***
И падал снег. Заканчивалась осень, охотно уступая своё место зиме. И снег замёл следы двух человек, пришедших в этот неприветливый край, чтобы сразиться со злом. И снег заметал совсем молодую жизнь. Без намёка на жалость отнимал у друга друга — и не было никого и ничего, что бы могло спасти. Но по юному, чистому снегу пришла она. Чёрная, как смоль, на белой-белой простыне. Её рука уняла жар, залечила тяжкую рану. Он думал, то, что пробудилось в нём, чтобы не оставлять, было всего лишь благодарностью. Но шли дни, протекали ночи, холодные, одинокие — а оно не уходило. Образ её жёг огнём. Пламя огненных зрачков, тени чёрных ресниц. Бархат белой, как тот снег, кожи. Он цеплялся за призрак почившей жены, но она больше не была для него той, рад которой он пошёл бы на всё. Её выдрали из его сердца нежные, но жестокие руки. И она витала где-то, и он не мог до неё дотянуться. Он бредил другой. Приходила и другая. Не молчаливый гость, но страшная угроза. Она отравляла его кровь, разум, душу, пугала его. Он так боялся ещё кого-либо потерять!.. И так он жил почти год, меж двух огней, искушаемый… и давно уже искушённый. Она пришла к нему. Она улыбалась, играло пламя на дне её полностью чёрных глаз, танцевало на иглах зрачков. Он чувствовал под рукой тепло её тела, упругость обнажённого бедра. Он, чуть дыша, касался её груди. Под пальцы попадали твёрдые соски, и он стонал, облизывая пересохшие губы. Она мучительно-медленно опустилась на него, мазнув по лицу чёрными волосами. Он вдохнул их аромат. Она засмеялась, прижимая ладони к его тяжело вздымающейся груди и пощекотала кончиками ногтей напряжённые мышцы. И он обмяк под ней, и только мужская гордость и сведённые судорогой бёдра были тверды. А потом, когда наслаждение рвало его когтями, он в ужасе закричал, понимая, что погиб. Джереми проснулся в поту. Бедро по-прежнему болело, ногу ниже колена он отчего-то не чувствовал, и голова кружилась. Он со стоном сел и огляделся, не совсем понимая, где находится. А потом вспомнил и свесил ноги с кровати. — Проклятье… Ему снилась всякая дрянь. А потом, как по мановению волшебной палочки, всё исчезло, и остаток ночи прошёл без сновидений. Но это мало помогло, он помнил всё, что видел. И теперь Джереми чувствовал себя не лучшим образом. Напротив спал Джордж, по-детски прижав колени к груди. Они сговорились спать в одной комнате, на случай если что случится, чтобы не искать друг друга. И Джордж как всегда спокойно уступил лучшее место, на кровати, а сам довольствовался старенькой раскладушкой. Полезли воспоминания, как он в знак почтения уступал место и предлагал лучшую еду. Знал бы Джереми, как ещё Джордж пытался помочь ему, устроил бы роскошную головомойку. Джереми ещё с первого дня пребывания в этом мире задумывал объехать Хавином, в надежде наткнуться на что-нибудь подозрительное. Мешало только то, что Джордж крайне плохо переносил поездки в автомобиле. Оставалось надеяться на Амана, вдруг он сумеет найти хоть какую-то зацепку. Но друг-вампир, похоже, решал пока что свои проблемы. Джереми застонал, вставая. Бедро окатила горячая волна боли, и он чуть не сел с размаху на кровать. Прикусив ребро ладони, чтобы не взвыть, он сделал несколько шагов, чтобы нога немного отошла. Напрасно он думал, что протянет долго без обезболивающего, и, тем более, что нога перестанет болеть сама по себе. Придётся просить Джорджа об ещё одной услуге. Он по привычке доковылял до окна и распахнул шторы. На сей раз день обещал быть солнечным и тёплым. Присмотревшись, Джереми понял, что начала расцветать сирень. Он неожиданно легко улыбнулся, представляя запах, который уже скоро будет разливаться по округе. Из всех растений он больше всего любил сирень и черёмуху. Они означали Весну. Даже так — ВЕСНУ. Луч солнца мазнул по лицу Джорджа, и он, завозившись, открыл глаза. Широко зевнул и растрепал пальцами и без того всклокоченные волосы. — Уже утро, что ли? — услышал Джереми его сонный голос. — Утро… — шепнул Джереми в открытое окно. — Скоро сирень зацветёт. — Мне не до сирени, — отмахнулся Джордж и зевнул ещё раз. — Я хочу есть. — Да ты всегда хочешь есть, — усмехнулся Сэт. — Только по тебе не заметно. Не в коня корм. Другого бы разнесло, в дверь бы не пролез. Джордж хмыкнул. И правда. Съеденное шло в мышцы, но