***
Может, когда-то слово «уют» и было применимо к этой квартире, то сейчас категорически нет. Даже менее чувствительный Джордж поёжился, когда переступил порог. Джереми коснулся стены, шершавых голубых обоев, медленно следуя за Марисом. Где-то в глубине квартиры стукнуло открытое окно. Этот звук немного напугал Джереми, но не своей неожиданностью, а чем-то неуловимым. Будто подозреваешь, что окно захлопнула чья-то невидимая рука. Но здесь никого не было — в этом Сэт был уверен. Если что-то плохое и было здесь, то оно благополучно удалилось, сделав своё дело. Но оно оставило след. Очень, очень плохой след. Джереми стрельнул глазами в Джорджа, и слегка мотнул головой. Джордж нахмурился и кивнул. — В-вот здесь нашли её тело. Марис остановился посредине спальни и указал пальцем на пол. Джереми и Джордж окинули взглядом светлую комнатку, со скромной односпальной кроватью, заправленной безукоризненным белым бельём, будто хозяйка всё ещё была жива и ухаживала за своей квартирой. На столе стоял радиоприёмник, рядом с монитором, чей экран был покрыт пылью, а также пара или тройка мелких девичьих безделушек. И снова чувство несправедливости посетило Джереми. Где угодно: в подвале, в лесу, на заброшенной стройке, но не в этой милой комнатке, должно было произойти ЭТО, если уж ОНО не могло не случиться. Трудно было поверить, что кровь пятнала светлый паркет (до сих пор остались её следы), а погасшие глаза (какого цвета они были?), невидяще смотрели в потолок, на симпатичную люстру. — Какого цвета были её глаза?.. — хрипло и тихо спросил Джереми, сжимая спинку стула. Джордж и мистер Фередди посмотрели на него с удивлением. — Серыми. Они были серыми, — торопливо ответил явно нервничающий отец. — А какое это имеет значение? — О, ровно никакого… — сглотнув, ответил Сэт. — Просто… Отчего-то мне захотелось спросить. За все годы, проведённые то в скитаниях, то в тяжкой работе на Альянс*, Джереми так и не смог привыкнуть к неотвратимости смерти. Потеряв жену, лишившись нескольких друзей, он не мог с ней смириться, хоть и понимал, что смерть — полноправная часть человеческого существования. Однажды родившееся — однажды умрёт. Но почему это тогда так страшно… Если раз за разом приходиться смотреть смерти в глаза, то почему к ней не привыкнуть? Джереми так и не привык, хоть ему и твердили: «вы уже мертвы». Впрочем, за себя он не боялся. Ругая себя за эгоизм, иной раз Сэт мечтал о вечном покое. Но вот чужая кончина всегда причиняла боль, даже если умирал незнакомый человек. Вот и сейчас, стоя на том месте, где лежал труп Сетти, Джереми сжимал зубы, терпя шквал неприятных ощущений. Тёплая ладонь легла на подрагивающее плечо, и Джереми пришёл в себя. Он стоял в светлой комнате, где не было ни намёка на царствующую когда-то смерть, а друг молча, но очень ясно выражал готовность прийти на помощь. Чего ещё желать?.. Чего бояться?.. Джереми опустился на одно колено и коснулся рукой пола. Закрыл глаза и представил, каким мог быть тот день. — Нет! Не надо! Звон разбитого стекла. Вон оно, понял Джереми. Приоткрыл один глаз, поднял голову и увидел на полке оправу для зеркала. Образы… Что-то тёмное, склонившееся над девушкой… У неё длинные тёмные волосы… Голые по колено ноги в синяках… — Что с ним? Джереми поморщился. Шёпот Фередди на мгновение отвлёк его. — Тсс, — замахал рукой Джордж, прикрывая рот рукой. Почему-то свой. Он был близко, плечом Сэт ощущал его бедро. Утешает, как и всегда. Закрывает собой от всего, способного причинить вред. Только от этого не спасти, брат, прими это. Раненый шестнадцатилетний парень на его руках… Он не о том думает. Джереми замотал головой, снова погружаясь в то время, которое было ему нужно. — Посмотри на меня и всё поймёшь, глупая ты сучка. Тени трепещут на стенах, на весёлых голубых обоях. Становится темно. Крик, стон. Булькающий звук. Она была красивой. Была… Пока её лицо не превратилось в месиво. Торчат скулы. Белая кость. Красное мясо, из которого растут тёмные волосы. Острый запах крови. Голые ноги всё ещё дёргаются. Ногти выкрашены в красный цвет. И да — красный. Он