Протянуты в вечность Вечерние тени. Дневная обида Предсмертно нежна. Фальшивая ценность Пустых откровений, Для всех очевидна И этим – смешна Канцлер Ги
«Всратый ты парикмахер, Лена, — зудел голос. — Всратый. Хуже Кастиэля, чесслово. Смирись». Понадобилось минут пять на то, чтобы вспомнить, каким образом Кастиэль вообще парикмахер. Из будто бы задымлённой памяти выплыла картинка — сто лет назад, у озера Келпи, когда Серафим доставал меня из воды, он высушил мне волосы, из чего выросла одна сплошная пакля, которую я потом час пыталась распутать. Этот случай? «Ага, — голос задумчиво жевал соломинку. — Память у тебя тоже всратая». Я перевела взгляд в зеркало и вздрогнула; снова было непривычно видеть себя. Двадцать пять лет прошло, из них около пяти я вновь не видела себя в отражающих поверхностях — на уровне Печатей зеркал не было. Как и голос, отвращение к отражению тоже вернулось; я потратила впустую час, пытаясь уговорить себя подойти к чёртовому зеркалу. Ещё одна прядь спланировала на пол. Решение отрезать к чертям волосы было спонтанным и необдуманным: шрамы на груди теперь нельзя было спрятать, а седая прядь где-то на затылке выглядеть лучше с кривеньким каре не стала. «Девушки стригут волосы после расставания, — нараспев протянул голос. — А сильная и независимая Лена — после Ада». Прядь эта ни с какого боку не эстетическая — недостаточно белая, скорее сероватая, не подходящая для смелого образа, но всё же делающая меня похожей на престарелого скунса. — Елена? Крупная дрожь пробила тело, и скрыть это мне не удалось; лицо выросшего на пороге Сэма болезненно скривилось, когда он увидел, как я почти шарахаюсь в сторону, по привычке потянувшись к отсутствующему клинку на поясе. Я попыталась компенсировать это широкой лыбой. — Здаров. Я тут пробую себя в роли парикмахера. Кажется, он из меня всратый. Винчестер шагнул ко мне, и я почувствовала, как спину покрывает холодный пот — только панических атак от чужого присутствия мне и не хватало. Охотник аккуратно поддел мои короткие пряди и с горечью провёл ладонью по седым волосам. Затем его пальцы скользнули вниз, к шрамам, и я вонзила зубы в губу, давя инстинктивное желание уйти от прикосновения. Сэм выскочил из дома первым, едва наши взгляды пересеклись. Я даже моргнуть не успела, как охотник оказался рядом, и не заметила, что ноги мои опять подкосились, пока Винчестер не прижал меня к себе. Затем передо мной, как из-под земли, выросли Бобби, Ирина, Кастиэль и Дин. Они ничего не говорили — Сэм, Бобби и Ира обнимали меня со всех сторон, а Дин с Ангелом сжали мои плечи так крепко, что стало больно — потраченная благодать сделала меня слабой. Больше мне ничего не было нужно, но я едва подавила тоскливый вой. За время в Аду я почти забыла их голоса. И абсолютно точно забыла, какими обжигающими могут быть прикосновения любимых людей. Забыла их привычные движения, забыла тональность их шагов и яркость эмоций. Забыла… — Пардон, — я слегка сдвинулась в сторону, когда Сэм опустил голову, намереваясь ткнуться мне носом в шею сзади. — Мне, возможно, следует находиться в постоянном тактильном контакте с кем-то, чтобы не вздрагивать каждый раз — я малясь подзабыла ощущения, — кажется, я говорю что-то не то; в глазах Сэма читалась боль. — Не бери в голову. Как быть Леной? Я развернулась и повисла на шее Винчестера, сама уткнувшись носом в его грудь. — Не хочешь рассказать?.. — очень осторожно поинтересовался охотник, невесомо касаясь ладонью моих плеч. Я вновь вздрогнула. Будь Леной, будь Леной, будь Леной… — Да, кстати, — я резко отскочила и рывком выудила