Deus Mortem

За неимением альтернативы Соне пришлось осваиваться в новом мире. Она бродила по городу, изучая неисчислимые улочки, закоулки и местный уклад жизни. Девушка не рассчитывала в скором времени вернуться домой, да и надежда, что она вообще когда-нибудь вернется, почти угасла. Однако, несмотря на трезвость ума, Соня все же не могла в полной мере представить, что ее ждет. Для человека из мира цифровых технологий и цивилизованного общества, попасть в подобное место значит умереть. Тем более не имея навыков, которые могли бы хоть как-то помочь выжить, и даже не зная языка. Город был огромной торговой точкой, суетливый и кишащий беженцами, аки тараканами, которых безрезультатно пытались вывести. И венцом всего была огромная крепость из светло-серого камня, с высокими башнями, словно надежда, возвышающаяся над этим смрадом. Вскоре Соня поняла, что это некое подобие монастыря. От него через весь город до самых ворот лежала дорога, и каждый полдень, неся свое знамя, по ней ходили монахи в белых балахонах. По наблюдениям Сони, жители города, встречающие служителей местной церкви, считали своим долгом кланяться им. Территория монастыря была обнесена стеной, и попасть туда можно было только по каменному мосту, который все время был под наблюдением стражников. Еще был богатый район, так же отгороженный стеной. А в самом центре всего была площадь, на которой устраивались развлечения и казни, мало чем отличавшиеся друг от друга. Весь остальной город был отведен для обычных рабочих, которым и приходилось соседствовать с отбросами общества. То, каким был город во время базарного дня, когда Соня здесь только появилась, лишь верхушка айсберга. Все оказалось куда хуже. Городская стража частенько злоупотребляла своими полномочиями. Количество больных и нищих людей, потерявших мораль и достоинство, поражало воображение. Канализационные каналы расползались по городу, как кровеносная система, и от них тошнотворно воняло. Люди тоже мылись редко, и все эти запахи сплетались воедино в ни с чем не сравнимый аромат. В дополнение все это сдавливалось массивными стенами, за которые, казалось, невозможно было выбраться. Словно кильки в жестяной банке, замаринованные в дерьме. Многие, не выдержавшие разбоя и беззакония, бросали свои дома и покидали город, надеясь попытать счастье в селе. Что до самой Сони, то тут все было еще хуже. Нормально удалось поесть лишь один раз — на деньги того парнишки, которого она убила две недели назад. Тогда, на рынке, с трудом объясняясь на пальцах с торговцем, она купила хлеб и маленький кусочек вяленого мяса, который сразу же съела. Хлеб хотелось приберечь, потому что на удачу рассчитывать не приходилось, и навряд ли деньги еще раз упадут с неба. Это было страшно — опасаться людей больше, чем чего-либо еще. А беспризорные дети вызывали бесконечные приступы жалости. Они не видели лучшей жизни, гонимые страхом и голодом. Ко всему прочему, Соня не раз становилась свидетельницей оказания сексуальных услуг со стороны беженцев. А все дело в том, что многие попросту не могли позволить себе посетить бордель. Правда, обитательницы оного были дамами сомнительной красоты — с лицами, запудренными мукой, и неестественно алыми щеками и губами. Проституцией занимались самые отчаявшиеся. Большинство беспризорников объединялись в банды. Кто-нибудь, в обмен на пару монет, предлагал свое тело, а когда клиента отводили в укромное местечко, на него накидывались толпой, избивали и грабили. На рынке воровали по той же схеме — один отвлекает внимание, другой быстро хватает то, что нужно, и оба бежали врассыпную. Соня же была одиночкой, единственным напарником был лишь ее сосед по разуму, который иногда так или иначе давал о себе знать. Она стала называть его Деусом, в память о первой встрече. В какой-то степени он оберегал ее, предупреждая об опасности или подсказывая, где можно найти что-нибудь съедобное. Правда, его советы в поиске продовольствия были крайне бесполезными. Когда хлеб кончился, а надолго его не хватило, вопрос о том, где брать еду, встал очень остро. Тут Соне улыбнулась удача. В этом, отнюдь не дружелюбном, городе ей удалось обзавестись настоящим товарищем. Вблизи богатого района жил кузнец. Дом его был зажиточный, с большим двором и утепленным сараем. И охраняла все это лохматая зверюга непонятной породы, с шерстью болотного цвета и большими синими глазами без