везде. Вырвавшись, Джереми с трудом встал на ноги. — Да на вас лица нет… Что там? В тёмных глазах Джорджа читалась тревога. Джереми мягко высвободил локоть из его цепких пальцев. Не хватало ещё, чтобы его утешали на глазах стороннего лица. — Потом расскажу, — ответил Сэт, не смотря на друга. — Когда уйдём. — Что с вами было? — встрял Марис, потирая потные седеющие виски. — Секундное помешательство, — улыбнувшись, сказал Джереми, делая рукой так, будто приподнимал шляпу. — Мы странные, что уж говорить. — Теперь не только я припадочный, — пробормотал Джордж. Марис в свою очередь только вздохнул. Наверное, жалел, что пустил в квартиру психов. Набросятся ещё. Джереми подошёл к окну. Отсюда открывался прекрасный вид на город, утопающий в юной листве высоких деревьев. На горизонте снова темно. Кажется, будет ещё одна гроза. Приложив ладонь к прохладному стеклу, Сэт тихонько выдохнул. Он был здесь не один. И в тоже время в одиночестве. Его не поймёт и Джордж. Что бы там ни было, он лишён права тянуть кого-то за собой. Стекло на мгновение помутнело напротив его губ. Джереми облизал их. Сухие, потрескавшиеся, они отчего-то были в ужасном состоянии. Бедро разболелось сильнее, так, что нога аж отнималась. Он не был уверен, что сможет ходить, не хромая. Заодно заныли старые шрамы на спине и груди — чудовищное напряжение давало о себе знать. — Что-то в эти края зачастили грозы… — задумчиво протянул Фередди, незаметно вставая рядом с ним. Он выглядел так, будто его душа была где-то не здесь. Джереми его понимал. После того, на что пошёл в этот день, он тоже чувствовал себя не на месте. И даже почувствовал лёгкий укол зависти. Джордж, служивший в их команде больше физической мерой воздействия на всяких гадов, едва ли почувствовал бы такой дискомфорт. — И правда, раньше такого не было. Я давно не был в Хавиноме… И вот я прибыл, и с неприятным удивлением понял, что не узнаю его. Фередди мельком глянул на него и низко опустил седеющую голову. По его лицу скользнула тень. — Я даже захотел уехать, — признался он. — Меня здесь никто не держит больше. Но я очень хочу знать, кто убил мою Сетти. И где, гром его раздери, этот таинственный Стивен? Джордж, снова почувствовавший себя лишним, изучал потолок. — Жаль. Что вы не видели его, — Джереми нахмурился и потёр больную ногу. — Я бы мог узнать больше благодаря вашему рассказу. Но, может, ваша дочь что-то говорила ещё? А не только про то, что он — её любовь всей жизни. Фередди посмотрел на него с подозрением и долей недоумения. — Вы предполагаете, что её мог убить Стивен? Но её будто терзал дикий зверь. Джереми мог бы сказать ему, что-то, что убило его дочку, хуже, чем зверь, но не стал. Марис ему бы не поверил и посчитал сумасшедшим. Поэтому Сэт выразился уклончиво: — Я так не думаю. Но, быть может, он мог что-то знать. Может, ваша дочь ему доверилась и что-нибудь рассказала. Например, об угрозах, если таковые были. — Она рассказала бы мне, — покачал головой Фередди. — В первую очередь. Ну или обратилась в полицию. — А как он выглядел? Она это вам рассказывала? — Нет. Ни слова о внешности. Она говорила, что хотела с ним сфотографироваться, но он не стал. Сказал, что терпеть этого не может. Да мне и не интересно было, каков он с виду. Это же неважно. — Я бы поискал что-нибудь с ним связанное у неё, но полиция всё обшарила и всё, что можно, забрала. Оглушительный гром заставил Джереми замолчать. Фередди с удивлением посмотрел за окно, на гнущиеся на сильном ветру верхушки деревьев. В стекло брызнули крупные капли, а через приоткрытую форточку прилетел аромат мокрой земли. Джереми и Джордж любили грозы. Но в Хавиноме стали пугаться их. В этом, несчастливом и грозном Хавиноме, составляющий разительный контраст с тем, который был раньше. Когда тревожно закричали сигнализации сразу нескольких машин, друзья даже вздрогнули. — Вот это да… — выдохнул слегка присевший Марис. — Давненько я не слышал такого грома. Полило так, что невольно пришли мысли о конце света. В конце концов все трое перестали видеть, что творится за окном уже на расстоянии вытянутой руки. В