Радость

Еще один день прошел в мирных занятиях и завершился спокойной прогулкой в небольшом саду, разбитом возле замка. Гуляла Анжелика с маленьким сыном, держа его на руках. Она уже чувствовала себя значительно лучше, и к ней снова возвращался вкус к прогулкам на природе. Рядом с ней шли няня Жаметта и Изор на случай, если мадам устанет или ребенок раскапризничается, и развлекали ее разговорами. Когда Анжелика вернулась в замок и поднялась к себе в покои, куда распорядилась подать легкий ужин, она застала там лакея графа. - Ты ждешь меня? А почему не нашел в саду? - И тащить в парк вот это, мадам? Вряд ли бы вам это понравилось! Он показал на ларец из розового дерева, который стоял на низком столике у камина. Ларец был перевязан широкой лентой, запечатанной красной печатью во избежание праздного любопытства. Анжелика узнала печать мужа, и сердце ее забилось быстро-быстро. - Мессир просил передать вам, что он сегодня вечером будет здесь, а это – чтобы скрасить ожидание, - он низко поклонился госпоже. - У тебя есть нож? Слуга вытащил из ножен у пояса нож и протянул его Анжелике, держа за лезвие. Она указала ему на ларец. - Перережь ленту! Приподняв крышку, Анжелика едва сдержала восхищение. Жемчуг! Сказочный жемчуг с розовым отливом, обрамленный в великолепные бриллианты. Она сидела и, прижав руки к груди, любовалась им и не могла налюбоваться. - Не желаете примерить? - осведомился слуга, который наблюдал за госпожой, тая улыбку в уголках губ. - Нет… Уберем ларец до приезда графа, - сказала Анжелика и отнесла ларец к себе в спальню, где хлопотали Пейрета и Кателина. Она дала распоряжения приготовить все к приезду Жоффрея и вернулась к вестнику. – Я так тебе благодарна за ту радостную весть, которую ты мне привез! Ты видел короля? Расскажи, как все прошло… *** «…Мне непременно нужно что-то вспомнить, — говорила себе Анжелика. — Это вертится у меня в голове, но не хочет выплывать из глубин памяти. Но я знаю, что это очень важно. Я обязательно должна вспомнить!» Пламя от камина жгло ей лоб. Анжелика прикрыла огонь шелковым экраном, рассеянно обмахиваясь. Была ночь, за окнами бушевала буря. Весенняя буря в горах, без молний, но с градом, который, гонимый ветром, то и дело бил в стекла. Анжелика не могла заснуть и поэтому пришла посидеть у камина в комнате донжона. У нее все еще немного болела спина, и молодая мать жалела, что ей не удается быстро восстановить силы. Акушерка постоянно твердила, что ее недомогание вызвано упрямым желанием самой кормить младенца грудью, но молодая графиня не хотела ничего слушать; каждый раз Анжелика со все возрастающей радостью прижимала ребенка к себе и смотрела, как он сосет. Она расцветала. Анжелика чувствовала, что становится степенной, умиротворенной, и уже видела себя важной, снисходительной матроной, вокруг которой возятся малыши. Почему же она так часто думает о своем детстве именно сейчас, когда та маленькая Анжелика почти исчезла в тумане прошлого?.. Время от времени Анжелика вставала и подходила к узкому окошку башни. Занимавшая весь этаж круглая комната когда-то была сторожевым постом донжона, а теперь в ней царил покой и уют. Прекрасные гобелены на стенах помогали сохранять тепло; большое готическое кресло с высокой спинкой, на котором лежали мягкие подушки, маленький столик и несколько стульев того же стиля, скамеечки и гобеленовые карро дополняли меблировку. На буфет Анжелика велела поставить закуску, фрукты, напитки. Через приоткрытую дверь проникал свет из большой комнаты, окна которой выходили на фасад дома, и слышались негромкие женские голоса. Там царил Флоримон, окруженный заботами кормилицы, няни и госпожи Изор. Ловкие пальцы женщин порхали над веретенами, а сами они между тем беседовали на гасконском языке, который несколько отличался от наречия равнинных жителей. Анжелика ждала мужа. Но теперь буря, несомненно, задержит его в пути и он сможет приехать только завтра утром. Все это до слез расстроило молодую женщину. Всякий раз, когда мужа не было рядом, ее охватывала тоска. Посланец Жоффрея немного рассказал Анжелике о праздничном приеме короля во дворце Веселой Науки, о церемонии встречи, пиршестве и о том, какой бал был дан в честь короля. Все прошло блестяще. А ведь и она могла