в первом, уходили далеко и соединялись у небольшого отключённого фонтанчика, увитого плющом. Фонтанчик вообще работающим не выглядел — всё тут имело как минимум двухтысячелетний возраст и выглядело так же. Высокие полуразрушенные каменные арки, мраморные фигуры ангелов с отломанными частями тела; надо мной простирался, наверное, когда-то собор, от которого ныне остались лишь две стены и потолок, теряющийся в дымке. Единственное, что выглядело живым, были цветы. Сирень — моя любимая, её тут было так много, что аромат издалека забирался в ноздри, и хотелось ею дышать и дышать. Обычные розы восторга никогда не вызывали, но сейчас на глаза попадались лишь синие и с сиреневым оттенком; они как плющ обвивались вокруг колонн и статуй. Тюльпаны, пионы, лилии, ромашки — их было мало, в основном у ног мраморных ангелов. И тишина. Когда я вышла из старого собора, воздух в лёгких внезапно кончился, и я забыла, что дышать мне, в общем-то, теперь и не обязательно: небо над головой было бесконечным и невообразимо прекрасным. Таких оттенков синего я не видела даже в созданной Келпи иллюзии, а здесь… Миллиарды звёзд; кажется, протяни руку — коснёшься, и одновременно таких бесконтрольно далёких и завораживающих, что дух захватывало. Ближе к загораживающим обзор на горизонт аркам цвет переливался из тёмно-голубого в лазурный, переходя в индиго, а совсем в вышине, где сияли скопления галактик, становился непроглядно чёрным. Снег бесшумно падал из ниоткуда, потому что туч не было. Оседал на бутонах роз, путался в лозах винограда, переливался в мерцании звёзд. От него чувствовалась свежесть, которая смешивалась с ароматом сирени, даря непередаваемо чарующий аромат. Не оставляя следов, я медленно двинулась по одной из дорожек к фонтанчику. Спокойствие, умиротворение, тихая радость. Я не видела раньше мест, дающих мне такой покой и гармонию с самой собой. Безмолвие не давило; я почти слышала звук, с каким снежинки опускались на камень. И дело даже не в том, что я всегда испытывала слабость к старинным вещам и постройкам, просто здешняя тишина и красота будто… Будто была маленьким уголком Рая. «Не таким уж и маленьким…» — глухо заметил внутренний голос, заворожённо ведя носом. Едва я очутилась возле фонтана, взгляду открылся ветхий амфитеатр, находившийся чуть дальше от сада. Сразу за ним начиналась дорога, не имеющая конца. Похожий амфитеатр я видела в Греции на экскурсии, и он вызывал восторг, смешанный с усталостью — жара была неописуемая. Сейчас что-то в груди оборвалось, и захотелось угнездиться где-нибудь в центре древней постройки и попялиться на небо часиков эдак пять без перерыва. Небо… Люцифер. Это небо Люцифера. Таким оно было в Раю Падшего. Я неосознанно сжала правое запястье и опустилась на видавшую виды каменную скамейку, не отрывая взгляд от бесконечного простора звёзд над головой. Ветхие арки немного загораживали обзор, но не мешали — это казалось гармоничным, правильным. Я могла бы провести тут многие дни, не шевелясь. Кажется, именно сейчас я начала — только начала, — понимать взгляды Ангелов на жизнь и время. Они не только воины, но наблюдатели. Они прожили неисчислимые века лишь наблюдая за людьми, и вряд ли у всех в заднице чесалось от безделья. У Габриэля чесалось. У меня, несомненно, тоже зачешется, но в мозгу сам собой сформировался участок, совсем ещё новорождённый, но уже горящий ангельской сталью — если мне придётся жить намного дольше положенного, я не сойду с ума. Неважно, что я не смогу забыться снами, неважно, если придётся туго; я выдержу. Больно — да, страшно? Возможно. Но я выдержу. Просто обязана. Я найду путь к семье через века и не сорвусь. «Видишь слезу? — поинтересовался голос. — Она катится по щеке. В ней сконцентрирована вся моя боль и любовь к тебе, ангелица-Терминатор». Вот вечно ты всё портишь! Пресловутое михаилово «ангельское чутьё» в этом месте знатно тормозит («Ты по жизни, блин, тормозишь» — заметил