Перекрёстки

Видит бог — может быть, Ламаник не был идеальным отцом, и может быть, он редко когда позволял себе нежничать с ребёнком, но он любил его. Тогда, когда 16 лет назад к нему подошла Джекки Брайт и сказала, что беременна от него, он взял её в свой дом, расписался с ней (были сложности, ведь они оба тогда не были совершеннолетними) и старался жить в мире и согласии. Ламаник не любил Джекки — у него было много девушек, но именно эта стерва развела его на секс без резинки. Он был пьян, но одного раза хватило этой корыстной сучке, чтобы залететь, а Ламаник просто не смог — не смог сказать ей сделать аборт. И его отец, строгий и холодный (сейчас мужчина походил на него, как две капли воды), не сказал тогда сыну ничего, но помог оформить брак официально. Он подарил молодожёнам квартиру, открыл ему счёт, и больше они не виделись — потому что Ламаник так и не смог сломать свою гордую натуру и признать ошибки, а отец его тем более не собирался признавать в этом свою вину. Его сестра, Моника, стала наследницей отцовской корпорации, а Джекки, осознавшая, что она так и не смогла стать настоящей леди, окончательно сдала и опротивела молодому тогда парню. Ламаник старался. Он экстерном сдал школу, поступил в лучший университет и получил блестящее, лучшее образование в кратчайшие сроки. Но счёт, открытый для него отцом, опустошался катастрофически быстро. Когда он пошёл работать, у него едва ли оставалась тысяча долларов на счету, и Джекки Пайнс вместо того, чтобы сидеть с сыном и воспитывать его, шлялась по салонам и жаловалась на жизнь и своего холодного мужа, который не слишком-то её и любит. Маленький Диппер покорил его с первого взгляда. Да, он был занят учёбой, да, он не мог уделять времени своей жене, и тем более спать с ней, занятый тем, чтобы не сойти с ума от бесконечных капризов, истерик и соплей. Но когда Ламаник взял на руки сына, этот маленький горячий комочек с голубыми опухшими глазками, с редким пушком на голове — сердце его дрогнуло, окончательно и бесповоротно. Ламаник почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слёзы, когда на крошечном лобике увидел фамильное родимое пятно. Диппер. Он назовёт его Диппер. И заставит пожалеть любого, кто посмеет смеяться над этим именем. Спустя год работы в крупной компании, Ламаник рискнул и открыл своё дело. Он был словно создан для этой роли — роли начальника, босса, руководителя, и дела быстро пошли в гору. Он проводил всё своё время на работе, зачастую появляясь дома только пару раз в неделю, и всё своё внимание он уделял никак не жене, а своему маленькому малышу. Через три года, когда маленький Диппер уже вовсю пытался болтать, Ламаник стал хозяином крупной фирмы и начал зарабатывать достаточно денег, чтобы позволить себе жить роскошно. Он купил отличную квартиру в центре города, в одном из элитных зданий, и вместе с женой и сыном переехал туда. Жена, опостылевшая, так и не полюбившаяся ему женщина, получила свою кредитку, и с облегчением Ламаник забыл о её существовании и о её упрёках. Ламаника вполне устраивала его секретарша в роли постоянной партнёрши, а Джекки, порядком попортившая себе фигуру, лицо и волосы, никак не могла привлечь к себе его внимания. Казалось бы, ничто не способно было разрушить его рутину, но тут его жена в который раз доказала, что способна отравить жизнь мужу — просто из спортивного интереса. Стоило Дипперу отметить пятый день рождения, как Ламаник застал свою супругу с любовником в своей спальне. — Вот как, — только и сказал тогда холодно Ламаник. — Вот как, Джекки. Полагаю, сейчас мне лучше удалиться и не мешать вам наслаждаться… процессом. Он вышел за дверь, аккуратно прикрыв её за собой, взял сына на руки, который в то время сидел перед телевизором и тетрадками и пытался решать простые примеры, и гулял с ним по парку до позднего вечера. На