***
Иногда мир человека оказывается под угрозой. Его внутренний мир души, разума и сердца. И тогда ему не помешают те, кто способны одним присутствием разогнать тучи над его головой. Иногда что-то внутри рискует оборваться, погибнуть и истлеть. И кто же тогда польёт смертельно раненую душу живой водой Любви и Участия?.. Если некому — то человек пропал. А если есть? А если есть, то он спасён. У Джереми Сэта был такой человек. Даже не один. А вот у Амарты такого человека не было. Она проснулась в одиночестве. Не сразу девушка поняла, что любовник, столь пылко ласкавший её без устали почти всю ночь, ушёл. Она протянула руку туда, где, как она помнила, лежал Уильям, и наткнулась на пустоту. Простыня была холодной. — Что за… — пробурчала она, садясь, и принялась тереть глаза. Естественно, девушка не выспалась. Встав, она подошла к зеркалу и посмотрела на себя, обнажённую. Грудь и бёдра пестрели синяками. Спутанные волосы уныло висели по обеим сторонам заспанного лица. У уголка рта застыла струйка крови. Амарта стёрла её и поморщилась от боли — поцелуи Уильяма были так крепки, что губа треснула. Амарта вспомнила странный блеск его глаз, оскал, когда он уверенно поддерживал её под ягодицы, почти с ненавистью вбиваясь в неё так глубоко, что на глазах выступали слёзы, и ей снова стало не по себе. На секунду ей подумалось, что Уильям какой-нибудь маньяк, и она зря ему доверилась. — Какая же я дура… — пробормотала Амарта, закалывая волосы. Да, дура. Подозревать столь милого мужчину в таких гадостях. Впрочем, мелькнула следующая мысль, знаем мы таких «милых мужчин». И откуда у неё взялась привычка разговаривать сама с собой?.. — Странно… — шепнула Амарта в воздух, натягивая домашнее платье. Благо, сегодня ей на работу к двум часам дня. — Я становлюсь другой. Это из-за него?.. Или из-за весны?.. Амарта ещё раз взглянула на себя: глаза нездорово блестели. Девушка потрогала лоб. Но горячим он не был. Да и больной она себя не чувствовала. Только в глубине души замер уродливым зверьком страх, который она безуспешно гнала вот уже с неделю. Девушка мельком видела его у себя в глазах, когда смотрелась в зеркало, ловила за хвост, когда он выныривал на поверхность, нагло скаля крохотные, острые акульи зубки, шикала на него, когда он принимался корчить ей рожи, приходя в кошмарах… И не могла прогнать. Дрожащая рука придавила маленькое чудовище между веком и глазным яблоком. Оно скользнуло в её мозг, тоненько взвизгнув, и Амарта поморщилась. — Уходи, глупая, — шептал ей ковыль, треплемый холодным ветром. — Беги от самой себя, ибо ты скоро пропадёшь. В чёрной бездне зрачков отразилась вся её жизнь. Не надо смотреть в бездну, не надо, не надо… Но Амарта посмотрела. И увидела маленького монстра, понемногу откусывающего от её души. И он посмотрел на неё из бездны её глаз. Судорожно вздохнув, Амарта пошла умываться. Босые ступни звонко шлёпали по линолеуму. Амарта шла и напевала весёленький мотивчик, хотя в душе замер монстр. Пусть он пока не рисковал подтачивать основы её существа, он БЫЛ.…- Уходи, глупая, — шептал ей ковыль…
***
Я не знал, что бывает столько тьмы… И не знал, что бывает столько света… Я не знал.***
Он вспомнил ещё, в этот, весьма странный день, что в их мире весной, в конце марта, начале апреля, принято мыться каждый день. Пусть, мол, вода смоет с тела зимнюю невидимую грязь, пусть познает звенящую по венам радость избавления. Он не всегда соблюдал этот обычай. Ведь иную часть жизни он не имел возможности ухаживать за собой. Когда частенько спишь под открытым небом, пряча под мешок с вещами, служащим подушкой, большой нож, и укрываешься хорошо если припасённым старым-престарым покрывалом, грозящим вот-вот расползтись на нитки, ешь, что придётся, а в рёбра ночами давят сучья и еловые-сосновые шишки, как-то забывается, что надо бы мыться, бриться и менять одежду. Да и как