Не изменишь

      Чимин думает забрать документы и свалить куда-нибудь, потому что собственная мечта уже не греет никак. Даже не никак, а совсем. Она кажется всё глупее и глупее, и толпы поклонниц ему нахрен не сдались. Может стоит послушать родителей и пойти на юриста, а? Какая разница, где он деньги будет зарабатывать.       Собственно, уныние и нежелание что-либо делать, а ещё тёплая весенняя, почти летняя пора доводят Пака до того, что тот собирает вещи и решает съездить домой. Со своими, наконец, увидится, когда век бы их не видел, да и поговорит, о жизни подумает в другой обстановке. Потому что тошно невозможно, а на лекции нет смысла больше ходить, только на экзаменах и появится.       Он отправляет сообщение Хосоку о том, что свалит на пару дней, - когда не знает даже, вернётся или нет, - и достаёт небольшой рюкзак, скидывая туда документы и пару толстовок. До родного Пусана несколько часов на электричке, билеты на которую он собирается купить завтра с утра. Ему от хорошей погоды плохо ужасно, отчего пачка пустеет быстрее обычного, и он с усмешкой думает, что Гук убил бы его за это определённо.       Но Чонгуку сейчас на него наплевать, Чимин пытается сделать так же.       Хотя получается не очень.       Чимин еле открывает глаза в пять часов утра, думая, что ложиться за тридцать минут до звонка было глупо, но молча встаёт и идёт собираться. Завтрак он привычно игнорирует, выпивая чашку горького кофе, и бредёт к выходу, натягивая любимую серую толстовку и защёлкивая её на замок. Он сонный до жути, уставший и совсем пустой внутри. Выжатый. Самим собой, а не Чонгуком.       Пак приезжает на вокзал почти через час, осматривается по сторонам и бредёт к кассе, пребывая где-то в своих мыслях. В окошке на него хмуро смотрит милая аджума и интересуется, что Паку нужно. Рыжеволосый лезет за кошельком в рюкзак и давит в себе зевок, тихо произнося: — Билет до Пусана, пожалуйста. — Два билета.       Чимин вздрагивает от голоса рядом с собой и оборачивается, вскидывая голову вверх: — Чонгук? — Доброе утро, Минни. — Молодой человек, оплатите билеты, пожалуйста, — аджума сверкает недовольными глазами, а Пак хочет вернуть один билет и сказать, что это ошибка, но Гук пользуется его ступором и платит сам, отпихнув вбок и широко улыбаясь пожилой женщине.       Чимин думает, что это пиздец, но молча забирает свой билет и идёт к нужному перрону. — Что ты здесь делаешь? — С тобой решил съездить к твоим родным. Ты же не против? — Чонгук пристраивается сбоку и слабо улыбается, смотря на Чимина до жути устало. — Давай проведём оставшиеся пять дней вместе, пожалуйста.       Чимин поджимает губы и отворачивается, упираясь взглядом куда-то вбок и думая, что против, но давай. Он глубоко вздыхает и чувствует, как брюнет подхватывает его ладошку, переплетая пальцы с такой же уверенностью, как раньше. Чимин руку не вырывает, но не понимает ничего. Зачем это всё Гуку, когда они вроде бы выяснили всё уже? Ну, Чимин выяснил, а Гук сам должен был понять. Расставаться нужно не так, как они делают, а сразу. Но Чонгук зачем-то лезет и стоит рядом, ожидая поезда в другой город, а Чимин всё на что-то надеется, поэтому не отказывает и ждёт рядом.       Они садятся друг напротив друга, и Чимин упрямо затыкает уши наушниками, включая музыку чуть ли не на полную и отворачиваясь к окну. Чонгук, видимо, совсем не планирует говорить, потому что устраивается поудобней и закрывает глаза, собираясь поспать немного, пока они едут. И Чимину вдруг обидно, а ещё он совсем без понятия, кто они теперь друг другу. Друзья?       