из прикроватной тумбочки пластинку. — Я была в баре, смотри, что спёрла! — В баре? — мать твою, Винчестер, я как на приёме у психиатра. Сэм с огромным, явно деланным, любопытством уставился на мой трофей. — …так, в смысле бар? — Адский, — расплылась я в акульей улыбке. — Это на Шестом Кругу. Там такое!.. В голове, фильтрующей слова с точностью швейцарских часов, набатом билась так пока и не исполненная цепочка действий. Я не должна быть здесь. Я должна быть в абсолютно другом месте. Я настолько не привыкла ещё к тому, что больше не в Аду, что совсем не чувствую себя в своей тарелке, и адски тянет что-то делать. Мозг, по чистой случайности работающий чётко минут пять, засбоил, и я застыла с открытым ртом, не закончив описывать смешную старушку, Франциску, так радужно, что сразу становилось ясно — безбожно вру. Да это и так понятно: никто не поверит в то, что прохождение через Ад может быть столь безоблачным. — Елена, — кажется, у Сэма на лице страх. Он почти отчаянно притянул меня к себе и легко поцеловал в лоб. — Пожалуйста, расскажи правду. Станет легче. Не станет. Я никогда не смогу рассказать ему всё так, как было, да и то, насколько весело мне было в баре, среди тех, на кого Винчестеры всю жизнь охотятся, вдали от безнадёжности других Кругов — тоже. Нет смысла описывать то отчаяние моего путешествия, как и нет моральной стойкости поделиться тем, что я водила дружбу с их пожизненными врагами. А ещё ради чего я это сделала. Будет глупым предположить, что все, кроме Беатрис и Габби, в блаженном неведении; пока никто мне претензий не предъявлял, но это пока. Я видела сводки Знамений на компьютере отца, и я уверена, что вот он прекрасно всё знает. Остальные же… — Так это правда, — благодушно отмахнулась я. — Я была в баре, который находится на Шестом Кругу. И спёрла эту пластинку. Здорово, а? Сэм внимательно посмотрел в мои глаза и притянул поближе. И когда он наклонился, намереваясь поцеловать, меня повело в сторону на каких-то, похоже, инстинктах, вбившихся под корку. Боль, отразившуюся во взгляде среднего Винчестера, видеть не хотелось — кажется, даже если он не знал, зачем я совершила поход через Ад, то сейчас всё понял. — Прости, — повторила я, ни к селу, ни к городу двинув Сэма кулаком в плечо. Горечь повисла в воздухе. — Мне надо немного привыкнуть, ладно? Чувство, возникшее в груди, распознавать не хотелось тоже. Не хотелось понимать, что моё «большое и нежное», изначально сделанное из не внушающих доверие составляющих, поход этот не пережило. — Батя! Я свалилась с лестницы и по-старушечьи заскрипела — ноги прострелило неприятной болью, отдавшейся в приунывших крыльях. Что уж говорить, раз уж я с подачки жнеца умяла печеньки и даже почувствовала их вкус, то, вероятно, я была наиболее приближена к статусу «человек» со времён веселухи в пустыне Сахара. — Скажи мне, — томно выдохнула я, распластавшись на столе отца прежде, чем тот успел поднять на меня инквизиторский взгляд. — У тебя есть прах убийцы? Взгляд на меня всё же подняли, но там было больше тревоги и сострадания, чем чего-то ещё. Нехорошо. — Пожалуйста, — я подняла руку. — Не надо меня жалеть. Лучше скажи, что ты прячешь в заначке. Вот списочек, — я кинула на стол только что исписанную бумажку. — А ещё было бы неплохо узнать, что происходило, пока меня не было. — Зубы мне не заговаривай, — буркнул Бобби, автоматически подбирая листок. — Это не жалость, Елена. Это здравая оценка фактов. Ты была в Аду… — Была, да сплыла, — отмахнулась я. — Вон Дин тоже был, но что-то я не помню, чтобы ты к нему приставал. — Во-первых, приставал, — не