зрачков. Она поднимала лай, как собака, стоило ко двору приблизиться ближе дозволенного хоть кому-то кроме хозяев. Но по непонятным причинам это животное на Соню абсолютно не реагировало, даже наоборот, приветственно виляло хвостом и тыкалось большой мордой в руку, требуя ласки, на что девушка с удовольствием отвечала почесыванием за ушком и с таким же удовольствием подъедала бульон животинки, который та оставляла будто специально. А после незатейливой трапезы Соня лезла на чердак сарая, где кроме насекомых ничто не беспокоило — ни холод, ни другие беженцы. Правда, уходить надо было до рассвета, прежде чем кузнец смог бы обнаружить незваную гостью. К сожалению, долго это не продлилось, и спустя неделю изловчиться и пролезть в сарай незамеченной не получилось, сын кузнеца забил тревогу, и ей пришлось спасаться бегством. Теперь возвращаться туда в ближайшее время было нельзя. Соня лишь надеялась, что питомца не накажут за плохую охрану, хотя ей стоило бы больше озаботиться о своем теперешнем положении, ведь единственное приемлемое место для ночлега было потеряно. С тех пор дела пошли еще хуже. Соня почти не ела и мало спала, иногда голодать приходилось сутками. Она была похожа на дворовую кошку, и инстинкты выживания выработались соответствующие. Сильно осунувшаяся, с глазами, полными боли и страха. Соня влачила жалкое существование. В груди словно лежал камень, инкрустированный стальными шипами, а в горле застрял скользкий ком. Она стала часто вспоминать о былом доме. О своем отце. Вспоминает ли он о ней? Скучает ли? Даже Светлана не казалась теперь такой уж плохой. Тоска и постоянный голод заставляли цепляться за прошлую жизнь, словно в этом было ее спасение. Но если сопоставить Соню прежнюю и нынешнюю, то это будут совершенно два разных человека, хоть и прошло всего пару месяцев. Единственное, что у нее осталось с тех времен — это Деус. Перебивалась она объедками, которые удавалось стащить в одной из таверн. Та таверна была не похожа на другие — столики были расположены не только в помещении, но и на улице, в прилежащем дворике. Там обычно сидели посетители, если хотели побыть в тишине, потому что внутри часто устраивался дебош. Соня пряталась поблизости, дожидалась, пока народу станет меньше и кто-нибудь, упившийся в хлам, отключится, оставляя тарелку без присмотра, тогда она быстро подбегала, хватала, что попадется, и снова пряталась. Есть после кого-то было чревато, ведь в таком обществе вероятность подхватить инфекцию очень высока, но голод, сводивший живот до боли, не оставлял выбора. Такие вылазки не позволяли насытиться, но поддерживали на плаву. Ночевать теперь приходилось в обветшалых брошенных домах на окраинах города, в непосредственной близости с другими беженцам, так как вариантов больше не было, разве что под каким-нибудь мостом над одним из каналов, Соня честно пыталась, но спать там смог бы лишь человек, у которого напрочь отсутствовало обоняние. С ночлежками тоже было не все просто — на одном месте никто никогда подолгу не задерживался. По причине того, что всех, кто обществу и церкви никак не служил, отлавливали как собак и уводили в подвалы монастыря. Соню спасала только одежда ее последней жертвы, благодаря которой днем девушка не отличалась от других жителей города. В одну из ночей Соня, по обыкновению, устроилась за таким домом, напротив городской стены. Привалившись к стене, она накрыла голову капюшоном и закуталась в плащ чтобы было теплее, но стоило ей задремать, как ее разбудил сильный удар ногой в плечо, едва ли она успела очухаться, как тут же прилетел второй в живот. Деус внутри начал бесноваться и нашептывать уже знакомое заклинание. Девушка старалась абстрагироваться и сосредоточиться на блокировке ударов. Сообразить, с какой стороны бьют, было невозможно, удары прилетали, казалось, отовсюду. Соне оставалось лишь сгруппироваться, пряча голову и подгибая колени к животу. — Хватит! — Кричать было бессмысленно, даже если бы ее речь понимали. Их было трое, Соня не смогла бы сосчитать, но в голове стали появляться образы. Она видела, словно со стороны, с каким остервенением и яростью подростки сбивали об нее ноги и руки. Каждый замах был отчетлив, и Соня знала, откуда ждать удар, но все равно никак не могла защититься, лишь с ужасом понимала, что новая волна боли вот-вот прокатится по телу. Слова о пощаде превратились в бессвязные вопли. Бесконечная