голос), но реакция не подкачала — когда в мозгу неоном зажглось «ты не одна», крылья сами собой резко распахнулись, снося добротный кусок несчастного фонтанчика, а тело дёрнуло метра на три влево, и явно припаянная к земле каменная скамейка весело перевернулась. Хотя, возможно, моя ангельская сущность просто опасается новой отправки в тьмутаракань с помощью противных печатей, вот и разводит психи. «Во всём должен быть баланс, — совсем некстати нацепил профессорские очки внутренний голос. — Как человек ты слаб, тебя можно прихлопнуть одной левой и без магии. А вот Ангелы — народ могущественный, посему и ослабляющие их прибамбасы должны быть. В чём интерес, если ты можешь всё?» Ты это доморощенным Мэри Сью скажи, умник. «А на этого Зверя диванные критики имеются, дорогуша». Меня явно заело, ибо вместо того, чтобы разглядывать пахнущую (забавно, что теперь эмоции легко обретают запах, не правда ли?) недоумением, судя по очертаниям, девушку, я пыталась проморгаться и избавиться от схем и диаграмм о слабостях пернатых, плывущих перед внутренним взором. — Ты кто? Я тебя раньше никогда здесь не видела. «Скажи, что ты беженец Аваллонэ, решивший покорить населения хоббитов, но провалившийся во временную дырку, где тебя выбросило на мостовую сурового двадцать первого века. Ты стала президентом Африки, но потом за тобой пришёл Саурон, посадил на Чёрную Жемчужину, а там тебя всосало и о здешний фонтанчик размазало», — предложил внутренний голос. Крылья потопорщились и сложились; девушка, которой на вид было не больше двадцати, опасной не выглядела. На немного детском личике светится удивление, тонкие руки сжимают кипу бумаг с енохианской росписью, очки в красной оправе блестят. Да и вообще в её облике было что-то родное и знакомое: белая борцовка, клетчатая рубашка, джинсы, красные кеды. Карие глаза с золотыми искрами неправильно старые. Ангельская сущность проступала сквозь человеческий сосуд ярко, словно солнце — дышала светом, теплом и лёгкостью; и я с уверенностью могла сказать, что этот Серафим разительно отличается от большинства крылатых. Как, скажем, варенье от мухи. «Потрясающее сравнение, — голос с тяжёлым вздохом потёр переносицу. — Тебе только поэмы писать, да баттлы с Пушкиным устраивать». Взгляд задержался на крыльях — почти чёрные у основания, к краям они светлели, а жёлтые вставки сияли, отдавая золотом. Здесь подозрительно пахнет Габриэлем и почему-то радует. — Руссо туристо облико морале, — я почесала нос, окинув взглядом раскуроченный фонтан и перевёрнутую скамейку, которая на вид весила тонны две. Глаза сами собой скользнули по поверхности, отыскивая «Мэйд ин Чайна». — Мнэ-э, я всё оплачу. Странно, но привычного выражения «чтозаидиотка» на моське Ангела не отобразилось. Она даже клинок для приличия не вытащила — видимо, в это место, чем бы оно ни было, довольно редко отфутболивали горе-пернатых. Куда ж я угодила? — Вход в Сад без разрешения запрещён, — прищурившись, сообщила нарушительница покоя. — Ты из какого Гарнизона? Сад, значит. Тот самый. — Божьи ж панталоны… — Погоди, — девушка тяжело втянула носом воздух и с интересом изучила мои крылья. — Ты что… Ты Елена Хель? — Из благородного рода Сингеров, — я отвесила поклон до земли и шаркнула ножкой. — Можешь начинать просить автограф. Я много чего ожидала, но смачного поцелуя в губы я не ожидала. Да и не просто в губы — чужой язык скользнул в рот, и внутренний голос, перехватив инициативу у охреневшего мозга, не преминул этот язык изучить и апеллировать моим в личное пространство Ангела, мгновенно вписавшегося в перечень небесных фаворитов. Здравый смысл пищал что-то об измене, но был забит копытом голоса, а где-то на задворках сознания густым басом баб Вари из «Пятёрочки» подвывало «Гомосеки и до Небес добрались, Хоспаде сохрани!». Ты откуда взялась, курица? Закинем Каса в шкаф; да с моим приходом Рай по умолчанию трансформировался в одно