***
... - Даже не заикайся об этом, не смей! - Да ты посмотри на себя! Стайлз! Что за дерьмо творится с тобой? Ты видел? - Скотт почти орал на Стилински, который валялся на кафельном полу общей душевой их общежития. Из носа хлестала кровь, заливая пол, но он, пока были силы, отвечал таким же свирепым ором. - Не смей, не смей рассказывать ему! Это пройдет! И откуда ты взял, будто это от метки? Ты что, такой опытный в этом? Ставил кому-нибудь, а? - Не ставил - слышал... - Да что ты там слышал... Скотт кинул полотенцем в друга и прислонился к стене. Сильная любовная метка может убивать, вот что он слышал. И как он не замечал раньше? Стилински пах кровью уже давно - густо, тяжело, страшно. Будто раненый насмерть. - Сколько раз в день у тебя кровотечения? - спрашивал его, боясь услышать правду, потому что и так знал - часто. - Часто, - отвечал эхом Стайлз, будто смирившись с этим фактом, - но это не от метки Дерека. Но даже если от неё... Черт, я не для того с ним расстался, чтобы потом всю жизнь быть в ломках от этих отношений... Всё, финита. Мы решили жить дальше и мне неинтересно, как там поживает моя отметина, потому что сам Дерек сказал - зависимость от неё не смертельна. - А вдруг твоя - да? - Скотт почти уверен, что такие сильные оборотни как Хейл метят, как клеймят. - Иди ты, - вымотанно смеётся Стайлз и вытирается полотенцем. Оно уже неприятно красного цвета, - просто нужно время. Она сойдет. Наверно. Ему некстати вспоминается, что Питер нёс в свое время что-то про пожизненное ношение клейма... Но это же байки? Наверняка. Скотт протягивает ему руку - давай, придурок, поднимайся. Но Стайлз мотает головой и упрямо сидит на полу, забившись в самый угол. - Ладно, сиди, кровавая Мэри. Но обещай, что завтра же сходишь к врачу. - Угу, - обещает Стайлз, и как только Маккол уходит, встаёт с пола, охая и хватаясь за поясницу. В носу все ещё липко хлюпает, а по внутренней стороне бедра вниз по ноге из-под полотенца проворно бежит тонкая струйка крови. - Чёрт. Чёрт. Чёрт...***
Метке Стайлза два года. Расставанию с Дереком - год. И всё хорошо, говорит себе Стилински. Всё отлично. У него парень, у парня Камаро. В профиль он знакомо хмур. Это привычно и замечательно обыденно, но почему-то хочется повеситься. Через два свидания у них с Мэттом случился первый секс. Ох, как же Стайлз ждал этой постельной битвы! Девчонки - хорошо, но разве теперь забудешь, как бывает с парнем? Мэтт был горяч, нетерпелив, а Стайлз сдуру изобразил плохого мальчика, прожженного и опытного. А что? Хейл драл его, не жалея, и пусть прошло достаточно времени, но задница просто горела и явно могла принять в себя чуть больше, чем два пальца. Стайлз устал дрочить, засовывая в себя предметы. Хотелось член. И побольше. - Давай, Мэтт, что смотришь? Я готов, - шептал он в постели и нетерпеливо ёрзал. Два раза повторять не пришлось, и Мэтт послушно засадил по самые помидоры. Как же орал Стайлз. Как же орал Мэтт. Как это было не похоже на секс вообще, и Стилински проклял всё на свете, когда попытка секса закончилась страшным кровавым пятном на простыне, и его послали куда подальше с его узкой неразработанной дыркой. - А как же всё-таки насчёт того, что я такой неописуемый красавчик, и ты со мной будешь очень терпелив и нежен, а? - кричал зло Стайлз в распахнутую дверь, прямо в спину убегающему испуганному любовнику, не обращая внимания на Скотта, который на крики примчался из соседней комнаты спасать друга. Мэтта винить было не за что - он был достаточно нежен. Даже извинился на следующий день и популярно объяснил, что у Стайлза внутри явно что-то не в порядке - он ему чуть член не сломал, не говоря уже о крови, и на этом, в общем-то, всё. Да и ладно. Потом был Джош, Хавьер, Стив и много неправильной боли. На Джеффе Стайлз к ней попривык. Её почти не осталось, как и удовольствия, впрочем. Но минетов-то никто не отменял. Скотт пытался не слышать болезненных стонов. Но получалось плохо - волчий организм был по-дурацки настроен. Приходилось быть в курсе. Поэтому он невежливо