можно отмыться, ежели в наличии есть только ледяные воды лесных озёр? Смех один. Джереми Сэт привык к такой жизни. Джордж, прошедший с ним сотни дорог — тоже привык и к шишкам, грозящим сломать рёбра, и к отсутствию укрытия, и к комарам (что самое жуткое), а вот к запаху бензина в автомобиле, к вони этого же бензина на улицах, к еде, имеющей неестественный вкус, к странному молоку — не мог. И ныл без конца, портя и без того не важное настроение. Вскоре Джереми уже хотел его убить. — Ты достал. Из-за этого молока ты насилуешь мой мозг уже битый час. Не выдержав жалоб, попыток сблевать в окно и постного выражения лица, Джереми велел приятелю пересесть на заднее сидение. Что тот и сделал. Даже сверх нормы — лёг. — Ну не могу я привыкнуть, и что? — возмущался Джордж, то и дело откидывая мокрые волосы со лба. — Не всё сразу делается, между прочим. — Можно молча? — вяло огрызнулся Джереми. — А некоторые на баб грешат, мол, не заткнуть. А тут мужик двадцати пяти лет не может захлопнуть варежку. Чёрный Lexus, который Джереми Сэт купил в ещё одном знакомом ему мире, стрелой мчался по полупустой улице, обнимающей почти весь Южный квадрат. Научившийся вполне сносно водить, Джереми наслаждался поездкой, в отличие от бледного, как воск, Джорджа. Джереми клялся, что научит друга сему хитрому действу, отчего тот отмахивался, кроме конечностей, ещё бы и хвостом, если бы оный у него был. — Ну, а какой вариант тридцати пяти летний мужик может предложить? Смириться? — Язык у тебя… — И это всё, что вы можете сказать?! — со вселенской скорбью в голосе вопросил Джордж, уже начавший сереть, измученный борьбой с рвотными позывами. — Ещё я могу сказать, что ты дебил. Подобные перепалки были не редкостью, выдавая старых друзей. Джереми уже улыбался, кусая губы, чтобы не засмеяться в голос. Джордж слегка ожил и приподнял голову, желая видеть, что творится за окном. А там летели дома, деревья, аккуратно подстриженные полуголые кусты. В полуоткрытое окно задувал свежий ветерок. Распогодилось — солнце показалось из-за сдающих позиции туч. Они ехали в полицию. — Сдаваться? — ядовито предположил Джордж. — И что они с нами сделают? Разве что переадресуют наш случай психиатрам. — Ага. Заявим, что мы из другого мира, что мы прибыли перейти дорогу какой-то гнусной твари. Точно, попадём в дурку. Стоящий у края дороги мужчина вдруг сделал хороший такой шаг вперёд, прямо под колёса автомобиля Джереми. Тот едва успел затормозить (без магии ни за что бы не справился), а Джорджа подбросило на заднем сидении, и он чуть было не запачкал завтраком вычищенный только вчера вечером салон. Последующий за всем этим поток нецензурной ругани мог впечатлить любого уголовника. — Почему всегда я? — как-то неестественно спокойно спросил Джереми, сжимая руль. — Да … твою мать! — напоследок проорал Джордж, вылезая из машины. Джереми тоже вышел и на негнущихся ногах подошёл к виновнику торжества. Мужчина сидел на асфальте и часто-часто мигал, осоловело глядя перед собой. — Больной, что ли? — Надо было давить, — кровожадно высказался Джордж. — Из жалости. По нему было похоже, что он подумал — «и меня заодно». Джереми мельком глянул на его бледное, с прозеленью, лицо и возвёл глаза к небу. А мужчина тем временем встал, сохраняя выражение полнейшей растерянности на грустной физиономии, и одарил обоих несколько диким взглядом. — Сдурел? — довольно грубо спросил у него Джереми, которого начало слегка потряхивать. Не хватало ещё сбить человека. Мужчина, которому было лет сорок пять, из-за какого-то горя выглядел гораздо старше. Спутанные, обильно тронутые сединой волосы, лоснились от пота, одет он был неряшливо, галстук завязан кое-как. Щёки и подбородок покрывала как минимум двухдневная щетина. — И-извините, — пролепетал он, поправляя растрепавшуюся до безобразия причёску. — Я не знаю… что делаю. Джереми помог ему