Один для королей

Рафаэль, не сдерживая своих слёз и ничуть этого не стесняясь, гордо утирал их, пока Стефан и Лео глотали их, тихо всхлипывая... Ночь для альф не существовала; она тянулась слишком медленно, но альфам казалось, что ещё пара минут – и Ёхан покажется из-за дверей операционной, но этого не произошло ни через две, ни через три минуты. Обеспокоенный состоянием Ёхана и альф Кайл не знал, как помочь и что сделать, чтобы приободрить альф. На ум не приходило ничего, пока из детского отделения, где лежал третий ребёнок Ёхана, не раздались крики и детский плач. Именно плач непонятным образом вернул альф с небес на землю, и, вспомнив о том, что детей из операционной вынесли, альфы подошли к Кайлу. – Покажи детей, пожалуйста, – утирая слёзы, попросил Рафаэль, шмыгая носом. – Я не могу, нельзя в детское крыло без допуска врача, – ответил Кайл, чувствуя боль, которая пронзила его сердце от вида альфы. – Можно. Покажи им, а то они мне здесь озеро наплачут, – саркастично сказал узист, проходя в операционную. Вид альф оставлял желать лучшего, но после слов узиста они явно приободрились и даже заволновались. Тяжко выдохнув, Кайл повёл альф в детское крыло, понимая, что от вида ребёнка в «инкубаторе» им лучше не станет, но они хотя бы увидят своих детей. В большом кабинете бегали сиделки, смотрящие за детьми, которых бесконечно привозили из других кабинетов и «инкубаторов». Заметив в дальнем углу двух плачущих детей, Кайл поспешил к ним, неведомыми силами чувствуя, что это дети Ёхана. Как ни странно, но омега был прав – с маленькими бирочками на запястьях, хватаясь друг за друга, новорожденные омежки Ёхана плакали. Сердца альф ёкнули, когда Кайл нежно поднял омег на руки и, неспешно подойдя к новоиспеченным отцам, передал их в руки Лео и Рафаэлю. Слёзы сами потекли из глаз Рафаэля, он даже не сразу понял, что плачет. Ребёнок казался совершенно невесомым для сильного альфы, мягким на ощупь и тёплым, что заставляло сжиматься его сердце, а осознание того, что это его ребёнок, давало почву для горячих слёз. Маленькое создание на руках отца успокоилось и, приоткрыв свои ещё мутные глазки, посмотрело на Рафаэля. В этих тёмненьких глазах отражалось лицо Рафаэля, и альфа, прижав к себе ребёнка поближе, прикоснулся губами к его мягкой покрасневшей щёчке. Дети были похожи друг на друга как капли воды, и только волосы были разного цвета: коротенькие, редкие, но красные волосы явно были от Рафаэля, а чёрные, с отливом к коричневому, были от Лео. Пока альфы прижимали к себе детей и радовались, утирая слёзы, Кайл взял Стефана за руку и повёл вдаль кабинета, где рядами стояли кроватки со спящими детками. Заведя альфу в маленькую комнатку, где свет был не такой яркий, Стефан увидел много кроваток со специальным оборудованием, множеством трубок и приспособлений. Осмотревшись, альфа заметил в одной из кроваток спящего малыша, буквально утыканного трубками и капельницами, которые стояли рядом. Инстинктивно альфа почувствовал, что это его ребёнок, и, подойдя ближе, зажав свой рот рукой, он начал плакать, потому что это зрелище было выше его сил. Маленькое создание, которое, как заметил Стефан, было чуть меньше, чем другие малыши, тихо посапывало и изредка вздрагивало. У кроватки имелось отверстие, куда можно было просунуть руки и потрогать малыша, пусть и через перчатки, потому что со всех других сторон «инкубатор» был запечатан. – Почему он лежит здесь? – спросил Стефан, смахнув слёзы с красных щёк. – Он родился последним и при рождении не смог дышать. Не волнуйся, через пару дней его можно будет подержать на руках, – ответил Кайл, и слова омеги вдохнули в альфу надежду, которая была ему нужна. Только ранним утром из операционной вывезли Ёхана, который был без сознания. Его состояние оставляло желать лучшего, но врачи сделали всё, чтобы он остался жив, однако тот факт, что детей он больше иметь не сможет, удручал всех врачей, и то, что один из его детей лежит в детском крыле, тоже настораживало. Но сейчас сделать уже ничего нельзя было, и Ёхана просто отвезли в частную палату, где позже появились альфы, облепив кровать любимого со всех сторон и искренне ожидая момента, когда омега вновь откроет свои голубые глаза... Когда Ёхан очнулся, а это был обед третьего дня после родов, то он увидел рядом Лео, который спал, сидя на полу, облокотившись руками о кровать омеги. Протерев глаза, омега увидел, что его тыльные стороны ладони буквально утыканы капельницами и синеватыми отметинами от былых проколов. Приподнявшись с кровати, которая находилась в полусидячем положении, омега почувствовал несильную боль в низу живота и просто пришёл в ужас, когда обнаружил, что его живот стал меньше. Дикий крик услышали многие: врачи, друге омеги, которые были в соседних палатах, альфы, которые пришли проведывать своих омег, и Лео, который истерично поднялся с кровати и ударился рукой о рядом стоящий столик, отчего, поднявшись на ноги, начал спешно растирать локоть. – Что случилось? Где мои дети?! – спросил Ёхан, указав на свой «сдутый» живот. – Ты очнулся! – заметив омегу в сознании, альфа приобнял его за шею, опустившись на колени и прикоснувшись к его лбу своим. – Я думал, мы тебя потеряли, – с облегчением в голосе, с некой толикой боли