боль сковала, легкие сперло, а из-за рыданий дышать становилось еще сложнее. Информацию мозг уже перестал обрабатывать, голос Деуса потерялся на фоне собственных криков. Соня лишь боялась, что ее забьют до смерти. Но удары прекратились так же неожиданно, как и начались. Один из мальчишек что-то прошипел, ударил Соню по ребрам, как на прощание, и все трое убежали. Стоило задаться вопросом, что произошло, и послышались шаги. Приоткрыв заплывшие глаза, Соня разглядела несколько пар ног в латных щитках и мерцающие от света факелов тени. Один из стражников что-то сказал, по тону это было похоже на приказ, и дальше было лишь слышно удаляющееся лязганье доспехов, в сторону, где скрылись напавшие на Соню мальчишки. Неизвестно, сколько она пролежала в этом темном переулке, освещенном лишь неполной луной. Время тянулось медленно, а мысли были неясными. Деус шипел, пытаясь разбудить сознание девушки. Показывая очередные видения, объяснял, что стража вернется и ее заберут, если не подняться. Но воли в Соне будто бы не осталось вовсе. Ей совсем не хотелось никуда идти, она устала. В бессильной злобе впивалась ногтями в землю, не сдерживая слезы жалости к самой себе. Просто хотелось, чтобы все закончилось, пусть стража вернется и добьет ее, ведь так жить просто невозможно. Постоянно голодать и спать по несколько часов, продолжать свое существование неизвестно с какой целью. «Зачем? Пусть все закончится» — Соня мысленно обратилась к Деусу, но он прервал ее гнусные мысли очередным видением. Во всех подробностях показал, что случится, когда стражники выяснят, что она не та, за кого себя выдает. Соня тут же в ужасе распахнула заплаканные глаза, наконец сообразив, что убьют ее далеко не сразу. Мысль о том, что все может стать еще хуже, заставила горько усмехнуться. И превозмогая боль, она встала на четвереньки и поползла к стене. Путь всего лишь в несколько метров был проделан с невероятным трудом, но это было лишь начало. Теперь ей предстояло встать, опираясь о городскую стену. Все тело и голова болели, но выбора не было, и приваливаясь к стене, держась руками за выступающие камни, Соня шла будто на автомате. Ни о чем не думая, еле переставляя ноги, которые то и дело запинались друг об друга, пока не услышала команду остановиться. Видимо, от места стычки она уже ушла довольно далеко и теперь могла отдохнуть. Аккуратно опустившись к камню у стены, Соня облокотилась на него и, не услышав протеста от Деуса, провалилась в глубокий сон. Когда Соня открыла глаза, солнце было уже высоко. Девушка начала ворочаться, пытаясь почувствовать, насколько сильно ей вчера досталось — руки, ноги, спина и ребра были отбиты. В дополнение ко всему еще и живот скрутило от голода. Радовало только отсутствие переломов и людей поблизости. Городского шума почти не было слышно, что странно. Соня поднялась с камня и осмотрелась. Обычный тупик переулка, упирающийся в городскую стену, таких тут огромное количество, но почему-то тут людей совсем не было. Задумываться об этом не особо хотелось. Да и сейчас это вообще играло на руку. Хотелось просто побыть в одиночестве, насколько это позволит голод. Соня лежала, стараясь лишний раз не шевелиться, и смотрела на беззаботно плывущие облака. Такие белые и мягкие, по крайней мере, выглядели они куда мягче, чем камень, служащий ей подушкой. В голове крутилась мысль о вчерашнем нападении, Соне хотелось знать мотивы, хоть в этом и не было смысла. Неважно, спутали ее с кем-то или она кому-то насолила, уже ничего не изменишь. Результат остаётся тем же — она лежит избитая на чертовом холодном камне. Соня поднялась и посмотрела на тот самый камень, будто он был причиной всех ее несчастий, но решив, что на булыжник злиться глупо, она начала отворачиваться, и тут глаз ее зацепился за интересную деталь. Земля под камнем была рыхлой и под весом Сони он словно просел, что было в принципе невозможно. Деус тут же зашевелился где-то в уголке ее сознания, предлагая камень отодвинуть. Но Соня и без его подсказок решила попробовать. Камень оказался легче, чем она думала, но двигать его все равно было тяжело, а отбитые конечности успеху не способствовали. И все же, спустя долгие десять минут стараний его удалось передвинуть, и под ним обнаружился подкоп. Узкий и не очень глубокий. Лезть туда не хотелось, но Деус подталкивал. Осмотревшись по сторонам, Соня нырнула в нору. Было неприятно и