комнате резко потемнело. Джордж встал за Сэтом, бессознательно ища у него защиты, будто ему было по-прежнему шестнадцать лет. Джереми оглянулся на него. Снова сердце пронзило желание защитить, хоть Джордж давным-давно сам мог за себя постоять. Гроза не только в Хавиноме. Не только в этом пропахшем бензином и странной едой мире. Но и в их жизни, в их душах… В крови сейчас течёт ужас, наполняя каждую клеточку тела, будто смерть уже пришла за ними. Уж не на гибель они прибыли сюда, в разгар беды? — Что с тобой было? — спросил Джереми, едва шевеля губами. — Там, на дороге?.. Что ты увидел? — Не могу сказать, — так же очень тихо откликнулся Джордж. — А всё потому, что я ничего не видел. Кажется, кто-то следил за нами. Я только почувствовал нечто нехорошее, и стало плохо. Как тогда. Джереми понял, о чём он, и тело продрал мороз. Неизвестно, до чего они додумались бы, если бы Марис не обратился к ним: — Что это я… Не пойдёте же вы в такую погоду до машины. Пожалуй, я угощу вас чаем. Конечно, мы недавно пили кофе, но не думаю, что это серьёзное препятствие. Джереми и Джордж ухватились за его предложение, как за ту самую соломинку.***
Обхватив колени, Амарта сидела на заправленной кровати и смотрела в противоположную стену. Было уже десять часов вечера, а сон к ней, привыкшей ложиться рано, так и не шёл. Наоборот, тело наполняло желание двигаться, что-то делать. Нездоровое желание. Её трясло. Взглянув на свою дрожащую руку, девушка нахмурилась и стиснула кулак. Вены тут же вздулись, будто она передержала кисть в горячей воде. Сердце болезненно трепетало в груди, в которой поселился холод. Это нервы, говорила Амарта себе, стискивая виски, это нервы, и только. Стоит выпить лекарство, и всё пройдёт. Но она УЖЕ пила успокоительное. Пила весь день, чуть ли не каждые два часа. Но усмирить душу так и не смогла. Её сжигала тоска по Уильяму. Проведённая с ним ночь врезалась в сознание раскалённым клеймом. Губы пересыхали в ожидании его поцелуя, а тело плавилось. Ноги слабели, будто он уже гладил их широкими, чуть шершавыми ладонями, поднимаясь всё выше и выше. Эта внезапная, свирепая и сильная любовь такая странная, такая пугающая… Исчезли все прочие мужчины, даже самые симпатичные, милые и весёлые — остался лишь Он. А ей завтра на работу, а она тоскует, а она готова выть зверем. Амарта неловко встала, можно даже сказать, сползла с кровати. Надо принять душ, она совсем забыла об этом. Ещё одна привычка — мыться на ночь. На пол скользнула шёлковая ночнушка.***
Прохладная вода освежила разгорячённое тело, и Амарта вздохнула свободнее. Подставив раскрасневшееся лицо под струи, она зажмурила глаза, радуясь, что больше не чувствует прикосновений Уильяма к томящейся желанием плоти. Как наяву… Она чувствовала это так, будто он был с нею. Она уже уверенно вышла из ванны, закутавшись в большое мягкое полотенце, и остановилась перед зеркалом. И это она? Встревоженный взгляд, красное лицо и дрожащие губы — это вот всё она? Амарта помнила себя другой: весёлой, жизнерадостной, смешливой. А теперь ей хочется плакать. День и ночь, день и ночь… Что-то смутило её, и Амарта, опершись на раковину, всмотрелась в зеркальную глубину. И вскрикнула от страха, когда что-то промелькнуло внутри. Позади посыпались пузырьки с шампунями, с гелями для душа, когда она попятилась и ударилась задом о стиральную машину. В доме есть кто-то ещё… В ухо звучно, влажно выдохнули, и Амарта, завизжав, бросилась прочь из ванной комнаты. У порога она запнулась о коврик и упала, разбив колено и локти. Боль пронзила мозг. Не пытаясь встать, как животное, на четырёх конечностях, она бросилась в коридор, тараща слепые от ужаса глаза. Лишь у порога спальни девушка встала на ноги. И, подвывая, бросилась грудью на дверь. Полотенце, и так держащееся на ней на честном слове, упало на пол. С минуту она тупо билась о дверь, и только потом вспомнила, что надо повернуть ручку… Оказавшись внутри, Амарта прислонилась спиной к двери и заплакала. Обнажённое тело сотрясала дрожь. Немного успокоившись, она прислушалась. Ни шагов, ни вздохов — ничего. Только