Зверёныш

Через полтора года, в начале марта, когда в пансионе святой Анны начались две недели каникул и многие воспитанницы уехали по домам, Реджина умудрилась заболеть. Ей не позволили остаться в общей спальне, а закрыли в лазарете и никому не разрешали туда входить. Для девочки приглашали даже врача из городка неподалёку, и тот оставил ей какие-то лекарства и микстуры, вдобавок запретив подниматься с постели. «Важно, чтобы болезнь не перешла на лёгкие», — так сказал он перед уходом. Эмма провела у дверей больничного крыла три дня, уходя только чтобы поесть и поспать, и постоянно спрашивала у медсестры о своей подруге. На четвёртый день в пансион вновь приехал тот самый врач. Зверёныш узнала его ещё издали, когда молодой человек в дорогом костюме только появился в длинном коридоре. Эмма привычно уткнулась в свою тетрадку, продолжив решать один из замудрёных примеров, которые дал ей на каникулы учитель математики, мистер Спенсер, и не заметила, что врач остановился рядом с ней и внимательно смотрел на её небрежно написанные расчёты.  — Должен сказать, у вас талант к математике, юная леди, — произнёс, наконец, он, заставив девушку испуганно закрыть тетрадку. — Выпускной класс, я полагаю? — Нет, — настороженно ответила Эмма, глядя на него исподлобья, — восьмой.  — Прошу прощения, мисс… Свон, — молодой человек без зазрения совести прочитал её имя на обложке и чуть склонил голову в знак извинения. — Примите совет, попробуйте в дальнейшем поступить в университет. У вас безусловные способности. Девушка молча кивнула. Врач скрылся за дверями лазарета, но где-то через двадцать минут вновь появился в коридоре. —…Выполняйте все, что я сказал, и к следующему понедельнику она будет в состоянии приступить к занятиям, — пояснил он медсестре и, заметив всё ещё сидящую на скамье Эмму, указал на неё: — Мисс Свон может навещать подругу. Девушка мигом поднялась на ноги.  — Можно сейчас? — спросила она, с надеждой глядя в голубые глаза врача. — Мистер?  — Вейл, Виктор Вейл, — представился молодой человек и посторонился, приглашая новую знакомую войти: — Можно, но не утомляйте её. Эмма и не собиралась утомлять подругу, ей было бы достаточно тихо сидеть где-нибудь рядом и просто видеть её. Девушка быстро вошла в лазарет и заозиралась по сторонам в поисках юной Миллс. Та лежала на самой дальней от двери кровати, укрытая одеялом, и то и дело надсадно кашляла.  — Реджина! — светловолосая девушка торопливо подошла к её постели и придвинула для себя табуретку.  — Эмма? Ты тут откуда? — Миллс неподдельно удивилась. — Если тебя увидят…  — Мне разрешили приходить, — пояснила девушка и взяла подругу за руку. — Опять у тебя ладони холодные.  — Я два дня была как в адском пламени, лучше уж так, — улыбнулась ей Реджина. — Мистер Вейл спрашивал меня о тебе. Прошу, скажи, что ты не сидела все это время под дверями. Эмма смущённо опустила взгляд, прекрасно зная, что Миллс это не понравится. Так оно и вышло.  — У меня нет сил злиться на тебя, — вздохнула та, устало откидываясь на подушку. — Что же ты делаешь летом, когда я уезжаю? Вопрос этот был риторическим, но Эмма все равно призадумалась.  — Читаю, гуляю в лесу, — выдала, наконец, она, — немного говорю с Руби. Иногда приводят лошадей, и мы ездим кататься.  — Это ведь скучно, — заметила Реджина. — Нужно что-то поменять.  — Зачем? — не поняла Эмма. — Мне и так нравится.  — Ты не пробовала поговорить с другими людьми? Здесь ведь остаются и работники, и некоторые преподаватели.  — Миссис Нолан давала мне несколько уроков рисования, — вспомнила девушка, задумчиво разглядывая белую марлю, заменявшую занавеску на окне. — И я иногда работаю в саду. Реджина вздохнула. Её подруга не понимала, к чему она ведет, а у самой девушки не было сил что-то ей объяснять.  — Попробуй этим летом помогать работницам, — предложила, наконец, она, чувствуя, как в горле снова начинает першить. — Не только в саду.  — Я позову медсестру! — воскликнула Эмма, заметив, как скривилась подруга. — Тебе плохо!  — Пообещай, — упрямо потребовала Реджина и громко закашлялась.  — Хорошо, хорошо, — девушка готова была пообещать что угодно, лишь бы Миллс стало легче. Как только приступ прошёл, Реджина повернулась на бок, лицом к подруге, и устроилась поудобнее под тяжёлым одеялом.  — Зачем тебе это моё обещание? — с опаской поинтересовалась Эмма.  — Чтобы ты нашла себе новых друзей.  — Ты мне больше не друг? — светловолосая девушка выглядела так, словно получила нож в спину.  — Что ты такое говоришь, — Реджина шутливо ударила её по руке. — Другие люди тоже могут стать тебе друзьями. И миссис Фрост была бы рада видеть, что ты в хороших отношениях с остальными девочками.  — Они не хотят говорить со мной, — буркнула Эмма. Любое упоминание её спасительницы все ещё отдавалось болью в сердце.  — А ты заговори первой, — Миллс не собиралась сдаваться. — Хочешь, помогу тебе начать? Девушка равнодушно пожала плечами, явно не в восторге от этой идеи.  — Вот как все вернутся к началу занятий, начнем с тобой дружить с остальными, — довольно улыбнулась Реджина. Нехитрый план, который она придумала ещё пару недель назад, оказался на удивление действенным. Поначалу Эмма все так же отмалчивалась и доводила Реджину своим безразличием, но потом что-то изменилось: она стала что-то спрашивать, что-то рассказывать, сперва немногословно, а потом все больше и больше. Другие девочки, в свою очередь, сначала откровенно смеялись над дикаркой и её подругой, но потом и сами стали привыкать к их обществу. И если в апреле Эшли при всех попросила Зверёныша объяснить ей математику, а Аврора — французский, то уже в мае Реджина и Эмма сидели в столовой вместе со всеми, больше не отсаживаясь на дальний край стола. Так случайная идея, пришедшая в голову Реджине Миллс, привела к тому, что одноклассницы перестали принимать Эмму Свон за изгоя, хотя всё ещё и относились к ней немного настороженно.