никак не в жир. — Хороший аппетит — признак хорошего работника, — с умным видом заявил он, подняв указательный палец. — Вставай, хороший работник, — несмотря на боль, Джереми развеселился. — Есть дело. Джордж вскочил с такой прытью, будто это не он расслабленно лежал, едва проснувшись, под одеялом. — Готов, как говорится, ко всему на свете. Джереми вздохнул. Джордж и так много для него делал. Он ведь не знает города, может заблудиться. Но пойти сам Джереми никак не мог. — Травки да зелья, это, конечно, хорошо, но тут тяжёлый случай. Слушай, сходи-ка в аптеку. Это не сложно, она на соседней улице, я покажу. Попроси там любое обезболивающее. Любое, заметь, не умничай. Конечно же, сначала поешь. В лице Джорджа проявилась озабоченность. — Так плохо с ногой? — обеспокоенно спросил он. Джереми скорчил такую рожу, будто у него в довесок заболела пара зубов. — Не представляешь, как. — И правда, не представляю, — согласился Джордж, дотрагиваясь до левого плеча и ощупывая его. — У меня не болит… — Ну, — с улыбкой сказал Джереми. — Вспомни, кто тебя лечил. Но тут Сэт вспомнил это сам, вспомнил свои сны этой ночью, и улыбка погасла. Болезненно скривившись, он оперся поясницей на подоконник и потёр заломившие виски. Долго ещё, эта женщина будет преследовать его? Вряд ли они ещё раз увидят друг друга, так не пора ли забыть? Ведь почти год прошёл. Он знал — не время для душевных терзаний, если не хочется, чтобы к ним прицепилась проникшая в Хавином из их измерения тварь. Ему слишком хорошо было известно, как это бывает, и как сложно отделаться. Но Джереми измучил себя работой, надеясь заглушить боль. И добился лишь ещё большей душевной слабости. Нельзя так. Джордж вздохнул, поняв, что друг опять вспомнил что-то нехорошее, но делиться проблемой не собирается. Иное приходилось из Сэта клещами вытягивать, а другого — не касаться совсем, если, конечно, не хочешь его рассердить. Джордж понимал, что да как, по выражению его лица, по голосу, по мельчайшему движению руки. Научился почти за десять лет. Вот и сейчас он не стал задавать лишних вопросов. — Я помню. Объясните, куда идти и дайте денег, и я всё сделаю.***
Там, у него дома Он с раздражением ударил себя кулаком по бедру и нахмурился. Раб-человек поспешно попятился, сжимая в дрожащих руках поднос, на котором приплясывал бокал вина. Но в этот момент не было дела до тупого животного, чьи слабые ручонки вот-вот уронят и поднос, и бокал. Он этого и не заметил бы. Были проблемы поважнее. Вернее, БЫЛА. Перед ней меркли все остальные, казались… Да, вот такими же ничтожными, как этот перетрусивший раб. Он узнал, где прячется ОНА. Рот заполнился вкусом крови. И воспоминания хлынули одно за другим: о криках боли, о мольбах о пощаде, о бледнеющих лицах… Он вспомнил всё, что когда-либо доставляло ему удовольствие. Но то по большей части были люди, воющие от страха и муки люди, и это было не так уж интересно. А вот заставить скулить равного… О да, это блаженство не сравнится ни с каким иным. Осталась одна проблема — надо было попасть туда, где она спряталась. Решила, мерзавка, что там она будет в безопасности. Ну… она и была… Пока он не выведал её гнусную тайну. Решила спасти свою никчёмную жизнь? Ну-ну. Думай, дурочка, и дальше, что ты спаслась и теперь можешь обо всём забыть. Раб застыл с выражением благоговейного ужаса на жутко уродливом человеческом лице. Тварь, его хозяина, переполнила не рассуждающая ненависть. Какие же они… Грязь, ничтожность. Злоба и желание уничтожить ЕЁ подпитывала неприязнь к дрожащему человеку. Поднос истерично звякнул об пол, следом разбился вдребезги бокал. Не было ни крика, ни стона, только мерзкое бульканье крови и тихий хрип. Дёргающиеся в последних судорогах ноги и перекошенное лицо, и полные ужаса, уже наверняка слепые глаза. Крови натекло столько, что страх. Ничего, другие рабы уберут и её, и труп. Не в первой. В Хавиноме Люди одинаковые, какой мир не возьми. Да-а… Где ни окажись, они дрянь. Канули в вечность глаза той девчонки, Сетти. Он трахал её, как и разрывал на части — с одинаковым удовольствием. Развлекался, насколько хватало фантазии, а она у него была безграничной, особенно на всяческие гнусности. Сетти подохла? Не беда, легко найти новую жертву. Люди, что с них взять… Во второй раз ему сказочно повезло — его новая жертва оказалась подругой той, кого он желал выследить здесь. Но кто-то решил встать у него на пути. Он вспоминал об этом и сейчас. Вон тот мужчина… У него плохое настроение, ведь он застукал свою жену с любовником на днях. Мужчина этот едет быстро, а что, если… А вот тот человек расстроен из-за смерти любимой собаки, которая была ему лучшим другом много лет. Они едут навстречу друг другу, один по правой стороне дороги, другой по левой. Вспышка ненависти, как взрыв. Мужчина, которому изменила жена, кривится и жмёт на газ, взор туманят ярость и обида. Мужчина, у которого умерла собачка, тоже давит на газ. На лице — гримаса боли. Обе машины разом сошли с пути. И встретились в смертельном поцелуе. Автомобиль мужчины, у которого жена-изменница, задом толкает третью, и та летит в четвёртую. А четвёртая давит (тварь знает, что насмерть), молодую мамашу и её маленького сына. От ненависти просто трясёт. Умрите!!! Сдохните, сдохните!!! Все!!!***
Сэт послал его за лекарством в неподходящий момент. Джордж видел, как две машины отчего-то стали двигаться быстрее, чем следует. Разом, будто договорились. И видел, как они столкнулись. Слышал скрежет металла и пронзительные крики прохожих. Видел, как пострадали ещё две машины, как полетели на землю женщина с ребёнком, сбитые одной из них. Он не успел ничего сделать. Даже мистер Сэт не успел бы… Горло сдавливал страх, ноги стали, как ватные, но он буквально летел к женщине и её сыну, что лежали в луже крови на тротуаре. И не двигались. Не двигались. Не двигались. Не… Около них остановились люди, какая-то девчонка плакала и старалась не смотреть на кровь, пара человек звонили… Всё смешалось в голове у Джорджа, когда он наконец-то добежал и упал рядом с телами на колени. Ему было плевать, увидят ли, что он собирался сделать или же нет. Протянул руку, уже окутанную золотистым свечением… И тут же отдёрнул её, чуть было не вскрикнув. И женщина, и ребёнок были мертвы. Джордж, шатаясь, встал. Взглянул почему-то на другую сторону дороги. Словно кто-то позвал его. То, что он увидел, было чёрным облаком у стены покосившегося, покинутого дома. Словно поняв, что его видят, облако растворилось. На этот раз Джереми Сэта не было рядом, чтобы его подхватить. Джордж застонал и упал, угодив головой в лужу крови. И закричал, когда боль рванула, казалось, самую его душу.***
Он снова стоял на краю пропасти и смотрел в неё. Смотрел, не отрываясь. Сердце переполнял слепой страх. Порывистый ветер грозил сбросить его вниз, туда, в немыслимую глубину, где, кажется, дна не было. — Что с тобой?! А ну, вернись! Он отшатнулся, закрыл лицо дрожащей ладонью. И тут же манящий зов бездны потерял власть над ним. Джордж вздрогнул и очнулся. Он лежал на спине, голове было мокро от остывшей крови. Над ним, как и над погибшими женщиной и ребёнком, стояли люди. — Эй, парень? Ты чего? Джордж схватился за протянутую руку и медленно, постанывая от боли в голове и теле, встал. Тряхнул слипшимися волосами и выругался сквозь зубы. Мужчина, что помог ему встать, хлопнул его по плечу в знак поддержки и отошёл. Смотреть в ту сторону, где он заметил чёрное нечто, не хотелось, но Джордж пересилил себя. Ничего, к счастью. Только грязно-серая стена дома и мерно покачивающиеся на ветру ветви растущей совсем рядом с ней ивы. Джордж пытливо скользнул взглядом по стене. Заглянул ещё в пару мест. И снова ничего подозрительного не заметил. Эх, сюда бы мистера Сэта, подумал он. Джереми разбирался в подобном лучше, ему проще почуять, что тут было. Хотя всё было яснее ясного. Джордж вздохнул, ощупал через карман пузырёк с таблетками. Ну слава небу, хоть лекарство цело, и друг его дождётся. Он ещё ощутил недобрый взгляд в затылок, и словно ветер приподнял волосы. Резко обернулся. Никого. Стремительно Джордж «закрылся» как учил его Сэт, надеясь, что не слишком поздно. А потом вспомнил — всё же поздно. То облако наверняка поняло, кого встретило, когда он хотел применить магию. И если так, то это серьёзное опущение. Возведя глаза к небесам, Джордж всеми силами души понадеялся, что следить за ним не будут, что не пойдут до его дома и дома мистера Сэта, как злобная не в меру собака-ищейка. Но здешние небеса были пусты. Никто бы не откликнулся на его мольбу. Он в этом мире, в этом городе