большое радужное полотно! Вообще, это гигантский цимес — пару дней как Ангел, а уже с одним Серафимом по пустыне БДСМ гоняла, с другим оскверняю божью гостиную. Нихарашо это, плоха. Похрен, конечно же. — Слухи идут, а я от тебя в восторге ещё с того времени, как ты человеком была! — радостно булькнул этот кадр, с размаху отправив на вид очень важные документы в полёт до ближайшего сугроба. «Фанаты», — покровительственно фыркнул голос, смахивая несуществующую пылинку с плеча новенького фрака. — Кстати, я Настиэль. А я… А что я? Я познала дзен в переплетениях плюща, куда чебурахнулась сразу же, как Серафим вдоволь меня нацеловала. Интересно, функция «встречать исключительно ебанутую сверхъестественную чебухню» у меня тоже в заводских настройках мелким шрифтом вписана? — …но все зовут меня Габби, — похоже, ей тут скучно. Где Джошуа? Не могли ж они целый Сад сплавить на Ангела, с виду способного составить мне отличную конкуренцию, следовательно — разбомбить к херам Небеса, прихватив с собой кусок Ада. — Меня пару веков назад поставили на патруль Сада, что неимоверно скучно! Слушай, у твой благодати такой интересный аромат. А ещё откуда-то идёт странная энергия. Потрясающе, что они дотумкали сварить из человека Ангела! Как ощущения? Можешь рассказать про Землю? Меня туда не пускают. Да! — она вдруг воздела кулаки вверх и вполне по-сатанински рассмеялась. — Я заговорила Хель Сингер! Теперь и умирать можно. На губах запузырился хохот, но я взяла себя в руки и попыталась выглядеть настолько серьёзной, насколько позволял опутавший меня со всех сторон плющ. — Попридержи свои таланты, я размышляла, какой отель выбрать для нашей первой брачной ночи, — я её уже люблю и вполне готова расщедриться на Вегас. — Почему, кстати, Габби? — Ненавижу своё имя, — «пчёлка» выдохнула, усаживаясь на отломавшийся от фонтана валун. — Мы уже рождаемся с определённым именем, а я дефектная. Дело в том, что меня создал не Бог, а Габриэль. Кирпич мне в рот, вот это поворот. — Чё? — Ну, я самая младшая из всех Ангелов. Тогда уже были люди, в Гарнизонах шло волнение — Люцифер начал поднимать восстание, а Габриэлю нефиг делать было, вот он и попытался сотворить себе дитё, — доверительно сообщила Серафим, расплываясь в идиотской ухмылке. — Не Отец он, конечно, поэтому вышло кособоко и Богу пришлось меня подровнять, но я всё равно считаюсь отпрыском Архангела. А так как у этого Архангела ничего путного выйти по определению не могло, то именем, данным Богом, меня уже несколько тысяч лет никто не называет — от Гейба пошла, Гейбовы замашки имею, Габби и зовусь, — она развела руками и благосклонно улыбнулась моим пятирублёвым глазам. — Здорово, правда? Кстати, я должна была быть твоим Хранителем. — Чё? — тупо повторила я. — Ну, — снова протянула Габби, мечтательно вертя в пальцах материализовавшийся бубенчик. — Сдаётся мне, руководство просто хотело сбагрить меня куда-нибудь подальше, да и «Ангел-Хранитель» громко сказано — стань я им, ты б к праотцам на второй день отправилась. Скорее пернатый друг, ваш род всё равно должен был со сверхъестественным познакомиться. Но потом ты вообще пропала, а я в Сад вернулась. Это было отстойно, я ж уже хотела достойного последователя Проказников в помощники воспитать. Когда ты опять появилась, я пыталась за тобой следить. Провально, правда, меня к Земле и важным делам пускать перестали от слова «совсем», даже с облаков одним глазком не глянуть. Но с рассказов я поняла, что ты и без меня отлично справилась, если вообще не перегнала. А этот сосуд я заняла ещё в первом веке, за модой пытаюсь следить самостоятельно, — пожаловалась Ангел. …Мне, пожалуй, сводку выходных Судьбы, когда она выкуривала плантацию марихуаны и принималась за планы на мою жизнь. Габби замолчала, и я, пытаясь вернуть ураган из мыслей в адекватное состояние, вперилась в неё взглядом в попытке дотумкать, по ангельскому умолчанию ли я пернатым