***
На замок опустилось покрывало ночи; уютную спальню освещала лишь одна свеча. В камине весело потрескивал огонь. На столе стояло блюдо с сыром, бутылка вина и два бокала из тончайшего венецианского стекла. - Идите же сюда, мадам де Пейрак; наконец-то мы остались одни! Жоффрей нетерпеливо прижал ее к себе, а потом умелыми пальцами ловко распустил шнуровку платья жены – и каскад великолепного шелка с легким шелестом упал к ногам Анжелики. За ним последовали сорочка и нижнее белье. Анжелика прильнула к мужу, запрокинув голову, и он принялся осыпать ее поцелуями. Желание их, сливаясь, лишь сильнее воспламеняло взаимную страсть. Тяжелое, частое дыхание Жоффрея, блеск его темных глаз, легкая дрожь в руках, ласкающих ее грудь, – все это наполняло Анжелику головокружительной радостью и пронзительной нежностью. Пейрак уложил ее на кровать, снял с нее туфельки, оставив возлюбленную в одних белоснежных чулках с подвязками. Словно завороженная, она следила, как граф избавляется от собственной одежды. Анжелика протянула к нему руки и он заключил ее в свои объятия. Нетерпеливая, обжигающая страсть захлестнула их. Огонь желания, охвативший Анжелику, словно в зеркальной глади, отражался в глазах ее мужа. Жоффрей осыпал тело жены быстрыми поцелуями – и она выгибалась навстречу его жарким губам, сходя с ума от чувственного восторга. Анжелика тихо стонала, чувствуя его горячие ладони на своих плечах, груди, талии, бедрах... Он ласкал ее порывисто и жадно, словно не мог поверить, что эта прекрасная женщина принадлежит ему всецело, что после столь долгого ожидания она вновь даровала ему это упоительное блаженство - обладать ею. Анжелика нетерпеливо прильнула к нему всем телом, крепко, до боли вцепилась в его плечи. – Жоффрей, – шептала она, – Жоффрей, прошу… Темные, как ночь, глаза его встретились с бездонными изумрудными озерами ее глаз. Настало время мужу и жене снова стать единой плотью. Снова и снова возносил он Анжелику на вершину наслаждения, и ночи этой не было конца – как не было конца их любви. Она принадлежала ему, своему господину и повелителю, волшебнику и трубадуру, возлюбленному и мужу, Великому Лангедокскому Хромому…***
Анжелика лежала, закрыв глаза, всецело отдавшись упоительным ощущениям, о красоте и сладости которых уже успела забыть. Ей казалось, что после отзвучавшей только что симфонии любви она не сможет и пошевельнуться; но Жоффрей положил руку ей на бедро – и тело ее вновь затрепетало в предвкушении новых ласк. Граф приподнялся на локте и взглянул ей в лицо. – Милая моя, вы не устали? – ласково спросил он, проведя ладонью по ее плечу. Анжелика молча покачала головой. Кончиками пальцев он провел по ее высокой груди, и молодая женщина выгнулась всем телом, стремясь прижаться как можно теснее к нему. Она запустила руки в густую шевелюру мужа и притянула его к себе. Губы их слились в нежном и страстном поцелуе. Несколько минут назад они любили друг друга с отчаянной, торопливой страстью – теперь же они растягивали удовольствие, наслаждаясь каждым движением. Граф привлек ее к своей груди, и их разгоряченные тела соединились, как две половинки одного целого. Легкими дразнящими поцелуями он осыпал ее щеки, шею, грудь, а затем, спустившись ниже, начал целовать плоский живот и нежные бедра. Анжелика затрепетала всем телом. – Жоффрей! – призывно прошептала она. – Пожалуйста! Сейчас! Он словно только и ждал этих слов. С затуманенными от желания глазами Анжелика отдалась во власть его мужского сильного тела. В этот раз Жоффрей двигался томительно медленно, не отрывая взгляда от ее потемневших глаз. Горячая волна захлестнула Анжелику, заставляя забыть обо всем на свете. Тела их слились воедино, наслаждение Жоффрея стало ее наслаждением, и в едином ритме бились их охваченные страстью сердца. Огонь пылал все сильнее. Наконец пьянящее удовольствие достигло предела – и Анжелика содрогнулась в руках мужа, громко выкрикнув его имя.***
Она заснула у него в объятиях, дыша тихо и ровно. Пейрак не спал: он любовался своей молодой женой, смотрел, как поднимается и опускается в свете свечи ее полная грудь, как длинные ресницы отбрасывают на разрумянившиеся щеки кружевную тень. Граф поднялся с кровати и, не одеваясь, подошел к окну. Буря давно стихла. Он долго смотрел на залитые лунным светом горы и дальний лес. Серебристый свет струился в окно, заливая постель каким-то призрачным, неземным сиянием. Жоффрей оглянулся. Как прекрасна его возлюбленная сейчас, купаясь в лунном свете, сколько в ней чистоты и невинности! Ей немногим больше двадцати – в сущности, еще почти ребенок… Граф вернулся в постель, склонился над женой и поцеловал в нежную щеку. Затем стал осыпать быстрыми поцелуями подбородок, губы, шею… Эти поцелуи, легкие, словно касание крыльев бабочки, вдруг показались Анжелике неизмеримо более нежными и романтичными, чем бурные ласки этой ночи. Жоффрей откинулся назад, глядя на нее с неизбывной нежностью. Но стоило ему отстраниться, как она сама потянулась к нему и обвила руками его шею. Нежные губы Анжелики приоткрылись в ожидании поцелуя. Пейрак снова поцеловал ее, и она затрепетала в его объятиях. Он прильнул губами к нежной голубой жилке на ее шее – и у Анжелики вырвался еле слышный стон удовольствия...