sugar, how you get so fly?

Потрясающая мягкость под пальцами не давала разлепить веки. Так приятно было нежиться бог знает где, тереться щекой о гладкую ткань, едва не мурлыча от наслаждения. Какая разница где, с кем и который час? А который час? Луи с огромным трудом заставил себя открыть глаза и съехать с того мягкого и приятного, чем являлась толстовка Гарри, и прийти в себя. Единственный, не требующий подтверждения факт — они накурились, и, судя по всему, довольно удачно. Гарри еще тихо сопел рядом, уткнувшись в подушку, с которой встал Луи, и умиротворенно низко постанывал во сне. Врожденное любопытство Томлинсона так хотело узнать, что сейчас снится этому маленькому гиганту рядом на полу. Он недовольно фыркнул, зажмурился еще сильнее и неожиданно открыл глаза, не сразу обнаруживая проснувшегося Луи. — Оу, — хрипло выдает Гарри, принимая сидячее положение. — Да, лучшая фраза после наркотического дурмана, — хихикает Луи, по правде, сам едва не в худшем состоянии, чем хозяин квартиры. Они решили просто попялиться друг на друга некоторое время, потому что говорить что-то абсолютно не хотелось, Луи же был не против снова завалиться спать, но уже было — оу — восемь часов, вечер. — Что же, — протянул кудрявый мальчик, потирая щеку рукой. — Ты просто великолепен в долгих содержательных диалогах. Странно, но Гарри не обозлился на него, как большинство людей после подобных фраз, а даже тихо и хрипло посмеялся, поднимаясь на ноги. Этот кудрявый Аполлон должен был придумать для них какое-то интересное занятие, чтобы не дать Луи проигнорировать свои биологические часы, и Томмо искренне надеялся, что тот сможет. — Я думаю, лучшее, что только можно предложить после того, как ты хорошенько накурился, это еда. — Еда — лучшее в любом случае, — уверенно заявляет Луи, оставаясь лежать на своем месте. Гарри даже не возражал, что он и есть тот единственный, кто возьмет на себя обязанности повара, и сам без всяких намеков и подсказок поплелся на кухню, где тут же послышался шум открывающихся дверок и посуды. Отвратительная доброта, совершенно отвратительная. Пока хозяин дома выстраивал плацдарм на кухне, у Луи было время проверить свой телефон. Пропитанные сарказмом сообщения от Зейна, неутешительный прогноз погоды, миллион хэштегов в Твиттере и всего несколько отметок в Инстаграме. Парень не посчитал нужным отвечать на кучу эмоджи-смс от своего соседа и решил оставить его наедине со своим таким же отвратительно добродушным бойфрендом наедине. Хотя бы раз он уступает им и чувствует, что за этим должна последовать награда. Но награда, похоже, воплощается в реальность в виде высокого мальчика в толстовке и с подносом в руках. И только от одного запаха, исходящего от тарелок, желудок Луи скручивался и замирал в ожидании, когда же все это окажется внутри. Гарри почему-то посчитал его урчание достаточно милым и наградил его улыбкой помимо завтрака. Или ужина. — Не уверен, что именно ты любишь, поэтому решил особо не увлекаться, — говорит он, с неким трепетом опуская поднос на колени Луи. Сначала мысль о том, что тарелок слишком много как для одного, немного тревожит Луи, но это, правда, совсем короткий промежуток времени, прежде чем он накалывает на вилку первый кусок, после чего его в самом деле ничего не волнует. Но потом Гарри садится рядом с ним, скрещивая длинные ноги, и берет в руки свои столовые приборы, начиная орудовать ими на подносе, что все еще на коленях Луи. Технически, он ест с его коленей, и эта до жути странная формулировка вызывает у Томлинсона такой трепет, что это физически больно. Ему больно смотреть, как неуклюже кудрявый пережевывает и несколько кусочков салата покидают его рот, как привычно он игнорирует все мнимые стены между ними, незнакомцами, и завтракает так, будто это даже теоретически не способно причинить ему дискомфорт. Когда Гарри ненадолго возвращает себе контроль над собственными губами, он поднимает голову и спокойным взглядом натыкается на лицо Луи, начиная внимательно его разглядывать. Тяжелый ком подступает к горлу, и шатен с трудом сдерживает все содержимое желудка внутри, и, вероятно, его лицо в тот момент не выражало ничего хорошего. Но Гарри