Не изменишь

      Зимний фестиваль — это что-то волшебное и неземное. Так как их университет связан с творческой деятельностью, то и праздники у них особенные. У них украшено всё вокруг, играет атмосферная музыка весь день, а форма, которую и так никто не соблюдает, превращается в обязательные тёплые свитера, джинсы и новогодние шапочки. Ученики обмениваются подарками, пары превращаются в интересные игры или отменяются, потому что много кто готовится к финалу этого торжества — вечернему концерту. Кто-то даже из зала целый день не выходит, настраивая и подстраивая аппаратуру или репетируя без отдыху. Потому что там нельзя плохо выступить. Не потому, что позор, а потому, что просто нельзя омрачать столь прекрасный вечер.       Чонгук такое видит впервые. Чтобы все, да так ответственно подходили к делу, чтобы всё было так красиво украшено, чтобы всё вокруг создавало тебе новогоднюю атмосферу — нонсенс. В школах такие фестивали тоже устраивают, но не так масштабно и со вкусом. Просто концерт для просто учеников и учителей. Самодеятельность и подготовка за пару дней. А тут… будто в сказку попал. Гук знает, что весь универ оформлял факультет дизайна и актёрский. И они справились на все сто. Определённо.       Сегодня даже Чимин какой-то добрый и спокойный, пихается только, когда видит, но не лезет вообще. И у Гука настроение от этого скачет на самой верхней отметке, а Тэхён рядом весело смеётся и обниматься лезет. Он, правда, расстроился, что каникулы у него в компании Хосока обломились — и не важно, что, вообще-то, они поехали бы к Гуку, и тот тоже бы там был, — но хорошее настроение вскоре вернулось, а Гук обещал, что когда-нибудь они туда точно все вместе поедут.       Тэхён подшучивает, что у Чонгука сегодня день отдыха от доставучего Пака, и Гук в ответ улыбается и кивает. Был бы полностью день отдыха, если бы они не пели вместе на концерте. Но там даже не факт, что они и словами перебросятся, а не просто выйдут, поулыбаются друг другу на сцене и споют. Но Чимин, правда, сегодня пропадает где-то весь день, и Гук видел его только утром после первой пары. Тот привычно пихнул его плечом, проходя мимо, и куда-то ушёл. И Чону как-то давно на это плевать, пихается тот или нет, но, главное, не достаёт и праздник не портит, а к остальному уже почти привык.       Они идут с Тэхёном по коридору, и шатен рассказывает о каком-то новом центре, который вот только-только открыли, и если Гук сможет выбить себе выходной на каникулах, то они непременно должны туда сходить. Гук кивает, обещая Тэхёну сходить в новый центр, и натыкается взглядом на Чимина. Тот стоит и болтает о чём-то со своими друзьями, а ещё ярко и мило улыбается. И, вообще, Чимин сегодня весь очень милый и домашний. Девочки тихо вздыхают, провожая его взглядом, и перешептываются между собой, подмечая, как Паку до жути идёт такой стиль: он в широком растянутом голубом свитере, обычных чёрных джинсах и с очками вместо шапки на голове — они у него новогодние и без стёкол, с какими-то фигурками по бокам. Вообще, Чимин без рваной одежды и вечных кожаных курток или бомберов — не Чимин, а тут весь преобразился аж. И девочек выносит с этого не по-детски, а у парней он ещё больше уважения в глазах вызывает — и вот почему, Чон не понимает, собственно, как и в принципе всю фишку с популярностью Чимина. Но такой Пак до жути милый и угрозы не представляет совершенно. И рыжеволосый внезапно оборачивается, цепляется взглядом за фигурку Гука и чуть улыбается, отводя взгляд. И у Чонгука сердце прихватывает от этого, потому что ПАК ЧИМИН ЕМУ УЛЫБНУЛСЯ. УЛЫБНУЛСЯ, ПОНИМАЕТЕ. У-ЛЫ-БНУЛ-СЯ. ЕМУ. ЧОН ЧОНГУКУ. ПАРНЮ, КОТОРОГО ОН ВСЕМ СВОИМ НУТРОМ НЕ ПЕРЕВАРИВАЕТ. Чонгук чувствует здесь какой-то подвох, и когда ему вдруг кладут руку на плечо, повиснув на нём и на Тэхёне, совсем не удивляется и переводит дух. Это не ему, а Хосоку. Отбой. Можно жить дальше и не париться, что это было.       