отвечает Дереку вопросом на вопрос: - А ты Питера давно видел? - Я, кажется, спросил тебя, уверен ли ты, что у Стайлза всё хорошо? - Дерек старается говорить ровно. - Да вроде да, - выходит неуверенно, сердце подпрыгивает и Скотт меняет тему, - чёрт, Дерек, мне ужасно жаль, что у вас... что он так поступил с тобой... - Вообще-то, мы решили это вместе, - без тени торжества произносит Хейл меняющую абсолютно всё фразу про их внезапное расставание, и вот тут Скотту кажется, что терпение его лопается окончательно. Ну какие, мать их, козлы! Стайлз трагически молчал ровно неделю, после того, как перед отъездом в Беркли порвал с Дереком. Дерек исчез вовсе. Лидия из-за всего этого орала на Стайлза голосом сумасшедшей банши и Скотт был уверен - там было что-то про свадьбу. Но оказалось-то всё по-другому. Никто никого не бросал. Дереку самому, значит, надоели гулянки Стайлза, и всё остальное, про что Скотт и знать не хотел. И вот, что вышло. "Они решили это вместе", подумайте только! А он, волнуясь за этих придурков, носился, как почтовый голубь, между двух Ромео и передавал им бредовые вести друг о друге. Замечательно. А еще альфа! Господи, как это его заебало! - Наверно, мы тебя заебали, - понятливо говорит мрачный Дерек и попадает прямо в точку, а Скотт замечает только то, что Хейл до сих пор говорит "мы".***
Вернувшись к учебе, Скотт рассказывает Стайлзу новости Бикон-Хиллс так же, как рассказывал про него Дереку. Там всё хорошо, твердит он, потому что Дерек не просил его ничего скрывать, и Маккол говорит, как есть. Там всё как прежде. Дерек все тот же хмурый волк. Он один. Он отстроил заново свой сгоревший дом, он зачем-то расчистил перед ним площадку и теперь сосны, стоящие рядом, окружают красивую, открытую всем ветрам веранду. Это ничего, что Стайлз его не дослушивает и удовлетворяется только первой фразой. На все последующие он кричит уже из коридора: - Подробности мне неинтересны! И уже через секунду совершенно зло обрывает друга: - Заткнись! В предпоследний день в родном городе, перед самым отъездом из Бикон-Хиллс, у Стайлза был важный разговор. А у Дерека - прозрачные, болотно-тинные глаза в тот момент, когда Стайлз набрал воздуха в легкие для последней фразы. Я хочу уйти, сказали его губы неслышно, когда ему предательски изменил голос. Дерек и не услышал, просто почувствовал, как рвано забилось сердце Стилински. Как приторно-сладко дохнуло пошлым ветерком его будущих измен и волк сам поспешил озвучить так и не сказанное: - Я думаю, ты прав, нам нужно расстаться. И Стайлз облегченно выдохнул. Всё.***
Просыпаясь, Скотт первым делом смотрит на пол. Если полотенце под кроватью Стайлза чистое, значит всё хорошо. Если нет - тоже, при наличие самого Стайлза в постели. Если полотенце красное и Стайлза нет - всё плохо. Значит сейчас его друг заперся в душевой общежития и один занимает все её пространство, не обращая внимания на возмущенный грохот кулаков в двери. Сидит там на полу, под холодным душем, пытаясь унять неясную боль, и запрокинув голову, останавливает непроходящее носовое кровотечение. Сегодня плохой день. Он выволакивает Стилински из душа и роняет на кровать. Его прикосновения оборотня Стайлзу не помогают. Будто метка не принимает касания чужого волка. - Ты сегодня же идешь к врачу, - приказывает ему Скотт, сверкнув красными глазами. Черт возьми, он до сих пор альфа, да будет его Стайлз слушаться или нет? - Я ходил, - еле шепчет бледный Стилински, - всё у меня в порядке. Скотт смотрит так растерянно, что Стайлзу его прямо жаль. Он вообще-то, сам удивился, когда старенький проктолог, поковырявшись в его горячем нутре пальчиком и даже засунув туда трубку с камерой, сказал: - Всё в порядке, молодой человек. Вы здоровы, совершенно. Никаких трещин, разрывов, слизистая чистая и... Какая причина заставила вас прийти ко мне в столь раннем возрасте? Кровотечения, доктор. Они. Но Стайлз, конечно, не назвал страшных симптомов. Если на его изнанке врач не увидел ничего. Ничего такого. Никакого клейма, на котором было бы