Племянница

Trust in me Trust in me Put all your trust in me Youʼre doin' morphine! Горел наш дом и три соседних. Никто не знал, с чего все началось, но Ваас бросил мне: «Стой здесь» и стремительно нырнул в гущу людей. — Что за..? — пробормотала я и внезапно вспомнила кое-что очень важное. Нарисованный Ваас в моем блокноте остался в моем рюкзаке, вместе со всеми моими вещами, лежащими в том же злополучном рюкзаке. — Блять, это же ебаный пиздец, — глубокомысленно пробормотала я и, изрекши столь философскую мысль, помчалась к горящему зданию. Ваас орал на всех, кто попадался под руку. Я впервые видела его таким злым. Ну да, у него небось не каждый день дом горит. — Пошевеливайтесь, ублюдки! Если я узнаю, кто во всем этом виноват, я его заживо на костре зажарю! — Ваас не шутил, это точно. Я быстро нырнула в дым и, задыхаясь и кашляя, попыталась найти среди горящих балок свой рюкзак. Наконец, мой взгляд уперся в родной предмет и я с радостью в сердце подхватила его, но не заметила, как обгоревшие сучья, державшие балку над моей головой, обломились и балка полетела на меня. — Эо, блядь, Волкер, что ты творишь? Боль, крики, громкий мат Вааса, дым и треск огня вокруг, опять боль, и все, конец, отключка. Я открываю глаза и до меня не сразу доходит, где я и зачем. Мысли путаются в голове, образуя на сердце клейкую паутинку страха. Я пробую пошевелить конечностями и с удивлением понимаю, что боли не чувствую совсем. Дверь со скрипом открывается и в комнату входит Ваас. Его лицо — сосредоточенное, серьезное, без тени насмешки. Он видит, что я проснулась, и в его глазах мелькают искры чего-то, чего раньше в них не было, или же я просто не замечала. — Зачем ты полезла за рюкзаком? Это все, что его сейчас волнует? — Там лежали вещи, имеющие некую ценность для меня, — уклончиво ответила я. Сейчас рюкзак мирно лежал рядом с кроватью. Ваас обжег меня взглядом, но воздержался от комментариев. — Четыре дома сгорели дотла. Мне так и не удалось выяснить, по какой причине. Ваас пинком переместил табуретку к моей кровати и сел на нее. Табуретка жалобно скрипнула. — Там были люди? Или что-нибудь ценное? — я все не решалась посмотреть на Вааса, зная, что на его левом плече лежит компресс — там сильный ожог. Если бы я не полезла в дом за своим несчастным рюкзаком, возможно, этой травмы удалось бы избежать. И не только этой. — Людей не было. Из ценностей — у меня в тумбе лежало две ампулы, мешочек марихуаны, которая уже заканчивалась, и пачка экстази, — горько усмехнулся Ваас, потирая виски. — А что с той балкой? Мне самой как-то под одеяло стремно лезть, рассматривать травмы, — я боязливо передернула плечами. Ниже шеи я пока не смотрела. — Тебе все по пунктам? Ну хорошо. Переломы двух пальцев на левой руке, многочисленные ушибы, ожоги, сотрясение мозга, огромная рваная рана на правой ноге и пара ссадин, — перечислил мне Ваас, а я в непонимании смотрела на него. — А почему тогда у меня не болит ничего? — Морфий, — мрачно ответил Ваас. Сердце ухнуло. — Есть же куча лечебных трав.. зачем сразу накачивать наркотой? — Кто тебе побежит искать эти травы? Морфий первым оказался под рукой. Два дня назад было не до этого. Мы, кстати, переезжаем. — Как ты сказал? — перебила я. — Два дня назад? — Да. Сегодня третий день с пожара. — Когда мне начали вкалывать морфий? — Два дня назад. Да, Тео. Ты должна принимать его еще как минимум неделю. — Через четыре дня постоянного употребления он уже вызывает зависимость! — я разозлилась. — Меня тоже решили подсадить? Чтобы потом мною, как марионеткой, управлять, да? Как Хойт в свое время тобой! Я не понимала, что говорю. Голова начала резко кружиться, воздуха стало критически не хватать. Я упала на подушку и, кажется, потеряла сознание.