Хосок интересуется, как у них дела, что-то весело тараторит, а затем сбегает к Паку, ловя его удивлённый взгляд и видя широкую приветственную улыбку. Гук заворачивает в кабинет, собираясь побездельничать на паре, и не удерживает смешка, замечая мечтательный взгляд Тэхёна. То, что его друг по уши втрескался в Хосока, видно невооружённым взглядом. Правда, при самом Хосоке тот умудряется как-то маскироваться, но Гук только посмеивается каждый раз и ловит смущённые взгляды Тэ в ответ.       Шатен садится рядом и обещает разбудить, если Гук уснёт и не услышит звонка, а сам закапывается в телефон и что-то активно ищет. Гук думает, что узнает потом, что такого интересного нашёл его друг, и растягивается по парте, прикрывая глаза и постепенно отрубаясь.       Тэхён действительно трясёт его за плечо, вынуждая распахнуть глаза и сонно начать осматриваться по сторонам, пытаясь вспомнить, что он здесь вообще делает. Тэхён смеётся, дразнится и получает лёгкий щелбан по голове, отчего обиженно шипит и надувает губы, как малое дитя. Чон поднимается, хватает рюкзак и говорит, что пойдёт, наверное, в зал. Их пары на сегодня закончены, а домой возвращаться он не видит смысла, поэтому будет ждать концерта в зале. Тэхён говорит, что скоро к нему придёт и тоже домой не поедет, потому что ему далеко и лень. Гук кивает и уходит, чуть не врезавшись по дороге в одногруппницу, решившую проскочить быстрее него.       Чон устраивается с краю на одном из средних рядов, чтобы в любой момент уйти или пересесть, и оглядывается по сторонам. В зале не так много народу, потому что многие решили уйти на время, поесть, например, а потом вернуться ближе к концерту. И Чон спокойно вытягивает ноги под соседний стул и достаёт книжку, открывая её на заложенной странице. В зале почти тихо, изредка слышен негромкий смех, топот и отдалённые разговоры. Чонгуку ничего не мешает расслабиться и отвлечься от реальности, погружаясь в чужие миры.       Чимин подкрадывается сзади и хочет напугать, но в последний момент передумывает и спокойно обходит, мягко кладя руку на плечо. — Наш пай-мальчик всё учится? Эй, Чонгук, последний день, отложи уже учебник, наконец! — Чимин недоумённо вздёргивает брови и смотрит на Гука как на ненормального. — Это книга, Чимин, а не учебник, — Гук зачем-то поднимает слегка книгу, демонстрируя край яркой обложки, и опускает её обратно, не отрывая глаз от текста. — И что читаем? — Чимин не успел рассмотреть, поэтому наклоняется и разглядывает сам, тихо фыркая от вкусов младшего. — И как? Интересно? — Вполне. — А я слышал, что фигня полная. — Ты чего добрый сегодня такой? — Чон косит на него глаза и смотрит с неприкрытым сомнением. Чимин говорит негромко и не пытается привлечь к себе внимание всех, что в первую очередь странно. Он вообще какой-то подменённый сегодня. — Со мной разговариваешь, не замёрз случайно? — Не замёрз. Настроение хорошее, вот и не хочу его себе портить, — Пак просто жмёт плечами и скрещивает руки, насмешливо щурясь. — Мне уйти? — Да нет, ты мне не мешаешь. Оставайся, если хочешь, — Гук ведёт плечом и отворачивается, снова бегая взглядом по строчкам и ища последнюю прочитанную. — Спасибо, что разрешил, — Чимин фыркает и смотрит на группку старшекурсников, чего-то обсуждающих у пульта ди-джея. — Повторял? — Конечно. А ты? — А я нет, — Чимин слабо улыбается и переводит взгляд на Гука, внимательно смотревшего на него. — Пусть всё останется в том виде, в каком мы оставили на последней репетиции. — На единственной репетиции, — хмыкает Гук и кивает. В этом есть что-то, но Чимин не очень хорошо знал текст, поэтому ему неплохо было бы подучить. Но, боже, он что, самоубийца, чтобы указывать Паку, что делать? Да, но не до такой же степени. — Господи, я пою песню Бибера! — Чимин вздыхает и качает головой, недоумевая совершенно. Его тонкой рокерской душе такие вещи не понять. — Сам же её предложил. — Не сваливай всё на меня, когда предложил её первый, — Чонгук хочет сказать, что потом-то предложил её Чимин, но замолкает и только тяжело вздыхает, решая не спорить по пустякам.       