продолжал накалывать еду, жевать и смотреть на него, как Принц Уильям смотрит на Кейт, если представить, что они делили одну комнату в университете. Так что, снова, это — физическая боль. — Тебе в самом деле так комфортно с незнакомыми людьми? — не выдержав, выдавливает Луи, с интересом уставившись на парня. Тот пожимает плечами, возвращая взгляд к тарелке. — Не со всеми. Я довольно мил с людьми, мои друзья мне так говорят, но, в основном, я не оказываюсь заперт в собственной квартире безумной стихией с парнем, который остался у меня на ночь. — Часто приводишь партнеров на один раз? — это коварный вопрос, в каком-то смысле Луи ожидает отрицание, но, в то же время, он мог бы принять это за лукавство. — Если верить статистике, я сторонник постоянных отношений. Шатен едва не давится, но вовремя овладевает собой и просто сдержанно хихикает, прикрывая рот. — Ты ведешь статистику? Типа, реальный счет людей, с которыми ты был лишь однажды, и которые оставались больше, чем на одну ночь? — У меня просто хорошая память. Он ужасно очарователен. Луи привычно пытается понизить его привлекательность у себя в голове, но в этот момент все доходит до опасной отметки, когда даже его воображение не способно остаться равнодушным к этому чудаку. Все же, не любой чудак приютил бы его у себя и не кормил бы вкусной едой. Они проводят оставшееся время трапезы в тишине, в основном поддерживаемой зрительными контактами, но это только тогда, когда Луи устает от пристального взгляда и пытается смутить Гарри таким же. Ничего, конечно, не выходит, кудрявый просто смотрит, и смотрит, и еще очень много смотрит. Томлинсон думает, был ли у него когда-нибудь такой продолжительный зрительный контакт с человеком и чувствовал ли он себя так в прошлом. Но прошлое никогда ведь не бывает хорошим. Ком в его горле только увеличивается, стоит ему найти трепет и нежность в глазах владельца квартиры, и ему снова физически причиняют дискомфорт. Но сейчас около девяти вечера и он не представляет, чем они будут заниматься. В квартире немного похолодало, видимо, отопление не совсем предусмотрено для такой аномальной температуры и тонн снега, который все еще не прекращался. Надежда Луи выбраться из этого дома таяла все больше и больше. И не то, чтобы он против быть взаперти в одной квартире и с супер сексуальным, привлекательным, милым, прекрасно готовящим, черт, получившем-много-комплиментов-в-его-голове парнем, нет, совсем нет. Просто что-то в нем заставляло копаться в себе больше, чем просто в причинах опуститься настолько, чтобы искать незнакомцев для перепиха на ночь. — Мы можем посмотреть кино, — задумчиво предлагает Гарри, — нет, мы должны посмотреть кино. Сейчас вечер, мы явно не уснем, а ночь кино, когда нет вероятности, что кто-то отрубиться на середине — лучшая ночь кино, да? — Ты такой чудной, — выдыхает Луи, все же не сдерживая тихий смех. Они могли расположиться в гостиной и выбрать любой диск, чтобы посмотреть фильм по телевизору, но Гарри выбирает спальню и теплое одеяло на двоих, а также ноутбук на коленях и гору подушек. — Поскольку ты гость, я оставляю за тобой право выбора фильма, а я пока схожу в душ. Если и можно было возмутиться тому факту, что на правах гостя душ должен был быть доступен сначала ему, то Луи просто промолчал, кивнув со слабой улыбкой. Значит, он должен удивить этого длинноножку своими предпочтениями в выборе кино на ночь. Что же, он достаточно уверен в своих силах на этот счет. Кудрявого нет, а значит у него есть «помощь друга», если Зейн сможет быстро выйти на связь. «просто поставьте невычурную порнуху» Луи вздыхает, жалея о таком ограниченном мышлении своего друга. «у меня нет вашего с лиамом секс-тейпа» Оу, он горд собой, он буквально видит перед собой, как Зейн открывает его сообщение и как его лицо окрашивается в лучшие оттенки красного, зарождая в парне ярость. «в таком случае, выбирай Нетфликс и не мешай нам» Парень в большей степени разочарован такой спокойной реакцией соседа на довольно саркастичное заявление. А ведь от Луи это должно звучать вдвойне обидно, так как он часто был свидетелем их страстей, пусть и в соседней комнате. — Выбрал что-нибудь? Ох, он, ох, правда