Когда остановятся стрелки

Крэтти больше не ночевал в Вэйсте, а приходил только тогда, когда ему вздумается. Как и раньше, он ездил в последнем вагоне последней электрички и не обращал внимания на Сару. Она ждала его на вокзале, молча заходила в вагон и садилась напротив. Невозможно было понять, о чем он думает, потому что он прятал лицо под полями шляпы. Записки он тоже больше не писал — разве что попытался уничтожить прежние, но Сара ему не разрешила. Она спрятала их между коробками в прихожей и доставала только, чтобы напомнить себе о том, каким он был некоторое время назад. Их оказалось больше, чем она себе представляла — сумка была набита ими до отказа, а коробка из-под консервов, в которую Сара их пересыпала, заполнилась ими почти полностью. Она перебирала их одну за другой, перечитывала, пыталась понять, когда именно что-то пошло не так, и убеждалась, что все было не так с самого начала. «Хороший человек сразу сказал, что Крэтти — демон. Это было давно, Крэтти был совсем маленьким. Потом его нашел плохой человек. Крэтти сразу написал ему, что он демон, хотел, чтобы ему возразили, не поверили, потому что сам верил, что это не так». «Плохой человек не возразил», — думала Сара. Ей хотелось выть оттого, что она сама в свое время не возразила и уподобилась этому плохому человеку. Нужно было рассмеяться, сказать, что Крэтти лжет, сделать вид, что не понимает, или на худой конец промолчать, но она так не поступила. «Если люди что-то говорят, им нельзя не верить. Они знают, о чем говорят. Крэтти не хочет быть демоном, но он — демон, и от этого ему никуда не убежать». Когда Крэтти снова переступил через порог ее дома, Сара сразу показала ему эти бумажки. — Люди не всегда говорят правду, — она пыталась все исправить, но понимала, что возражать уже поздно. Он смотрел то на бумажки, то на нее и был спокоен, как никогда прежде. Он снова попытался забрать их и уничтожить — почти дрался, вырывая у нее эти бумажки, потом сдался, вытряхнул ее из платья и, как и раньше, вдавил лицом в стенку. Раз, Сара принесла записки на работу и показала сидящему в камере Пророку. Тот лениво осмотрел их и отвернулся, но она успела заметить, как задрожал уголок его глаза. — Это ведь ты — плохой человек, — сказала она. — Как ты нашел Крэтти? Как вообще в нашем мире возможно найти демона? Пророк дернулся, издал странный булькающий звук — словно беззвучно смеялся. — Как ты понял, что он такое? Как это вообще возможно понять? Он заговорил с тобой? Или тоже писал записки? Знаешь, у демонов тоже есть подобие психоза. Их тоже бросает из депрессии в эйфорию и обратно. Ты ведь заботился о нем, да? Я знаю, что заботился. Ты должен знать, что в таком случае делать. — Он на самом деле светло-русый, почти блондин, — сказал Пророк. — Это я ему волосы покрасил. Я его вытащил оттуда, где его держали. Знаешь, как сложно это было сделать, в двенадцать-то лет? Я дал ему имя, я объяснил ему, кто такие демоны, ведь он даже не понимал смысла этого слова. Я научил его выходить из мира мрака и я первым чувствовал этот запах — железный, вязкий, пугающий, но такой сладкий и желанный. Я тоже хотел, чтобы этот запах был со мной навсегда. Иногда от Крэтти действительно веяло странным медным запахом, от которого дрожали колени. Когда он появлялся на пороге дома, в Вэйсте, казалось, что этот запах повсюду, что обвивает все живое невидимыми веревками, не дает сделать и шага назад. Сара закрыла глаза, вспоминая, как почувствовала запах впервые, как Крэтти дотронулся до ее спины, как шепнул на ухо, что она не должна оборачиваться. — Он бросил тебя, — засмеялся Пророк. — Не бросил, — возмутилась Сара, но тот смеялся так громко и безумно, что, казалось, не слышал ее возражений. — Не бросил, — повторила она. — Он все еще приходит! Слышишь, не бросил! Прибежал Пол. Он посмотрел на Сару, потом на Пророка, покачал головой и сказал: — Вот вас тянет поболтать с этим психопатом. Лучше бы выпытали у него, где главный вещдок по Делу № 5. Сара улыбнулась, зная, что на самом деле скрывается под словом «вещдок». Она никогда не видела эту коробку, но имела представление о том, что внутри, знала, чьи это записки. Только это знание придавало ей уверенности, что Пророка отбросили, забыли, вычеркнули из жизни, как она, в свое время, вычеркнула Его. Пророк сделал что-то очень плохое — прямо как Он, разорвавший ее одежду на заднем сидении своей машины. — Упивайся этой коробкой и этими записками, — шепнула она, приблизив лицо к решетке так близко, как это возможно. — Тебя никогда не простят и даже после смерти назад не примут.