Чимин снова начинает следить за весёлой компанией, пытаясь услышать, что их так веселит, а затем вдруг задумывается. Чонгук уже успевает забыть, что Чимин вообще здесь стоит, и испуганно дёргается, когда рыжеволосый вновь подаёт голос. — Гуки, а у тебя есть друзья? — Чимин задумчиво продолжает смотреть на ребят, и Чон на секунду теряется, пытаясь понять, с чего это вдруг Чимин об этом спросил. Он же не собирается им досаждать как-нибудь или пытаться их рассорить? Хотя как бы зачем это Паку, кроме как только позлорадствовать, не понятно. И Чон уже собирается ответить, как рыжеволосый замечает своих дружков и, слабо улыбнувшись, кивает. — Я пойду. Мы выступаем ближе к концу, посмотри потом каким именно номером. И встретимся за сценой уже, — и уходит, еле заметно махнув рукой на прощанье. Чонгук немного удивлён, потому что Чимин умеет нормально общаться и на глазах у всех, но быстро забывает об этом, когда приходит Тэхён и начинает трещать без умолку.       И в повседневной дружеской болтовне, а ещё небольшой начавшейся суматохе проходит всё время до концерта. Зал постепенно заполняется народом, и в конечном итоге забивается почти битком, собрав много учеников и почти всех учителей. Чонгук удивлённо смотрит на заполненный зал и присвистывает, думая, что даже не представлял, что столько людей придёт.       Концерт начинается: две милые девочки-ведущие с яркими улыбками уверенно говорят в микрофон и задают весёлую праздничную энергетику всему залу. Выходящих участников активно поддерживают, а девушки забирают чужое волнение и помогают внутренне раскрыться, не давая ошибаться и отвлекая своей болтовнёй. Концерт идёт с юмором, подарками, разнообразными номерами и лёгкой атмосферой, царящей в помещении. Гук тихо поднимается со своего места, вспоминая, что скоро вроде как их с Чимином выход, и аккуратно пробирается к кулисам, стараясь никого не отвлекать от нового номера. Чимин крутится уже там, кидает на Чонгука чуть взволнованный взгляд и продолжает ходить из стороны в сторону. У Чона тоже небольшое волнение внутри, но оно пройдёт, как только он выйдет на сцену. Так было всегда, и Чонгук научился с этим бороться. Ребята слышат аплодисменты и переглядываются, готовясь к своему выходу. Девушки заглядывают в сценарий, а затем расплываются в улыбке, выходя на сцену и принимаясь говорить в микрофон. — Этот энергичный танец, исполненный ребятами с исторического факультета, ну, просто прекрасен, вы так не считаете? Мне кажется, что там и придраться было не к чему. — Но следующий номер самый ожидаемый из всех. Все прекрасно знают нашу вечно ругающуюся парочку Чимина и Чонгука, и когда я узнала, что они готовят совместный номер, то просто не поверила. Чтобы Чимин и Чонгук согласились вместе спеть?! Да вы шутите, что ли?! Чего же им надо было такого пообещать, чтобы заставить их прекратить вражду и подготовить номер? Я вот до сих пор не понимаю. Но, в любом случае, я уверена, что нас ждёт что-то шикарное. Пора бы в этом убедиться. Итак, встречаем ребят бурными аплодисментами!       