издевается. Гарри стоит в метре от него, не в полотенце, уже успев натянуть домашние штаны, которые все равно были зауженными. Но он без майки и это еще большая провокация. Волосы завязаны в пучок, слегка влажные, и его грудь влажная, на ней еще остались капельки воды. Луи необдуманно кивает и использует эти несколько секунд, пока Гарри заберется под одеяло, чтобы прийти в себя. Создается впечатление, словно по какой-то случайности такой, как Гарри, переспал с Луи прошлой ночью. Они переспали, они незнакомцы, но Гарри все равно укрывает своего гостя одеялом, когда замечает, что оно немного сползло и Луи ежится от холода. Так же он считает правильным оставить свою большую руку на предплечье, словно желая согреть еще больше, но Луи страдает невозможно от нехватки пространства, и он думает, что вот-вот начнет задыхаться. Ему приходится смириться с тем, что больше половины фильма он практически лежит на крепкой груди, с рукой на своем плече и почти не способен передать смысл того, что они смотрят. Гарри — самый отвлекающий фактор во всем этом безобразии. Он иногда смеется над глупыми шутками героев, время от времени чешет переносицу, хмурится, а еще у него бывают порывы, которые Луи назвал бы желанием вдавить его тело в свое. Это обычные объятия под одеялом, но их статус делает все намного сложнее. И, когда начинается постельная сцена, это не то, что помогло бы сейчас Луи. Он старательно отводит глаза от экрана, разглядывая убранство комнаты, отмечая неплохой вкус и тысячу вещей, чтобы не смотреть на экран. Это странно, Гарри — не его мама, очевидно, но ему неловко смотреть в его присутствии, как двое людей раздевают друг друга в полутьме, начинают целоваться и переходить к более решительным действиям. О, он отчаянно надеялся что не плох в постели так, как они. Но Гарри снова остается невозмутимым, спокойно наблюдая за тем, как кого-то, судя по звукам, хорошо удовлетворяют. — Давай не будем досматривать до конца? — внезапно говорит Луи и его голос ломается от того, что они долго молчали. Гарри удивленно смотрит на него, словно его предложение звучит более странно, чем смотреть нескончаемый поток постельных сцен. — Что-то не так? — Нет, все прекрасно, в смысле — одеяло, тепло, подушки, это лучше, чем провести время на лестничной клетке, пока двери завалило снегом, но я чувствую себя неловко. — Почему? — Гарри, как самый любопытный человек на Земле, не мог перестать сыпать вопросами. — Потому что мы с тобой делали это прошлой ночью и мы не настолько близки для семейных посиделок с кино и постельными сценами! Гарри мгновенно реагирует на сказанное, сжимая губы и отводя взгляд. Теперь Луи чувствовал себя идиотом. Кудрявый парень и правда очень мил с ним, даже слишком мил, он приносит ему еду, словно обязан делать это, предлагает дом и уют на время, пока не появится возможность вернуться домой, а все, чем платит Луи — резкие высказывания и непонятные срывы. — Прости, — говорит Гарри, закрывая ноутбук и вставая с постели. Он осторожно расправляет одеяло и захватывает с собой всего одну подушку, направляясь в гостиную. Технически, теперь Луи еще и выгнал его с собственной спальни, но, на самом деле, он пожалел о сказанном сразу же, как слова вырвались из его рта. Это было не тем, что он хотел сказать, и не тем, о чем он думал. Он думал, что этот странный и чудной незнакомец просто слишком идеальный незнакомец, который ведет себя так, словно они знакомы с детства и жили на одной улице в Бруклине. Спустя несколько минут шатен слышит шум телевизора за стенкой и чувство вины новой волной окутывает его. Это несправедливо, что Гарри сейчас сидит там, когда, по правде, Луи вовсе не был против объятий с ним в его постели. Медленно поднимаясь на ноги, будто давая себе время передумать, парень неуверенными шагами преодолевает расстояние до двери. Ручка — самое большое его испытание. Он слабо надавливает на нее, прежде чем повернуть, ведь это то, как и работает такой сложный механизм открытия двери, и, наконец, Луи втискивается в небольшую щель, заходя в гостиную. Все, что ему видно — ноги Гарри, закинутые на кофейный столик, темнота и свет от экрана плазмы. Чем дальше он