выгравировано торжественной вязью красивое имя его оборотня. Но теперь он определённо точно знал, что кровит именно оно. Раз уж "никаких трещин и разрывов". К слову, к обычному доктору он тоже ходил и ничего нового не услышал, все анализы были в норме. И вывод напрашивался один: Дерек сволочь. Сволочь он, и все остальные волки тоже. Метка сходила так тяжело. Так больно. Скотт нянчился с ним, а отец все не мог взять в толк, отчего его сын никак не соберется проведать его в так скоро забытом Бикон-Хиллс? А поначалу было так здорово! Уехать, забыть всё, начать с нового листа. И Дерек, умница, хороший волк - отпустил. Только вот метка - нет. - Ты знаешь, Стайлз, сколько в человеческом организме литров крови? - спрашивает его Скотт через несколько дней и многозначительно хмурится. Ой, да ладно. - Вся не вытечет, - легкомысленно отзывается Стилински. - А вот по моим подсчетам, из тебя уже галлон вылился, - грозно констатирует Маккол и заводит новую песню, - позвони Питеру. Давай. Мы же выяснили, что с такой сильной меткой может как-то справиться старший член семьи. Раз уж ты не хочешь звать Дерека. Призовем другого Хейла, пусть сводит этот долбанный знак, который тебя медленно убивает. А вдруг Питер поможет, и станет легче, Стайлз? Они перелопатили бестиарий накануне, замучили звонками Дитона и выяснили только то, что с меткой может разобраться ближайший родственник оборотня. И еще то, что таких въедливых отметин попросту не бывает. Что это лишь волчьи легенды и романтический бред. Что так может случиться только раз на миллион случаев. И Стайлз приходит к выводу, что он проклят. Он заклеймен каким-то страшным хейловским проклятием, которое не позволяет ему нормально жить, а главное, трахаться. А в семнадцать это не очень-то приятно, потому что трахаться хочется. Сильно. Просто невыносимо. Назло. Но после болезненных перепихов наутро приходит возмездие - боль. Ну, и реки крови. И Скотту совсем необязательно знать, что галлон - это слабо сказано. Стайлз думает, что вытекло из него уже как минимум два, это точно. Ведь хлещет не только из носа. Ходить в спортзал больше нет сил, он валится в обмороки на лекциях и однажды замечает в зеркале себя старого образца - бледного, тощего, нескладного. И тогда решается позвонить Питеру. Жестокости Питеру не занимать. На робкую просьбу приехать в Беркли, он верно подмечает: - Мальчик, ты путаешь меня с гончим псом. Тебе нужен я? Приезжай в Бикон-Хиллс сам. И Стайлз едет. Его маленький запыленный джип влетает в город. Он ужинает с радостным отцом, слушает новости и даже не замечает, как тревожно тот смотрит на его темные круги под глазами. Он ждет смс-ки от Питера. Она приходит и Стайлз скрипит зубами. "В лофте Дерека" кратко вещает послание, указывая место встречи. Ну, кто б сомневался, что жестокости Питеру не занимать? А? - Обязательно было назначать мне встречу здесь, Питер? - спрашивает Стайлз его, когда медленно отодвигает тяжелую дверь и входит в залитое закатным солнцем пространство гостиной. Питер смотрит на него так, будто хочет сказать что-то мстительное и злорадное. Будто думает, что получил Стайлз по заслугам, этот маленький красивый сучёныш, разбивший его племяннику сердце. Но вдруг тянет носом воздух, трепещет ноздрями и впивается Стайлзу в лицо взглядом. - Ты просто отвратительно воняешь кровью, Стайлз, - произносит брезгливо и с жалостью добавляет, - что, всё так плохо? Стайлз кивает. Выдаёт Питеру почти всю информацию, и запинаясь, чувствуя себя полным идиотом, рассказывает, как плохо быть проклятым. Питер подтверждает только одно его предположение: - Ты точно идиот, Стилински. Ну какое здесь, нахер, проклятие и волшебство? Давай-ка всё по-порядку, - и начинает загибать пальцы, перечисляя симптомы, - носовые кровотечения - раз, слабость и спутанность сознания - два, обмороки - три, и...