О чём нельзя говорить

Оливия заставляет себя ждать две недели, прежде чем является в Централ. — Зачем звал? — сухо интересуется, оказавшись в моём кабинете. — В Бриггсе работы невпроворот, мог найти другой способ сообщить, чего нужно. — О таком не говорят по телефону и не передают с курьером. — Неужели всё настолько секретно? — Вроде того. — Ладно. Излагай короче. — Хочу предложить поменяться ролями и городами. Изумлённо приподнимает брови: — А теперь подробнее. — Меняю Централ на Бриггс. Кресло фюрера на кресло коменданта. — И ради твоего дурацкого юмора я ехала через полстраны?! — разворачивается, махнув рукой, идёт к дверям. — До новых встреч, Мустанг. — Никаких шуток. Я действительно собираюсь в самое ближайшее время назначить тебя на пост фюрера, а самому занять твоё место в Бриггсе. — Сбрендил, — спокойно констатирует Оливия. — У глав государств это порой случается. На неё обижаться невозможно. Она прямолинейна до грубости, но нет на свете человека преданнее и отважнее. Если не считать тебя, Лизы и Хьюза, разумеется. Снежная королева Бриггса снова подходит ближе, отодвигает стул и садится напротив, скрестив руки на столе. Внимательно изучает меня пронзительными бледно-голубыми глазами. — Надеюсь, не «правдоискатели» надоумили тебя отказаться от должности? Крайне глупо идти на поводу у заговорщиков, даже если их языки подвешены, как у Брэдли или отца Корнелло. — Я сам принял решение. — А я, конечно, поверила. К нам доходят слухи о том, какие тут дела творятся. Мадам Мустанг наподдала бы тебе, да её нет рядом. Хавок пропал. И Элрик старший, видимо, давно не заходил. Кто ж тебе мозги вправит? В общем, слушай, — наклоняется через стол, отчётливо выговаривая каждое слово, — я не настолько амбициозна и бессовестна, чтобы воспользоваться твоей минутной слабостью. Ты заботишься о благе Аместриса, но и я не меньше, поэтому я сейчас же вернусь в Бриггс, и мы оба забудем о твоей бредовой затее. — Хорошо, поищу на досуге другого кандидата, — откидываюсь в кресле, наблюдая за её реакцией. — Точно спятил, — вздыхает Оливия, громко хлопнув ладонью по столу. — Идти всю жизнь к должности фюрера, прекрасно с ней справляться, а теперь своими собственными руками всё угрохать? Ты вынуждаешь меня согласиться. Не желаю видеть, как недалёкий карьерист, впопыхах найденный тобой среди кучи напыщенных павлинов Централа, угробит твои начинания. Валяй, меняемся. Только ничего не напортачь в крепости. У меня там заведены свои порядки, и я не хочу, чтобы они изменились. К тому времени, как ты вернёшься в столицу, там всё должно выглядеть, как до моего отъезда, иначе я с тебя шкуру спущу. Таковы мои условия. — Я не планирую возвращаться. — Конечно, планируешь. Пройдёт пара лет, и ты вернёшься. Если не раньше. Тебе с твоими амбициями никакая должность ниже этой не подойдёт. Я только не понимаю, почему твой выбор пал не на Ист-Сити? — В Бриггсе лучше думается. — О чём тут думать, гомункул тебя дери?! — Хочу понять, куда двигаться дальше. И это не государственная, а моя личная проблема. Я потерял ориентиры и не могу управлять страной в таком состоянии. — Нет совершенно никакой необходимости смываться. Ты можешь и дальше справляться с обязанностями фюрера, разыскивая своё «потерянное». Язвит и даже нисколько этого не скрывает. Постараюсь не отвечать ударом на удар. В конце концов, не она, а я обратился с просьбой об услуге. — Обязанности фюрера отнимают слишком много времени. — Обязанности коменданта почти столько же. — Умело парируешь. — Здраво рассуждаю. Иногда я готов открыто восхищаться этой женщиной. Она станет отличным фюрером. — Тогда я могу присоединиться к местной полиции и нести вахту на северной границе, охраняя Бриггс от незваных гостей. — Ещё не легче! Хочешь сам разжаловать себя до одного из низших званий и стать отшельником на границе с Драхмой? — Стану отшельником