согласился Сингер. — Во-вторых, ты моя дочь и… — …и моя, — горящие беспокойством глаза Ирины появились справа, и я вздохнула. — Бобби прав; расскажи нам, вдруг станет лучше?.. Я помолчала, переводя взгляд с одного родителя на другого и решая, какой линии поведения они от меня ждут. Какую линию бы я выдала, будь со мной всё хорошо? — Радости мои, как Чистилище? Оба вздрогнули. Хоп, яблочко. Проблема в том, что бытие в Аду слишком сильно повлияло на мою память, но в душе всё равно возникли смутные сомнения: если они так реагируют на слово «Чистилище», а сейчас — чёрт, сейчас всё ещё 2012 год, а меня не было всего два с лишним месяца, — тот момент, когда должна произойти очередная жопа, которая уже проглядывалась, когда я в прошлый раз была на Земле… есть вероятность, что я смогу увести семью охотников подальше от собственных действий. «Как прагматично, — заметил внутренний голос. — Ты что, выросла?» — Плохо Чистилище, — проворчал отец. — Но зря стараешься: я знаю, зачем ты отправилась в Ад. Ирина тоже. Если не хочешь рассказывать о том, как всё прошло, то расскажи вот что — как Сатана? Чёрт. Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Нравоучений ожидать? — Елена, — вступила Ира. Она изменилась — похудела, как-то возмужала, что ли. В груди заболело, но я сжала зубы и гордо вздёрнула подбородок. — Это немного за гранью наших ожиданий, — «наших». Я пропустила момент, когда моя мать прочно вписалась в нашу семью. Горькое чувство, что она вписалась, а я «выписалась», новым сгустком огня вспороло грудную клетку. Она не настаивает, она не трясёт меня за плечи в когда-то привычной гиперопеке, а в её глазах сталь. Моя мать стала охотником. Я стала Ангелом. — Не думаю, что мы в праве читать тебе нотации по таким вопросам, но ты, если захочешь… если сможешь, расскажи. Думаю, нынешняя ситуация коснётся и нас тоже. — Это был твой выбор, — продолжил Бобби. — Нам, конечно, придётся иметь дело с последствиями. Я только надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Что Ангелы знают, что делают. И я хочу сказать: я верю в тебя. Я прикрыла глаза и протянула руки вперёд. Они тут же ухватились за мои ладони, и я аккуратно, очень осторожно выдохнула сквозь зубы, давя горестный вой. Я не «выписалась». У меня всё ещё есть семья.***
Дин наблюдал за Еленой весь день. Он бы сделал это и без напутствий Каса — тот вдруг так озаботился состоянием мелкой Сингер, что Винчестер даже удивился, — Елена, несмотря на весь свой нынешний ангельский статус, казалась жутко маленькой и какой-то… незаметной. Охотник, считающий себя кем-то вроде специалиста, услышал тревожный звоночек; Сингер всегда, даже после откровенно хреновых жизненных ситуаций, ураганом заполняла пространство, своим поведением спеша доказать, что ей всё нипочём, а излишняя опека даром не сдалась. Сейчас же… Дин так и не понял, кой чёрт Ангелам понадобилось спускать Елену в Ад; ни Бобби, ни Кас так и не сознались, и Винчестер не был уверен, что хоть кто-то в курсе, но он был в Аду и мог представить, как Елена себя чувствует. Впервые лучше, чем даже Сэмми. Тот выглядел убитым, особенно после того, как вышел из её комнаты, но Дин посчитал, что это — тот случай, когда он нужен не брату, а… сестре. «Сестра» передвигалась по дому тихо, будто постоянно настороже в ожидании нападения. Худая, бледная, с рукой, то и дело тянущейся к своему любимому клинку, и Винчестеру становилось не по себе — жутко непривычная картина. Сколько Кругов она видела? Где ей довелось побывать? Ещё он чувствовал некую новую связь с Еленой, ведь раньше никому, кроме них