что там еще? Питер щурится, а Стайлз краснеет. - Да давай, говори уж, невинность ходячая, - снисходительно смотрит он на сидящего напротив мальчишку, - как твоя помеченная физиология реагирует на эмм... вражеские вторжения? Ты же теперь, насколько я понимаю, встречаешься с парнями? Стайлз? - Я не очень догоняю, Питер, - мямлит вконец смущенный Стайлз, потому что как-то не думал, что придется выкладывать интимные подробности, - что ты имеешь в виду? Питер закатывает глаза и раскладывает по полочкам: - Я имею в виду... Так. Придется называть все своими именами, раз уж обрисовывание ситуации метафорически тебя не устраивает. И с ходу попадает в точку: - Анальные кровотечения? Стайлз вымученно кивает. - Боль при половом акте? Кивок. - Ужасное состояние неудовлетворенности после секса? - Боже, да, - выдыхает Стайлз и поднимает глаза на Питера, недоумевая, с какой это минуты их встреча превратилась в прием у доктора. И ляпает: - Может, поможет какое-нибудь заклинание, а? Блять, он просто жалок, а саркастичные замечания Питера только подтверждают это. - Ты что, Стилински, "Гарри Поттера" начитался? Ты еще попроси меня палочку волшебную достать! Питер чуть ли не ржёт в голос. Отвратительный, самый ужасный Хейл в семье. И чего он вечно воскресает, блин? Стайлз морщится и чтобы отвлечься от мерзко хихикающего Питера, начинает блуждать глазами по лофту. В лучах заходящего солнца кружится над итальянским журнальным столиком мерцающая пыль, поднятая его неосторожным взволнованным выдохом. Краски гостиной тусклы и приглушённы. Там, дальше, в глубине ниши, всё так же стоит массивная кровать. Рябь сдвинутого чей-то рукой покрывала отчего-то волнует, но здесь все по-прежнему и вдруг он понимает - Дерек тут давно не живет. - А где... - А-а-а... - тянет злобно Питер, - ты наконец вспомнил про виновника всего произошедшего, да? Про страшного оборотня, который проклял тебя своей меткой, и которую поставил, не иначе, как насильно. Плохой, плохой волк... С разбитым сердцем. М-да. - Перестань, Питер. Пожалуйста, - Стайлзу кажется, что больше он не выдержит. Но Питер не унимается. - Он здесь больше не живет, Стилински. Сказать - почему? Ах, не надо... И Стайлза накрывает. Да он понятия не имел, что всё так серьезно! Что эти метки - такое зло! Да, зло! Ему было тогда всего шестнадцать и он был не готов к такому - и к отношениям на всю жизнь, и к Дереку, который залюбил его насмерть. - Теперь будешь знать, как играться с большими собачками, да, Стилински? - жестоко, без улыбки спрашивает Питер и смотрит уже без жалости, - ты же сам вынудил Дерека доказывать тебе...ну, что он там доказывал? Стайлз молчит. Сказать ему нечего. Он действительно сам, сам копался во всём этом сверхъестественном, отмечая все пункты, все волчьи ритуалы, которые они с Дереком должны были удачно пройти. О, они прошли их все. Никто и не верил, что метка приживется, будто родная. Невидимое, это последнее доказательство любви было тайно похоронено в глубине его тела, и даже тогда это казалось Стайлзу немного неправильным. Вот если бы Дерек отгрыз ему пол-руки в порыве страсти, наверно Стайлз бы призадумался сильнее. О всей силе того, что между ними происходило. Но всё это в прошлом. Хватит. Он ушел. Разлюбил. Так бывает. Дерек отпустил его. Сам. Разве нет? - Зря вообще ты позвал меня сюда, Питер, - говорит он оборотню, - хочешь посмотреть, как мне плохо - смотри. Мне чертовски плохо. Да я здесь находиться не могу, и ты даже не представляешь... - Нет, Стайлз, это ты даже не представляешь, как в эту самую минуту плохо Дереку. Думаю, он давно учуял, что ты в городе - твой запах для него слишком ярок. Вы до сих пор связаны. И знаешь, как приходится ему сдерживаться, чтобы не сесть за руль и не рвануть сюда... - Зачем? - предательски дрожащим голосом спрашивает Стайлз. - Чтобы помочь, - просто отвечает на вопрос Питер. В этих словах явно слышится некий скрытый смысл. Стайлз нехотя понимает, как именно может помочь ему Дерек. Нет уж. Питер, прищурившись, понимающе кивает головой на упрямо сжатые губы мальчишки. - Ладно. К Дереку обратиться тебе гордость не позволяет. Твоё дело. Закончили с сантиментами, - переходит он неожиданно к сути и чеканит слова, разъясняя Стайлзу, что