мгновенно начинаю доверять, или «пчёлка» действительно каким-то боком со мной связана. Вряд ли первый вариант, перья Михаила я всё так же желаю выдрать с корнем, да и раз она — создание Габриэля, моего бывшего Ангела-Хранителя, а когда-то сама должна была им стать… Фокусник воспринимался мной, как семья, ближе некуда, может, Габби на уровне инстинктов тоже?.. Я постаралась смотреть глубже, и сквозь сгусток ядерной энергии и приятного тепла ясно увидела грусть. Пухлые губы девушки поджаты, золотые искры в глазах блестят уже по-другому — древней печалью, и я ощутила знакомое желание немедленно помочь ближнему своему. Она так одинока… — Сад в твоём представлении потрясный, — сообщила Габби, словно почувствовав мой порыв схватить её за крылья и попрактиковаться в метании Ангелов через Небеса непосредственно здесь и сейчас. — Бяка, — буркнула я, уверенная, что крылатая и вправду прочла мои мысли. — Покажешь свой Сад? Оцепенение прошло окончательно, плющ, наконец, от меня отвязался, и голову заполнил целый список того, что я хотела бы сделать в Раю. Первым пунктом, за счёт наличия Габби, оказалось желание узнать, что в её представлении означают покой и красота. Та с готовностью соскочила с насиженного места и театрально вскинула руки. Древний «заповедник» подёрнулся дымкой, словно мираж; разрушенные произведения искусства времён Помпей заменили рельсы и заброшенные перроны; за ними простирался тёмный лес, а где-то вдалеке виднелись пустые здания. Поездов не было видно; так же, как и моя дорога у греческого амфитеатра, рельсы ускользали за пределы видимости, теряясь в дымке. Рядом расцвели самые обычные и оттого прекрасные полевые цветы — ландыши, как и моя сирень, встречались чаще всего. Видимо, Сад таки руководствовался растениями, выбирая любимые. А небо… Ну, оно почти не изменилось. Только если в нашем с Люцифером космосе преобладал синий, у Габби галактики расцветали золотым. — Люблю железные дороги, — негромко поделилась Серафим. — Часто брожу по ним. И обожаю это небо. «Люби её, — ткнув в девушку пальцем, повелел внутренний голос. — А лучше возьми в жёны». — Потрясающе… — крякнула я. Пожалуй, это место нравится мне ничуть не меньше, чем мой Сад. — О, Габби, понимаю, что ещё слишком рано, но, скажи мне, ты выйдешь за меня? Звонкий смех Ангела перекрыла внезапная резкая боль в голове, и я по инерции ткнула себя кулаком в скулу. Нет, мы не будем аристократично прижимать к виску два пальца, мы будем тыкать своими граблями в многострадальную скулу, чтоб на нём образовался очередной синяк. Елена, — кажется, в скором времени нас ожидает ядерная зима, вызванная бомбежом Архангела Михаила. — Где ты, чёрт возьми? Я не могу тебя найти. Немедленно прилетай к Вратам! Он так говорит, будто после одного изгнания на Небеса я уже в курсе всех здешних локаций. Впрочем, напоминать о топографическом кретинизме не пришлось — спустя мгновение в мозгу зажёгся маячок, дающий стопроцентную гарантию посадки в нужном месте. Блин. — Ненавижу небесные СМС, — сообщила я Габби. — Михаил? — с пониманием дела поинтересовалась та. Я кивнула. Ровно две секунды мы пялились друг на друга, ощущая резонирующую силу, между нами спружинившую в тугой пучок злорадства и веселья, и одновременно сорвались с места, чуть не проткнув партнёра тут же распущенными во все стороны крыльями. Спрашивать об обязанностях стража Сада глупо — будь я на месте Габби, я б постоянно свинчивала, значит, никого этим не удивить. А вот вытворить хрень хотелось, для чего мы и скакали сейчас в сторону одной из бесконечных железных дорог. — Сюда! — Ангел схватила меня за руку и потянула к полуразваленному дому рядом с перроном. — Тут тайный проход к другой стороне Небес. Голова взорвалась непечатными выражениями такой консистенции, что у меня чуть мозг через уши не вытек. Я резко затормозила и благополучно растянулась на возникшем из ниоткуда складе разноцветных кирпичей. Что за