душе было удивительно спокойно, и честно говоря, по поводу всей этой ситуации он ничего и не чувствовал. Он сразу дал понять ей, этой женщине, что никогда не полюбит её, и никогда не притронется к ней — не после того, как она решила, будто может манипулировать им. Он сам изменял ей, не особо заботясь о том, что кольцо на его пальце обязывало его хранить верность, и подозревал, что у жены тоже есть любовники. Его, Ламаника, быть может, несколько коробил тот факт, что она так в открытую пригласила чужого человека в ИХ дом, но он не собирался тогда устраивать скандал. Когда он вернулся обратно, Джекки закатила ему такую истерику, каких он никогда не помнил в её исполнении. — Ты никогда не любил меня! — кричала она, в то время как Ламаник, хмурый и раздражённый, отводил сына в его комнату. — Ты никогда не говорил мне, что я важна для тебя!!! — Я не обязан был любить тебя, — холодно отвечал ей Ламаник. — Я уважаю тебя и терплю, потому что ты мать моего ребёнка. Мы говорили об этом ещё 6 лет назад, Джекки. — Но, но это было 6 лет назад! — рыдала она. Ламаник не понимал, что могло измениться за это время, если она, Джекки, только и делала, что кричала на него и тратила его деньги. После этих слов она онемела, замолчала и кинулась прочь из дома. На следующий день Ламаник получил бумаги на развод. Через несколько месяцев он отдал ей всё, что у него было, лишь бы эта сука не отобрала у него ещё и ребёнка. * — Приехали, — сухо сказал мужчина, чтобы хоть как-то разбавить эту едкую тишину, которая царила в автомобиле последние несколько минут. Машина медленно остановилась на парковке перед пятиэтажным многоквартирным домом. Это был не самый престижный район города, и потому мужчина всегда волновался, когда сын задерживался после занятий или на встречах с друзьями. При свете дня этот старый дом смотрелся угнетающе. С раздражением хлопнув дверью машины, мистер Пайнс подошёл к заднему сиденью и распахнул дверцу, вытащив оттуда Диппера, который едва успел отцепить ремень безопасности. — Пусти! — дёрнулся подросток, но Ламаник не обратил на это никакого внимания, лишь крепче сжав чужую руку чуть выше локтя. — Блин, папа! Дверь автомобиля захлопнулась, раздался короткий звуковой сигнал сигнализации. Диппер тащился позади, всё ещё кусая губы и украдкой вытирая свободной рукой красные глаза, и на плече у него висел полурасстёгнутый рюкзак. Когда они поднялись на второй этаж, Ламаник резко развернулся и смерил сына пронизывающим взглядом. — Ключи, Диппер, — спокойно сказал он. — Давай сюда. Диппер сжал губы и принялся медленно копошиться в карманах брюк. Наконец, он вытащил связку с множеством глупых брелоков, которую отец буквально вырвал из рук ребёнка. Щёлкнул замок, и он затолкал сына внутрь, не обращая внимания на то, что тот споткнулся о порог и чуть не упал на плиточный пол их коридора. Закрыв дверь изнутри, Ламаник положил связку в карман и развернулся в дверях. Диппер стоял перед ним, сгорбленный, заплаканный, но упрямо смотрел куда угодно, но только не на собственного отца. Раздражённо дёрнув уголком рта, мистер Пайнс мотнул головой в сторону коридора. — Иди на кухню, Диппер. Стоять! Ты кое-что забыл, сын. Диппер, уже успевший развернуться, закаменел спиной. Судорожно вздохнув, он дрожащими руками вытащил телефон из рюкзака и вложил его в протянутую отцовскую ладонь. — М-может это… — начал было говорить он, но мужчина, не став слушать лепет сына, прошёл мимо. Дипперу ничего не оставалось, кроме как направиться за ним следом. На кухне, не доверяя сыну, и попросту пытаясь успокоить нервы, Ламаник сам начал заваривать чай. Мебель здесь стояла добротная, старая и поистрепавшаяся, но ничего не скрипело. Медленно налив чай в две кружки (одна из них была идиотско-жёлтого цвета с танцующими карикатурными цыплятами — любимая кружка сына), он поставил