встать, моментом перестав злиться. Мужчина выглядел по-настоящему несчастным. Прикоснувшись к его запястью, Сэт вздрогнул. Волна боли и страха обожгла его душу, сердце, и он понял, что дело очень серьёзно. Что бы ни случилось, мужчина после такого мог быть и сумасшедшим. Даже Джордж, менее чувствительный, чем его друг, что-то понял и тоже перестал сердиться. Впрочем, дело было не только в жалости. Его заинтересовало что-то, находящееся на другой стороне дороги. Он подошёл ближе к Джереми и мужчине и прищурил ставшие ещё более тёмными глаза. — У вас что-то случилось? — участливо и мягко спросил Джереми, помогая этому страдающему человеку привести в порядок костюм. Мужчина тяжело вздохнул. Его бледное лицо стало совсем уж грустным. — Моя дочь, — слабо произнёс он, и пронзительно всхлипнул. — Я её потерял. — Она пропала? — отстранённо спросил Джордж, продолжая изучать что-то вдалеке. Мужчина покачал головой. — Нет… Она погибла… Вот оно что… Теперь понятно, почему этот человек кинулся под колёса. Джереми поджал губы, продолжая впитывать боль и отчаяние когда-то наверняка представительного, важного мужчины. Он чувствовал тоже самое, когда потерял Савитри и их не рождённую дочь. Правда, у него хватило сил жить дальше, так как было ради кого и чего: сын, Джордж, работа… А мужчина, стоящий перед ним еле-еле, видимо, не нашёл точки опоры, лишившись близкого человека. Сердце пронзила столь острое сочувствие, что слёзы показались на глазах. Мужчина удивлённо взглянул на него. Джереми скривил губы. Такова цена за необычные способности: сердце болит и от чужой боли. Везёт Джорджу, он-то не такой чувствительный. Или?.. Краем глаза Джереми заметил, что Джордж цепляется за дверцу машины, смотря вперёд. Отвлекшись от несостоявшегося самоубийцы, Джереми окликнул приятеля: — С тобой-то что? Джордж не ответил, продолжая всматриваться вдаль. Постепенно его глаза заполнялись ужасом. И вдруг он содрогнулся, крепче хватаясь за дверцу. Кровь отлила от лица, и оно стало похожим на маску. Живот и плечи его сократились в рвотном спазме. Джереми, забыв обо всём, бросился к нему. Схватил за плечи и заставил опереться на себя. Сочувствие исчезло, его заменил слепой ужас, словно Джордж умирал. — Твою… — захрипел Сэт. — Что? Что с тобой?! — Там… — прохрипел в ответ Джордж, протягивая дрожащую руку. — Мистер Сэт… — Тебя что, укачало? — выдохнул Джереми, опускаясь вместе с напарником на асфальт. — Мистер Сэт… Интонации в голосе Джорджа были точь-в-точь такими, какими они были в моменты, когда ему было по-настоящему плохо. Джереми помнил, что таким же голосом Джордж разговаривал с ним, будучи в почти бессознательном состоянии в тот день, когда его спасли от банды тех отморозков, что разграбили его родную деревню, в поисках «особенных людей»: когда перевязывали рану в боку. Ну и тогда, когда он сдуру сбежал из больницы Хавинома после операции, и пришёл к нему в дом, чтобы упасть на руки, лишившись сил… Или… Джереми обнял его за плечи и слегка потряс. — Что?.. Что там?.. Джордж склонил голову ему на плечо. — Мистер Сэт… — Дурак!!! — взревел не на шутку перепуганный Джереми. — Не смей мне тут! Мужчина со всё возрастающим изумлением смотрел на них. — Показалось… — выдохнул Джордж. Хриплое дыхание вырывалось из часто вздымающейся груди. — Не могу понять… Джереми ринулся к машине и выхватил из своей сумки бутылку воды. Вернувшись обратно, он снова опустился на колени перед другом и заставил его попить. — Вот так… — пробормотал Сэт, когда Джордж послушно сделал пару глотков. Вздохнув, Джордж утёр мокрые губы и стал вставать. Поняв, что всё будет хорошо, Джереми невозмутимо обратился к их новому знакомому. — Может, поговорим? Я знаю одно кафе…***