в звании генерала. Это запрещено? — Это нелепо. Если бы я не знала тебя раньше, Мустанг, то решила бы, что ты внезапно утратил рассудок. Но сейчас начинаю догадываться, что, наверное, ты влип в какую-то дрянь и хочешь пересидеть трудные времена. Угадала? Грубо, конечно, но в самую точку. — Почти. — Думаю, «почти» здесь лишнее. Ладно, не буду докапываться до подробностей… Езжай в Бриггс, занимайся, чем хочешь. Можешь прозябать в любой хижине, где несут вахту, если понравится. Только в таком случае предупреди заранее, чтобы я назначила кого-нибудь другого на место коменданта. Усмехаюсь, наблюдая за тем, как тщательно она пытается показать, что совершенно не беспокоится за меня. — Чуть не забыла! Если всё-таки поедешь в качестве коменданта, не советую освобождать из заключения сержанта Пикока. А если выпустишь, предварительно отрежь ему язык под корень. Вот это новость! — Как Пикок попал в тюрьму? — А что ещё я должна была с ним сделать, если он распространял среди моих людей сплетни, порочащие честь военнослужащих и государственных алхимиков? — Что-то нелестное говорил о тебе? — Обо мне — ни слова, кстати! А вот о тебе трепался. Правда, это длилось недолго. Его никто не воспринял всерьёз, наоборот, поливая тебя грязью, он лишь настроил всех против себя. А я вскоре нашла повод засадить его за нарушение дисциплины. Думаю, он просидит за решёткой до тех пор, пока либо не забудет, какую ахинею нёс, либо не онемеет от одиночества. У него нет сокамерников, я позаботилась об этом. — И что же он говорил обо мне? Презрительно морщится. — Даже не хочу повторять, от такой гадости потом рот не отмоешь… Это ничтожество вообще не заслуживает, чтоб мужиком называться. Пусть проветрит мозги, всё равно от него толку не было с момента появления в крепости. Короче, не выпускай его из камеры. И возвращайся в Централ, как только придумаешь способ выбраться из того, во что влип. А я сберегу Аместрис для тебя. Уголки её губ едва приметно вздрагивают, и я не верю глазам — моя собеседница, похоже, улыбается. У Оливии красивая улыбка, но увидеть её дано немногим. И случается такое в исключительных случаях. Гораздо чаще будущая глава Аместриса выглядит холодной и неприступной, за что её и прозвали «Снежной королевой». Немного расслабляюсь и решаю пошутить: — Только не вводи демократию. Я сам хотел это сделать. Улыбка очерчивается яснее. — Да у тебя великие планы! Но я бы на твоём месте придержала вожжи. Преждевременно введённая демократия равносильна уничтожению страны. Так что не спеши, побудь ещё фюрером, у тебя это неплохо получается, клянусь памятью капитана Баканира! Жмёт мне руку и покидает кабинет. Итак, теперь необходимо подготовить процедуру передачи поста, а затем ввести Оливию в курс дела. Сообщаю о своём грядущем уходе в Штабе. Большинство моих подчинённых расстроены, но некоторые заметно злорадствуют. Мысленно ухмыляюсь: радуйтесь, пока можете. Вы плохо знаете Оливию Армстронг. Скоро поймёте, что работа со мной была курортом, а теперь вас ждут действительно суровые будни! *** Через месяц после того, как по радио и в газетах объявляют о церемонии введения в должность нового главы государства, а я официально становлюсь комендантом Бриггса, мне приходит в голову идея навестить тебя. В самом деле, почему нет? Заодно проверю, как идут дела в лаборатории. Не захочешь меня видеть — уеду. Мои личные вещи уже на пути в Бриггс, поэтому направляюсь к тебе налегке. Какая невыносимая жарища! Даже не верится, что в горах меня сегодня ждёт снег. Разведу огонь в камине, буду выходить на крыльцо и дышать морозным воздухом, смотреть на звёзды. Они там ослепительно яркие и кажутся совсем близкими. Только их не достать, сколько ни тянись руками к небу. Та же ситуация, что у нас с тобой, не находишь? Останавливаюсь в нескольких шагах от твоего дома и медлю, не решаясь постучать. Сомневаюсь, буду