их на стол и сел напротив Диппера. Стол был небольшой, но на них двоих его вполне было достаточно. Диппер упорно сверлил взглядом столешницу и ковырял ногтём застарелую царапину, оставшуюся после его же неудачной попытки порезать себе бутербродов. — Звёздочка, — сказал Ламаник, нервно отстукивая пальцем по своей горячей кружке. — Диппер. Ты… ты ведь знаешь, что я тебя люблю. Подросток только молча скривил рот, не поднимая взгляда, и наклонился над столом ещё ниже, чуть ли не утыкаясь носом в чай. — И я желаю тебе всего самого лучшего… Диппер дёрнулся от его слов лишь сильнее. — Ты не осознаёшь всех последствий твоего проступка, — монотонно продолжал говорить Ламаник, не обращая внимания на сына. Сейчас он, вспоминая себя, тогда 17-летнего, невольно примерял свой образ на своего ребёнка, и ему было несколько не по себе. — Не осознаёшь, какой огромный это удар по репутации. По репутации нашей семьи, по моей, по твоей, по репутации твоего… твоего… Мистер Пайнс судорожно вздохнул и поднял дрожащими руками кружку, делая маленький глоток. Кипяток обжёг губы, язык, и несколько побледневший, мужчина просто сжал её в руках, прижимая горячий ободок к подбородку. Он так и не смог произнести этого вслух, и чувствовал, что если сделает это, то снова сорвётся на крик, и потому просто закрыл глаза. — Да, конечно тебе хочется почувствовать себя взрослым. Ты всегда был умным мальчиком, всегда был таким рассудительным, моя маленькая звёздочка…, но всему приходит своё время. Эта твоя компания из старшей школы, это всё она на тебя так повлияла. Ты ведь никогда раньше… я бы сказал, вообще никогда… ты учишься в средней школе, Диппер, в третьем классе, и хотя бы через год это не смотрелось бы так отвратительно! — внезапно повысил голос Ламаник, распахивая глаза и с ненавистью смотря на Диппера, представляя, однако, на его месте совершенно другого, пока что абстрактного ему, человека. — Как ты вообще, как тебе в голову пришло встречаться со взрослым мужчиной?! Ты даже не девушка, Диппер, чтобы оправдаться этими идиотскими гормональными заскоками! Почему ты как нормальные подростки просто не мог прийти ко мне и сказать, что от тебя залетела какая-то шлюха?! Кружка грохнула по столу, и часть содержимого выплеснулась на гладкую деревянную столешницу. Диппер подскочил с места — бледный, задыхающийся, с пятнами лихорадочного румянца на щеках.  — Т-ты… ты…! — судорожно выдыхал он. — Как ты можешь, — выдавил он из себя. — …такое говорить? Мне? Я же… я думал, ты поймёшь меня, я… ты же тоже так, по залёту… случайно, и… Ламаник встал с места, возвышаясь над сыном на добрую голову, тяжело опираясь руками на стол. — Я люблю тебя, Диппер, — как можно мягче сказал мистер Пайнс. — Ты ведь понимаешь это? Очень люблю… и я желаю тебе самого лучшего. Поверь, ты слишком молод, чтобы осознавать все последствия. Позволь папочке позаботиться обо всём этом, звёздочка? Я обещаю тебе, ты скоро его забудешь и сам скажешь мне спасибо за то, что я… — Ламаник чуть прищурил глаза, в безотчётной тоске протягивая руку вперёд, чтобы успокаивающе, ласково коснуться чужого плеча, но Диппер отшатнулся, смотря на него широко распахнутыми глазами. Он кусал губы и судорожно, отрывисто дышал, пытаясь сдержать вновь подступающие слёзы. — НЕТ!!! — не выдержал Диппер и перебил его, с силой ударяя протянутую руку. - Нет, папа!!! Я не хочу вот так, ясно?! Я хочу, чтобы ты понял меня, чтобы… чтобы ты разрешил мне… Папа, ну пожалуйста, прошу тебя, не усложняй нам всем жизнь! Я не буду расставаться с Биллом, и если ты будешь продолжать настаивать на том, чтобы мы расстались, я просто сбегу от тебя, — Диппер выпрямился, упрямо уставившись в глаза отцу, и ещё раз, чётко повторил это, сжимая кулаки. — Я сбегу от тебя. К Биллу. И мы будем жить вместе! И он не позволит тебе что-то сделать со мной, он не позволит