продвигается, тем больше ему открывается возможностей увидеть картину, которую он и представлял — Гарри сидит на диване, свесив одну руку со спинки, и нахмурил брови, видимо, слишком заинтересованный тем, что смотрел. Луи робко занимает место рядом с ним, обнимая одну из подушек сразу же, будто создавая для себя защиту, и виноватым взглядом смотрит на парня, кусая губу и не решаясь начать. — Все в порядке, — бормочет Гарри, — ты не сказал ничего плохого, это правда, мы совсем не знаем друг друга. Теперь я чувствую себя дураком за то, что так навязывался. — Вовсе нет, — совершенно искренне протестует Луи, подсаживаясь ближе, — вовсе нет, Гарри, мне в самом деле есть, за что извиниться. Мне жаль, что я так отреагировал, это не то, как я отношусь к тебе. Потому что, знаешь, ты выглядишь таким особенным, что мне страшно. Ты мог просто оставить меня и заниматься своими делами, но ты так много делаешь для меня. — Как бы я смог оставить тебя? — возмущается Гарри, хмурясь еще больше, — ты бы замерз, проголодался, да и что бы тебе пришлось делать в подъезде, где из жильцов остался только я? Все ведь уехали, как минимум, на неделю. Луи расплывается в абсолютно глупой улыбке, чувствуя, что тает по отношению к Гарри еще больше. Он качает головой, пытаясь скрыть свой внезапный порыв. — Не все поступили бы именно так, Гарольд. Слушай, что я говорю, ты — особенный. И крошечная улыбка на этот раз затрагивает и Гарри тоже. Он даже немного смущен таким заявлением от Луи, наверно, привыкнув считать его пуленепробиваемым. — Что же, — он прочищает горло, поворачиваясь лицом к Томмо, — тогда между нами нет обид? — Если кто и имеет полное право обидеться, то это ты. Я даже не дал тебе шанса попробовать познакомиться поближе, просто оттолкнул. — Никогда не поздно начать заново. Да, словно они в фильме, или это определенная заумная цитата из него, и все так глупо, но это располагает Луи к тому, чтобы удобно устроиться на диване и завести разговор. — Так, ты риелтор? — В точку. Рад, что ты помнишь. — Никогда бы не подумал, — хмыкает Луи, кутаясь в плед. — Да, знаю, всем кажется, что я должен продавать цветы или работать консультантом в магазине хипстерских безделушек. Но вот он я. — Неотразимый, — хихикает шатен, беря горстку чипсов со столика, — ты сам их делал? Они довольно необычные. — Это мой особый рецепт. На самом деле, они просто полезнее покупных. Здесь нет никаких красителей и ядовитых приправ, которые тебя убьют. — Мне кажется, или это самовлюбленность, Эйч? — Кто знает. Он настолько неотразимый кусочек теплого дома, что Луи порой засматривается или заслушивается, а потом не может слепить и двух слов в ответ, потому что пропустил, о чем шла речь. А речь шла обо всем: они затронули воспоминания о школе, первый поцелуй, Гарри даже пытался заговорить о первом сексе, но нет-нет-нет, это слишком. — Я всегда думал, что первый поцелуй обязательно случается с твоей первой искренней любовью, — философски излагает Гарри, — знаешь, все так думают, пока потом на самом деле не влюбляются в кого-то. Луи мгновенно приказывает себе закрыть рот и ни при каких обстоятельствах не отвечать. Лучше даже сменить тему или спорить часами о любимых супергероях, яростно настаивая на своем, но как можно скорее переключиться в разговоре на что-то другое. — Я думаю — — А кто был твоей первой влюбленностью? О, нет, он даже не успел договорить. То ли Гарри слишком быстро выпалил, то ли Луи так долго тянул и собирался с духом, но теперь все зря, так что это даже не имеет значения. Луи уставился пустым взглядом в окно, почти полностью залепленное снегом, что уже больше не выглядело так уютно. — Это не лучшая тема. Где-то второй номер в списке после того, что не стоит спрашивать меня о работе. Гарри повернул голову к нему, телевизор давно был забыт, но все еще был включенным на минимальной громкости в качестве уютного шума на заднем плане. Правда, теперь это было единственным звуком. Луи вдруг снова стало не хватать имеющегося воздуха и он почувствовал, как пульс немного ускорился, а дышать захотелось чаще и глубже. Он, возможно, даже не осознавал этого, пока рука кудрявого парня не обхватила его запястье, ласково