Лестат Де Лионкур/Ребекка Майклсон. IWTV/TO.
19 февраля 2016 г. в 21:48
Он убивал с таким упоением, которого она не наблюдала даже у Кола.
Ребекку это и страшило, и манило одновременно.
Лестат Де Лионкур был одержим своим вампиризмом — он в первую очередь убивал ради того, чтобы восторжествовать над теми, кто слабее него, и лишь во вторую — ради пропитания.
— Жаль, что Луи уже не со мной, — притворно-тяжко вздохнул он однажды, играя со светлыми локонами Ребекки, подловив ее в саду поместья Майклсонов одну. — Он бы тебе понравился. Луи, ах, Луи, мой старый-добрый, сентиментальный Луи! ..
— Ты был влюблен в него, не так ли? — Ребекка замерла в ожидании ответа, неизвестный ей Луи был кем-то, кого Лестат помнил долгие годы, и она ненавидела этого незнакомца всем своим бессмертным сердцем. Она ревновала, да. К этому призраку, к этой тени, к этому имени, которое разжигало в мертвых голубых глазах Лестата искру жизни.
— Влюблен? В Луи? — Лестат оставил в покое волосы Ребекки и отстранился, будто задумавшись, а затем как-то зло рассмеялся: — О, нет, моя милая Ребекка. Я никогда не был влюблен в Луи. По крайней мере, не в том смысле, который вкладываешь в слово «любовь» ты.
— Откуда тебе знать, какой смысл я вкладываю в это слово, — обиженно поджала пухлые губы Ребекка. Он не воспринимал ее всерьез, каждый их разговор был пропитан неизменными насмешками с его стороны. Она ненавидела это.
Холодные пальцы Лестата обхватили ее запястье, вампир порой двигался так быстро, что даже Ребекке казался размытым в пространстве силуэтом. При всей свойственной ему грации, иногда движения Лестата были угловатыми, как у сломанной куклы. Это пугало Ребекку, и - да, это ее завораживало.
— Я знаю, радость моя, — тонкие, жестокие губы раздвинулись в усмешке, бледное лицо в обрамлении длинных золотистых волос приблизилось к лицу Ребекки и он зашептал ей на ухо почти сладострастно: — Ведь прямо сейчас я вижу, как ты страдаешь от неразделенной любви ко мне.
— Не смей брать на себя слишком много, — прошипела уязвленная Ребекка, приходя в ярость от очередного осознания, что он снова потешается над ее чувствами. — Не забывай, этот город давно уже принадлежит моей семье. Моим братьям не понравится, если они узнают, что ты груб со мной…
— Но они не узнают, Ребекка, — прервал ее Лестат, погладив ее скулу кончиками аристократично-длинных, худых пальцев. — Они не узнают, потому что если они меня убьют, то тебе некого будет любить и ты будешь сходить с ума сначала от горя, а затем и от скуки. Ведь я хоть и дьявол во плоти, но со мной никогда не бывает скучно — этого у меня не отнять.
— Я ненавижу, когда ты открыто демонстрируешь свою власть надо мной, — проговорила Ребекка все еще недовольно, но в глазах ее промелькнуло то выражение, которое часто можно увидеть в глазах того, кто готов к примирению.
— Неправда, милая, — рассмеялся Де Лионкур. — Тебе это нравится. Я — чудовище, а ты — мазохистка. Мы — идеальная пара.
Что ж, на это ей нечего было возразить.