двоих, не удавалось выбраться из Ада. Ну, кроме ещё, пожалуй, отца, который не помнил ничего, что происходило после его смерти. Поймать Елену оказалось сложно. Она как сквозняк оказывалась то в одной комнате, то в другой. Когда Дин попытался вломиться к девушке в первый раз, его опередил Сэмми. Сразу после этого он наблюдал, как Сингер, неожиданно с короткими волосами, натягивая кофту до горла, сверзилась с лестницы к Бобби; в какой-то момент кофта сползла, и Дин разглядел у неё на ключицах три длинных уродливых шрама и почувствовал неприятное стеснение в груди. Захотелось рвать и метать — это кто мог настолько исполосовать девушку, что даже ангельские силы не смогли её залатать? Он видел, как переглядывались с болью в глазах Бобби и Ирина, но не посчитал нужным переговаривать ситуацию с ними — разберутся. Нужно было поймать Елену одну, он сможет понять её, он сможет… как-то до неё достучаться. Мысль, что их личного куска идиота больше не будет, отчего-то болью отозвалось внутри. До вечера Елены видно не было, но ночью, часа в два, когда все разбрелись кто спать, кто копать очередную жопу, в которой они оказались, Дин услышал возню в подвале. — Что за нахер? Чёрт подери, она вызвала демона в их грёбаный дом! И не просто демона, а чёртового Астарота! — Астарот, — выцедил Дин, глядя на рыжеволосого Князя, вертевшегося в своём извечном детском кривлянии недалеко от Елены, замершей с призывной чашей в ладонях. — Винчестер! — тут же развеселился демон, резко разворачиваясь в притворном поклоне. — Сколько лет, сколько зим! — Вы знакомы? — недоверчиво прищурилась девчонка, нависнув над столом, полным какой-то гадости. Дин почувствовал, как в груди лопнул пузырь злобы и чего-то, подозрительно смахивающего на предательство. Конечно, Елена не в курсе, список каких адских тварей Винчестер не желал бы больше в жизни видеть, но только подумать — она вызвала, блять, Высшего демона в подвал дома, полного охотников! Какого хера?! — Ещё бы! — выплюнул Дин. — Он заменял Аластара в Аду, когда тому надоедало меня мучить! — эти слова легко сорвались с языка — мозг, видимо, сам распределил Елену на полочку к тем, кому можно было без выкрутасов рассказать о Преисподней, раз уж она сама там побывала. Впрочем, в данный момент развязавшийся язык волновал Винчестера меньше всего остального. — А потом делал то же, но уже учил меня. Елена, ты совсем кукухой полетела?! — Без обид, — фыркнул Астарот. Он вообще казался расслабленным и воодушевлённым, будто тусоваться с Еленой, охотницей и Ангелом, для него норма. Холодок прошёлся по позвоночнику — а вдруг действительно норма? Она была в Аду двадцать пять лет. — Работа. Дин вынул курдский нож. — Обожжи, — вскинула руки Елена, вставая между Винчестером и демоном. — Обожжи, я сказала! — крякнула она, едва Дин попытался перемахнуть через неё к врагу. — Пойдём выйдем. А ты, — она ткнула пальцем в Астарота, и Дин вновь ощутил неприятный укол в груди. — Подожди меня здесь. Девушка неожиданно тяжёлой рукой вытолкнула Винчестера через откидные двери подвала на улицу. Там было тихо и прохладно; где-то вдалеке слышалось шуршание автомобильных шин по трассе. Охотник на секунду остановился, глубоко вбирая в себя чистый ночной воздух, а затем резко развернулся: — Елена, какого хуя? — в полголоса вызверился охотник. Мысль, что Сингер могла переметнуться к демонам, казалась абсурдной, но в то же время болезненной и противной. Не в её это стиле, но Ад… — Мне нужна помощь, — странно спокойно заметила девчонка, глядя на него большими, синими, такими усталыми глазами. — Он может помочь. Дин