Prompt Fills

      — Уэйд, я не уверен, что это хорошая идея, — начал Питер.       — Нет, это лучшая идея из тех, что приходили мне в голову! — настаивал Уэйд, прикрепляя пилон к потолку. Он наклонился, и Питер заметил черное кружево, выглядывающее из-под розового халата, небрежно накинутого на Уэйда, черное кружево и полупрозрачную ткань… облегающую. Она облегала идеально накачанную задницу Уэйда и обрамляла кружевной отделкой и кисейной тканью, которая абсолютно ничего не оставляла для воображения.       Питер грохнулся в кресло, подрагивая и впившись пальцами в подлокотник. — Нет, нет, нет, это определенно ужасная идея, — Уэйд повернулся, после того как убедился, что шест не согнется, и концы его халата распахнулись, предоставляя Питеру вид члена Уэйда, который все это время кружево и кисея скрывали. Он взглядом ухватился за лицо Уэйда — маску, ему все еще не достаточно комфортно без нее — и сфокусировался на нем с особой решимостью.       — Пити, это для науки! — заявил Уэйд.       — В этом нет ничего научного!       — Конечно же есть; то, что твоя задница не знает, как шлифовать шест — это преступление — мы это уже проходили.       Питер закрыл лицо руками.       — И все же это не имеет ничего общего с наукой!       Уэйд отнял руки Питера от его лица и попросил.       — Пити, малыш, ну, давай.       Питер — молодой человек, который может устоять перед чем угодно, кроме этого тона, лица, которое, он знает, под маской обиженно надулось… это выше него.       — Уэйд… почему это так важно для тебя? — Питер как минимум хотел знать, почему Уэйд так решителен, перед тем как он сам раскроет, почему не хочет видеть Уэйда на шесте. Секрет в том, что это он. О Боже, это он.       Уэйд неловко пожал одним плечом и отпустил руки Питера, будто они обжигали его.       — А что мне еще делать в пятницу вечером?       Питер, смеясь, пихает его, и это довольно резкое движение снимает напряжение. Конечно, это легко для Уэйда. Почему для этого вообще должна быть причина? Уэйд просто проводит время со своим единственным другом, и этой причины достаточно до того момента, пока Уэйд спокоен.       — Миллионы разных мыслей приходят на ум — сейчас проходит конкурс по поеданию чимичанг в твоем любимом мексиканском кафе.       Уэйд замер, и его челюсть дрогнула, клацнув зубами, он зарычал — зарычал, как дикое животное — тыча жестким пальцем в грудь Питера.       — Ты подлый маленький паучок, Пити, и мы съедим столько чимичанг, сколько сможем, когда закончим, но я не покину эту комнату, пока ты не сможешь залезть на эту хрень сексуально.       Питер саркастично заметил, что залезать на шест он может только хорошо — это как «сексуально», не являющееся причиной его способностей — но слова застряли у него в горле, когда Уэйд позволил халату упасть.       Больше кружев.       Подвязки.       Больше черного кружева.       Они не поддерживают чулки — столько времени для подготовки, Пити — но они вокруг бедер Уэйда под узким ремнем полукорсета с большим количеством ебанных черных кружев. Весь этот ансамбль выглядел дорого — Питер однажды присматривал подарок для Гвен, он это прекрасно понимает — и одно дело одеваться так в дешевые вещи, чтобы шокировать, но совсем другое вложить в это столько любви как сейчас. Уэйд продирается сквозь костюмы Дэдпула, словно сквозь рисовую бумагу, даже если он любовно латает их, это выглядит так, будто это стоит неимовернейшей боли Дэдпулу, чтобы они были идеальны. Вплоть до лакированных туфель на каблуках, что фиксируются на лодыжках, позволяя ему еще на три дюйма возвышаться над Питером.       Питер думает, что он должен быть обеспокоен, некоторые люди должны, из-за того, что Уэйд воспринимает это гораздо серьезнее, чем кажется. Но это не так. Не так, как должно быть. У него уже встал член, доказывая это, и куча диких фантазий, которые вышли из-под контроля, когда он узнал, что Уэйд умеет танцевать эротический танец.       — Пити?       Питер сглотнул, и его глаза резко уставились на то место, где стоял Уэйд, смотря на него, с любопытством склонившего голову на бок, расслабленно опустившего руки вдоль шеста, с расставленными ногами, готового. Это отрепетированная позиция, и Питер сглотнул еще раз, вновь дернув руками свои бедра, пытаясь коснуться члена. Уэйд не мог не заметить выпуклость на его джинсах, и он должен понимать, насколько Питер ненормален именно поэтому.       Уэйд делает полшага вперед, и Питер вскакивает с кресла, оказываясь в один миг рядом с Уэйдом.       — Ого… быстрый маленький жучок, — выдохнул Уэйд.       — Пауки не являются жуками. Они арахниды, — Питер неуверенно кладет руки на талию Уэйда, не особо решаясь сжать сильнее.       — Боже, скажи еще что-нибудь научное, — простонал Уэйд, положив руки на плечи Питера.       — Сними маску, — просит Питер, прикасаясь носом к ткани, что их разделяла, напирая на Уэйда, пока он не коснулся спиной шеста, удерживая его так, в то время как его руки прошлись по полукорсету, очерчивая эти безумные кружева.       — Пити…       — Пожалуйста. Хочу видеть тебя, — Питер видел его раньше, но не… не таким. Воздух будто искрился, и страсть между ними, все страхи Питера и небезопасные разговоры сводились к тому, что он просто… хочет.       