импрессионизм такой? Габби поймала мой осоловевший взгляд и выразительно выкатила глаза. — Тоже слышала? — Ага, — она поскребла в затылке и испустила нечто среднее между свистом чайника и клёкотом куропатки. — Это серьёзно был голос Михаила? — Похоже на то… — Вот что бытие с тобой с Ангелами нашими делает-то! — радостно изрекла пернатая. — Слушай, подкинь ему Камасутру, а? Ответить я снова не успела — задумавшись о том, в какой именно промежуток времени умудрилась научить Архангела Михаила ругаться матом, я упустила момент, когда сознание вдруг растянулось, проваливаясь куда-то вниз. Странное это было ощущение; я отчётливо чувствовала, что моё тело всё ещё покоится на груде кирпичей, но одновременно летит сквозь облака, на Землю. Сбоку раздались ругательства Габби, и меня подхватили подмышки, а я…***
Кастиэль топтался у входа в клуб, то и дело оглядываясь. Странное чувство неправильности не покидало его уже несколько дней, с тех пор, как исчезла Елена. И это её проникновение в сознание Бонни — побочный ли эффект от переливания крови перевёртыша, или нечто большее? Сотовый молчал, как молчали и все родные Дина; ни молитв, ни объяснений, ничего, даже трубку не брали. Ангел поднял глаза к небу и пробормотал одно из любимых винчестеровских ругательств, в сотый раз укоряя себя за несвоевременный порыв отвести старшего Винчестера развеяться. Он твердил себе, что это необходимо — ведь он обязан облегчить жизнь любимого человека настолько, насколько может, и даже больше, но у самого от тревоги невыносимо скребли кошки. Впрочем, первая часть давно запланированного свидания прошла лучше, чем Кастиэль в самых смелых фантазиях мог себе вообразить. Это немного перекрывало факт, что две боевых единицы в лице Ангела и охотника свалили из дома в трудное время, ведь Серафим давно не ощущал от Дина таких чистых и сильных волн безграничного счастья, как сейчас. Нет, конечно, все два года, что они вместе, Винчестер был вдвое счастливее прежнего, но теперь… Кас до сих пор не осознавал, что же такого в его задумке гениального, из-за чего охотник чуть ли собственные крылья не отрастил. Во всяком случае, полные пять минут он честно ждал, что почти светящийся мужчина действительно взлетит. Не взлетел, но мощным цунами радости тридцати двухлетнего ребёнка Кастиэля таки крепко приложило, даже голова закружилась. На самом деле Серафиму просто повезло, что музыканты любимых групп Дина знают о тёмной стороне мира; это он и пытался втолковать своему человеку. Да, он сумел договориться о личном концерте с Металликой и AC/DC, да, всё лишь для них двоих, и да, музыканты были только рады, взамен попросив об услуге, которой Ангелу на раз-два; но, кажется, Кас никогда не сможет понять, почему подобные совсем несложные махинации вдохновили Винчестера настолько, что он забыл обо всём. В этом дне было многое: любимые песни вживую, где, по просьбе Дина, присутствовали ещё только доброжелательные работники арендованного клуба, которые после «загадочно исчезли» (Кастиэлю совсем несложно отправить их домой с подтёртой памятью); близкое знакомство со всеми артистами, которые учили Винчестера играть на музыкальных инструментах или подтягивать вокал; алкоголь, непонятные Ангелу весёлые истории, медленные танцы под самые мягкие мелодии; они всей компанией даже в парк аттракционов успели сходить (под лёгкими чарами Каса, чтобы никто не приставал, естественно). Когда Кастиэль выходил на улицу, почувствовав наличие пернатых поблизости, они, кажется, все побратались. В общем, Серафим не догонял, как люди могут вот так запросто стать лучшими друзьями за сутки. А то, что они друг другу искренне понравились, было очевидным. «Фигасе». Кас моргнул, решив, что насыщенный эмоциями день всё же свёл его с ума. «Хочешь сказать, что в этом клубе сейчас находятся музыканты моих любимых групп, сыгравшие концерт только для вас двоих, а потом и вовсе с Дином подружившиеся? И ты