Гук берёт в руки предложенный микрофон, подхватывает стойку и выходит вслед за Чимином, слегка щурясь от ударившего в глаза света от прожекторов. Зал свистит и громко хлопает, отчего Гук невольно улыбается, фиксируя высоту и вкладывая микрофон в держатель. Он переводит взгляд на Чимина, ожидая, когда тот будет готов, а затем кивает пареньку, сидящему за аппаратурой. Он включает их трек, и Чонгук улыбается шире, потому что не улыбаться от той возникшей лёгкости и эйфории внутри просто невозможно.       Они поют не то, что бы хорошо, а просто отлично. Переглядки не натянутые, а естественные, улыбаются они тоже искренне и пропускают песню через себя, не стремясь обратить только на одного внимание, а разделяя его пополам с партнёром. Чимин хорошо общается с залом, отчего Гук тоже старается не отставать и периодически подмигивает кому-нибудь или улыбается ещё шире. И песня кончается так же быстро, как и началась, вызывая дикий восторг у публики и нескрываемое счастье от реакции и выступления у парней. Они кланяются, взявшись за руки, и машут студентам, словно айдолы на концерте. И Чон думает, что в этом что-то даже есть. Не зря же он мечтает стать певцом и писать песни. И, оказывается, петь их не только одному тоже очень даже неплохо совсем.       Чимин тушит широкую улыбку за кулисами, превращая её в маленькую, и протягивает руку Чонгуку, получая по ней незамедлительный хлопок. Они справились, пусть им обоим было трудно. Не спеть, а сработаться. Но они справились. И если раньше Чимин думал, что кошмара хуже и быть не может, то сейчас готов выйти и спеть ещё раз. Потому что петь с Гуком не так плохо. По крайней мере, он, когда поёт, не бесит Пака, в отличие от того, когда он просто говорит. Поэтому Чимин впервые согласен с тем, что учитель был прав определённо: из них получился прекрасный дуэт.

***

      Чимин не понимает, как такое могло произойти, но совсем не тихо матерится себе под нос и со злости пинает дверь ногой. Он пообещал учителю, что отнесёт в кабинет, обустроенный под хранение инструментов и техники, залежавшиеся ненужные микрофоны и стойки, и теперь оказался заперт в четырёх стенах с севшим мобильным и в полной темноте. Её он не боится, но сам факт неприятен, а стучать слишком бесполезно, потому что фестиваль закончился полчаса назад и в универе уже никого нет. Ну, кроме Чимина за захлопнувшейся дверью.       Чимин хмыкает, ловя себя на мысли, что он здесь, возможно, на все каникулы, потому что завтра обычные выходные, а потом Новый год, и сюда вряд ли кто-нибудь придёт. Класс! Ну он и молодец! Пак обречённо стонет и зарывается руками в волосы, съезжая по стенке вниз и переводя взгляд в окно. На улице темно, красивое тёмное небо в крапинках звёзд, немного снега на ветках и холодно. И единственный плюс его нахождения здесь — это тепло. Но тепло ему также могло бы быть и дома или у кого-нибудь из друзей.       Чимин думает о несправедливости жизни, обиженно поджимает губы и надеется на чудо. И это чудо вдруг неожиданно открывает дверь, включает тусклый свет и заходит внутрь, удивлённо приподняв брови. — Чимин? И что ты тут заб... — НЕ ОТПУСКАЙ ЕЁ! ДЕРЖИ, ПРИДУРОК! ДЕРЖИ ДВЕРЬ! — Чимин подрывается с места и летит к опешившему брюнету, но дверь от толчка Чимина захлопывается, и парень неверяще тянет дверь на себя и чуть ли не хнычет. — Нет! Нет-нет-нет-нет-неет! Ну, не-ет… ЧТО ТЫ ЗА ИДИОТ ТАКОЙ, ЧОНГУК?!       Чон ставит тяжёлую коробку и смотрит на бьющегося головой об дверь Пака как на сумасшедшего. Пак что-то шепчет себе под нос и тихо скулит, а затем резко разворачивается и зло щурит глаза, принимаясь надвигаться на брюнета. — Ты специально, да?! Почему нельзя было её подержать?! Так сложно?! Боже, как ты меня бесишь! — Чего ты орёшь? Успокойся. — Мы здесь заперты, Чонгук, понимаешь? Заперты! — Не неси чепухи. Отойди, я открою. — Ну-ну, — Чимин скептически скрещивает руки и поджимает губы, смотря на тщетные попытки Гука открыть захлопнувшуюся дверь. — Её можно открыть только ключом или с той стороны. Ты же, естественно, не вытаскивал ключ из замка? — Нет. — Прекрасно. — Да чего ты паникуешь? Давай позвоним кому-нибудь, нас откроют. — Звони. Мой телефон сел ещё перед фестивалем.       