— По-моему, он решил, что ты у меня припадочный какой-то, — усмехнувшись, шепнул Сэт на ухо Джорджу. Тот досадливо повёл плечом, на которое Джереми неудобно оперся своим. Мужчина, которого звали Марис Фередди, медленными глотками пил дымящийся чёрный чай и смотрел на них. — Расскажите, что случилось, — очень-очень мягко попросил Джереми, наклоняясь к нему через стол. Мистер Фередди, видимо, прочёл в его глазах непритворное участие и отставил кружку. — Разве вы можете мне помочь?.. — По правде говоря, нам интересно, что творится в Хавиноме. Ради этого мы готовы поговорить с любым. Но не спешите… Мне жаль вас. Уверен, мой друг тоже вам сопереживает. Да, вы можете довериться. Помочь? Если под этим подразумевается поддержка, то, несомненно, ответ положительный. Голос Джереми был сейчас очень мягким, вкрадчивым и даже нежным. В этом мире людей, помогающим другим разобраться с какими-то душевными проблемами, называли «психологами». Джорджу мистер Сэт сейчас напомнил именно психолога. Джереми вгляделся Марису в глаза, и тот расслабился. С лица пропало выражение безграничного страдания. — Да… В Хавиноме какой-то кошмар творится… — пробормотал Марис. — Но я не думал, что он коснётся меня. — И нас коснулось, — тихо сказал Джереми. — Хотя мы здесь гости. Мужчина пожал плечами и пригубил чай. — Я растил её один. Мою Сетти… Жена ушла от меня, а через год умерла. Я больше не женился. Он тоже растит сына один… Джереми покачал головой и понял, что недооценивал своё сердце: горе мистера Фередди словно бы слилось с его собственным. Хорошо это или плохо, что оно на такое способно?.. — Мы дружили… — помолчав, продолжил мистер Фередди, и на лице его снова отразилась боль. — В некоторых семьях дети и родители не понимают друг друга… Но у нас всё было не так. Сетти обожала меня, а я её… Мы редко ругались. Она была самой послушной дочкой на свете… Когда выросла, всё осталось тем же. — Я понимаю вас, — Джереми грустно хмыкнул. — У меня сын. Жены нет. Джордж с удивлением посмотрел на него, гадая, что же заставило друга раскрываться перед этим человеком. Рассказывать о столь сокровенном. Даже с ним, ближайшим другом, он не разговаривал с таким расположением… Джордж даже слегка приревновал, и на его красивое лицо набежала тень. Но он быстро одёрнул себя: боль мистера Сэта важнее любых обид. Раскрывается перед Марисом? Значит, так нужно. — Мне этого не хватало. — Мистера Фередди тоже, по-видимому, потянуло на откровения. — Мне не с кем было говорить о таком. Я всегда был нелюдимым малым. Мало с кем дружил. Держал всё в себе… Джордж подпёр подбородок рукой и закатил глаза. Это уж слишком — быть свидетелем душевного обнажения аж двоих человек. Но он уже понял, что напарник специально будит в собеседнике желание говорить о столь животрепещущем. — Говорите, мистер Фередди. Я слушаю. Мы. Джордж поймал выразительный взгляд друга и постарался изобразить сочувствие. Получилось настолько по-идиотски, что Джереми чуть было не рассмеялся, успев в последний момент прижать ладонь к губам. Слава небу, Марис ничего не заметил. — Пожалуй, подойду к делу. Однажды Сетти позвонила мне и, пока мы болтали о том, о сём, пожаловалась, что в последнее время плохо спит. Всё бы ничего, но она утверждала, что чувствует, будто в квартире что-то есть. Она сказала, что краем глаза видела у себя в спальне какие-то тени. Они, мол, живые. Я посоветовал ей обратиться к неврологу… Моя Сетти много работала в последнее время, и я решил, что всё, что с ней происходит — последствие переутомления. А потом она познакомилась с мужчиной. — Вот как? — протянул Джереми. — Тут-то всё изменилось. Она стала такой счастливой… Как-то она позвонила мне и сказала, что этот мужчина — лучше всех, что она влюблена в него без памяти. Хотела нас познакомить. Прислала по интернету его фото. Симпатичный малый, надо сказать. Такое располагающее лицо… Улыбающиеся глаза. Я был за неё несказанно рад. И очень хотел познакомиться с этим человеком. Так-то он мне пришёлся по нраву. — Но что-то было не так? — предположил