страшно карабкаться под землей, она боялась застрять и оказаться погребенной заживо. Но подкоп оказался не таким уж и длинным, и вскоре Соня вылезла по обратную сторону стены. Лес по ту сторону встретил чистым воздухом и мягкой травой. Как будто совершенно другая реальность. В город возвращаться не хотелось абсолютно. Встав с четверенек и аккуратно отряхнувшись, Соня пошла вперед. Через высокие кроны деревьев пробивались солнечные лучи. Отовсюду слышались стрекотания то ли птичек, то ли сверчков, и царило умиротворение. Соня бродила довольно долго, но не отходила далеко, боясь потерять городскую стену из виду. Но Деус призывал ее идти глубже в лес, и тогда девушка достала нож и начала делать глубокие зарубки через одно дерево, чтобы не заблудиться. Стоило лезвию вонзиться в крону, как из нее начинал выделяться розовый густой сок, Соня удивилась, но никаких предостережений не последовало, и она продолжила помечать путь. Спустя примерно полчаса она вышла к небольшому озеру. Вода в нем была черная как ночь, а берега обложены камнями. Соня подошла ближе, медленно наклонилась и с опаской посмотрела на ровную водную гладь. Долго на свое худое лицо, покрытое ссадинами, Соня смотреть не стала, ей было отвратительно видеть, в кого она обернулась. Зато теперь не приходилось мазаться грязью. По совету Деуса Соня опустила в озеро руку и убедилась, что вода в нем абсолютно чистая, просто выглядит подозрительно из-за черного дна. Рискнуть и попить она не решалась, но получив дозволение от своего спутника, медлить не стала, с жадностью утоляя жажду. Воспользовавшись полным одиночеством, Соня стянула с себя грязные пропотевшие вещи и начала осматривать свое тело. Руки покрылись большими синяками, впрочем, как и ноги с ребрами. Она легонько поглаживала на вид загрубевшую кожу, но та все еще не утратила своей мягкости. Погода была теплой, и сидеть абсолютно голой на траве ей было даже комфортнее, чем в этой дурацкой средневековой одежде, которая небрежной кучей валялась рядом. Конечно, Соня предполагала, что она может быть здесь не одна, ведь подкоп кто-то вырыл, но Деус внутри был тихим, и это успокаивало. Грустно вздохнув, Соня по колено вошла в воду, опасаясь местной живности, но вроде все было спокойно, и она начала обмывать свое тело. Потихоньку смывать грязь с лица и волос, вычищать землю из-под ногтей. Обвыкнувшись, зашла по пояс и позволила себе сесть, чтобы прохладная вода накрыла плечи. Так она и просидела еще минут пятнадцать, погруженная в свои мысли, как вдруг почувствовала горячие слезы на влажных от озерной воды щеках. Они катились непроизвольно, словно лаская кожу. Соня аккуратно смахнула слезинку пальцами и, сама того не замечая, начала странно улыбаться. Сглотнув, она погрузилась в озеро с головой. Накрытая толщей воды, Соня обняла колени и закрыла глаза, выныривать обратно совсем не хотелось. И на секунду идея просто остаться здесь не казалась такой уж жалкой. Просто остаться под водой. От одной этой мыли на душе становилось спокойно и тепло. Злой крик Деуса резанул по ушам, и девушка почувствовала, как чужие руки словно вытаскивают ее за плечи, но синяки не начали саднить. Соня распахнула глаза и резко встала, тем самым выныривая из воды. Но рядом никого не оказалось. Полностью обнаженная, она стояла одна. Эта была лишь очередная иллюзия от Деуса. Воспользовавшись случаем, Соня застирала одежду. Штаны были из кожи, так что их достаточно было просто протереть, а вот с рубашкой пришлось повозиться. Кровь отстирать так и не удалось, да и грязь тоже особо не вывелась, но в любом случае выглядеть рубаха стала лучше. Свою больничную сорочку Соня тоже постирала. А вот плащ можно было лишь сжечь. Разложив вещи на ближайших кустах, на которые падал солнечный свет, Соня пошла искать что-нибудь съедобное. Глупо было надеяться на что-то, но есть хотелось, а в лесу по логике вещей должны расти грибы и ягоды. Побродив вокруг озера в радиусе двадцати метров — голой далеко ходить не хотелось— Соня нашла что-то похожее на ягоды. Небольшие, пурпурные в черную крапинку, они были как шарики для пейнтбола. Соня сорвала одну упругую ягодку и рассматривала, перекатывая ее между пальцами. Нахмурила лоб, мысленно спрашивая себя, пробовать или нет. Живот требовательно заурчал, и Соня торопливо поднесла лакомство к губам, но Деус протестующе зашипел. — Inedible — видимо, означало «не ешь» или