ли желанным гостем. С другой стороны, это же ты поклялся не переступать порога Штаба, а я не давал подобных клятв, так что имею полное право прийти. Но всё равно стою и долго раздумываю: может, и правда, лучше вернуться на вокзал? Внезапно меня окликает знакомый голос. Уинри-сан стоит позади. Возле её ног, высунув язык и тяжело дыша, пристроилась Дэн. — Добрый день! Вы к нам? — Да, заехал попрощаться. Сегодня отправляюсь в Бриггс. Вот, подарок Ван-куну привёз, — достаю из пакета красную машину, купленную перед отъездом в Централе. — Надеюсь, вы не против моего визита? Глаза Уинри удивлённо округляются. — Заходите, — распахивает передо мной дверь. — Мы как раз собирались обедать. Уверена, Эд и Ван-тян будут рады вас видеть. Мне бы её уверенность! Так и есть: стоит войти, сразу натыкаюсь взглядом на твою злую мину. Ты сухо приветствуешь меня и умолкаешь. После чего молчание спускается на всех нас, как грозовое облако. Еда, приготовленная твоей женой, великолепна, но я давлюсь каждым куском, потому что напротив сидишь ты и сверлишь меня убийственным взглядом. Непременно надо поговорить с тобой, но не здесь. Нужен предлог, чтобы ненадолго уйти. Ах, да. Посещение лаборатории — чем не повод? Я спрашиваю разрешения, и Уинри-сан отпускает нас, не подозревая подвоха. А я и сам его не подозреваю и не планирую. Разве можно спланировать такое? По пути всё думаю, как начать разговор, но ничего дельного на ум не приходит. И к тому времени, как мы оказываемся на месте, я всё ещё не говорю тебе ни слова. Отмечаю про себя, что твои разработки весьма оригинальны и интересны. Некоторые, конечно, фантастичны. Но кто знает? Может, ты со своим упрямством и добьёшься их реализации. Пропускаю мимо ушей половину объяснений, которые дают твои помощники. Голова занята другим: не хочу уехать, не достучавшись до тебя, иначе твоя ненависть будет отравлять мне каждую минуту жизни в Бриггсе. На обратном пути снова напряжённо размышляю, как начать непростой разговор, пока мы не подходим к сосновому лесу. И тут понимаю, что совсем скоро мы уже будем прощаться, и я упущу последний шанс. Останавливаюсь и для начала сообщаю о своём отъезде, а ты как всегда высмеиваешь каждое моё слово. Никакие мои объяснения по поводу того, почему я оставил должность, тебя не удовлетворяют. Ты, как Лиза и Оливия, тоже считаешь, что я совершаю ошибку. Если бы я мог рассказать тебе правду, возможно, ты бы понял меня… Но я не могу. По моей просьбе ты берёшь назад свою «страшную клятву». Это хорошо. Значит, будешь помогать Оливии, как некогда мне. А ей наверняка потребуется твоя помощь. Беседуя с тобой, краем глаза отмечаю, что мы выбрали не вполне удачное место для остановки. Старая сосна за твоей спиной опасно наклонена. Ты этого не замечаешь, а я прекрасно вижу, но думаю: «Не может же быть, чтоб она завалилась прямо сейчас? Такого не бывает. Наверняка простоит ещё лет сто!» Словно желая опровергнуть мои мысли, проклятое дерево в ту же секунду начинает с оглушительным треском валиться тебе на голову. А ты, ни о чём не подозревая, продолжаешь обвинять меня в прогрессирующем маразме. Хватаю тебя в охапку и выкатываюсь из-под падающей сосны как можно дальше. Очень вовремя. Дерево с грохотом рушится, взметнув вокруг себя тучу пыли, песка и хвои. Откашлявшись, обнаруживаю, что подмял тебя и тесно прижимаюсь сверху. Ты пытаешься выбраться, но я ловлю себя на том, что моё тело почему-то действует автономно от разума. Держит тебя и не выпускает, несмотря на мои мысленные приказы разжать пальцы. Ты, как всегда, пытаешься побольнее задеть меня своей язвительностью, но я превращаю всё в шутку. Крутишь головой, чтобы смахнуть упавшие на лицо сосновые иглы, а я чувствую только твой жар, вижу перед собой шею с бисеринками пота, бьющуюся жилку, полураскрытые губы … Приказываю себе отвести глаза в сторону, но вместо