с ним происходит, - у тебя ломка, мальчик. Хейлозависимость, понимаешь? Я же предупреждал тебя, Стайлз, метка - это кандалы на всю жизнь. Что весьма непредсказуемо может сыграть и твой организм, и волчьи "амфетамины" оборотня... Кто ж знал, что ты так подсядешь на Дерека? Господи, что он несёт? Какие амфетамины? Стайлз смотрит на Питера непонимающими глазами, пока тот снисходительно намекает ему о существующей научной стороне вопроса. - Разъясняю детально... И дальше Питер говорит весьма нескромные вещи, которые Стайлза вгоняют в еще большую краску. Чем чаще ты принимал "наркотик", Стайлз, тем прочнее он в тебе обосновывался. Узел волка выделяет множество химических компонентов и прости, но чем больше вы игрались в постели с Дереком, тем сильнее становилась в тебе концентрация генетических маркеров волка. - Скажи мне, Стайлз, вы же часто игрались друг с другом, правда? - Стайлз дёргается, потому что Питер вдруг оказывается так неприлично близко, что суть вопроса его - тоже донельзя неприличная - ускользает. Потом до Стайлза доходит: - Да иди ты, Питер, - рявкает он и неконтролируемые воспоминания захлёстывают его с головой. Они игрались часто. Часто-часто. Всё свободное время в их первый год вместе. Дерек приучил его к себе, и позже Стайлз сам требовал, вымаливал ласку всегда готового дать её любовника, и эта гостиная помечена и отполирована его голым задом практически во всех доступных её местах. У окна. На полу. На кровати. На этом самом журнальном столе... - Думаю, Дерек драл тебя даже на этом столе, - задумчиво произносит Питер, и Стайлз хочет дать ему в морду за столь проницательное заключение. Он отчетливо помнит это, как Дерек "драл" его, как толкался в разложенное на жесткой столешнице обнажённое тело; как сжимались твердые ягодичные мышцы оборотня от четких фрикций; как сильные руки Хейла заботливо поддерживали разведенные в стороны острые мальчишеские колени. Лопатки Стайлза влажно елозили по запылённой поверхности стола, выписывая причудливые узоры, и он непроизвольно выгибал поясницу, уменьшая площадь трения. Дерек рычал - вставлять член становилось неудобно. С нечеловеческой силой он поднимал Стайлза рывком к себе за бёдра и трахал почти на весу. Так глубоко, как только мог. Стилински мотало башкой по столу, но он был совсем не против - надо же Дереку куда-то девать силу оборотня... Наверно, здесь до сих пор пахнет сексом. Да, раньше секса было очень много. Поэтому Стайлз обречённо заключает - шансов у него нет, он принимал "амфитамины" Дерека слишком часто, поэтому его хейлозависимость смертельна. - Да брось, Стайлз, - Питер кладет руку ему на плечо, а Стайлзу кажется, что проклятый дядька заделался телепатом, - она не смертельна. Сильную метку оборотня может свести другая метка. Даже метка того, кто не будет так влюблен и настойчив. Кому потребуется совсем немного: лишь доставка достоверной информации о некоторых личностях, ну, и совсем немного ласки. Нечасто. Примерно раз в месяц. Стайлз тяжело смотрит на Питера, понимая, о чем он. Вспоминая все его поползновения укусить. Его глумливые замечания насчет их парочки. Запугивания и предсказания насчет разбитых сердец... Стратег, мать его. - Моя метка перебьёт метку Дерека, потому что я старше и опытнее. И она не доставит тебе столько хлопот, Стилински, - чуть не мурчит Питер на ухо. - Наше сотрудничество может быть полезным и... приятным. Поверь мне, я тоже знаю, как заставить тебя закричать... Нежности во взгляде бывшего альфы нет. Наверняка он заставляет кричать немного более жесткими методами, чем Дерек. И от самой этой мысли внутри начинает неправильно что-то пульсировать. Стайлзу кажется, что еще чуть-чуть и на его лбу засветится неоновая вывеска - "Собственность Хейлов". Он смотрит на Питера, на его мощную шею и плечи, и почти чувствует на себе сладкую тяжесть его тела; он чувствует в Питере сокрушительное для него очарование их породы, думая, что если согласится, то будет вправе называть себя хейловской шлюхой, потому что после Дерека и Малии, Питер - последний из них, кто не дотрагивался до него. - Не смей предлагать мне это, - шипит он, чуя подступающие слезы, - не смей. - Попытка не пытка, - разочарованно, и в то же время равнодушно тянет Питер и говорит вердикт, - тогда тебе нужно просто перетерпеть. Кровотечения - плохо, но это пройдет. Скоро. Только, боюсь, боль - нет. Никто и не предполагал, что Дерек умеет так сильно любить... При чем тут степень страсти младшего Хейла, Стайлз хоть тресни не понимает. Но Питер мечтательно говорит какую-то совсем не идущую ему банальность, что чем сильнее чувство, тем больнее избавляться от него. И тем ярче отметина волка. - Твоя, Стайлз, до сих пор мерцает, - удивлённо заключает он, - поверь мне, я никогда не видел таких отчаянно непроходящих следов. Метка не хочет отпускать тебя. Это значит, что Дерек вляпался очень сильно... Это значит, что бросив его... ...ты вдребезги разбил его влюблённое сердце, отчетливо читает в его взгляде Стайлз, зная, что каким бы старший Хейл ни был засранцем сам, он никогда не простит ему этого.***
Перетерпеть, перетерпеть, перетерпеть, бубнит словно мантру Стайлз совет Питера. Единственно приемлемый рецепт избавления от метки Дерека. Перетерпеть не очень получается, потому что на следующее утро ему становится хуже. То ли от воспоминаний и волшебного воздуха родного городка, то ли оттого, что приехав сюда, Стайлз физически стал опасно ближе к тому, от кого бежал. Он приходит в себя на железном столе ветеринарной клиники. Дитон облегченно выдыхает, когда Стилински открывает глаза. - Что... что случилось? - удивленно спрашивает он и вдруг замечает рядом стоящего Маккола и Лидию. Лидия ревёт. А усталый Скотт выглядит так, будто только что слез с мотоцикла, проделав путь Беркли-Бикон-Хиллс за рекордно короткий срок. Скорее всего, так и есть. А откуда-то из угла слышится приглушенный голос Питера: - А я ему говорил и предупреждал... Питер много чего ему говорил вчера и Стайлз надеется, что сегодня они поменяют тему беседы. Как же... - Кровотечения, обмороки, слабость, фригидность... Это снова Питер, гад такой, совсем не умеет держать язык за зубами. Он преспокойно перечисляет Дитону все симптомы обескровленного Стайлза. Но что значит фригидность, блять? Он что, девчонка? - Скажу ещё то, что знаю из собственного опыта. Метка агрессивно реагирует на чужеродные проникновения, а если мальчишка сношается без презерватива, то, пардон за мой французский, сперма его партнеров чуть ли не "разъедает" его изнутри. От этого кровотечения. Боль - от ломки. Поэтому - либо целибат, либо... - Питер всё-таки тактично приглушает голос, говоря так прямо, и многозначительно разводит руками перед советником, потому что кинув взгляд на бледного Стилински, прекрасно видит разницу между ним вчерашним и сегодняшним - Стайлзу намного хуже. Стилински силится сказать хоть что-то, но слабость в теле такая - даже руки не поднять. Скотт наклоняется к нему: - Стайлз, ты потерял сознание утром. Шериф привез тебя сюда, потому что я попросил не везти в больницу. Сейчас он уехал на срочный вызов. Я уже позвонил ему, сказал, что ты очнулся. И добавляет: - Всё плохо. - Насколько? - спрашивает Стайлз, чувствуя, как под ним снова расползается горячее пятно крови. - Очень плохо. Дитон, бросив разговор с Питером, бросается к нему и меняет полотенце, которое подложено прямо под бедра. Стайлз вдруг понимает, что лежит совсем голый под простынёй, и становится стыдно. Но потом его прошивает болью, какой не было раньше, и он перестает стыдиться. Не до того. - Ему срочно нужен узел, - слышит он взволнованный голос Дитона и даже, кажется, может представить, как от этих слов краснеет Скотт, - грубо говоря, доза. Срочно. Питер прав, у Стайлза нехватка того, что раньше он получал... от Дерека. И если не получит сейчас - боль станет невыносимой. - Для человека? Для человека невыносимой? - живо интересуется Питер. - И для оборотня - тоже, мистер Хейл, - строго и официально отвечает ему Дитон, - не знаю, как мальчик справится. Возможно, это последний приступ, который Стайлз может не пережить - "метка" сильно кровит... - А может её нужно просто вырезать, а? В какое место она поставлена? - зачем-то вдруг вносит ужасно нелепое предложение Скотт и Стайлз даже ненадолго перестаёт стонать, потому что стыд обрушивается на него снова и снова пересиливает боль. Дитон смущенно кхекает и всё-таки отвечает: - Э-э...