Вернувшийся из Азкабана

      Кабинет Дамблдора поражал абсолютно всех и абсолютно всегда своим довольно странным убранством: повсюду стояли, лежали и даже ползали(!) странные, казалось бы, совсем не нужные в кабинете директора школы предметы, о предназначении которых можно было только догадываться; отовсюду слышались то "дзынь", то "дзинь", то нечто, напоминающее цокот копыт по мощеной улице, то едва слышимое шипение, которое могли услышать лишь те, кто имел очень хороший слух и кто внимательно вслушивался во всю эту странно мелодичную какофонию. Гарри, стоя посреди кабинета, даже подумал, не занимается ли Дамблдор на досуге композиторством. Но Дамблдор необычно нетерпеливо прервал размышление студента, который, казалось, был готов разглядывать открывшуюся перед ним картину целую вечность: - Здравствуй, Гарри, - тихим, но взволнованным и немного усталым голосом сказал Дамблдор. - Здравствуйте, профессор. Для чего Вы меня позвали? - Гарри, оторвавшись от созерцания столь богатой интересными вещицами обстановки, вспомнил, почему он оказался здесь: директор еще никогда не вызывал его к себе в кабинет во время урока. Тем более, зельеварения. Тем более, зельеварения, которое ведет Снейп. - Гарри...- медленно сказал Дамблдор и, на секунду замешкавшись, продолжил: Мне нужно тебе кое-что рассказать о твоей... - тут Дамблдор обреченно вздохнул, - семье. - Семье? - удивленно переспросил Поттер. "О какой еще семье, - думал Гарри. - О маме и папе? Нет. Если бы это было так, вряд ли это было бы так срочно. О Дурслях? Что ж... Вполне возможно. Дамблдор горазд на подобные метафоры. Подумать только, Дурсли - моя семья. Со смеху помереть можно", - мысленно фыркнул Гарри. - Да, Гарри, семье. Видишь ли... - директор замялся. - Твоя мать была не совсем магглоржденной...- проговорил Дамблдор, глядя в медленно расширяющиеся глаза студента. - То есть, совсем не магглорожденной, да... - неуверенно поправился он и, пользуясь замешательством Поттера и его неспособность хоть что-нибудь сказать, быстро сказал: Родители твоей матери - чистокровные волшебники, - и уставился на Поттера, ожидая его реакции.       Гарри был в шоке. Он уставился на директора и все еще надеялся услышать слово "шутка!". Но по выражению лица Дамблдора, с беспокойством смотрящего на него, он в ужасе понял, что все это всерьез, что его мать была чистокровная волшебницей. И он, Гарри, тоже. "Стоп. Даже если и так, то что с того? Ну чистокровный и чистокровный. Это же не клеймо. С какой стати это должно волновать меня?" - подумал Поттер. И тут в его голове, от шока медленно соображавшей, начали возникать совершенно закономерные вопросы и оправданные сомнения, и он мгновенно собрался, решив, что эмоции он может проявить и попозже. - Профессор, - все же немного неуверенно сказал Гарри. - Да, мальчик мой? - Если это правда, почему об этом никто не знал? Почему мама жила с магглами? Ведь эти чистокровные волшебники не те мои бабушка с дедушкой, о которых рассказывала тетя Петунья? - Нет, Гарри, не те. Мать Петуньи, насколько я понимаю, была лучшей подругой твоей настоящей бабушки. Она знала о существовании волшебников и о способностях твоей бабушки и ее семьи и согласилась взять к себе юное дарование, каким была Лили, - начал объяснять Дамблдор, пока Гарри жадно слушал каждое его слово. - Причину, по которой родители твоей матери решили отдать свое дитя, точно назвать не могу, хотя у меня есть кое-какие предположения... - он неуверенно окинул Гарри пронизывающим изучающим взглядом, и, видимо, не удовлетворившись результатом, резко прервался, - но это лишь мои домыслы. Что же касается твоего первого вопроса... Я сам долгое время не знал об этом. Впрочем, как и Лили. Она так и не узнала о своих настоящих родителях: мистер и миссис Эванс считали ее своей родной дочерью, несмотря на ее истинное происхождение. Видимо, в этой тайне был некий смысл, - и Дамблдор снова скользнул по Гарри оценивающим взглядом, осторожно выделяя при этом голосом последнее слово.       