меня не позвал?» То, что Елена любит насиловать его мозг бесконечными ментальными монологами было не новостью, но люди неспособны прочитать мысли и увидеть ближайшее прошлое. Не могут ведь, да? «Елена?» «Сама в шоке, — девушка в его голове крякнула и почти осязаемо надулась. — Меня, знаешь ли, в последние несколько дней галопом по Европам несёт. Но не уходи от главного — как ты сумел за такое короткое время стать гением и не позвать меня?!» Кастиэль приложил пальцы к вискам, сосредотачиваясь. В её мысленном голосе что-то изменилось, и ошарашенный Серафим никак не мог уловить, что именно. Не мог он понять и то, что её присутствие действительно было почти осязаемым, а образ источал неземное тепло и свет. Это никак не вязалось с личностью младшей Сингер, посему мысль, пришедшая, когда Кас нащупал соединяющую их нить, показалась абсурдной. — Что с тобой случилось?! — гаркнул он, пожалуй, слишком громко и вслух. Проходившая мимо женщина вздрогнула и поспешила уйти подальше от сумасшедшего. «Ты ещё не знаешь? — в голосе Елены появились наполовину весёлые, наполовину горькие нотки. — В Ангела меня обратили. Взяли душу и обмакнули её в небесный свет, или как там Бальтазар выразился». Абсурд. «Это невозможно». «Ты Михаилу это скажи, — Сингер показушно зевнула. — Он, походу, в Разрушители Мифов подался. Во всяком случае, Адам меня случайно изгнал, когда я домой сумела прилететь, и меня катапультировало на Небеса. Объясни, умоляю, почему я приземлилась в Саду?» «Каждый Ангел хоть раз в жизни должен посетить Сад», — на автомате отозвался Кастиэль. Голова разболелась. Из-за насвистывания Елены или нереальности произошедшего — неясно; появились ответы на некоторые вопросы, зато самих вопросов повылазило ещё больше. Понятно, как девушке удавалось прятать крылья, она уже давно потихоньку переставала быть просто человеком. Понятно, почему она страдала от странного огня в груди, благодать постепенно сжигала душу, заменяя её. Понятно, откуда голоса в её голове, она начинала слышать людские молитвы и перешёптывания Ангелов. Понятно, почему в последнее время она так долго могла обходиться без сна. Понятно, как она могла нести на новых крыльях несколько человек. Но… почему? «Как ты меня нашла? — неожиданно даже для самого себя, спросил Серафим. — Я скрыт от Ангелов». «Я? — стушевалась Елена. — Сам мне объясни, кто из нас дольше Ангел-то. Я тут своего несостоявшегося Хранителя встретила, и мы как раз собирались драпать куда подальше от моего сраного надсмотрщика, а моё сознание вдруг вниз потянуло, к тебе!» «Это… Это всё так… Невозможно, — Кастиэль скривился, пытаясь постичь всё и сразу. Но такое даже в ангельском сознании уместиться не могло; зачем Михаилу понадобилась Елена? Как он сумел сделать из неё Ангела? — Какого Хранителя, Елена?» «Габби, знаешь её? — новоявленный Ангел ощутимо улыбнулась, и Кас снова почувствовал тепло. — Я будто всю жизнь с ней знакома». «Я слышал о ней. Настиэль, верно? — мужчина пустился мерить шагами территорию перед клубом, сжав руки в кулаки. — Говорят, её сотворил Габриэль, а не Отец». «Ага. Её хотели сделать моим Ангелом-Хранителем, но потом я провалилась в параллельный мир». «Тогда неудивительно, что ты чувствуешь связь с ней. Эта привязанность должна была усилиться, когда Габриэль, её создатель, стал твоим Хранителем, и осталась незримая нить, когда ты сама стала Ангелом. Такое сложно разрушить». «Я чувствовала, как Габриэль перестаёт быть моим Хранителем, — Кастиэль ощутил эхо той боли, что перенесла Елена, поёжился и едва подавил желание выразить своё сожаление — взрыв мозга был бы обеспечен. Впрочем, Сингер быстро избавилась от печали в голосе. — Бальтазар не появлялся? Мне нужно ему кое-что в одно место засунуть». «Меня звали?» Кас застыл, широко раскрыв глаза. «Хобана! Беседа!» — гавкнула девушка. «Назови её Крылатые Лошарики», — предложил голос Бальтазара. «Замётано», — перед внутренним