почувствовал, что сдувается. Кажется, нет, не переметнулась. Просто обнаружила любимые винчестеровские грабли и с размаху на них теперь прыгает. Общаться с демонами... — Только не жалей меня, — тут же предупредила Елена, и Дин против воли хмыкнул. — Елена, — странно, но злоба тоже сошла. В конце концов, не Дин ли общался за кружкой пива с демонами, когда смены в пыточных заканчивались? На его душе тоже немало грехов, и не ему винить Елену в том, что та завела знакомство с кем-то в Аду — совсем без общения человеку приходится туго, особенно там. Хреновости подобной «дружбы» это, впрочем, не исключает. — Что произошло внизу? — Дин, — с тонкой иронией перебила она. — Уж не желаешь ли ты устроить соплежуйство за стаканом виски? — Отъебись, — беззлобно отмахнулся Дин. — Давай так: инфа за инфу. Сколько Кругов ты видела? Елена замерла, глядя сквозь него; Винчестер не знал — то ли она вспоминает, то ли просчитывает, о чём имеет право рассказать. Плавали, знаем: охотник сам с великой осторожностью подбирал слова, когда решился рассказать о Преисподней Сэму, и всё равно скрыл львиную часть произошедшего. Много из того, что происходит в Аду, в Аду и остаётся. — Все девять, — по коже побежали мурашки; в глазах Елены пульсировала чёрная дыра. — Это было… удручающе. На Первом — тоскливо, на Втором — больно, на Третьем — так себе, на Четвёртом — скучно, на Пятом — страшно, на Шестом и Седьмом — выматывающе, на Восьмом — противно, на Девятом — холодно. Что происходило здесь? Дин тяжело вдохнул и медленно выдохнул. В отличие от остальных, в сокрытии от Сингер положения дел он не видел смыла: во-первых, она сама всё скоро узнает, во-вторых, если она похожа на него, — а она похожа, — девушка не станет сбегать от проблем, даже имея на плечах всю тяжесть Ада. — Ничего такого, что ты, возможно, надумала, — отрапортовал Винчестер. — Несколько странных дел, парочка драконов, Сэмюэль, кучка вылезших неизвестно из какой задницы монстров и подозрительно ведущие себя Ангелы и Кроули. Мы думаем, что-то скоро должно произойти, — он помолчал, и, прикинув факты, негромко сообщил, — Я был только на Шестом и Седьмом, там в основном расположены пыточные. Сингер кивнула: — Я видела. Они отгорожены зеркальной стеной от Пустыни. — Но зачем ты вызвала демона? Ты… была в баре? Елена резко подняла голову, и теперь в её глазах читалась настороженность. — Ты тоже?.. — Был, — согласился Дин. — Когда стал Палачом. Астарот и познакомил меня с этим баром. Но я пробыл там всего ничего — меня заставляли «работать» почти круглые сутки. Злость вновь вскипела в нём вместе с болью и той сучьей жалостью — он ни за что не покажет, ведь сам бы скорее удавился, чем принял бы чьё-то сожаление, но не пожалеть маленькую, будто бы забитую Елену было сложно. Та, словно растеряв в мгновение все силы, качнулась вперёд, на секунду капитулирующе прислоняясь лбом к груди охотника. И тут же рывком отстранилась, скрипя зубами; Дин даже расценить свой порыв обнять «сестру» не успел. — Они помогли мне не сойти с ума, — едва слышно обронила Елена. — Там, на Шестом. Со мной был Эдриан — ну, Хэлл, может, Кастиэль уже рассказал тебе о нём, — он фамирра, Спутник Ангелов. Но он застрял на Пятом, и я осталась одна; я не могла… Я постоянно сражалась, Дин. Год за годом. Я почти потеряла себя, и те, кто был в баре, помогли мне. Дин понял, что всё же не может винить её ни в чём, хоть мозг, насквозь провонявший охотой, говорил об обратном — уж сколько раз они наступали на одни и те же грабли с этими черноглазыми. Винчестер-таки обнял Елену — быстро, порывисто, — и тут