POV Квон Джи Ён.
— А если я её не потерял, не выбросил и не растоптал? А что, если я просто спрятал? Спрятал, потому что испугался? — Чего же ты испугался? — было слышно, как заплетался её язык, а глаза так и норовили закрыться. Но я решил продолжить. У меня словно плотину сорвало. Я хотел всё высказать. Мне необходимо было сбросить весь этот груз, накопившийся за столь долгое время. Надеюсь, что она понимала, что я пытался ей сказать. — Боли от одиночества. Просыпаться каждое утро и осознавать, что ты один, — немного подумав, пытаясь правильно подобрать слова, я продолжил. — Как ты думаешь, что хуже? Быть обманутым или обмануть самому? — Если ты по-настоящему любишь, то тебе будет больно в обоих случаях. — А если ты был обманут и обманул сам? — Тогда это невыносимо больно, — я не мог сказать ей всё напрямую, гордость не позволяла, чтоб её. Не закрывай глаза, прошу тебя. Я пытался собраться с мыслями, чтобы логически подвести точку в нашем нечаянно завязавшемся разговоре. Она уже совсем сонная. Интересно, но хоть что-нибудь она запомнит из нашей с ней беседы? — Правильно! Это ужасная боль, выжигающая изнутри. Она убивает тебя каждый день, но ты всё равно живёшь. Просыпаешься, мать твою, и живёшь дальше. Новый день. Ты её заглушаешь выпивкой и продажными девкам, но она никуда не уходит. Из каждого угла она кричит тебе о своём существовании. Даже из зеркала она смотрит на тебя и ухмыляется, — переведя дыхание, успокоив уже не на шутку разбушевавшиеся нервы и снизив тон голоса, я продолжил. — Господи, ты не представляешь, как это больно — просыпаться каждое утро и не видеть тебя, — я словно вновь пережил все эти дни, которые вереницей пролетали перед моими глазами. — День, другой, а за ним ещё один. Всё до ужаса бессмысленно, что хотелось не то что плакать, выть от боли, выдёргивая волосы на голове от собственного бессилия, — шумно выдохнув и попытавшись успокоить бешено бьющееся сердце, которое вот-вот норовило выскочить из груди, я боялась посмотреть в её глаза. Впервые открыл другому человеку свои мысли и чувства. Впервые оголил свою душу. Я выжидающе сидел, будто бы ожидая приговора, но его так и не последовало. Лишь треск догорающих дров в камине и мирное сопение по левую сторону от меня.* * *
— Мы поспали час! Может, хватит, для первого раза достаточно, — умоляющими глазами смотря на него, сонно пробормотала я. Он уже нависал надо мной и лёгкими поцелуями покрывал лицо. — Мне мало. Я слишком долго ждал, — спускаясь к шее, тихо прошептал он мне на ухо. — Не так уж и долго, — воспротивилась я, надув губы. — Когда это касается тебя, мне всегда мало. Знаешь? Я ведь не хотел, чтобы всё так вышло вчера, не таким образом. Я хотел, чтобы всё прошло по плану. Свечи, вино, разговоры у камина. И не смейся. Да-да. Если я захочу, я могу быть романтичным. — Что же помешало твоим планам? — его рука переместилась на живот, поглаживая его большим пальцем, словно выписывая замысловатые фигуры. Боже, всё тяжелее фокусироваться на разговоре. — Ты, малышка. Вот зачем ты от меня побежала? — Затем и побежала, чтобы ты не смог воплотить свои коварные планы. — Вот это меня и восхищает в тебе. Нравится, что с тобой никогда ничего не идёт по ранее заданному плану. Меня сводит сумма эта спонтанность и непредсказуемость, — на этих словах он вновь завладел моими губами, опустив свою руку ниже, совершая массирующие движения. Он никогда ещё не говорил мне, что любил меня. Только «мне нравится», «меня восхищает» и тому подобное. Почему ему так сложно сказать мне эти три слова? Он вкладывал в них какой-то определенный смысл? Но я снова промолчала. Может, я боялась его ответа или отсутствия реакции. Не знаю. Его руки блуждали по моей горячей коже. Огонь охватил меня не только снаружи, он бушевал внутри.