и грусти, ответил альфа и, улыбнувшись, вышел из палаты. Шокированный Ёхан проводил альфу взглядом, а потом, томно выдохнув, приподнял свою ночную рубашку и с ужасом в глазах взглянул на громадный шов, который шёл горизонтально внизу живота и вертикально поднимался почти до самых рёбер. По ошарашенному взгляду омеги можно было понять то, что он ничего не помнит. Как только Ёхан пришёл в сознание, его тело пронзила боль, которую он раньше не чувствовал. Приподнявшись с кровати, омега понял, что этого делать не надо, потому что боль усиливалась, и это откровенно пугало омегу. Не делая лишних движений, омега ждал появления альф, за которыми ушёл Лео, но их не было слишком долго. Сильно удивило омегу то, что первым в палату забежал Ён, который, как заметил Ёхан, очень много плакал, и его глаза были опухшими и покрасневшими. Обняв брата за шею, омега начал в голос плакать, пытаясь что-то сказать. Ёхан мягко приобнял брата и погладил по голове. – Мне сказали, ты можешь не очнуться. Я... я бы тебя не простил, если бы ты меня бросил... не бросай меня! – вскрикивал омега, сильнее прижимаясь к брату, который уткнулся в шею Ёна и, шмыгая носом, сдерживал свои слёзы. Следом за Ёном в палату залетели Рафаэль со Стефаном, которые облепили Ёхана со всех сторон, крепко сжав в объятиях. Омега чувствовал слёзы, которые падали на его лицо и шею, они были горячими и горькими, что отражало ту боль, которую перетерпели альфы. – Так, а ну-ка отцепились от Ёхана! – приказал Кайл, который появился в палате вместе с Лео. – Ему нельзя напрягаться! – Здравствуй, Кайл, – сказал омега, утерев слёзы. – Оголяй живот, нужно обработать швы, – сказал омега, потянувшись за аптечкой, которая стояла на прикроватной тумбочке. – Брысь отсюда! – приказал омега альфам, и они покинули палату, громко смеясь. – Я вас изрядно напугал? – спросил омега. – Да. Три дня, пока ты был без сознания, оказались невыносимыми, альфы от тебя вообще не отходили, – сказал Кайл, мягко проводя ватой по вертикальному шву и окрашивая его в зелёный. – А где мои дети? – спросил Ёхан с толикой беспокойства в голосе. – Живы, здоровы. Находятся в детском крыле, – ответил омега, улыбнувшись. – Покажешь? – спросил Ёхан, улыбнувшись, но с какой-то толикой грусти. – Конечно покажет! – громко сказал Андрес, который появился в палате и изрядно напугал омег. – Как ты себя чувствуешь? – Низ живота болит, ног не чувствую, – ответил Ёхан. – Побочный эффект от таблеток, нельзя тебе ходить сейчас, – ответил Андрес и погладил Ёхана по голове, – ты нас очень сильно напугал. – Ёхан, – мягко сказал Лео, показавшись в палате с ребёнком на руках. Как только Ёхан заметил ребёнка, глаза его наполнились слезами, которые мягко потекли по красным щёкам. Альфа поднёс ребёнка и передал его папе, у которого дрожали руки при виде такого милого создания. Чёрненькие, мягкие волосы омежки находились в беспорядке, голубые глаза, как у Ёхана, смотрели на папу, а ручки мягко сжимали палец Ёхана. Слёзы стекали по лицу омеги и разбивались о пелёнки малыша, капали на его руки, которые Ёхан целовал своими мягкими губами. Следом за Лео зашёл Рафаэль, который тоже передал ребёнка на руки Ёхана. Омежки были похожи друг на друга, прямо отличить нельзя было, и только волосы различались по цвету. Редкие, красные коротенькие волосы очень подходили к голубым глазам омеги, который пытался что-то сказать, и даже слегка улыбнулся своему папе, который рыдал, как ребёнок. Последним в палате появился Стефан, который просто сверкал от радости, потому что наконец держал в руках своего ребёнка, который, как Ёхан, смотрел на мир небесно-голубыми глазами с таким интересом, рассматривал лицо отца и комнату. Ёхан вернул омежек в руки альфам и нежно забрал последнего, маленького омегу, который слегка испугался Ёхана и начал плакать. Прислонив ребёнка к своей щеке, Ёхан поцеловал его, обнял, и омежка перестал плакать. Его русые волосы было даже не заметно на маленькой голове, поэтому он казался лысеньким и милым. – Кажется, мои гены взяли верх, – с гордостью сказал Ёхан, прижимая к себе ребёнка. – Я тоже русый, просто крашусь, – стыдливо ответил Стефан. – Вот так: дружи с ним и не знай, что он красится, – шокировано сказал Лео, а потом начал смеяться вместе с другими обитателями палаты. Когда Кайл забрал детей, в палате остались только альфы и Ёхан. Переглянувшись, альфы полезли в карманы, откуда вытащили маленькие, обшитые бархатом разного цвета коробочки. Ёхан был удивлён и не знал, что ему надо делать, поэтому, слегка приподнявшись, он ждал действий альф. – Ёхан, ты выйдешь за нас замуж? – спросил Лео, сидя на одном колене и открывая красную коробочку с красивым кольцом. Стефан открыл синюю коробочку с серебристой серьгой, которая подходила к кольцу и второй серьге, которую дарил Рафаэль. В палате наступила давящая тишина, удивившая альф, они посмотрели на омегу, который рьяно прятал лицо от взглядов любимых, и сквозь его пальцы капали серебристые слёзы, разбивающиеся о простыни кровати. В ответ омега одобрительно покачал головой, и альфы, испытав неведомое до этого чувство счастья и радости, обняли своего омегу, теперь по-настоящему своего, который не смог сдержать своего счастья и плакал в голос, приобняв своих альф...