WOAS vol.2

Джон Лоу принадлежит ей — так пообещал ей Марч. — Делай с ним что хочешь, милочка. Зашивай в матрасы, накачивай наркотой и насилуй до посинения, но… Лишь тогда, когда я с ним закончу. У Джона Лоу есть миссия — великое дело, святая цель. Эту миссию для него придумал Марч — ему нравится порабощать чужой разум и чужими же руками проливать кровь. Сам-то он выйти из Кортеза не может — вот и приходится быть изобретательным. А уж если речь заходила о серийных убийствах, то Марч всегда был гением. — Я самородок смерти, — заявлял он с пафосом, зажимая Салли в коридорах отеля. В его глазах был маниакальный блеск, и он машинально подкручивал усики — пижонский жест, от которого Салли каждый раз становилось дико смешно. — Ты такой нелепый, Джеймс Патрик Марч, — хохоча ему в лицо, твердила она. — Ты такой нелепый! — Я могу превратить твою жизнь в ад, если ты не прекратишь насмехаться надо мной, — обиженно говорил Марч, отступая назад, и уголок его рта нервно подрагивал. Он жаждал признания, любви и обожания, но так уж вышло, что никто ни при его жизни, ни после его смерти, не торопился ему их дарить. Была, конечно, его служанка, но ее любовь и обожание Марчу на хрен не были нужны и он предпочитал дипломатично не замечать этих полных покорности и благоговения взглядов, что старая дура бросала на него. Он пытался впечатлить тех, кто посимпатичнее — сперва Графиню, но эта сука была словно создана из арктического льда и достучаться до нее было нереально; а затем переключился на Салли. Но Салли была одержима своими демонами — она была слишком занята поиском того, кто будет любить ее до (и «в» включительно) смерти, так что сыпать восторги на алтарь болезненного самолюбия Марча ей было некогда. Кажется, это был настоящий замкнутый круг — что ж, призраки зачастую обречены на подобное дерьмо. К тому же, призраки обычно заслуживают это дерьмо в полной мере. Вечные муки — как бы банально это не было. — Моя жизнь уже ад, идиот, — закатывала вечно полные слез глаза Салли и делала очередную глубокую затяжку сигаретой, которая всегда дымилась у нее в руке. — Я застряла в твоем гребанном отеле навеки. Отдай мне хотя бы Джона, и тогда я буду паинькой. — Джон еще не закончил с поручениями для меня, — поджимал губы Марч. — И если ты не прекратишь требовать от меня, чтобы я уступил его тебе просто так, то я избавлюсь от него и ты его совсем не получишь. — Сукин сын, — цедила Салли злобно, но выбора у нее не было. Она шла встречать Джона в вестибюле «Кортеза» и окучивала его для Марча — накачивала алкоголем и доводила до исступления, заставляя рассказывать ей вновь и вновь о том, как он потерял сына, как испортились его отношения с женой и как никчемна теперь его жизнь. Однажды она даже хотела дать Джону наркотики, но передумала — с него было достаточно и алкогольного дурмана, смешанного с привязанностью к ней, призраке-полушлюхе, наркоманке и поэтессе, романтичной готической деве, благоухающей табаком (чертова привычка курить не переставая) и соплями (все из-за бесконечного потока слез). — Ты ведь любишь меня, Джон? Любишь? — спрашивала она с мольбой во взгляде и в голосе ночами, когда их с Джоном переплетенные ноги путались в простынях на постели в его номере. — Я люблю свою жену, — бормотал Джон, и взгляд его полузакрытых глаз блуждал где-то далеко, глядя сквозь Салли. — А ты… Я не знаю, что я делаю здесь, с тобой. Я даже не помню, как тебя зовут. — Салли, — терпеливо напоминала она. — Я твоя Салли, Джон. Та, кого ты полюбишь, и с которой останешься навсегда. — Ты сумасшедшая, — вяло отвечал Джон, засыпая в ее объятиях. — И хватит курить в постели. Я весь уже пропах твоим мерзким дымом. Джеймс Патрик Марч часто наблюдал за ними из темного угла комнаты и нервно подкручивал ус. Ему казалось, что он близок к разгадке чего-то важного, когда она смотрел, как Салли ласково льнет к Джону. Но каждый раз ответ на главный вопрос ускользал от него — то ли оттого, что единственное, на чем он умел сосредотачиваться целиком — это были планирования убийств, то ли оттого, что он смутно подозревал — даже знай он ответ, он все равно бы его не понял. Джеймс Патрик Марч не знал любви — даже его страсть к Графине была совсем иной природы. Салли Маккенна же даже после смерти жаждала лишь ее — любви. Джеймс Патрик Марч не понимал любви — а все, что было ему непонятно, он разрушал. Салли никогда не было суждено получить Джона.