же отпустил, ухватив девушку за плечо. Давить, выяснять что-то он не стал — прекрасно знал, что если Елена захочет, сама расскажет, как когда-то рассказал он. Выпытывать причины всей этой чертовщины Винчестер тоже не принялся; для начала надо дать Сингер время, а уж потом… — Ты, конечно, понимаешь, — всё же решил он обозначить свою позицию по текущему вопросу. — Что демонам доверять нельзя? — Я не дура, — буркнула Елена, сверля взглядом ворот футболки охотника. — И я знаю, зачем они помогли мне в баре. Я уже расплатилась, Дин. Теперь он расплатится со мной. Я буду осторожна. — Очень надеюсь, — усмехнулся Винчестер и потрепал девчонку по коротковолосой макушке. — Мне нравится стрижка. — Охуеть, — серьёзно сообщила Елена. — Ты один из немногих мужиков, кто замечает изменения во внешнем виде девушки. Медаль тебе. — Ой, отстань, — Дин махнул рукой и, покосившись на двери подвала, добавил, — нахрен из дома убирайтесь только, и я никому ничего не расскажу. — Замётано. Винчестер ещё какое-то время смотрел в ввалившиеся глаза девушки, раздумывая, насколько безответственно поступает, не выясняя, что за дела Елена мутит с адским Князем. Но какая-то часть, уже давно подросшая и осознанная, доверяла девушке. И вера эта только укрепилась, потому что Ад если не заставляет стареть, то взрослеть — уж точно. Елена его не подведёт. — Будь осторожна. Та широко и криво улыбнулась: — Конечно, биг бро.***
Ингредиентов было столько, что аж кисло. Часть я смогла добыть из закромов отца, за другой пришлось вызывать того, кто не выебет мне мозг — сделать это всё же успели, но не Астарот, а Дин, но беседа прошла всё же не так худо, как я предполагала. Дин был в Аду, и какая-то часть меня, та, что не шарахалась от Астарота так же, как от других, относилась к старшему Винчестеру как к собрату, знающему положение дел. К одному я привыкла за время, проведённое в Аду, и моя психическая неуравновешенность простодушно не воспринимала Астарота, как угрозу (что, конечно, глупо), второй — Дин знал, как там. Он там был, и у него такая же запятнанная Адом душа, как и у меня. В общем, Астарот, наверняка ведомый какими-то своими выгодами, без вопросов смотался туда, куда я со своими севшими батарейками телепортнуться не могла, и теперь у меня было почти всё, что нужно. Для этого «почти» я и сохранила остатки своей энергии; уже в одиночестве переместилась сначала в Детройт, в давно заброшенную квартиру над китайским ресторанчиком, а потом — в Пайк-Крик, в столь же заброшенный дом. Тело Ника выглядело отвратительно. В Детройте, как, в общем-то, и во многих других городах, было дико жарко, но ненайденные и забытые останки пролежали там два с лишним года, ещё до того, как второе восхождение Люцифера заставило погоду сойти с ума, — до конца не истлели, и на грязных костях где-то всё ещё проглядывала недоеденная живностью плоть. Стошнило бы, да конструкция не позволяет. «Конструкция ей не позволяет, — фыркал голос, пока я аккуратно устраивала это месиво на покрытом пылью столе в гостиной. — Во-первых, достала ты со своими Мстителями. Во-вторых, какая вообще, к херам, конструкция, тебя после Ада и танком с трупами не прошибёшь». Это правда — после всей мерзости некоторых участков Преисподней, истлевшие трупы мне действительно до лампочки. В доме было душно и ужасно пыльно. Какой-то частью сознания я понимала, что не одна, но слабенький призрак меня не беспокоил — успеть восстановить тело нужно было до лунного затмения, и я, хоть и начала заблаговременно, предполагала, что что-то может пойти по п... как всегда, короче. Глупо выставив перед