тебе отобрать меня у него! Он меня любит, любит, любит!!! Он любит меня!!! У Ламаника на мгновение всё помутнело в глазах. Он почувствовал такую злость, что ему пришлось, как подкошенному, рухнуть обратно на стул, чтобы не наброситься на собственного сына и не сделать что-то… что-то, о чём он будет жалеть всю оставшуюся жизнь. — Он не может любить тебя, — выдавливая из себя каждое слово, ядовито процедил мистер Пайнс. — Не может, Диппер. Потому что ему, блядь, почти 40 лет! — вызверился мужчина. — Он старше меня, Диппер!!! Этот мужчина старше твоего отца, а ты ещё несовершеннолетний, и я лучше знаю, что для тебя хорошо, и я никогда не разрешу тебе с ним встречаться! Ты меня слышал, Диппер?! Никогда!!! Я никогда не разрешу тебе этого!!! Ламаник с силой грохнул кулаком по столу — с такой силой, что кружки, стоявшие на нём, подпрыгнули, упали на бока и разлили горячий напиток. Чай с противным звуком пролился на пол, и Ламаник стремительно вскочил с места, в два широких шага оказался у раковины и вытащил из-под неё тряпку, чтобы вытереть эти две лужи, на полу и столе — скорее ради того, чтобы унять руки и бешенство, чем действительно ради того, чтобы навести чистоту. — Вы все так говорите, всегда! — крикнул в ответ Диппер, со злости пнув ногой стул. — Только и слышишь от вас всех: «я лучше знаю», «я старше», «делай как я сказал!!!» Эта тупая учительница думаешь мне по мозгам не поездила?! — орал он, размахивая руками от переизбытка эмоций. Резко развернувшись, Ламаник поджал губы. — Ты просто пока не понимаешь… — Я всё понимаю, папа! Всё! — резко перебил его Диппер. — Ты думаешь, я тупой такой, да? Не знаю, что это незаконно, и что Билла посадить могут, если ты на него в суд подашь? Да я всё отлично знаю! Я поэтому и не хотел тебе ничего говорить!!! По крайней мере, пока не перешёл бы в старшую школу! — Поставь себя на моё место! — в ответ рявкнул Ламаник, яростно сжимая в руках хозяйственную тряпку идиотично-голубого цвета. — Я узнаю, что мой сын встречается… — Да-да, с твоим ровесником! — снова перебил его подросток, мотнув подбородком. — Он мне в отцы годится, да? Ты это хотел сказать, верно, папа?! — Верно, Диппер, — сквозь зубы процедил мистер Пайнс. Судорожно выдохнув воздух из лёгких, он на секунду закрыл лицо рукой, пытаясь привести сумбурные мысли в голове в порядок. — Папа… папа, ну серьёзно, — вдруг умоляюще начал Диппер, подходя поближе и осторожно кладя руку на плечо отца. — Какой смысл вообще запрещать мне с ним встречаться? То есть, ты же понимаешь, что это всё тянется не первый год… Ламаник молча швырнул тряпку на пол. После чего обессиленно подошёл к стулу и рухнул на него как подкошенный. Конечно. Конечно, он это прекрасно понимал. Но это убивало его. Потому что его сыну 16 лет исполняется — этим летом. И его пугает сама мысль о том, что у него было это «раньше». Диппер, слегка помявшись на месте, неуверенно подошёл к отцу. — Па? — робко позвал он. — Что, Диппер? — глухо отозвался Ламаник. Он весь вдруг как-то сдулся — то ли запал пропал, то ли эти слова… эти слова словно открыли ему глаза на то, что он решительно отказывался понимать. Что он не хотел понимать. Мужчина закрыл лицо руками, стараясь не расплакаться прямо на глазах у сына. — Ты… ты сильно на меня злишься? — тихо спросил подросток. Мистер Пайнс почувствовал, как на его плечо осторожно легла чужая рука и с силой протёр слезящиеся глаза. — Звёздочка, я не на тебя злюсь, — ответил он с запинкой совершенно спокойным голосом. — А на себя. — Ч-что? — запнулся от неожиданности Диппер. Ламаник поднял голову и взглянул сыну в глаза. Синие. Прямо как у него. Диппер вообще был вылитой его копией, даже на лбу у него, под густой чёлкой, было родимое пятно в виде созвездия большого ковша. - Пап, ты чего? Ты же… ну, не виноват. Я… честно, я вообще не представляю, как