поглаживая. Шатен опустил взгляд на место, где соприкасались их руки, и увидел крошечную тату крестика. Он так сильно желал сейчас сконцентрироваться на нем, что задышал еще чаще, словно был на грани истерики. — Хэй, хэй, — нежно зашептал Гарри, — кому как не незнакомцу можно доверить свои тайны, да? Это ведь и не тайна даже. Расскажи мне, если хочешь. Я уверен, что это даст тебе почувствовать себя куда лучше. Луи уставился на лицо собеседника, что почти целиком было в темноте, только сменяющиеся блики от телевизора освещали кожу. Впервые Томлинсон подумал «почему бы и нет?», глядя на то, как честно Гарри смотрел на него. Он даже не давил, и, будь воля Луи, уже сейчас они бы говорили обо всем остальном, кроме этого, но, почему-то, что-то в его голове приказало открыть рот. — Это не романтическая история, как это часто бывает в старшей школе, но это было особенным. Он вздохнул, а Гарри набрался терпения, все так же выводя круги на чужом запястье. Это казалось таким сложным, но вдруг оно правда поможет Луи чувствовать себя лучше в будущем? — Мы были знакомы давно, примерно с младшей школы, он учился со мной в одном классе, а после того, как мы решили, что отчаянно влюблены друг в друга, нам показалось славным пойти в один колледж. И это не было чем-то идеальным, у нас случались ссоры, как и у всех, и, в основном, все было, как у всех. Однажды, мы подумали, что чувства остыли, однажды нам показалось, что совместное проживание все стерло, а еще один раз мы даже пробовали встречаться с другими. Но каждый раз я решал, что мне это нужно, без этих отношений я не смогу дышать. И — Кислорода снова стало критически мало в легких, поэтому Гарри его не осуждал, когда понадобилось дать ему немного времени и протянуть стакан воды, от которого Луи в пылу эмоций отказался, желая быстрее закончить. — И я всегда возвращался. Ему словно было все равно, вернусь я или нет, но это я понял только спустя какое-то время наедине с собой и уничтожая себя самоанализом. Но однажды после мелкой ссоры я снова вернулся, только он не позволил мне даже войти. Он сказал, что прошло два года с тех пор, как мы живем вместе, а я все так же ничего не стою. Ни постоянной работы, ни целей, я даже не был уверен в своих предметах в колледже. И так же он сказал, что нашел кое-кого полгода назад. О, черт, я не хотел говорить этого. Но, да, он полгода был с кем-то во время наших перерывов, и не только. И оно сломало меня. Не только потому, что он изменил, порвал со мной, но и потому, что все его слова были правдой. Я не стоил и не стою ничего. Я просиживаю месяцами на диване моего лучшего друга, даже не имея возможность полностью оплачивать аренду. Это так дерьмово. У него часто менялись партнеры, возможно, он экспериментировал даже больше, пока мы с ним были вместе, но я так и не смог никого найти себе. Я даже не уверен, что гожусь для чего-то большего, чем секс на одну ночь. По правде, я так давно не занимался этим, что так же не уверен в том, остались ли мои партнеры удовлетворены. — Да, — прохрипел Гарри над ухом. — Что? — Остались, поверь мне. — Ты идиот, — вымученно улыбнулся Луи. — Но ты сейчас смеешься. И идиот тот парень, потому что, я уверен, он не ценил тебя так, как должен был. Конечно, тебе может все еще казаться, что мне до тебя нет никакого дела, но мне очень жаль, что твоим первым опытом в отношениях было именно это. Я думаю, всегда лучше оставаться честным, и, даже если между вами уже ничего нет, проще поговорить об этом и отпустить. Но он сделал намного хуже, Лу, и это не из-за тебя. Ты точно достоин большего. Луи ничего не ответил, только спрятал лицо на идеально подходящем для этого плече Гарри. Хвала Господу, он успел натянуть толстовку, иначе утыкаться носом в голую кожу сейчас было бы неловко. — Еда и текила? — Да какая же ты фея, Гарольд, конечно, тащи сюда! Безумно хихикая и порхая, будто у него крылья за спиной, Гарри едва не вприпрыжку добрался до кухни и начал воодушевленно греметь посудой. Словно его желания вмиг материализовались — немного времени и усилий, чтобы открыть бутылку, и еда с шотами уже были на столике. Парни для удобства решили сесть на ковер, чтобы досягаемость до всего