Уэйд шипит, перед тем как разорвать маску, и соединить их лица вместе, будто он сможет избежать взгляда Питера, если они будут достаточно долго целоваться. Питер отпускает себя, слишком сосредоточившись на губах партнера, они целовались так, будто долгое время голодавшие люди наконец притронулись к пище. Больше зубов, чем должно быть, языки борются за первенство, двигаясь вперед и глубже, руки Питера исследуют все оголенные участки кожи и кружева. Это не то, что хотел показать ему Уэйд, но это намного лучше.       — Пити… — выдохнул он, когда они оторвались друг от друга, шумно дыша.       Он не мог оторвать взгляда от глаз Уэйда, таких больших, недоверчивых и живых. Питер мог сказать ему, что Уэйд на данный момент наконец не где-то там летает в облаках. Сейчас Уэйд уверен, сосредоточен и целиком и полностью принадлежит Питеру.       Он падает на колени и глаза Уэйда расширяются от удивления.       — Ты… — что бы не собирался сказать Уэйд, это все вылетело у него из головы, когда руки Питера сжали его бедра, свободные концы подвязок стянули его запястья, когда он поднял их вверх, и руки Уэйда сильнее впились в его плечи. Дыхание Питера замерло над членом Уэйда, по-прежнему находящимся под покровом кружев и прозрачной ткани. Он уже наполовину встал и натягивал ткань до предела. Питер с нетерпением взял его в рот. Его мозг отключился с того момента, как он вскочил с дивана, и он не позволит ему взять контроль сейчас своими волнениями и страхами, он слишком решителен сейчас.       Руки Уэйда дрожат на его плечах, пальцы вцепились в ткань, когда Питер медленно спустил низ одежды. Вцепился настолько сильно, что останутся синяки, но недоверие возбуждает — желания сохранять и чувствовать реальность, и знать, что это происходит на самом деле — единственное, что разделяет Питер. Хотя и нет ничего более убеждающего, чем его рот вокруг головки члена Уэйда, опьяняющего вкуса его смазки, чтобы быть уверенным в том, что все это определенно по-настоящему.       Питер никогда никому не отсасывал. У него была девушка, и он никогда об этом не задумывался со своего восемнадцатилетия, так как тяжелое бремя на его плечах мешало задаваться вопросом отношений, но ему нравилось, как это делала Гвен, она знала, что ему нравится. В течении пяти секунд ему было интересно, как ей это удавалось. Он должен контролировать дыхание во время процесса и чавкать и чем развязнее, тем сильнее начинало гореть его лицо от смущения, и тем Уэйд стонал громче. Затем провести языком по головке, вниз, по стволу, обводя вены, стараясь двигать головой в определенном ритме… Женщины не получают достаточной признательности за это, и Питер вдруг становится гораздо более благодарным за те времена, когда Гвен делала это. Хотя это даже не так сложно, как кажется Питеру, но он, конечно, не может взять его в рот полностью, но старается придерживаться ритма, и это действительно приятно, когда твой партнер дрожит под тобой. Понимая, что твои прикосновения приносят ему такое удовольствие, что он выкрикивает твое имя и просит больше. Да, Питер все равно считает, что это чертовски круто.       Член Уэйда во рту кажется толстым и тяжелым, горячая плоть скользит между его губами с каждым движением его головы. Он помогает себе рукой, и пальцы Уэйда в его волосах становятся наградой, в то время как он стонет его имя. Питер с хлюпающим звуком выпустил его член изо рта, Уэйд провел пальцем, покрытым шрамами, по его губам, прежде чем поднять его на ноги и грубо поцеловать.       — Это. Блять. Идеально. Пити. Это. Пити. Пити, — Уэйд, задыхаясь, целовал его через каждое слово, и Питер позволили себе мысленно похлопать себя по спине за первый в жизни успешный минет, шипя и кусая губы Уэйда, пока тот снимал его джинсы. Это была битва между тем, чтобы не думать об этом, и быть полностью сосредоточенным на том, как рука Уэйда проникает под его боксеры, высвобождая его вставший член. Он не может думать об этом, это не правильно, не сейчас. Вместо этого он прогибается в объятиях Уэйда и скулит ему в рот.       Уэйд берет оба члена в руку, доводя себя и Питера чуть ли не до безумия. Его рука достаточно большая, чтобы обхватить их полностью грубыми, мозолистыми ладонями, доставляя удовольствие. Руки Питера перемещались по всему телу Уэйда, глаза полуприкрыты и наблюдают за тем, как увлечен Уэйд. Сейчас они близки как никогда, Питер вздрагивает в объятиях Уэйда, когда тот давится стонами. Голова Питера откидывается назад, он прогибается и обхватывает бедрами Уэйда, кончая на полукорсет Уэйда и его руку. Он громко стонет и чувствует, как Уэйд простанывает его имя куда-то в шею, проведя губами по ней, кончает, все еще повторяя его имя. Горячая жидкость пачкает их тела, пальцы Питера сжимаются от нескончаемого удовольствия, и сейчас он отбрасывает все донимающие его мысли.       — Это не… это не… — Уэйд пытался сказать, задыхаясь, отрываясь от шеи Питера и позволяя себе упереться головой в холодный шест позади него. — Танец на пилоне изучается другим путем.       — Я предпочитаю свой, — ответил Питер, ухмыляясь, мозг все еще испуганно трепетал на заднем плане, но стеб — это просто. Знакомо. Слова вырываются, прежде чем он успевает их продумать, и лицо Уэйда озаряется детской радостью при мысли, что Питер не против это повторить, и это заставляет тяжело сжаться сердце Питера.       — Да? — Уэйд спрашивает с дрожью в голосе.       — Ага, — тихо отвечает Питер. Размышления — для кретинов, как всегда говорит Уэйд, а Питер думает, что он заслужил что-то хорошее в его жизни. Они оба.