мы же здесь все взрослые люди, да? И собственно, ты наверно знаешь ответ на свой вопрос, Скотт. Она... - Я понял, - так быстро, как только может выпаливает Маккол, и Стайлзу хочется провалиться под землю, но новый приступ накрывает с головой. - Я думаю, стоит позвонить Дереку, - робко предлагает Лидия и её тут же перебивает Питер. Его голос звучит достаточно зло: - Мы не будем звонить Дереку. Он и так прекрасно чует, как херово этому бессердечному засранцу, который его бросил, и поверьте мне, ему так же больно. А еще большей боли он не заслужил. Поэтому если хоть кто-то в этой комнате наберет номер моего племянника - я самолично отгрызу ему руку. Лидия тут же сжимает свои маленькие кулачки, пряча пальцы с красивым маникюром, и так сверкает на дядюшку глазами, что становится страшно. Только не Питеру. - Ему нужен именно волчий узел? - деловито спрашивает он Дитона, - для обезболивания? - Желательно, Хейла, конечно, - на автомате говорит врач, даже не представляя, как двусмысленно это звучит. - Любого Хейла? - тут же подлавливает его на этом оборотень и хищно-вкрадчиво улыбается. - Теоретически - да, - честно отвечает Дитон и понимая, что означает торжествующий взгляд Питера, краснеет так, что это становится заметно даже на его темной коже, - приближенный к нужному состав э-э ...выделений, вырабатываемых узлом, может снять острые симптомы отказа от метки... И бросив взгляд на съежившегося от боли Стайлза, без колебаний подтверждает: - Да. Подойдет узел любого Хейла. Таковы врачи - жизнь пациента иногда дороже любых этических правил. "Почему вы все так на меня смотрите?" - хочет заорать Стайлз и только бессильно мотает головой, отказываясь. Нет, нет, нет... Только не Питер, только не он! Вообще - никто. Ни один волк больше не дотронется до него. Хватит. - Стайлз, - мягко говорит Дитон и машет рукой, чтобы все вышли. Обиднее всего, что его слушаются. Лидия и Скотт неслышно исчезают из смотровой, потому что прекрасно понимают - если сейчас Стайлз не помрёт от боли, то наверняка - от неловкости. - Дальше будет хуже, Стайлз, - вынужденно говорит ему правду Дитон, - намного больнее, чем сейчас. Метка Дерека не хочет отпускать тебя, и к сожалению, я не могу сказать, сколько продлится ломка и боль, но Питер сможет... убрать эти симптомы. Нейтрализовать метку. Ага. Поставить свою. Господи, какая гадость. Стайлз видит, как за плечом советника наливается синим голодный взгляд Питера. Он, не задумываясь, заклеймит его поверх метки Дерека, даже без необходимости. Кто помешает этому следующему Хейлу, болезненно, неправильно влюблённому в него, сделать это? Стайлз уже почти чувствует его руки на своих бёдрах. Их тепло, их жар. Он знает, что когда оборотень попросит Дитона оставить их наедине, то возьмет Стайлза жестко и без прелюдий, в фирменном стиле Хейлов. Сначала будет больно. Ещё больнее, чем сейчас. Раздирающе-тесно и обжигающе-горячо между ног. А потом, почуяв в себе узел, тело Стайлза предательски капитулирует. Ему, телу-то, как раз-таки будет неважно, который в нём Хейл... - Нет, пожалуйста, Дитон, нет... Советник снова меняет полотенце под Стайлзом, а Питер собственническим взглядом скользит по белой простыне, которой укрыт Стилински - там, где живот, она трепещет от его заходящегося дыхания; ниже - красиво обрисовывает вялый член, и влажно облепляет разъезжающиеся отчего-то коленки. Тело голосует "за" и требует свою порцию амфетамина, а Стайлз не понимает, с каких это пор он заделался мазохистом, терпя муки и отвергая то, что поможет их прекратить. Боль отчего-то кажется ему... правильной. Она кажется именно тем средством, которое превратит сожаление, преследующее его весь этот год, в простые воспоминания о случившемся между ним и Дереком. В забытую сказку о влюблённом оборотне и мальчике, который слишком сильно привязался к собаке... Питер уже склоняется к нему, всматриваясь и даже прикасаясь, как не должен. Стайлз чувствует тепло его ладони бедром и вздрагивает так, что Дитон говорит с сомнением: - Не думаю Питер, что насильный приём э-э... лекарства даст положительный результат. Если Стайлз не хочет... - Я не...