что-то в этом роде. Ягодку Соня тут же выкинула и пошла искать дальше. Это напоминало игру «съедобное-несъедобное». Но пока съедобного ничего не попадалось. Найдя очередной необследованный кустик, Соня сорвала розовую ягодку в тугой кожуре, но снова получила отказ. — Да, что здесь вообще можно есть?! — разозлившись, закричала она. И в голове тут же вспыхнула картинка — как из травы Соня достает маленькую ягоду зеленого цвета и овальной формы. — А сразу так нельзя было? — на вопрос ей никто не ответил, и, тряхнув волосами, девушка пошла искать те самые ягоды. Нашлись они быстро, росли в траве на полянке как земляника. Соня собирала горсть и кидала в рот, кисло-сладкий сок ласкал язык. Ягоды были вкусные, но наесться ими было не так уж и легко, съесть пришлось очень много, живот был полон, но насыщения не было. И девушка с грустью понимала, что ей придется продолжить воровать еду. С приходом вечера нужно было возвращаться в город на ночевку. Соня надела недосохшие вещи и закуталась в плащ. Но когда она подошла к первому дереву с отметиной, оказалось, что та почти затянулась. — Не может быть! — Девушка судорожно водила пальцами по зарубку, будто не веря своим глазам. Она ведь пробыла в лесу всего день, кора не могла так быстро зарасти. Ясность в ситуацию внес Деус. Он объяснил, опять используя образы, что розовая смола, которую Соня увидела, порезав дерево, имеет сильные лечебные свойства, правда на людей это не подействует, только на растения. Как теперь искать дорогу до города, Соня не имела понятия, ведь скорее всего отметины, которые она сделала в начале пути, уже затянулись полностью — и следа не осталось. — Почему ты не можешь сразу говорить что-то важное! Затащил меня в этот чертов мир и ничего не объясняешь! — Соня шла по лесу предположительно в сторону города, ругая свою «галлюцинацию» на чем свет стоит. И не обращала внимания, что на протяжении пути в голове вырисовывается верный путь, и с дороги она не сбилась. — Ты бесполезен! — Тут Соню резко накрыло, она перестала видеть дорогу. Перед глазами были белые стены ее палаты, она стояла в одной сорочке возле кровати, а у двери топтался Анатолий. Он был раза в два больше, чем она его запомнила. Его рябое лицо украшал хищный оскал, толстыми короткими пальцами он расстегивал пряжку ремня. В ушах звенел смех Деуса. Соня упала на колени, зажмурив глаза, закрыла уши руками. — Прости, прости, прости, прости… — лишь шептала она, чувствуя, как холодный озноб пробежался по телу. Звуки приближающихся шагов и смех в голове стихли. Соня слышала только свое собственное учащенное сердцебиение. Медленно открыв дрожащие веки, она увидела зеленую траву, а за ней все тот же лес. Дыхание все еще не пришло в норму. — Прости. — Сипло повторила она, вставая на ноги и пошла дальше. Через полчаса показалась стена. Солнце уже почти село. Сумерки накрывали небо. И из глубины леса послышалось нечто похожее на вой. Соня обернулась, но кроме деревьев ничего не увидела. Завернувшись в плащ плотнее, чтобы как можно меньше испачкать одежду, она пролезла под стеной и задвинула камень. Видимо, никто в этом месте за весь день так и не прошёл. Этот лаз стал ключевым моментом в выживании для Сони. Иногда днем она убегала в лес, чтобы отдохнуть от города, помыться и собрать ягод, а к ночи возвращалась, чтобы дикие звери не напали. Но этого все равно было недостаточно, и как бы не хотелось, девушке пришлось познавать воровское искусство. Она называла это именно искусством, ремеслом, если хотите, потому что ловкость требовалась нереальная. Вооружаясь своим безразмерным плащом, она шла меж торговых рядов, стараясь не привлекать внимания и не стоять нигде по долгу, попутно хватая и пряча все, что криво лежит. Первое время было очень тяжело, страх сковывал тело, она боялась попасться, потому что воровство тут каралось смертной казнью, и ничего не спасало. Непутевых воришек вешали, жгли, четвертовали, рубили конечности — в общем, развлекались как могли, вызывая всем этим у Сони очередные приступы нервозности. Но тут помощь Деуса как всегда была кстати, он давал четкие команды, а Соня слушалась его беспрекословно. Ей проще было довериться ему и полагаться на то, что он наверняка знает, когда самый удобный момент, а он знал. Ход мыслей Сони окончательно изменился и свернул с пути морали, когда, блуждая по рынку в очередной раз, девушка обнаружила под своими