Джордж. — В идеальности порой проскальзывает нечто неприятное. — Ну… — Марис слегка растерялся. — Я не думал ни о чём плохом. Нет-нет. Одно меня тревожило — Сетти всё никак не могла свести меня со своим избранником. То одно, то другое мешало ему встретиться со мной. Да и с ней тоже… Она говорила, что он много работает. — А как его звали? — чисто интуитивно задал вопрос Джереми, которого будто толкнула в спину невидимая рука. — Ну… — Марис слегка растерялся. — Я не думал ни о чём плохом. Нет-нет. Одно меня тревожило — Сетти всё никак не могла свести меня со своим избранником. То одно, то другое мешало ему встретиться со мной. Да и с ней тоже… Она говорила, что он много работает. — А как его звали? — чисто интуитивно задал вопрос Джереми, которого будто толкнула в спину невидимая рука. — Он, вроде, иностранец. Его звали Стивен. Джереми и Джордж переглянулись. И правда, странное имя для данных мест. — Хорошо… — Джереми задумался. — Ах, да… Этот Стивен и правда был не из нашей страны. Сетти говорила, что он прибыл издалека. — А он говорил, откуда конкретно? — поинтересовался Джордж. — Нет. — Ну и что было дальше? — Джереми уже не сиделось на месте. Мистер Фередди допил остывший чай. И только тогда продолжил: — Потом Сетти встретилась со мной. Она казалась счастливой. Только вот… Какое-то счастье было странное… Она словно бы сходила с ума. Смеялась. Пускалась в пляс. А потом мрачнела и твердила, как сильно любит Стивена. А ведь она знала его всего неделю!.. Я удивлялся: вот это любовь. — Действительно… — Я ещё раз попросил дочь познакомить меня с любимым, — голос мистера Фередди дрогнул. — А она сказала, что он не может. Якобы, у него дела. Признаться, я был раздосадован. — Мне кажется, вас и вашу дочь просто водили за нос, — мрачно предположил Джереми. Что-то стучалось в его сознание… Что-то злое, нехорошее. Сэт нахмурился, сцепляя руки в замок. Интуиция истерично вопила, что надо всем услышанным надо думать, думать и думать. Ведь это всё похоже на… Сэт вздохнул. Что, если Джордж прав?.. — Теперь я думаю, что это так, — Марис снова показался друзьям загнанным зверем. — Но то, что случилось парой дней позже. Совсем недавно. Я не отошёл… Больно. Джереми сжал руку горюющего отца в своей крепкой ладони. — Что случилось, мистер Фередди? И снова Джордж уловил между мужчинами связь. Что-то было в них общего. По крайней мере, что Марису, что Джереми Сэту было больно. Сейчас. В прошлом. Всегда. Один улыбался, другой же не скоро сможет этого делать. И оба — не забудут. — Мне позвонили из полиции, — в голосе мистер Фередди отчётливо послышались слёзы. — Сказали, сказали, что моя Сетти убита. Просили прийти на опознание… Это было ужасно. Это была она… Мне сказали, что ей вырвали сердце. Тут-то и Джордж не выдержал. Жалость прорвала плотину усталости, разметала раздражение, как бисер. — Кто?.. Какой человек так может, — Марис судорожно вздохнул и беззвучно заплакал. Джереми крепче сжал его ладонь. — Ещё сказали, что её словно растерзал дикий зверь… Вся комната была в крови… Долго её отмывали, до-олго-о. Марис уронил голову на свободную руку и всхлипнул. — Ужасно… Это было искреннее чувство. Джереми почувствовал головокружение. Джордж отвёл взгляд. — Я хотел бы побывать в доме вашей дочери, мистер Фередди, — взглянув Марису в глаза, заявил Сэт. — Так нужно. Чтобы мы могли разобраться. Прошу вас. И снова — мягкий, щадящий тон. И снова — пристальный взгляд зелёно-карих глаз. Марис осоловело взглянул на Джереми, а мгновение спустя кивнул: — Конечно. Как скажете. Очередное дело. Вот оно — суть и основа всего. Джорджа переполнила жажда действия. Джереми поймал его загоревшийся взгляд и одобрительно подмигнул. Близко дружа, они и вовсе чувствовали себя родственниками, когда надо было идти — разгадывать тайны, которые то и дело подкидывала им сложная, прекрасная и ужасная жизнь.