Чонгук внезапно хмурится и отводит взгляд, пробегаясь по помещению глазами. Он отходит от Пака и идёт вглубь комнаты, пиная по дороге небольшую коробку и садясь на парту. — И чего не звонишь? — Мой телефон в рюкзаке, а тот в раздевалке висит. — Бляяяять, — Чимин обречённо закатывает глаза и тихо стонет, проклиная всё на свете. Он двигает к своему прошлому месту и радуется, что хотя бы свет включили, потому что он никак не мог этот выключатель найти, да и вообще он теперь не один. Хотя, если посмотреть на то, кто его товарищ по несчастью, то лучше был бы один. — Ты придурок, Чонгук.       Чон слабо хмыкает и думает, что Чимин вообще-то виноват в том, что так налетел и толкнул, но да-да, он виноват. Иначе сейчас этот гном взорвётся и накинется с кулаками. А ему тут с ним ещё не понятно сколько часов вместе сидеть.       Чимин скатывается по стене вниз на не очень чистый пол, вытягивает ноги и бездумно пялится прямо перед собой. Хорошо ведь день начинался, ну зачем так, а? Он тяжело вздыхает и тянется к собственному рюкзаку, притягивая его к себе и открывая молнию. Чон удивлённо смотрит на вытащенную оттуда бутылку соджу и видит обречённую усмешку Чимина, открывающего бутылку. — Я на вечеринку должен был поехать. Но, видимо, не судьба, а добру нечего пропадать, — он хмыкает и отвинчивает крышку. — У нас есть две бутылки соджу и немного чипсов. Будешь? — Давай, — Чон спрыгивает с парты и бредёт к Паку, плюхаясь рядом и забирая из рук протянутую бутылку. — Стаканы мы тут вряд ли найдём, поэтому так, — Чон в ответ жмёт плечами и отпивает, тут же слегка морщась от напитка. Чимин хмыкает и отпивает следом, наклоняясь к пачке чипсов и доставая пару штучек.       По мере опустошения бутылки, разговор всё больше налаживается, Чимин всё меньше бесится, а Чон почти смирился, что ему тут торчать ещё, может быть, целую неделю. Чимин недовольно пыхтит, вытаскивая вторую бутылку, и ворчит как старый дед, огрызаясь на Гука, а тот закатывает глаза и тяжело вздыхает, прислоняясь затылком к стене. Но внезапно рыжеволосый замолкает, сидит молча несколько минут, а затем вздыхает и кидает на Гука мимолётный взгляд, устало облокачиваясь головой о широкое плечо. У Гука почти дежавю и тяжело, потому что выпивший Пак не лежит как пушинка совсем, но ему слишком лень шевелиться, и он готов потерпеть немного. — Эй, Гук? Зачем ты сюда пришёл? — Чимин нарушает установившуюся тишину и говорит негромко, опустив голову и смотря на свои скрещенные пальцы. — Учитель Канн поймал у раздевалки и попросил помочь, мы разобрали старый мусор, и он попросил отнести коробку сюда, вот я и- — Нет, не в этом смысле, — Чимин тихо смеётся и неосознанно жмётся ближе, потому что из щелей дует, и с каждым часом становится всё холоднее. — Зачем ты пришёл в институт? Почему именно он? Ведь у твоего отца бизнес, тебе экономика скорей нужна, чем вокал. — Потому что я так хочу? — Чонгук жмёт плечами, забывая, что рядом лежит Пак, и слышит недовольное пыхтение, виновато улыбаясь пустоте. — Я не буду наследовать бизнес отца, если ты об этом. — Почему? — Потому что мечта другая. — И родители пустили? — Как видишь. Отцу немного обидно, что я не пошёл по его стопам, но насильно заставлять не хочет. Компания перейдёт кузену, он сын родного брата папы, и ему он доверяет примерно так же, как и мне. А тот парень неплохой и сообразительный, и на эту должность подходит больше меня. — Везёт. — А