содержимого столика была лучшей. Стоило догадаться раньше, что хватит и нескольких шотов для того, чтобы атмосфера стала уютней, освещение тусклее, а разговоры громче. В течении следующего часа Луи не стеснялся давать волю своему звонкому, оглушительному смеху, а Гарри и не сморщился ни разу, даже когда самому Томлинсону казалось, что следовало бы убавить шуму. Вселенский покой, исходящий от этого странного веселья вокруг чем-то покорил Луи и он в самом деле почувствовал себя в правильном месте и правильной компании. — Но разве это справедливо, что ты один? — продолжал он мямлить, пуская пузырьки в бутылке с водой. — Думаю, да. — Нет. Думаю, нет, Гарольд, вот правильный ответ. Почему ты один? Посмотри вокруг, ты идеальный бойфренд. — Так почему же мы все еще не вместе? — Гарри обиженно сводит брови и Луи опять заливается смехом, отбрасывая пустую бутылку. — Мне слишком страшно доверять тебе. Сам посуди, ты такой милый, умеешь готовить, чертовски правильный молодой мужчина. Как я могу поверить, что ты можешь быть один? Значит, твои бывшие были чем-то недовольны. Гарри, кажется, по-философски подошел к этому вопросу и с неподдельной внимательностью подпер голову рукой, прислушиваясь к самому себе. Для пущего эффекта его брови были сведены, а губа зажата между зубами. Но когда он нашелся, чем ответить, о, Луи не забудет эту искру в его глазах. — У меня слишком большой член, — серьезно выдает Гарри, гордо беря в руку следующий шот с текилой. — Черт возьми, я даже не могу отрицать, — печально вздыхает шатен, сгорбившись над едой, — это могло бы войти в список сексуальных замечаний. Типа, как главный твой минус. Кудрявый встряхивает волосами, поворачиваясь к своему гостю, и внимательно смотрит, как тот поглощает лапшу, пытаясь совладать с китайскими палочками. — Никто не идеален, Луи Томлинсон, — вполголоса произносит он, уже представляя, какой эффект ждет их обоих. — Прошу прощения? — Ты сказал, когда мы накурились. — Нет, меня не волнует откуда ты знаешь мое имя так хорошо, что ты хотел сказать, Гарольд? — Разве я подразумевал что-то? — Не строй из себя святую невинность. — Детка, ты заставляешь меня думать о том, как я ее лишился. Томлинсон едва не краснеет от возмущения. Он откладывает еду с характерным звоном посуды и карабкается вверх по ногам хозяина квартиры, седлая его бедра. Таким образом, как ему казалось, он добьется серьезного разговора. — Ты что-то хотел сказать? Гарри разражается неконтролируемым смехом, похрюкивая и одновременно пытаясь удержать парня на своих коленях. Он мог представить, как сильно это заденет самолюбие Луи, да кого угодно, поэтому такая бурная реакция была предсказуемой, но от того не менее яркой. — Ну же, Лу, я не это имел в виду, ты сам знаешь, что мне все понравилось. Поверь, у тебя есть прямые доказательства. Попытки вогнать гостя в краску разными эмоциями оказались настолько успешными, что Луи было стыдно за свою несдержанность. Ему, безусловно, было приятно слышать, что он на славу постарался той ночью, но для Гарри, кажется, не существует границ в обсуждениях подобных вещей. — Но что-то было не так, да? Гарри вздыхает, сомкнув руки на бедрах шатена. Он честным взглядом блуждал по лицу Луи, следя за мельчайшим движением мышц на нем. В целом, кудрявый парень выглядел настолько открытым и искренним, что, даже если бы он сказал, насколько плох был Луи, это не понесло бы таких больших потерь. — Просто мои личные предпочтения. Знаешь, ты даже не должен думать об этом, у меня много пристрастий в постели, это даже не пригодится тебе. — Ну уж нет, — кажется, Луи уперся слишком сильно, чтобы какие-то слова остановили его на этот раз, — Зейн всегда говорил мне что я сумасшедший и слишком любопытный, и к черту все, но я хочу знать. Нет, я имею право знать, что с моей задницей не так. — Твоя задница идеальна для меня, — возражает Гарри, — хорошо? Идеальна. Луи скулит и падает на подушки, сгребая их в кучу и защищаясь за ними. — Тогда что было не так? Как могло показаться, судя по количеству текилы, он был готов ко всему, кроме конструктивной критики. Но воинственный настрой не давал шансов на отступление, парень всем своим видом пытался