чужой. И им могут помочь лишь они сами. Джордж стоял и смотрел, как погибших грузили в какой-то большую машину. Руки по швам, глаза пустые. И лицо спокойное, как гладь горного озерца. Но то было плохое спокойствие. Потом он безнадёжно махнул рукой вслед машине, кинул тусклый взгляд на что-то записывающих полицейских и побрёл к дому. После того «припадка» он сразу почувствовал себя, как обычно, исключая тошноту, вызванную поездкой, а после второго чувствовал себя, как выжатый фрукт. Сказалась ещё попытка облегчить боль друга ночью, вместо того, чтобы сладко спать. Джордж чувствовал усиливающуюся внутреннюю дрожь, в сильном раздражении пиная кучки прошлогодних листьев. Его обожгла недобрая сила, и эта сила вполне способна подвести его к могиле. Джордж снова взглянул на небо, где по-весеннему улыбалось солнце. Пусто. Здесь некому молиться.***
Джереми с мукой посмотрел в окно, кусая губы и поглаживая бедро, стараясь хоть так унять боль. Он понял, что с Джорджем беда. Не смертельная, но… Но боль усилилась поэтому. Сэт дорого заплатил за то, что сумел дотянуться до пленённого ужасом разума друга и привёл его в чувство. И ещё — кто-то снова умер в этом чёртовом городишке. И Джереми не особенно удивился, когда увидел на горизонте скапливающиеся тучи. Их не было до того, как кто-то погиб, не было!.. Джереми знал это, так как только и делал, что смотрел в окно, ожидая Джорджа с лекарством. И дождался-таки. Вздохнув, Джереми встал со стула и на одной ноге запрыгал к двери, в которую уже звонил напарник, чувствуя себя идиотом. Джордж ввалился в прихожую, как пьяный. И бледный — краше хоронят. Джереми подхватил его, хоть и сам был в не лучшем виде, и буквально занёс в дом. Махнул рукой, и ключ повернулся в замке. Нога ответила столь сильной болью, что он застонал. Даже такая мелочь добивала. Джордж, тяжело дыша, уткнулся ему в плечо. Джереми почуял резкий запах крови. — Ты не… Джордж покачал головой. — Это не моя кровь. — Ну хоть что-то хорошее, — прокряхтел Джереми, затаскивая его в комнату. — Хоро-ошее? — несколько истерично протянул Джордж. — На моих глазах жуткое вонючее чудище из железа убило двух человек, один из которых — ребёнок, а вы говорите про «что-то хорошее»? — Только не начинай ныть, — Джереми поморщился. — С меня хватит. Лучше давай лекарство. — Принёс я его, принёс, — закивал головой Джордж, доставая из кармана пузырёк. — И заметьте: я не выпендривался, взял, какой дали. Кстати, там, в аптеке, така-ая девушка работает… Джереми возвёл глаза к потолку. — Ты неисправим. Джордж пожал плечами. — Какой уж есть. Но какие девушки!.. Меня трясёт… — Вот именно. Вначале расскажи, что ты видел. Джордж стёр рукавом пот со лба и рухнул на кровать, залезая на неё с ногами. — А обувь снять? Джордж пропустил замечание мимо ушей. — Уж не знаю, что случилось, но две этих… машины, как взбесились. Причём разом. А дальше я был свидетелем настоящего кошмара: они врезались друг в друга. Одна сшибла третью, третья четвёртую, а уж четвёртая… И всё это чуть ли не в одно мгновение! Джордж замолчал. Сэт заметил, что подушка выпачкалась в крови, но не стал ничего говорить по этому поводу. Сейчас это всё, право, не важно. Бельё можно потом поменять, а вот выслушать друга требуется сейчас, чтобы дать ему шанс хоть немного подлатать душу. — А потом… Меня будто бы позвали… Я поднял голову, посмотрел в ту сторону. Оно было у дома. И я почувствовал себя так же, как и тогда, когда мы встретили мистера Фередди, только стократ хуже. Кажется, я потерял сознание. — Это я позвал тебя, — шепнул Джереми, обнимая себя за плечи. — Я видел и чувствовал всё. Тебе было страшно. Ты стоял на краю пропасти. Я сказал: я никого больше не потеряю. Я не потеряю тебя. Нет… — А вам страшно сейчас, мистер Сэт? Джереми встретился со взглядом глаз Джорджа. Они были темнее, чем обычно. И видели больше. — Да, — признался Джереми. — Мне страшно, и ещё как. Врать этому Джорджу не имело смысла. Лучше сменить тему. — Вот что, — энергично начал Джереми, вставая так быстро, насколько был сейчас способен. — Я выпью лекарство, дождусь, когда оно подействует, и мы с тобой прокатимся. Это будет долго, может статься, до ночи, а то и её часть. Но не очень быстро, не бойся. Джордж хитро прищурился. Сейчас он и правда видел друга насквозь.