***

День X — так назвал его Пол — наступил очень быстро, потому что время превратилось в ожидание. Раньше Сара тоже ждала — когда закончит работу в магазине, или когда мать наконец зайдется в приступе, чтобы заснуть со спокойной душой, но это ожидание было другим. Невидимого счетчика в нем не было. Пророка хоть и поймали с поличным, но обосновать все его действия мог только доктор в круглых очках, потому что коробку с записками так и не нашли. Этот доктор часами сидел перед его камерой, пытался рассуждать, говорить — но Пророк ему не отвечал. — Нужно его обследовать, — умолял доктор. — Может, наскребу себе информации на степень. Доктор хотел стать доктором в прямом смысле этого слова — для начала защитить кандидатскую диссертацию, но, по его словам, нужных для успеха пациентов у него еще не было. Он качал головой и наотрез отказывался выпускать Пророка из камеры. «Я не живодер» — так он обосновывал это, ссылаясь на десятки неудачных обследований, проведенных этим доктором в его больнице. Он заметно нервничал — как и все в отделении, разве что Пол казался веселее, чем когда-либо. — Второго придурка сегодня поймаем, — хвастался он, и Сара прикусывала язык, чтобы не рассмеяться. Пророк тоже беззвучно хихикал. — Поймают они демона, — сказала она. — Наивные люди, — согласился он. Список, упомянутый Полом, Сара все же достала, переписала и отдала Крэтти. Он сунул его в карман, не читая, но она все равно знала, что бояться нечего. Демон улетучится серой дымкой и оставит с носом всех этих полицейских. Ей казалось, что она видит Крэтти прямо сейчас — вот он, курит у отделения. Его тонкие запястья дрожат — дрожит и сигарета. Потом Сара присматривалась — даже вышла на улицу, чтобы убедиться, что Крэтти там нет. Там его действительно не было. У отделения курил не Крэтти, а очень странная женщина. Она курила там все утро, курила и тогда, когда отделение опустело — Пол придумал какой-то «гениальный план», от одного упоминания которого у Сары болел живот. Ей хотелось смеяться, до слез, но потом она смотрела в окно и видела эту женщину. Что-то в ее фигуре настораживало, разом забирало уверенность. Обосновать это ощущение Сара не могла — только старалась не смотреть в окно, но образ стоял перед глазами так живо, что его не изгоняли даже привычные щипки или пощечины. Спина женщины была костлявой и худой. На ней была мешковатая белая рубашка, но, прилегая к телу, она очерчивала и ребра, и хребет, как если бы женщина сошла с фотографии заключенных Освенцима. Ее руки были высохшими, и на сгибе локтей под рубашкой отчетливо выделялись крупные красные точки. Женщина была наркоманкой, и, если бы не серая юбка-карандаш, Сара была бы уверена о ее принадлежности к древнейшей профессии. — Чую зло, — вздохнул Пророк, но говорить это было необязательно. Женщина действительно была злом — Сара поняла это с первого взгляда, почувствовала еще до того, как ее силуэт появился в окне. Раньше она не верила в предсказания Пророка, но сейчас в полной мере ощутила их на себе. Поняла, как сдавливает грудь, когда приближается зло. В глубине души было понятно, что чувство больше похоже на паранойю, а не на предсказания. Пол вышел из отделения последним и сразу подошел к женщине. Та съежилась, но ответила. Сара поднялась наверх — выпила кофе, причесалась, а когда спустилась вниз, та женщина стояла у камеры Пророка. Единственный охранник, который остался в отделении, косился на нее со своего поста, но не говорил ни слова. Женщина почти не отреагировала на Сару — только посмотрела на нее вскользь, и этого оказалось достаточно, чтобы у Сары перехватило дыхание. Глаза женщины были серебристыми — огромными, странными, но такими родными и пугающими. Задать вопрос Сара не успела — женщина заговорила сама. Ее голос был тихим и знакомым, но не было в нем привычного ощущения. Он не проникал под кожу колючими мурашками. Женщина указала на Пророка. — Я — мать этого человека, — сказала она. — Я пришла дать показания по Делу № 5.