показать, что не собирается ждать более приемлемого состояния для этого разговора. Гарри попытался собрать мысли в кучу, пусть это было и сложно, потому что, объективно, он выпил не меньше и ему приходилось думать о том, как они занимались сексом, а это не лучшая смесь для нормального диалога. — Ты правда так хочешь узнать? — Да, — Луи резко обрывает все пути отступления, — и не думай, что мне не будет чем ответить. — Зачем это тебе? — После того, что ты сказал, каждый раз, когда я буду спать с кем-то, я буду думать о том, что делаю все не так. Это замечания в сексе, Гарри, ты не можешь сказать и сдаться. — Что же, — вздохнул парень, — хорошо. Но прими сразу, что большинство замечаний слишком личные, они не обязательно работают с кем-то еще, я это я, и я говорю только за себя. — Прекрасно. Луи нетерпеливо ждал, даже притопывал ногой, и чтобы как-то унять его энтузиазм, Гарри устроил свою ладонь на его колене, несильно сжимая и предотвращая вывих лодыжки. — Возможно, это покажется грубым, но ты тот тип боттомов, которые хотят контролировать слишком много. Практически все. — Ох, ну, прошу прощения, — — Нет, постой. Одно правило — ты не будешь меня перебивать. Я даже не сказал, что это плохо, малыш, просто наберись терпения, раз уж ты это начал. Луи послушно умолкает, вместо этого начиная жевать нижнюю губу. — Никто не отбирает у тебя свободу действий в постели, в какой бы позиции ты ни был. Просто я тоже хочу иметь над тобой контроль, в той же мере, что и ты надо мной, — более спокойную речь Лу начинает воспринимать соответственно, задумчиво кивая, — поэтому, я считаю, что твоим будущим партнерам понравится идея больше трогать и целовать тебя. В голове Томлинсона начинают проявляться детали, которые раньше он не замечал за собой. Он пытается подсчитать сколько раз отворачивался или отстранял Гарри, когда тот наклонялся к нему в порыве чувств, но не смог, потому что это было пугающее число. — Возможно, не все партнеры на одну ночь захотят такого близкого контакта, но мне нравится чувствовать связь, секс не имеет значения, если мы ничего не чувствуем друг к другу. — Это не совсем удобно, — неуверенно сказал Луи, поднимая взгляд, — мы ведь не знали друг друга, мы и сейчас не очень хорошо знакомы, как я могу доверять незнакомцам? — Ты лег в мою кровать, значит ты уже доверяешь мне. — Неужели нет никакого компромисса? — Томлинсон настаивал на своем, не желая так просто сдаваться. — Есть, и это прекрасно, если ты на него пойдешь. Я не заставляю тебя разрешать вылизывать свой рот все время, но у тебя чувствительная шея, и не думай, что я не заметил. Компромисс состоит только в том, чтобы позволить мне доставить тебе удовольствие. — Допустим, — нехотя выдавил Луи, — это единственное замечание? Гарри неловко отвел взгляд, пожимая плечами, словно не от него сейчас ждут ответа, но он быстро сдался напору шатена, хоть тот и с места не сдвинулся. Ему было достаточно просто посмотреть требовательным взглядом. — Хорошо-хорошо, может быть, еще несколько. — Несколько? — писклявый голос всегда подводил его. — Луи, это всего лишь мои личные предпочтения. Томлинсон шлепнул его по бедру, заставив воскликнуть и недовольно замычать, но взгляда не отвел, и выхода снова не было. Чрезмерный контроль, вот о чем речь. — Какой же ты упрямый, — протянул Гарри, — ладно. По правде, ты тогда разделся в одно мгновение. Я, конечно, не против горячего голого парня, но куда больше удовольствия можно получить от того, что тебе помогают снять одежду. — У тебя материнский инстинкт или что-то вроде этого? — Оу, ты хочешь сказать, что я не прав? Гарри просунул руку под толстовку Луи, формально — под свою собственную толстовку, и, для начала, провел пальцами по коже, внимательно следя за реакцией парня. Тот вздрогнул и попытался уйти от контакта, но тихим шипением Гарри пресек эту идею. Он еще немного поиграл пальцами на ребрах, прежде чем двумя руками не взяться за края, присаживаясь ближе. Он даже не потянул вещь вверх, но уже услышал, как ровное дыхание сбилось. — Все еще уверен, что это чувствуется хуже? Луи бы проклял однажды его и его хриплый голос. Он ненавидел проигрывать. — Ладно, хорошо. Теперь сядь на