ты из дома сбежал? — Как догадался? — Чимин хмыкает и вздыхает. — Ну, да, типа того. Родители не то, чтобы против были, сколько считали это ребячеством. А потом, когда поняли, что я не шучу, тогда и начали скандалить. Я и подал им назло документы и уехал, даже не попрощавшись. Сейчас, правда, мы помирились, но факта моего эгоизма это не меняет. — Ты хочешь быть певцом? — Рокером! Хочу кучу девчонок и поклонников, разгульную жизнь и пуститься во все тяжкие. — Серьёзно? — Ну, я бы не отказался и просто петь... Но когда сюда шёл, был уверен, что стану именно таким. — А сейчас? — А сейчас даже не знаю, чего я хочу, — Чимин вздыхает и делает пару глотков из новой бутылки. Алкоголь нифига не греет, а только развязывает язык и размывает изображение. Лампочка, свет от которой и так небольшой и очень тусклый, мигает и гаснет, погружая комнату в темноту. Освещает её теперь только уличный фонарь, стоящий недалеко от окна, да луна на чистом небе. Чимин думает, что так даже атмосферней, а ещё ничего не светит в глаза, и это тоже плюс. — А я хочу стать певцом с пяти лет и, надеюсь, приду к чему-нибудь, и мне не придётся играть в переходах и собирать гроши. — Тогда просто вернёшься к бизнесу отца, разве нет? — Посмотрим. Я не хочу об этом думать. — Удачи, Гуки. Ты хорошо поёшь, главное, не потеряться в толпе и выбиться. Я бы тоже этого хотел. — Спасибо. Того же и желаю тебе.       Между ними снова тишина, потому что мысли тяжёлые и странные, а Гук не видит смысла продолжать говорить на эту тему. Но у них вроде как разговор по душам, и обоим с их пьяным мозгом прерывать его не хочется. — Чонгук? — М? — А у тебя есть девушка? — Нет. — Я так и знал, — Чонгук косится на него, и Мин это, видимо, чувствует, тихо посмеиваясь и немного приподнимая голову. — Нет, ты не подумай; ты, конечно, красивый, высокий, горячий парень и все дела, но я почему-то так и думал. Ты же святоша, какая девушка. — А у самого-то есть? — У меня каждый день новая, — довольно тянет Чимин и хочет выпятить гордо грудь вперёд, но передумывает и забивает на это. Чон хмыкает и подтягивает ноги к себе, кладя на коленки выпрямленные руки. — Это фигня, а не отношения. — Ой, кто-то у нас знаток, я смотрю. — Ну, не всем же такими неудачниками, как ты, быть. — Йа! Чонгук! — Тихо, тихо, я же шучу, — Чонгук смеётся и получает локтем в бок, отчего смеётся ещё сильнее и ловит недовольный взгляд Чимина, поднявшегося с его плеча. — Постоянка не для крутых парней? — Почему? Просто нет никого, кто бы на эту роль подошёл, — Чимин хмыкает и хитро щурит глаза, подползая обратно. — Скажи, а ты хоть целовался когда-нибудь? — Ты настолько считаешь меня святым? — Ну, да. — Тогда я разрушу твои представления. Целовался. — Что, прям по-взрослому? — Да. — Да ты гонишь. — Чимин. — А секс? Неужели не девственник? — Нет, не девственник. — Да лааадно?! Да пиздишь же. Не верю. — Чимин кривит губы и отодвигается на пару сантиметров. — Ты же пай-мальчик, не мог такое сделать. До свадьбы же нельзя, не? — Чимин. — Ещё скажи, что не один раз. Что вообще недавно было.       Чон молча отводит взгляд и вздыхает, думая, что они явно куда-то не туда ушли. Но Чимин взрывается громким и пронзительным: «ДА ЛАААААААДНО?!» — и смеётся, хлопая удивлёнными глазами. — Может, ты ещё и с парнями целовался? Вот же прикол будет.       