завывание ветра за окном и стук веток о стёкла. Веток и капель дождя. Кого она увидела в зеркале? Поднапрягшись, девушка поняла — ту птицу из снов, то ли ворона, то ли сову, то ли и то, и другое вместе. Она пролетела над её головой и скрылась в стене, сверкнув красно-янтарным злобным глазом. А затем в ухо выдохнули, ухо даже обдало жаром, так это были близко. Выдохнули со стороны той самой стены, в которую влетела птица. Никакая сила не смогла бы вытянуть её в коридор за полотенцем. Постояв ещё чуть-чуть, Амарта на негнущихся ногах подошла к комоду и вытащила из верхнего ящика новую ночную рубашку. С трудом оделась и снова замерла, прислушиваясь. И тогда-то за дверью раздались шаги… Закрыв рот, чтобы не дать себе закричать, Амарта попятилась к кровати. Слёзы потекли из её широко распахнутых глаз. Шаги затихли у самой двери, и девушка увидела тень. Понимая, что сейчас умрёт от ужаса, Амарта заскулила побитым щенком. Грабитель? Но как он проник к ней в дом? Как так долго мог остаться незамеченным?.. Полиция — подумала девушка. Надо достать сотовый телефон и позвонить в полицию… Но пока приедут, злоумышленник сто раз её убьёт. И изнасилует. И побьёт. И всё, что угодно. И чтобы взять сотовый, надо пройти аж три шага до тумбочки. Но никто не вошёл, не произнёс ни слова. Тень растворилась. Одновременно с этим в доме погас свет. Во всём, за исключением её спальни. Тут лампочки замигали и зашипели, и только. Амарта подняла голову и посмотрела на качающуюся люстру. Сквозняка не было, она двигалась сама по себе. А лампочки всё искрились и искрились. — Мама… — простонала Амарта, царапая щёки. Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Свет зажегся, а с ним вернулись и шаги. Будто кто-то бродил кругами, как хищник вокруг жертвы. Полиция тут не поможет, сообщило чутьё. Это не грабитель. Амарта добралась до кровати и села. Сжала лицо в ладонях и замычала сквозь стиснутые губы. Она либо сойдёт с ума, либо умрёт. Лампочки оглушительно затрещали, и одна погасла. Вскоре за ней последовала вторая, и комната погрузилась в жуткий полумрак. Шелест крыльев донёсся до слуха девушки, негромкий, но зловещий. А наступившую вслед за этим тишину разорвал звонок в дверь… Амарта подскочила, как ужаленная, и рванула на выход. Перескочив через упавшее полотенце, она ударилась всем телом о дверь и посмотрела в глазок. Сердце пропустило удар, ведь там стоял Уильям… — Помоги мне! — взмолилась Амарта, открыв дверь и бросившись вошедшему мужчине на шею. Его лицо скрывала тень, и только глаза жутковато сверкали. Но Амарта не обратила на это внимания. Уильям улыбнулся уголком губ и обнял её. Крепко. Будто сомкнулись челюсти капкана. — Что случилось, моя дорогая? — голос у него был какой-то не такой. Девушка отстранилась и заглянула ему в глаза. Он поймал её испуганный взгляд. — Кто-то ходил… Лампочки трещали… Свет гас… — захлёбываясь, принялась перечислять произошедшее Амарта. — Ещё какая-то птица… Я с ума схожу, Уильям!.. Он смотрел на неё со сдержанным сочувствием, склонив голову набок. Его крепкие ладони сжимали-гладили её дрожащие плечи под тонкой тканью ночнушки. — Ты не веришь мне? — всхлипнула девушка, прижимаясь к нему. — Ты просто устала. Ты так бледна… У него был неживой голос, неживой горящий взгляд, но любовь, с новой силой вспыхнувшая в сердце Амарты, мешало ей хотя бы удивиться этому. — Заходи. Амарта повернулась к нему спиной и наклонилась, чтобы поднять полотенце, а он смотрел на её спину холодным взглядом. Впрочем, едва она вновь оказалась к нему лицом к лицу, он стал смотреть ласково. — Если приглашаешь… Прости, я без цветов. Амарта закрыла дверь и схватила мужчину за руку. Он послушно прошёл за ней в спальню. — Если пожелаешь, я останусь до утра. Девушка подняла на него влажные глаза и улыбнулась. — Если у тебя есть возможность… — Конечно, есть. Только вот это тебе не нужно. Он уверенным движением спустил ей ночную рубашку до пояса и притянул её к себе, сжав талию прохладными ладонями…***
…И в этот момент уже почти заснувший Джереми Сэт вздрогнул и встревоженно уставился в темноту.