собой руки, я попялилась на свои уродские ногти, потупила в столешницу и в пустые глазницы черепа, прикинула размер эго Михаила и, наконец, пустила через ладони едва накопившуюся энергию. Что уж говорить, разработка кустарная и свежая, буквально только что из-под рук юных пернатых химиков. Михаил, видимо, сотворив себе сосуд, задумался, куда вселяться воскресшему брату, ведь упёртый баран-вессель не только у него, Архистратига, имелся. Так что, со своей группой Ангелов-учёных, Михаил вывел это — ритуал, позволяющий сделать временный вессель истинным, и тут же загрузил мне его в мозг так же, как сделал с енохианским, то есть, ещё перед отправкой в Ад, с перспективой активации в нужный момент. Короче, после того, как выбралась из Преисподней, я должна была послушным солдатиком отправиться собирать ингредиенты и творить ритуал. Ну... почти. Ему просто повезло, что хотелки у нас пока совпадают. Мягкий небесный свет потух, и я тупо воззрилась на валяющийся передо мной скелет, обтянутый кожей. — Мда, — сухо сообщила я пустой гостиной. Батарейка моя, видимо, сдохла, а шнура зарядки не предполагается. «Вообще-то, предполагается, — ожил голос. — И ты прекрасно знаешь, где тебе этот шнур взять». Почувствовав, как спину вновь покрывает холодный пот, я шмякнулась жопой на пыльный стул. «Да щучьи ж плавники, — голос огрел мозг табуреткой. — Дыши, дубина!» Сердце колотилось с такой силой, что заболела грудь, и я шарахнула кулаком по столешнице так, что лежащий на ней труп с неприятным скрипом подбросило чуть ли не на метр вверх. «Пиздец, — вздохнул голос. — Хер поймёшь, фиг разберёшь тебя, Лена». — Кхм, — хрипло крякнула я. Панику контролировать было сложно, но можно. — Да не приведи тропа доёбываться до тебя, о Люцифер, — но я всё же доебусь, потому что у меня шиза по фазе. — Но на правах Вытаскивателя из Преисподен и Разрушительницы Клеток, я призываю тебя сюда. Пельмень. — Сказать «аминь» было как-то не в тему, так что... Понятия не имею, в каком виде я рассчитывала увидеть Падшего. Если по-чесноку, то я вообще не ожидала, что он отзовётся, тем более на ту ахинею, что я несла, но спустя мгновение я услышала шорох крыльев, и передо мной появился он. В новом чёрном с иголочки костюме, малиновом галстуке... с расплывшимся в кривой усмешке лицом Тома Эллиса. Задыхаться резко расхотелось. — Ты... — в животе подозрительно заскреблось, и с губ сорвался тонкий свист. — Ты дурак? И я заржала так, что комната заходила ходуном. Я ржала, и ржала, и ржала, и спустя три минуты смех уже приобрёл яркую окраску истерики, но остановиться я никак не могла; только когда с полок в шкафчиках посыпалась грязная посуда, веселье чуть стихло, и я истерично заколотила стоящий передо мной стул. — Навевает воспоминания, — задумчиво сообщил Люцифер, разглядывая моё красное как помидор лицо. — Что, мне не идёт? — В Лос-Анджелесе уже побывал, преступление распутал? — обмахиваясь старой газетой, поинтересовалась я. — Всенепременно, — его губы искривила тонкая улыбка. — Зря смеёшься, кстати, этот актёр может побыть весселем пару месяцев прежде, чем начнёт распадаться. — Конечно, именно поэтому ты его и выбрал, — я хмыкнула, чувствуя, как на место веселья медленно, аккуратно, почти перебирая метафорическими ножками, вползает ужасная грусть. Здравствуй, биполярочка, давно не виделись, присаживайся, рассказывай, как дела. — Видел сериал в моей памяти? — глаза Люцифера оставались льдистыми, и я не видела карего цвета Эллиса — лишь голубизну. Выглядело это, надо сказать, странно, хотя, могу предположить, что только я вижу Падшего «как-то