быть там, вместо того чтобы сидеть здесь и ломать себе голову, воскрешая в памяти обрывок воспоминания, подробность, которая, вне всякого сомнения, какой-нибудь пустяк. Нечего об этом думать! Ей нужно отвлечься от этой навязчивой идеи. Если бы Жоффрей был здесь, она бы тотчас все забыла, укрылась в его объятиях и слушала, как он в своей неповторимой манере весело рассказывает о своих впечатлениях, делится новостями о мирных переговорах и королевской свадьбе… Сверкнула молния, прогремел гром, и Анжелика увидела через узкое окошко, как осветились белым призрачным светом вершины деревьев. Через мгновение все снова погрузилось в непроглядную ночную тьму… Завтра он будет здесь. Но как же далеко это завтра! Этой ночью она не сможет уснуть. Анжелика встряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивой тревоги, но почувствовала, что вот-вот поймает ускользающую мысль. «Это было в Плесси. В комнате принца Конде… Когда я подглядывала в окно. Надо вспомнить все, начиная с этой минуты, все, шаг за шагом…» Внизу хлопнула дверь, и из зала маленького замка послышался голос. Анжелика подскочила и выбежала из комнаты. Она узнала голос Жоффрея. — О, любимый мой, наконец вы здесь! Она сбежала вниз по ступенькам, и он подхватил ее в свои объятия. — Вы легкая, как эльф, моя прекрасная фея! — Вы насквозь промокли. Вы должны были переночевать в ближайшей деревне. — Но я обещал вам, что буду дома этим вечером! — Мне было так тоскливо без вас. Какой он добрый, какой внимательный! Он догадался, как тяжело ей было в темный ветреный вечер, когда дождевые струи били в стены маленького пиренейского замка. И он не дрогнул встретить бурю лицом к лицу, чтобы быть с ней этой ночью! Она его обожала!.. Он был здесь, и все озарилось светом! Анжелика услышала ворчание старого конюха-горца, который прибежал, чтобы позаботиться о лошадях и отвести их в конюшню. Хозяин так опрометчив! Только он способен так рисковать, поднимаясь по скользким тропам во время бури. Да! Он такой один! Он удивительный! Она проводила его в теплую и удобную комнату, позвала слугу, чтобы тот снял с Жоффрея промокшие сапоги, пока Куасси-Ба с помощниками вносили сундуки. Граф быстро переоделся, выпил бокал красного вина, но сказал, что поел в дороге, ведь после недели непрерывных пиршеств он с нетерпением ждал той минуты, когда благополучно доберется до Беарна, где ему хватит куска хлеба и зубчика чеснока. — А Флоримон? Он все так же красив, наш Флоримон? — Он становится красивее день ото дня. Посмотри сам. – Анжелика улыбнулась и за руку повела мужа в комнату сына. Когда они вошли, ребенок пошевелился и, не просыпаясь, зачмокал пухлыми губками. — Никогда не видел более прекрасного зрелища, — прошептал Жоффрей и обнял Анжелику за плечи. - Он уже научился любить чеснок и жюрансонское вино, как славный король Генрих IV, которому сразу после рождения дал их попробовать его дед — король Наварры Генрих д’Альбре? – спросил граф, когда они покинули детскую и вернулись в зал к камину. — Я пыталась натереть ему губы чесноком, как это сделал дед короля Генриха IV, но Флоримону это не нравилось. Жоффрей опустился в кресло, не скрывая своего удовлетворения. Анжелика поставила на столик рядом с ним небольшую вазу, полную винограда. Устроившись на подушке у ног мужа, она прижалась к нему. — Рассказывайте. — Город устроил прекрасные празднества. Но, не хвастаясь, могу утверждать, что мой прием во дворце Веселой Науки был самым лучшим, — ответил Жоффрей де Пейрак, пощипывая виноградную гроздь. — А король? КОРОЛЬ? — Что ж, король — красивый молодой человек, явно радующийся почестям, которые ему оказывают. У него круглые щеки, ласковые карие глаза, и хотя он преисполнен величия, по-моему, на душе у него тяжело. Малышка Манчини нанесла Людовику сердечную рану, которая еще не затянулась, но, имея высокое представление о священном долге короля, он подчинился государственным интересам. Я видел королеву-мать, красивую, печальную и немного себе на уме. Видел, как Великая Мадемуазель и маленький Месье ссорятся из-за вопросов этикета. О чем еще вам рассказать? О множестве знатнейших имен и уродливых лиц, которые я повидал?.. — Ну а король? Расскажите мне о короле. Он выразил вам свое удовлетворение приемом, который