Чон сглатывает, а затем поворачивает голову обратно, слегка улыбаясь и смотря прямо в глаза рыжеволосому. — Целовался. — В смысле? Правда, что ли?! Ну нифига себе... — у Чимина столько удивления внутри, что своим поехавшим мозгом он даже не понимает, что несёт. — Ну и как? Противно? — Не сказал бы. Необычно немного, с девчонками по-другому. — Да, ну, фу же. Два мужика сосаться не могут. Ты конченный, Чонгук. — Сейчас все всё могут. И это не так противно, как ты думаешь. — Серьёзно? — Хочешь проверить? — у Чона вдруг шальная идея в голове, и он разворачивается к Паку, вмиг затихшему и дёрнувшемуся от него, и хитро улыбается, нагибаясь ближе. — Не горю желанием, спасибо, — Чимин пятится немного назад, отодвигаясь от Гука, который вдруг оказывается слишком близко, и думает, что сам нарвался, в принципе. — А ты попробуй, вдруг понравится, — Чонгук хмыкает и валит Чимина на пол, нависая сверху и фиксируя его руки по бокам от головы, и мгновенно прижимается своими губами к чужим, слыша протестующее мычание в ответ. Но у Чона алкоголя дофига в крови почти на голодный желудок, и мозг немного не в себе, отчего останавливаться он не собирается, а желание выбить у Чимина нормальный поцелуй вдруг разгорается внутри и не даёт покоя. Пак сжимает губы и пытается вырваться, но Гук, оказывается, сильный, а тело отказывается слушаться, безвольно прогибаясь под чужим. Чимин не сдаётся и дёргается, стараясь вырвать руки, но Чон сжимает тонкие запястья сильнее, отчего Чимин чуть не вскрикивает и жмурится, сжимая губы ещё плотнее. Но грубая ласка Чона становится мягче, и непринуждённое посасывание нижней губы, требовательные поцелуи и влажный скользящий язык доводят Пака, и он приоткрывает губы, отвечая на поцелуй и расслабляясь в чужих руках.       Чонгук целуется как Бог: умело, нежно, с собственническим напором и выбивая из лёгких весь воздух. Он отрывается, вдыхает, приоткрывая на секунду глаза, и целует снова, чувствуя, как Пак уже без стеснения отвечает и распаляется под ним всё сильнее. Он скользит языком по пухлым чиминовским губам и проскальзывает внутрь, игриво ведя кончиком по нёбу, дразня Пака, и только после сплетаясь с хозяином. Чимин шумно выдыхает через нос, млея от умелых ласк, и думает, что в Чонгуке сильно ошибался. Правда, вряд ли кто вспомнит это на утро и, наверное, это к лучшему. Но сейчас Пак даже не намерен останавливаться и отрываться от Чона хоть на секунду. Только если глотнуть воздуха, а затем снова позволить целовать себя и подчиняться.       Они целуются долго, с привкусом алкоголя и страсти, пьянея от поцелуя ещё больше, чем от недетского градуса напитка. Но потом Гук отрывается, внимательно смотрит в мутные глаза и неловко улыбается, отпуская руки Пака и слезая с него. У Чимина ужасно горят губы, но он всё равно печально вздыхает, прижимает руки к животу и не поднимается, смотря на тёмный потолок. — Давай спать, Чимин-а. Сейчас, небось, уже около трёх ночи, глаза слипаются, — Чонгук, слегка пошатываясь, отыскивает старое забытое покрывало, удивляясь, как вообще его заметил в темноте, и садится обратно, укрывая им себя и оставляя часть для Чимина. Чимин кряхтит и поднимается, смотря на пыльную ткань брезгливым взглядом и недоверчиво поджимая губы. Чон выжидающе смотрит на него, а затем вздыхает и приоткрывает конец, приглашая Пака внутрь. — Иди сюда. Вдвоём теплее будет.       Чимин замечает, что его трясёт, но он не знает от чего больше: от холода, царящего в помещении, или от эмоций, полученных от опьяняющего поцелуя. Но он послушно подползает к Гуку, привычно прижимается своим боком к чужому, укладывая голову на плечо, и сонно зевает, чувствуя, как Гук обхватывает его одной рукой за талию и прижимает к себе ближе. — А ты, оказывается, не такой святоша, каким тебя все считают, — Пак сползает головой вниз на грудь брюнета и закрывает глаза, готовый отрубиться в любую секунду. Чонгук хмыкает и кутает свободной рукой их в одеяло плотнее. — Спокойной ночи, Чимин, — произносит брюнет и слышит тихое сопение в ответ. Он устало зевает и тоже закрывает глаза, согреваясь чужим теплом и постепенно уходя всё дальше из реальности.