свое место и прекрати лапать меня. Усмехнувшись, Гарри слюняво поцеловал его в щеку, вызывая долгий звук отвращения. — Видишь, все куда лучше. — Упустим это. Дальше. — Ты слишком нетерпелив. В постели тоже, я имею в виду. Ты словно хочешь сделать все быстрее, будто мы женаты сорок лет и тебе это докучает. Знаешь, поскорее сделать работу и уснуть. — Господи, это отвратительно, Эйч, как ты можешь унижать меня? — Я совсем не, — Гарри вздыхает, проводя руками по лицу, — мы обязаны довести этот разговор до конца. Ты сам это начал, так что прими к сведению. Я просто говорю о том, что куда лучшим было бы продлить удовольствие, не так ли? — Как ты мог сравнить меня со стариком, который не в состоянии продержаться дольше пяти минут? — Детка, — более спокойно продолжил Гарри, — ты не старик, ты прекрасный, горячий, молодой парень с восхитительным телом. И это то, о чем я говорю, мы молоды, мы красивы, мы должны наслаждаться этим, пока оно с нами. Подумай о том, чтобы контролировать свое тело немного больше, чем обычно, и получить больше. Все, о чем говорил Гарри, имело смысл, но Луи было немного стыдно признать себя таким неумелым. Он решил промолчать на этот раз, чтобы не выставить себя еще большим придурком. — Еще, может мне только показалось, но более частая смена поз произвела бы на тебя большее впечатление. — Ты просто маньяк, — обиженно бубнил Луи без перестану, — сколько ты думал об этом? — Я просто хочу помочь, — как доказательство, Гарри приподнял руки над головой. Но это было только хитрой уловкой, чтобы потом опустить одну на плечи Луи, — к тому же, я не перечислял весь список вещей, что мне понравились. — И что же тебе понравилось? — Только для того, чтобы поощрить такого хорошего мальчика, я открою тебе свои секреты, — усмехнулся кудрявый мальчик, — ты слегка груб, но в меру, и мне это нравится. Ты можешь тянуть за волосы сильнее, многие это любят. Еще ты умеешь дразниться, мистер Томлинсон, но временами мне тоже хотелось подразнить тебя. — И как же ты хотел меня подразнить? Гарри склонился над открытой шеей, проводя носом в миллиметрах от кожи. Он даже не касался ее, но чувствовал, как она покрывается мурашками. — Ладно, все, я понял, — Луи мигом попытался отодвинуться, но смог только после того, как Гарри громко чмокнул его в местечко под подбородком. — Что насчет тебя? — Что? — У тебя тоже были замечания, мне хочется их выслушать. — Оу, — парень немного оживился, выпрямляя спину, — что же, да, я могу дать тебе отпор. Я против яркого света, может быть это слишком банально, но, если мы ищем компромисс, я бы предложил немного его приглушить. Это даже более романтично, правда? — Согласен, это может помочь. Это было мелочью, но помогло Луи чувствовать себя более расслабленно — знаки того, что Гарри его понимает и не давит. — Я не против, когда меня хватают за, — шатен выпустил нервный смешок, почему-то смущаясь, но продолжил, — за задницу. Всем почему-то кажется, что мне обязательно это не понравится, но я правда не против. Гарри улыбнулся, понимающе кивая. Даже появилось чувство стыда за собственную реакцию на идеи Гарри, ведь в ответ парень слушал его внимательно и спокойно. — У тебя слишком гладкий подбородок. Нет, правда, ты прямо перед моим приходом брился? — Я думал, тебе вряд ли понравится, если на твоей коже будет раздражение. — О, Гарольд, я был бы благодарен тебе, даже если бы ты исцарапал всю мою кожу. Это же потрясающе, не так ли? Ты не смотрел фильмы про брутальных мужчин? — Как же я мог знать, что ты окажешься их невинной подружкой? — нахально ухмыльнулся Гарри, моментально получая толчок под бок, — ну же, Лу, это ведь было познавательно. — Ты никогда не исправишься, — бурчал парень себе под нос, — так и будешь заниматься сексом в комнате с четырьмя люстрами, бояться задницы и ходить так, словно половое созревание обошло твое лицо стороной. Самое прекрасное в Гарри, помимо его умения готовить и глупой игры слов, это умение посмеяться с нагловатых шуток Луи вместо того, чтобы выставить такого засранца из дому. — Все равно я круче тебя, — заявлял Томлинсон, лежа на ковре перед большим окном рядом с кипой рекомендованных ему книг и Гарри. — Безусловно.