ногами кошель. Она воровато оглянулась, быстро спрятала находку под плащом и зашагала в сторону переулка. Убедившись, что за ней не наблюдают, Соня достала кожаный потрепанный мешочек. Несколько крупных монет упали на грязную ладонь. В этот момент что-то надломилось внутри девушки, не в первый раз, конечно. В голове стало пусто, была только она и эти монеты в ее руке, и больше ни в чем не было смысла. И сердце так сильно билось от слепой радости, что сегодня она будет сыта. Рот наполнился сладкой слюной лишь от вида денег, даже не еды. На секунду Соня из прошлой жизни пробилась через стену алчности и голода, и на глаза девушки навернулись слезы, она сжала кулак с монетами так, что те врезались в кожу, и Соня из прошлого ушла не прощаясь, оставляя после себя новые принципы и мораль, а точнее, их отсутствие. Тем вечером в таверне был прощальный ужин. Соня была как обычный житель этого города или приезжий. Сидела за столом рядом со всеми, слушала, как они смеются, и ей казалось, что над ней. Денег хватило на еду, пинту пива и даже на комнату на ночь. Ужасное расточительство! Не один беженец не мог позволить себе такой роскоши, но Соня не видела больше смысла в экономии, каждый день мог стать последним. И Деус внутри молчал. В ту ночь она была сыта, пьяна и довольна. Спала в теплой и чистой постели, полностью обнажённая после лохани с горячей и ароматной водой. В которой, после собственного обмывания, постирала вещи. И все же сон к ней не шел. В комнате было темно, а тишину иногда нарушал гомон с первого этажа, где еще сидели пьянчуги. Соня вспоминала, как попала в это место впервые, как было страшно и одиноко. Пыталась посчитать, сколько времени прошло, казалось, вся жизнь. Ей не хотелось, чтобы ночь кончалась, хотелось лежать так вечно. Чувствовать безопасность всегда. И безгранично хотелось верить во что-то. Перед закрытыми веками вспыхнули белые стены и высокие башни, на верхушках которых реяли голубые флаги, сливаясь с небом. Утрированно прекрасный облик храма, где поклонялись незнакомому богу. Деус внутри оживился, Соня почти физически почувствовала, как тот начал ерзать, словно глист. Через несколько секунд красивую крепость перед глазами охватило алое пламя, а небо над ней почернело от дыма. Соня распахнула глаза, перед ними заплясали белые ослепительные пятна. Деус начал что-то нашептывать, возможно, он говорил с ней, может это было очередное заклинание, но девушке сразу очень захотелось спать, и сопротивляться она не стала. Впервые за все ночи, что она провела в этом мире, ей снился сон. И если честно, лучше бы ничего не снилось. Соня стояла голая возле главных ворот города, который был абсолютно пустым. Над ней возвышался храм, она не шла к нему, он приближался сам, распахивая свои ворота. На долю секунды, словно кусочек кадра, вставленный в пленку фильма, храм вспыхивал, как показывал ей Деус, но белый облик прорывался сквозь пламя, и небо снова становилось чистым. Двери распахнулись прямо перед девушкой, приглашая войти, она развернулась и пошла в обратную сторону, но дорога исчезла, а перед ней лишь зияла черная дыра, ветер из которой раздувал ее снова длинные волосы. Выбора не было, и Соня перешагнула порог, ступая на холодный каменный пол. Эхо от ее босых шагов разлеталось, ударяясь о темно-серые стены, которые пытался согреть свет от редких свечей. Под сводами храма тянулись высокие узкие окна, освещающие потолки. Соня шла медленно, видя себя словно со стороны, обнаженная спина и развевающиеся темные пепельные волосы, волнами накрывающие плечи. Она шла сквозь высокие потрескавшиеся колонны, которые держали на себе весь зал. Холод покалывал тело, но чем глубже девушка заходила, тем теплее ей становилось. Наконец перед ней появляется алтарь, на него сверху льется солнечный свет, а за ним стоит мраморный трон, спрятанный во тьме. Он был пуст. Неожиданный стрекот крыльев, словно разлетелись птицы, отвлек Соню, она отвернулась, но никаких птиц не было, повернувшись обратно к алтарю, девушка ахнула, и ее эхо разлетелось по храму, оставляя после себя звенящую тишину. На троне за алтарем кто-то сидел. Кто-то сокрытый во мраке этих стен. Она видела белые пальцы, сжимающие подлокотники, серый с черным подол одеяний и длинные черные волосы, спадающие аж до пола. — Кто вы? — неизвестно, как она нашла в себе силы заговорить, но собственного голоса не услышала, а человек