хочу, - из последних сил еле шепчут его губы, - я...потерплю. Я смогу... Не... надо... Дитон вздыхает, кажется, с облегчением. Предложение Питера отдает чем-то грязным - сделкой. И советник ищет в шкафчиках травы, которые помогут хотя бы остановить ненадолго кровь. - Стайлз, мне нужно сделать тебе укол, не двигайся, пожалуйста, - просит он мальчишку. Тот снова испуганно дёргается. Укол - звучит страшно. И стыдно. Но Дитон, слава богу, не требует оголить задницу. Вкалывает в вену на сгибе руки какой-то прозрачный раствор и ждёт, когда на полотенце под Стайлзом перестанут расползаться страшные яркие пятна. - Скотт, ты пробовал снять его боль? - спрашивает он Маккола, крича ему в приёмную и тот, появляясь в дверях, кивает. - Не получается, да? - понимает тут же Дитон и смотрит на Питера. Питер поднимает руки: - Не смотрите на меня так, боже. Я не сиделка, утешать. Не мое амплуа, вам не кажется? И с чего вы решили, будто вот эти самые руки помогут несчастному капризуле? - Потому что это руки Хейла, - догадывается внезапно Скотт и радужка его наливается красным. Если и нужно показать свою силу альфы, то именно сейчас, когда его другу так плохо, а рядом находится тот, кто, в принципе, может помочь хоть как-то. Питер нехотя снова подходит к Стилински и кривит губы в сторону Маккола: - Да убери ты подсветку, напугал... Он берет стонущего от боли Стайлза за руку и делает постное лицо, когда Стилински вцепляется в него клещом. Стайлз и сам не понимает, что побуждает его так сжимать Питеру ладонь. Что-то знакомое, может. Что-то мимолётно-родное и не совсем забытое им: еле уловимый запах дикого можжевельника, которым пахли волосы его волка. А может, просто то, что прикосновение старшего Хейла, наконец, умаляет боль хоть на чуточку и можно вздохнуть всей грудью свободно... Боль прошла бесследно на следующий день. Ночью Стайлз кричал так, что его не стали увозить из клиники - стены там глушили крики. Скотт просидел с ним до утра, изредка созваниваясь с шерифом, и мог поклясться, что на рассвете почуял, как бродит поблизости черный волк, дыша тяжело и натужно, будто ему тоже чертовски больно.***
- Ты думаешь, это хорошая мысль, отмечать твоё восемнадцатилетие в Бикон-Хиллс? - спрашивает Скотт упрямо уже третий раз. Стайлз так же упрямо угукает. Он целый год не появлялся в родном городе. Он скучал по отцу, по своей комнате, по друзьям, которые остались здесь. И в общем-то, уезжая в Беркли, совсем не хотел, чтобы всё выглядело так, будто он от чего-то бежал. Или от кого-то. Его, наконец, отпустила метка и он, простите, намучался. Он заслужил праздника и веселья. - Ладно, - Скотт ободряюще кладёт руку на плечо друга, которого впервые за весь этот год не трясёт от боли, не лихорадит и цвет его лица не напоминает белый лист бумаги. - Ты хочешь большую вечеринку? - Ага, - сияет Стайлз, - Лидия уже на подхвате. Поможет со списком гостей. - Его ты не будешь приглашать? - осторожно интересуется Скотт, даже не заморачиваясь произносить имя. - Его - нет, - отвечает Стайлз, вспоминая с непонятной досадой, что когда-то давно он планировал в день своего совершеннолетия совсем другой праздник... Такое бывает. Кажется, будто прошедшие полтора года - это вечность, и всё, чего хотелось тогда, сейчас видится совершенно неважным. А ещё Стайлз почему-то не может простить Дереку той боли, которую пережил, расставаясь с ним. Хотя, что это он, Дерек ни в чем был не виноват. Может, только лишь в том, что любил Стайлза слишком сильно. Так, что метку его пришлось вырывать вместе с очень большим куском мяса из своей груди. Навсегда.