не так». — Не только сериал, — вкрадчиво отозвался Люцифер. Он вдруг оказался прямо передо мной, и я судорожно подняла голову, глядя на Сатану снизу-вверх, но не желая сдавать позиций. Почти ощутимо холодные глаза неотрывно следили за моим лицом. — Ещё много чего интересного... — «Лена, сворачивай театр и пиздуй отсюда», — оброс тревожностью внутренний голос. — Во всяком случае, что мы тут делаем? Я резко встала, не отводя взгляда и не отступая. Прохладное дыхание щекотало скулы, и я задрала подбородок, показывая, что сдаваться не собираюсь. Не сломишь. Даже ты. — Я знаю, как сделать истинный сосуд из твоего бывшего весселя, — напрямик сообщила я. В груди воронкой засосала тяжесть и странная, остроконечная боль. Я не понимала её природы, как не понимала и то, почему меня всё ещё гложет тоска по Люциферу, который сейчас находится буквально в пяти сантиметрах. Он поднял брови, скользя взглядом по моему лицу. — Да? — внутренности смёрзлись, и я стиснула зубы, борясь неизвестно с чем. Что, мать вашу, со мной не так? — Почему ты следуешь приказам Ангелов, Лена? — На детородном органе я этих Ангелов вертела, — почти нежно ответила я. — Им повезло, что у нас хотелки схожие, вот и всё. По-моему, он мне не верит. Неужели не верит и в то, что Ад я прошла исключительно из-за того, что я вселенская идиотка, а не потому что Ангелы мне так велели? — Люцифер... — Поэтому ты притащила сюда труп Ника? — он, не отворачиваясь, осмотрел пыльную гостиную. — Почему сюда? — Потому что первое, что в голову пришло, — отчаяние сменилось истовым желанием укусить Люцифера в плечо. «Всё, Лена, в дурку, — негромко оповестил голос. — В дурку, Лена. Предлагаю сваливать, пока ты не догадалась его облизать». Собственные порывы действительно начинали напрягать, но отступить первой я не желала, посему только задрала подбородок повыше. — Ритуал должен произойти в лунное затмение, но у меня благодать слегка потрачена. Ледяные глаза вновь смотрели в мои. — Что с ней случилось? Неожиданный укол в сердце и лёгкий испуг — я не должна выдавать Вельзевула. Не знаю, что у них там произошло, но я не должна дать Люциферу выместить злость на Высшем. — Облажалась на Восьмом Кругу, — уклончиво ответила я, понимая, что Люцифер, смотрящий чуть ли не прямо в душу, знает, что я лгу. — Восстановится. Но сейчас мне нужна твоя помощь — предполагаю, что через метку. Падший поднял правую руку, но вместо того, чтобы дать её мне, легко коснулся моих коротких волос. Меня почему-то не кинуло на рефлексах в сторону. Даже когда он остановился на седой пряди, а потом коснулся шрамов на груди. Фантомная тоскливая боль начала униматься, и я прикрыла глаза, ощущая покой. А потом мои крылья обдало холодом. Я изумлённо распахнула глаза, впиваясь взглядом в Люцифера — тот хмурился, глядя в потолок. — Это... Ох, чёрт. Ох, чёрт, чёрт, чёрт! — Люцифер, — холодок, заструившийся по позвоночнику, заставил волосы встать дыбом. — Чистилище открывается! — Да, — слегка недоумённо подтвердил Падший. — Но почему?.. Этого не должно было случиться! Не сейчас, никогда! Кто открыл Чистилище? Кто должен был открыть его в первый раз? Там был Кас — но сейчас его там быть не может! — Вселись в меня! — крикнула я Люциферу, сжимая его руку и чувствуя, как ветви Древа переплетаются. — Ты будешь не так силён в этом сосуде, а я почти без благодати — вселись в меня! Он почему-то спорить не стал; возможно, ему было любопытно, а, может, дело тут в другом, но, оставив «временный сосуд» Падшего стонать на полу, мы полетели туда, откуда шёл низкий гул открывшихся врат Чистилища — в Канзас.