взором Кастиэля почерком Елены вывелось «Бальт — похотливый баран». «Эй!» — Издеваетесь?! — не выдержал Кас. — Убирайтесь из моей головы! «Ну что ты, Касси, — старший Серафим благосклонно покачал головой. — Гейба нет, а кто-то ведь должен порадоваться за нашего новоявленного пикап-мастера». «Ага, а то, что ты кинул меня в пустыне один на один с Михаилом и свалил в другую галактику — так, пустяки», — зарычала Лена. «Ты до скончания веков будешь на меня дуться? Всё же получилось, я верил в тебя!» — Свалите! — безрезультатно злился Кастиэль, зная, что всем плевать на его мнение. Бальтазара с Еленой только сцепи — днями могут собачиться, и неважно, где. Не обращая внимания на опасливо поглядывающих на него прохожих, Ангел привалился спиной к стене и снова сосредоточился, пытаясь своими силами изгнать из сознания двух чрезмерно наглых Серафимов. Это оказалось трудно, ибо Сингер, похоже, прочно приклеилась к его благодати — как ещё объяснить то, что она без труда его нашла? Бальтазар лишь отследил сигнал с помощью своих артефактов. В окнах затрещали стёкла, фонарь неподалёку взорвался, и Кас тяжело выдохнул, почувствовав, что на мозг больше никто не давит. Ну и слава Отцу. — Кас? В следующее мгновение Серафима сжали в сильных охотничьих объятиях. От Дина пахло алкоголем и счастьем. Насчёт второго Кастиэль ничего против не имел, а вот первое собирался исправить, потому что им нужно ещё в одно место. — Я так тебе и не сказал, — Винчестер уткнулся носом в ангельскую щёку, не в силах перестать улыбаться. — Спасибо. — Сказал, — улыбку сдержать не получилось. — Ровно сорок шесть раз. — И всё равно скажу ещё, — охотник тихо засмеялся, пошатываясь. — Это был самый лучший день в моей жизни. Спасибо. Я так тебя люблю. — Сорок семь, — в груди защемило от силы этих непомерных чувств к одному-единственному человеку. Кас много чего не понимал в людях, но больше всего он не понимал, как в Дине ухитряется помещаться столько света, сколько не было во всех Ангелах вместе взятых. Его душа была поистине великой и невероятной, и Серафиму так хотелось убедить в этом самого охотника. Донести, что для него нет ничего прекрасней и дороже, и что это ужасно — то, что Дин считает свою душу уродливой и сломленной. — Я люблю тебя, Дин. Расфасовать музыкантов по их домам — пятиминутное дело, напоследок пообещав, что встреча не последняя и Ангел всё сделает. Вылечит больную сестру, избавит дом от полтергейста, познакомит Дина с их жёнами… Через пятнадцать минут Кастиэль избавил Винчестера от опьянения и перенёс туда, где ещё несколько дней назад Бальтазар развёл балаган, а теперь находилось нечто, напоминающее гостиную дома, куда Ангел и человек давно не возвращались. Серафим знал, что Дин любит тот дом и скучает по нему, поэтому ему показалось, что частичная имитация простой комнаты будет самым лучшим для украшения свидания в небе. Никаких изящных свечей, лепестков роз или прочей, по словам Винчестера, «романтической херни» — Кас постарался сделать всё так, чтобы охотнику было приятно и комфортно, насколько это позволяло нахождение под облаками, конечно. — Я… не знаю, хорошо ли получилось, — смущённо забормотал Ангел, придерживая Дина за талию. — И понимаю, что тебе, наверное, будет неудобно на такой высоте и вообще… — Кас, — охотник аккуратно положил ладони на руки Серафима, показывая, что всё нормально, и сделал неуверенный шаг вперёд. «Пол» был достаточной ширины, чтобы не бояться сверзиться на крыши нью-йоркских высоток, но Винчестеру вдруг пришло в голову, что затея была не в этом. Он коротко кивнул и на всякий случай схватил пернатого за рукав. Тот щёлкнул пальцами, и иллюзия настила исчезла, оставив двоих мужчин парить в небесах. Дух захватило. Ноги дрожали, но Дин с уверенностью мог сказать, что ощущения потрясающие, а парящие над их головами белые огоньки придавали атмосферу уюта к и без того потрясающей картине. — Это невероятно… За спиной