на троне — если это человек, конечно — никак не отреагировал. Он чего-то ждал. Все это было очень жутко, Соню пробирал страх, и она поежилась от холода. Вдруг от алтаря стало так тепло, захотелось прилечь. Она сделала шаг вперед и услышала, как кричит Деус, это был не шепот, даже не слова — дикий вопль. И перед тем, как проснуться, Соня увидела сверкнувшие в бесконечной темноте синие глаза. Девушка проснулась, тяжело дыша. Деус молчал, а весь сон смазался, но еще оставлял после себя жутковатый привкус. Было уже далеко за полдень, и в дверь колотила служанка. Деус шепнул, что ей предлагают обед, но денег больше не было, и Соня, поспешив одеться, покинула таверну. Знал ли Деус о ее сне? Неизвестно, но он молчал. Одно теперь точно стало ясным, Соня больше не собиралась прозябать как отброс, как ничтожество. Она решила перейти к более серьезным кражам. Если она хочет не просто выживать в этом мире, а жить, то лишь воровством еды ей не обойтись. Когда эта мысль посетила ее голову, ноги сами уже несли в сторону дома кузнеца, который охраняла лохматая зверюга. Для себя Соня решила, что будет называть его волкодавом. Тот после долгой разлуки встретил ее вилянием хвоста и оскалом, смахивающим на собачью улыбку. На улице было уже спокойно и темно, огни в окнах погасли. И Соня позволила себе потискать охранника. Широко улыбаясь, она чесала ему за ухом и гладила брюшко. Но девушка пришла сюда не ради встречи с приятелем, животное немного огорчилось, когда она оставила его и направилась к мастерским. В темноте было сложно сориентироваться, поэтому дверь она оставила открытой, будто тусклый свет полумесяца упрощал задачу. А состояла эта задача в том, чтоб найти точильный камень, желательно такой, который можно унести с собой. Когда она стояла в переулке недалеко от таверны, где провела последнюю ночь, у нее в голове уже зрел план. Когда ты соприкасаешься с роскошью, от нее уже тяжело отказаться. Соня готова была убить, лишь бы вернуться на ту кровать, но убивать было совсем не обязательно. Пошарив за поясом, она достала свой карманный ножик и провела пальцем с отросшим ногтем по лезвию. Деус скептически хмыкнул. Конечно, очевидно, что таким ножом не срезать кошельки, которые люди тут носили преимущественно на кожаном поясе. Вся эта авантюра казалась ей самоубийством, но она себя успокаивала тем, что будет воровать у таких мразей, которые позволяли себе покупать рабов, в то время как голодные дети раздвигали ноги за булку хлеба. Хоть Соня и не собиралась становится местным Робином Гудом, но эта мысль на тот момент казалась ей справедливой. Она шла аккуратно, легко проводя пальцами по поверхности предметов, при этом стараясь не порезаться и не уколоться обо что-нибудь. Это своеобразное сканирование заняло черти сколько времени, но в конечном итоге, Соня нашла то что искала — шершавый и тяжелый камень. Сжав его в руке, она покинула мастерскую, погладила на прощание волкодава и направилась к своему тайному месту возле лаза. Соня сидела по-турецки на камне, накрывающем ее тайный ход, теперь пачкаться ей было нельзя. Отныне она должна подбираться к людям как можно ближе, грязного беспризорника не один богач не подпустит к себе. Девушка точила нож с остервенением, вкладывая всю свою злость и обиду. Точила, пока не смогла легким прикосновением порезаться о лезвие. Теперь Деус был доволен. Однако решимость девушки выветрилась, когда она вышла на дело в первый раз. Это был вечер следующего дня. Почти все жители города столпились на главной площади. Приехал какой-то бродячий цирк. Соня впервые видела, что здесь смотрят на что-то кроме казней и продажи рабов. И к своему сожалению она обнаружила, что все богатеи и знать в первых рядах и сидят они за столами, которые специально выставили для них. Если отираться рядом, это вызовет подозрения. От досады Соня закусила губу, ей не хотелось воровать у простых людей, но и назад в канаву ей не хотелось. На помосте, переделанном под сцену, сверкало что-то похожее на фейерверки, природу которых Соня не могла понять, а разноцветные огоньки плясали на лицах счастливых зрителей. Яркие вспышки пиротехники, которая казалась несовместимой с этим местом и временем, освещали силуэт девушки в толпе зевак. Они стояли, все как один раскрыв рты, улыбаясь от уха до уха. Настолько поглощённые зрелищем, что срезать кошелек у любого из них и скрыться не составило бы труда, но