Гарри обдумывал сказанное. Он был в каком-то своего рода ступоре: никаких эмоций, никаких чувств слова директора не вызывали, однако Гарри смутно подозревал, что странное безразличие пройдет, как только он выйдет из кабинета Дамблдора. Профессор тем временем, даже не скрываясь, беззастенчиво разглядывал ученика, погруженного в какие-то свои мысли. Через некоторое время, позволив "своему мальчику" немного подумать, он продолжил свой монолог: - Так вот, Гарри. Я тебя позвал сюда как раз из-за твоих родственников. - Бабушки с дедушкой? - с интересом спросил Гарри. - Мм... Твоя бабушка давно умерла, Гарри. Очень давно. Я должен рассказать тебе о твоем дедушке, - Дамблдор взглянул на Поттера. Тот выжидающе уставился на директора. - Твой дедушка жив, и он хочет забрать тебя к себе.       Поттер стал изумленно-неверяще вглядываться в лицо директора, уже который раз за сегодня ожидая, что вот-вот он рассмеется и скажет, что все это просто шутка. "Или, на худой конец, все это сон. Да. Точно. Сон," - сам не веря своим словам, а точнее мыслям, подумал Гарри. Однако подобная ситуация открыла в Поттере скептика: - Забрать? Правда? Что-то поздно он спохватился! Мне пришлось жить у своей любимой тети, которая, кстати говоря, мне и не тетя вовсе. Где же он шатался все эти пятнадцать лет?! - возмутился Гарри, с каждым словом все более и более распаляя себя, так что в конце фразы он уже чуть ли не кричал на ни в чем не повинного директора. - Мальчик мой, успокойся. Твой дедушка не мог забрать тебя раньше. Он, как ты выразился, шатался все эти годы в Азкабане. И теперь его выпускают оттуда. И на правах твоего ближайшего родственника хочет забрать тебя к себе, - с трудом скрывая нетерпение, ответил Дамблдор. - В... Азкабане? - недоумению Поттера не было предела. После молчаливого кивка профессора, он тихо спросил: И за что же он сидел в Азкабане пятнадцать лет? - Не пятнадцать, Гарри, а двадцать, - Поттер напряженно сглотнул. - А сидел он за убийство шести магглов и двух волшебников. На самом деле, - вздохнул Дамблдор, - его осудили на пожизненное заключение, но, видимо, наше Визенгамот решило пересмотреть свое решение по этом поводу. Г      Гарри тем временем, выпучив глаза, уставился на директора, как маггл на привидение. В его мозгу раз за разом проносились слова: "Дедушка. Убийство. Двадцать лет. Забрать к себе." Постепенно слово "убийство" переходило в "убийца" и шло уже через дефис со словом "дедушка"; "двадцать лет" шло вкупе с виденными в "Ежедневном Пророке" колдогрфиями безумных Пожирателей Смерти, пленников Азкабана, и устрашающими дементорами, высасывающими все счастье из жизни; "забрать к себе" же превращалось в нечто странное и непонятное. - И... я обязательно должен жить... с ним? - с немалой долей испуга в голосе спросил Гарри. - К сожалению, да, мальчик мой. Ты должен будешь жить с ним, если только он сам не откажется от тебя, - с искренним сожалением ответил директор. - Ясно, - сил уже не было и Поттер снова вошел в свое излюбленное сегодня состояние - ступор. - Что ж, Гарри, - Дамблдор, увидев нездоровое безразличие Поттера, поспешил закончить это неприятное дело, - я только хотел сказать, что через неделю нам с тобой нужно будет сходить в Министерство, где ты встретишься со своим дедушкой и он официально станет твоим опекуном. На Рождественские каникулы я отпущу тебя тогда же, чтобы ты смог...мм... познакомиться с родственником, - он выжидающе посмотрел на Поттера: Гарри? - Да, профессор, я понял, - бесстрастно ответил мальчик-который-только-что-обрел-долгожданную-и-любимую-семью. - Ну раз так, мальчик сой, ты можешь идти. И зайди к мадам Помфри и попроси у нее Успокоительное зелье и Сон Без Сновидений.       Гарри кивнул. Он хотел поскорее уйти куда-нибудь и подумать обо всем этом в одиночестве. Поттер побрел к выходу и повернул было ручку двери, как ему будто обухом по голове ударили. Он резко обернулся и посмотрел на Дамблдора. Тот удивленно вглядывался в лицо ученика, пытаясь угадать причину промедления. Гарри еще пару секунд просто смотрел на директора, а затем вдруг спросил: - И как же зовут моего...дедушку? - Вольф Гидеон Третий Фитцгэйлорд.       И Гарри вышел из кабинета директора, в котором все также звучала удивительно мелодичная какофония.