здесь виноватым мог оказаться ты. Диппер замялся, кося взглядом на растёкшийся по полу чай и неловко поднял кружки с боков, поставил их рядом, придвинув друг к другу поближе кончиками пальцев. Ламаник потянул Диппера за руку и устроил его на своих коленях, крепко обняв и уткнувшись носом ему в макушку. Диппер быстро рос, и через пару лет должен был уже догнать, а то и перегнать собственного отца. Руки подростка осторожно обняли его в ответ и принялись тихонько поглаживать отца по спине. — Папочка… — тихо, с мукой в голосе протянул Диппер. — Папочка, я очень тебя люблю… Я так сильно тебя люблю, и я очень благодарен тебе за то, что ты… что ты не бросил меня, за то, что ты так возился со мной, тогда, когда… мама ушла от нас… и как ты учил меня играть на пианино, помнишь? Я ведь снова начал играть, просто… не говорил тебе, потому что здесь нет пианино… я даже похвастаться не мог. Папа… ну папочка. Ты правда не виноват, всё в порядке… всё хорошо, честное слово! Знаешь… я рассказывал Биллу, что ты у меня блестящий руководитель, что ты закончил Массачусетский, и он говорил, что мог бы взять тебя на должность в своей фир… Ламаник встал. Диппер суматошно слез с его коленей, чуть не упав от того, что сделал это слишком резко. Бледный до синевы, с лихорадочно блестящими глазами, он молча помчался вглубь квартиры. Сбитый с толку, Диппер побежал следом за ним. Ламаник быстрым шагом зашёл в комнату сына, с силой толкнув дверь и не обращая внимания на раскачивавшиеся на двери таблички. Он подошёл к письменному столу сына, захлопнул крышку ноутбука и взял его в руки. Ожесточённо вырвав провода из розетки вместе с другими проводами, он принялся быстро выдвигать письменные ящики, в поисках чего-то, что помогло бы его сыну связаться со своим… Биллом. Диппер, забежавший в комнату следом, замер на мгновение, замялся и с запинкой спросил: — П-пап? Что ты делаешь? Но Ламаник, будто не услышав его, методично обшаривал комнату. Заглядывая в шкафы, смотря под подушками, он выудил откуда-то старые рации, о которых Диппер уже и думать забыл, и игровую приставку, которую одолжил ему на пару дней Улли, его хороший друг. — Папа, мне нужно доделать доклад по биологии, он сохранён у меня на ноутбуке, — уже громче сказал он. Ламаник кинул на него острый взгляд, и кивком головы указал сыну на кровать. Подросток послушно сел, робко смотря на отца. Ламаник, просверлив младшего Пайнса тяжёлым взглядом, кивнул своим мыслям и и зашагал прочь из комнаты. Растерянный, Диппер только и мог, что смотреть на его прямую спину. Спустя пару секунд после того, как за ним захлопнулась дверь, раздались странные щелчки, в которых Диппер с опозданием узнал звук закрывающегося дверного замка. Подскочив с места, он кинулся к двери и как сумасшедший принялся дёргать ручку, отказываясь осознавать тот факт, что отец его… он просто… — Папа? Папа, это не смешно. Ты… ты что, запер меня? В моей комнате?! — со всё большей паникой и истеричностью проговаривал Диппер. — Папа, это глупо! А что, если я захочу в туалет? Выпусти меня, папа! Папа!!! — Ты под домашним арестом, Диппер, — раздался приглушённый голос отца за дверью. — Я всё сказал. — Блядь, папа! — заорал подросток, колотя дверь кулаком. — Какого хера?! Я думал, мы с тобой договорились!!!!! Мне завтра в школу идти надо, ты же не будешь держать меня здесь вечно?! — Твоим учителям я отзвонюсь и скажу, что ты заболел, — холодно отозвались с той стороны. — А пока что посиди и подумай над своим поведением, Диппер. Я отказываюсь признавать то, что мой сын встречается со взрослым мужчиной. И выпущу тебя не раньше, чем поговорю с ублюдком и предупрежу его о том, чтобы он держался подальше от моего несовершеннолетнего сына. Диппер с силой пнул дверь и взвыл, неловко свалившись на пол и схватившись за ногу. Из глаз его брызнули непроизвольные слёзы.