вы устроили в его честь? — Да, и чрезвычайно учтиво. Он несколько раз произнес, что огорчен вашим отсутствием. Да, король был удовлетворен… слишком удовлетворен. — Как это «слишком» удовлетворен? Почему вы так саркастически усмехаетесь? — Потому что мне передали его слова. Когда король садился в карету, один из придворных заметил, что наш праздник по своему великолепию может сравниться только с приемами, которые устраивает Фуке. Тогда Его Величество ответил: «Да, действительно, и я спрашиваю себя, не пора ли заставить этих людей вернуть награбленное!» В ответ на это добрая королева воскликнула: «Сын мой, что за мысли на празднике, намеренно устроенном для того, чтобы вам угодить!» «Я устал, — ответил король, — смотреть на то, как мои собственные подданные затмевают меня своим блеском». — Неужели! Какой завистливый юноша! — возмущенно воскликнула Анжелика. — Я не могу в это поверить. Вам доподлинно известно, что он так сказал? — Дверцу кареты придерживал мой верный Альфонсо, который и сообщил мне все. — Король не может быть таким мелочным. Это придворные озлобили его и настроили против вас. Вы убеждены, что не вели себя с кем-нибудь из них слишком дерзко? — Я был приторно любезен с ними, могу вас заверить. Старался понравиться изо всех сил. Даже велел положить в спальню каждого вельможи, ночевавшего в замке, набитый золотом кошелек. — Вы им льстите, но вместе с тем презираете, и они это чувствуют, — сказала Анжелика, задумчиво покачав головой. Она пересела к мужу на колени и прижалась к нему. Снаружи продолжала бушевать буря. — Всякий раз, когда при мне произносят имя Фуке, я вздрагиваю, — прошептала Анжелика. — Перед моими глазами снова возникает этот ларец с ядом, о котором я так долго не вспоминала, а теперь он меня словно преследует. — Вы стали очень пугливой, моя милая! Неужели теперь мою жену будет кидать в дрожь от малейшего дуновения? — Мне необходимо что-то вспомнить, — простонала молодая женщина, закрывая глаза. Она потерлась щекой о теплые, пахнущие фиалкой волосы Жоффрея, которые были еще влажными после дождя и завивались колечками. — Если бы вы могли помочь мне вспомнить… Если бы я только вспомнила, то, кажется, поняла бы, откуда исходит опасность. — Нет никакой опасности, моя красавица. Рождение Флоримона совсем расшатало ваши нервы. — Я вижу комнату… — продолжала Анжелика с закрытыми глазами. — Принц Конде спрыгнул с постели, потому что в дверь постучали… Но я не слышала стука. Принц накинул халат и крикнул: «Я с герцогиней де Бофор…» Но в глубине комнаты слуга все же открыл дверь и ввел монаха в капюшоне. Этого монаха звали Экзили… Она внезапно замолчала и посмотрела прямо перед собой отсутствующим взглядом, напугавшим Жоффрея. — Анжелика! — воскликнул он. — Теперь я вспомнила, — сказала она бесцветным голосом. — Жоффрей, я вспомнила… Слугой принца Конде был… Клеман Тоннель. — Вы сошли с ума, дорогая, — рассмеялся граф. — Этот человек несколько лет служил нам, и вы только сейчас заметили сходство? — Я видела его мельком, в полутени. Но это побитое оспой лицо, эти вкрадчивые манеры… Нет, Жоффрей, теперь я уверена, это был он. Теперь я понимаю, почему все время, пока он жил в Тулузе, я порой испытывала необъяснимую тревогу. Помните, как вы сами однажды сказали: «Самый опасный шпион тот, которого не подозреваешь»; и вы чувствовали, что в доме есть шпион. Так это был Клеман Тоннель. — Вы слишком впечатлительны для женщины, которая интересуется науками. Он погладил ее лоб. — Нет ли у вас небольшого жара? Она покачала головой. — Не смейтесь. Меня мучает мысль, что этот человек следит за мной уже долгие годы. Кому он служит? Принцу Конде? Фуке? — Вы никому не рассказывали о том происшествии? — Вам… один раз, и возможно, он нас слышал. — Все это было так давно. Успокойтесь, мое сокровище, мне кажется, что вы просто придумываете себе причины для тревоги. Жоффрей еще долго ее успокаивал, и понемногу ее напряжение ослабло под его ласками и нежными словами. Анжелика закрыла глаза, растворяясь в его прикосновениях и поцелуях. Сколько времени прошло с тех пор, как муж держал ее в любовных объятиях? Она чувствовала, как нежное объятие вдруг стало властным и требовательным; горячие губы Жоффрея обжигали обнаженную кожу шеи и плеч жены.