у кого? Раз до буржуев не дотянуться, Соня обратила свое внимание на представителей среднего класса. Спустя десять минут маневрирования среди людей и поиска Соня поняла, что все выглядят примерно одинаково, и определить, кто из них беднее, а кто богаче, она не может. Тогда решила думать о том, кого ей будет менее жаль обворовывать. Обойдя такие варианты, как старики и женщины, Соня окончательно определилась с целью — мужчины среднего возраста, хорошо одетые и упитанные. Все эти рассуждения о поиске жертвы уже начали раздражать, словно она выбирает мужа, а не у кого воровать. Да и разве карманники в ее мире жалели кого-нибудь? Думали, у кого красть? «Вот кто попадется, у того и срежу!» — подумала Соня и остановилась. В полуметре от нее стоял высокий мужчина. Хорошо одетый — теплый плащ с капюшоном был откинут за плечи и закрывал всю спину до самых щиколоток, открывая взгляду высокие кожаные ботинки, в которые были заправлены плотные черные штаны, повязанные на широком кожаном же ремне. Кроме лица и ладоней, все у него было спрятано под темной плотной одеждой. Мужчина стоял к Соне боком, и она не могла разглядеть его, вдобавок было достаточно темно, и только цветные взрывы иногда освещали его профиль. В темноте он казался привлекательным, статным, словно принц, скрывающийся в толпе простолюдин от дворцовых забот. Деус начал хрипло смеяться внутри, видно, разглядев образы в ее голове, Соня скривилась и покраснела. Принц как никто иной подходил на роль ее жертвы, а на ремне его красовался такой желанный пухлый кошелек. Хоть мужчина и не улыбался как слабоумный, шоу он явно был увлечен, и Соня начала медленно подходить к нему, передвигаясь бочком. Со стороны, наверное, выглядело чертовски нелепо, Деус уже вовсю намекал Соне, что она безнадежна, но от идеи не оступался. На удачу люди стали уплотняться, и Соня оказалась к мужчине почти вплотную. Все складывалось как нельзя лучше. Она достала ножик. «Et manus suas ante» — Деус шепнул ей. — Et manus suas ante. — Соня повторила еле слышно, шевеля одними губами. И почувствовала, как руки немеют. В начале было легкое покалывание, а потом ощущения из конечностей пропали вообще. Страх выбил из нее весь воздух и погнал сердце в бешенном ритме, когда Соня поняла, что «ее» руки движутся против воли в направлении желанного кошелька. Она не была к этому готова и отвернулась, мысленно пытаясь успокоиться, Деус сделает все чисто. Секунды превратились в вечность, казалось, что все происходит так медленно. Но в действительности все произошло слишком быстро. Одним движением Деус срезает кошелек и перехватывает его той же рукой, а в следующее мгновение горячая ладонь хватает запястье Сони, но она этого не чувствует и не видит, потому что смотрит прямо перед собой абсолютно стеклянными от страха глазами. Она поняла, что что-то не так только из-за того, что Деус начал шипеть, как злой кот. Возможность управлять собственными конечностями вернулась ощущением теплоты на коже от чужой руки. Соня обреченно посмотрела в начале на руку своей «жертвы», а потом на профиль. Мужчина все так же смотрел на представление и, казалось, все так же был заинтересован им, а потом он медленно повернул ничего не выражающее лицо на Соню. Деус зашипел еще сильнее, и в этот момент стало ясно, что все не так просто. Теперь мужчину можно было разглядеть во всех деталях. Он был всего лет на десять старше Сони — гладкая ровная кожа без щетины, правильный нос и пронзительные зеленые глаза, которые в темноте горели словно изумруды, а волосы у него оказались светлыми, цветом зрелой пшеницы, и прикрывали верхушки ушей. Но это был совсем не тот момент, чтобы любоваться чудесной внешностью незнакомца, который так походил на принца. Мужчина долго изучал лицо «парнишки», который пытался его обокрасть, глаза его на долю секунды округлились, выражая непонятную для Сони эмоцию. А потом он просто убрал свою руку и продолжил смотреть представление, даже не забрав свой кошель назад и не подняв тревогу, просто отвернулся… Деус внутри тоже затих. Ей-богу, если бы это было возможно, Соня решила бы, что эта была встреча старых знакомых. Ноги сами понесли прочь от Него, от толпы, от всего. Она шла по переулку, пока не уперлась лицом в городскую стену. И когда шок вроде отпустил ее, Соня поторопилась оценить свою добычу. Но в кожаном мешочке были лишь крупные черные бусины и никаких денег…