послышался облегчённый вздох, и губы охотника невольно расползлись в улыбке. Страх как-то чересчур быстро прошёл, ведь Винчестер был уверен, что Кастиэль ни за что бы не сделал что-то, представляющее его человеку опасность. Он мог бы представить, что они парят над городом вместе, что Ангел не хватается судорожно за одежду Дина, боясь уронить ценный груз, а летит рядом, любуясь его собственными крыльями. Здесь, сейчас, Винчестер мог поверить, что умеет летать. — Кас… — вот вечно с этим ребёнком в плаще так — два года как встречаются, а каждый раз ухитряется выкинуть нечто такое, из-за чего Дин забывает все слова в английском языке и ощущает себя глупым влюблённым подростком. В груди будто кто-то по сердцу барабанными палочками стучит. Приходится выцеживать слабый юмор: — Ты поэтому меня весь день к еде не подпускал? Кастиэль смущённо улыбнулся, покосившись на парящее в воздухе блюдо с любимыми бургерами Винчестера. В действительности понадобилось потратить гораздо больше энергии, чем он рассчитывал — Габриэля с Бальтазаром к свиданию Серафим подпускать больше не желал, поэтому сделал всё сам, не успев закончить до того, как общая ситуация покатилась к чертям. Силы, отрезанные от Небес, были на исходе, но Кас скорее самостоятельно пойдёт к Михаилу в руки, чем хоть чуть-чуть покажет свою усталость Дину. Он так счастлив — по глазам видно, хоть и слов подобрать не в состоянии. А большего Ангелу и не нужно. — Кас, — снова попробовал охотник. — Я хотел кое-что попросить… — Всё, что угодно. Мужчина улыбнулся. — Соедини наши души?.. Кастиэль едва не упал. Соединить души? Однажды он рассказывал Винчестеру об этом ритуале. Речь шла не о связи Ангела-Хранителя с его подопечным, нечто подобное прочно установилось между ними со времён вызволения Дина из Ада; связь душ — таинство, о котором Серафим слышал однажды в Раю, но в то время не придал особого значения. Говорили, что был в Гарнизоне Габриэля Ангел, полюбивший земную женщину. Ради неё он отрёкся от Дома, сбежал от стражей Небес, несколько раз возвращал её к жизни — и однажды сплёл её душу со своей. Это сильнее всех связей, серьёзнее земных браков, дольше, чем на вечность. Больше, чем любовь. Такие люди не могут друг без друга, они уже часть друг друга. Кас никогда не надеялся услышать такое от Дина. Сколько бы он ни чувствовал от своего человека любви, он не думал, что Винчестер хочет этого. Намного большего, чем обмен кольцами в привычном для него мире. Ангел открыл рот, но тут же закрыл обратно, прочитав всё по глазам. Нет, не минутная слабость, нет, не жалеет, нет, не шутит и не сошёл с ума. И да, полностью доверяет. Очень хочет. Почему-то в груди зажгло. — Ты… точно?.. — Умоляю тебя, Кас, — слегка дрожащим голосом фыркнул Винчестер. — Я сегодня и так, как расклеившаяся барышня. Уверен, чёрт подери. — Сначала… — прохрипел Серафим. — Сначала… будет больно. Винчестер кивнул и подступил ещё ближе, закрывая глаза. Кастиэль несколько мгновений вглядывался в расслабленное красивое лицо, веснушки на носу, полные губы, уголки которых были слегка вздёрнуты, а потом закатал рукав и осторожно погрузил руку в грудь охотника. Дин вскрикнул, но не позволил себе даже дёрнуться. Его вены засветились изнутри, исходя от места, где находились пальцы Ангела. — Ты уверен? — ещё раз, на всякий случай, спросил Кас. — Да, — выдохнул Винчестер. Это было очень больно; охотник прокусил губу, стараясь не кричать, и сосредоточился на второй руке Серафима, которой тот успокаивающе сжимал его предплечье. И тут — словно с головой накрыло цунами, — боль отошла на второй план, заменившись чем-то ранее неизведанным. Не в силах сопротивляться, Дин выгнулся, и с его губ сорвался стон. Он задыхался этими ощущениями. Кастиэль вновь дотронулся до его души и будто приласкал её, неторопливо водя пальцами. — Видишь? Она прекрасна. Что-то за гранью Вселенной. Ангел коснулся губ человека, и свет поглотил их.