этого ощущаю, как наклоняюсь всё ниже, пока мой жаждущий рот не встречается с твоим. Я всегда опасался, что однажды не смогу сдержать себя, и мне будет наплевать на последствия. Кажется, этот день настал. Мир вокруг утрачивает какое-либо значение. Остаёмся лишь мы и сосновый лес. Ты отвечаешь на поцелуй и ощутимо твердеешь, упираясь в мой живот. Такой решительный отклик невозможно оставить без внимания. Кровь ударяет мне в голову, и я вмиг переступаю черту, которую некогда сам провёл для себя. Прерываю поцелуй лишь для того, чтобы взглянуть в твои глаза и убедиться, что ты никуда не сбежишь. Не сможешь, как и я, хоть, безусловно, попытаешься… Поднявшись на ноги, ты неуверенно пятишься до тех пор, пока твоя спина не прижимается к стволу сосны. Той, которая, к счастью, не собирается падать. Найдя себе опору, ты замираешь, глядя на меня так, словно до смерти боишься и одновременно ждёшь моих дальнейших действий. О, Эдвард, если всё-таки хочешь сбежать — беги сейчас и подальше, иначе… Подхожу вплотную. Одной рукой касаюсь твоего лица, приподняв подбородок, другой нащупываю и расстёгиваю ремень твоих брюк, рывком сдёргиваю их вниз и опускаюсь перед тобой на колени. Сейчас ты только мой: прекрасный, желанный, самый лучший на свете! И я позабочусь о том, чтобы ты получил во сто крат больше, чем подарил мне тогда в Централе. Постараюсь, хоть никогда раньше не совершал ничего подобного. Если бы день назад мне кто-нибудь сказал, чем я буду заниматься в лесу наедине с тобой сегодня, я бы счёл это наглой издёвкой. И, вне сомнений, сломал бы пару рёбер осмелившемуся заявить такое. А сейчас всё моё тело горит лишь оттого, что я просто смотрю на тебя, ощущаю твои руки на своём затылке, слышу твои стоны. Огонь, приливший к животу и пульсирующий в паху, нестерпимо жжёт. Хочу быть в тебе, двигаться внутри, наслаждаясь тем, как потрясающе ты выглядишь, приближаясь к экстазу, как, забывшись, кричишь моё имя… Смогу ли сдержаться сейчас, чтобы не натворить беды? Ты же меня потом не простишь! Но ты вдруг сам просишь о том, чего я и так хочу до сумасшествия. Разрешаешь, как тогда. Именно в тот миг меня внезапно посещает запоздалая вспышка здравомыслия. Я понимаю, что не имею права заходить настолько далеко. У тебя жена и ребёнок. Это против всех моих правил. Я никогда раньше так не поступал. Собрав волю в кулак, лгу тебе, будто ты мне безразличен. Кого пытаюсь обмануть? Разумеется, ты мне не веришь. Следующее же твоё прикосновение — и я сдаюсь окончательно и бесповоротно. Проигрываю самому себе… Невероятных усилий стоит не спешить, но ты словно нарочно провоцируешь меня, требуя больше и немедленно! Глупый мальчишка, неужели не видишь, как трудно мне сдерживаться? Сделай я то, чего мне действительно хочется, ты потом не сможешь сидеть неделю. Да и спать будешь, стоя у стены. Лишь страх навредить не позволяет взять тебя сразу, как только ты просишь об этом. Но ты настойчив и добиваешься своего. Возбуждение нестерпимо. Не могу больше ждать. Сдираю форменную одежду, едва не порвав её в клочья, и впервые вжимаюсь в тебя обнажённым телом. Какое наслаждение касаться тебя своей преступной, истекающей вожделением плотью! Кажется, моё тело превратилось в огненный поток, жаждущий лишь одного — соединиться с тобой. Я и представить не мог, что удовольствие может быть таким острым, ярким, одуряюще-сильным. Я хотел тебя так давно, с таким болезненным надрывом, что теперь не верится в реальность происходящего. Обхватываю твои бёдра и прижимаюсь к ним, предвкушая столь желанное удовольствие, но ты быстро выворачиваешься и ложишься на спину. Я предупреждаю, что в такой позиции будет больнее. А ты вдруг начинаешь подозревать, что у меня раньше кто-то был… Несусветная нелепость! До свадьбы с Лизой я, конечно, встречался с женщинами, но мужчин у меня никогда не было. К счастью, ты быстро переключаешься на насущное и очень кстати подсовываешь мне то ароматное растение. Если бы не оно, не знаю, как бы тебе понравился твой первый раз, ибо как только наши тела соединяются, мой самоконтроль испаряется окончательно. Вхожу в тебя, не церемонясь, заставляя твоё дыхание прерваться, а затем, не дав нам обоим возможности опомниться, вбиваюсь резкими, быстрыми толчками в тесное, отзывчивое тело. Беру тебя жёстко, глубоко, оставляя пальцами следы на твоей коже. Ты задыхаешься, стонешь, но не просишь прекратить, и я начинаю надеяться, что удовольствие испытываю всё-таки не я один. Ложусь на спину и позволяю тебе быть сверху для того, чтобы лучше видеть твой экстаз. Полузакрыв глаза, с разметавшимися по плечам золотыми волосами, ты рвано, торопливо движешься, опираясь на мои плечи. Меня обнимают металл и плоть, прохлада и огонь. В конце концов, мы погружаемся в блаженство вместе, растворяясь в запахе сосен Ризенбула. *** Спустя некоторое время всё повторяется. Утолённое лишь отчасти желание быстро вспыхивает вновь. На сей раз я готов позволить тебе сотворить всё, что угодно, но ты отказываешься и обращаешь мои слова в шутку. А я нисколько не шутил, между прочим. Сжигающий наши тела огонь ненадолго оставляет нас в покое, и я рассказываю тебе накипевшее на душе, но обхожу вниманием злополучное письмо. А ты больше всего ждёшь рассказа именно о нём. Но я не могу расстраивать тебя, признавшись, что кто-то видел нас тогда. Зачем? Заговорщики арестованы, плёнка и фотографии сожжены. А то выдумаешь, будто я оставил свой пост из-за того компромата, начнёшь себя винить… С тебя станется. Всё-таки быть любовником фюрера — та ещё головная боль. Но я не фюрер отныне, а комендант Бриггса, правда, пока не вступивший в свои права. Время неумолимо движется к вечеру, а мне не хочется покидать тебя и коварную сосну, которая помогла нам украсть кусочек счастья. Боюсь даже думать о том, как ты будешь объяснять Уинри, где пропадал столько времени! Если начну размышлять об этом, не прощу себя. Надеюсь, что ты сумеешь сохранить благоразумие и не придавать большого значения сегодняшнему эпизоду. Ты должен жить со своей семьёй, а я отныне навсегда исчезну в снегах Бриггса. Но как тяжело лгать себе, будто можно вот так просто уехать и забыть. Ты шепчешь моё имя мне на ухо, а потом предлагаешь махнуть с тобой на Запад… Если б ты знал, как сильно я хочу поддаться искушению оказаться с тобой в той комнатке с видом на ратушу, где под крышей голуби, и ни единая душа понятия не имеет, кто мы такие! Однако на свете есть ещё Уинри-сан и Ван-кун. Кем я стану, разлучив тебя с ними? И я делаю вид, будто Бриггс для меня намного важнее. Будто только и мечтаю поехать туда. Просто я не имею права признаться, что забыть тебя никогда уже не смогу. Ты засел внутри меня. Я пропитан тобой, как вода во время дождей пропитывает землю. Помогаю тебе одеться только для того, чтобы в последний раз прикоснуться к тебе. Как хорошо, что ты хоть сейчас не отталкиваешь меня и не возражаешь… А затем я бегу из того соснового леса и из твоей жизни, не оглядываясь, толком не прощаясь. Потому что мне внезапно становится страшно, когда я понимаю: в моей власти разрушить твоё будущее. Одно моё слово — и ты бросишь семью. Но я не хочу этого. У тебя всё впереди — любовь к Уинри, воспитание сына, новые открытия и путешествия. Ты не должен застрять со мной и моими «тараканами в голове», как ты их верно назвал. Поезд отъезжает от станции, а я сижу и считаю секунды, когда уже можно будет выглянуть в окно и быть уверенным, что вокзал остался далеко позади. Ибо если сейчас увижу тебя, выскочу из вагона, наплевав на Бриггс и собственные почти разрушенные принципы. Но такой поступок не решит ничьих проблем, только усугубит. Сила алхимии, я, и правда, старый болван. В северных горах мне самое место. Я очень вовремя решил убраться туда.