Пак витает в своих мыслях и слегка покачивает в такт музыки головой. Она снова какая-то сопливая и попсовая, а ещё сейчас играет та самая песня, которую Чонгук пел тогда в кабинете. Тогда, когда Чимин, видимо, и влюбился. Тогда было начало, а теперь конец. Как иронично.       Чимин прикрывает глаза и давит в себе эмоции, утопая в собственной меланхолии и отчуждённости. Чонгук же глаза приоткрывает и смотрит на Пака открыто и внимательно. Чимин уставший. Бледный до жути и похудевший. Гук не думает, что выглядит лучше, но по Паку ясно видно, что у него проблемы. И Чонгуку больно, потому что этими проблемами является он сам. Он тяжело вздыхает и снова закрывает глаза, думая, что это ужасно, когда обстоятельства тебе даже право выбора не дают, просто диктуя свои условия. И им двоим, к сожалению, просто приходится их принять.       Когда поезд останавливается, Чимин отмирает и встаёт, хватая рюкзак и не снимая наушников. Чонгук тянется после сна и еле успевает за Паком выскочить, снова подхватывая его руку и пристраиваясь рядом. Чимин снова руку не вырывает, всё ещё молчит и идёт к автобусной остановке, собираясь Гука растратить на такси, а заодно добраться быстрей. У него лёгкая ностальгия от вида родного города и слабая улыбка на губах, которая тут же тухнет, как только Чон спрашивает, куда им ехать. — И как мне тебя представить? — Чимин прерывает молчание в салоне и горько усмехается. «Бывший парень»? Забавно будет. Хотя его родители не удивились бы, наверное. — Друг, — Чонгук жмёт плечами, как будто вариантов больше и не было, а Чимин хмыкает и отворачивается, мысленно хороня в себе мостик надежды в собственной крови.       Они едут минут двадцать, а затем Чимин просто говорит расплатиться Гуку, выходя из машины, и Гук спокойно платит, даже не спрашивая ни о чём и лишь кивая в ответ головой. Чимин думает, что хуже просто не бывает, и, вздохнув, набирает цифры на домофоне, спокойно ожидая ответа. Голос матери взволнованный и всё такой же, каким и был всегда. Чимин отвечает совсем буднично, будто и не уезжал вовсе, а его мать удивлённо охает и поспешно открывает дверь, наверное, окрикивая всех в доме. Чимин тянет на себя дверь и заходит в подъезд, не придерживая дверь для Чона и чуть не захлопывая её по привычке за собой. Но Чон всё равно проскальзывает и идёт следом, останавливаясь рядом у лифта и соприкасаясь плечами. — Главное улыбайся им больше. Они не должны знать ничего о нас, — Чимин смотрит перед собой и говорит это совсем сухо, потому что эмоций всё меньше. Чонгук рядом беспечно кивает головой и первый заходит в лифт. Чимин вздыхает и встаёт рядом, ёжась от горячего дыхания в макушку и отступая на шаг. Он никогда, наверное, не отучится реагировать на Гука и всё, что с ним связано.

***

      Чимин устало садится на диван в гостиной и включает телевизор, поджимая к себе ноги и скрещивая их в позе лотоса. Вся семья уже должна была лечь спать, а Чимину не очень хочется, хотя он не спал почти сутки. И не потому, что там Чонгук и у них одна кровать на двоих, а потому что хуево как-то. Мать была рада видеть его безмерно, отец удивился и крепко обнял, когда вернулся с работы, а младший брат верещал так, будто они годами не видятся. Он, кстати, подрос и повзрослел, в свои четырнадцать теперь ростом с Пака и обязательно его ещё перерастёт. И с Гуком он сдружился быстро, хотя по началу косился подозрительно и встревал, пытаясь задеть, на что Чимин горько усмехнулся и подумал, что, видимо, наследственное. Родители же гостям только рады были. Вот только Чимин не рад совсем.       Он бездумно щёлкает каналы и гладит кошку, прыгнувшую к нему на коленки и свернувшуюся на ногах, и в итоге останавливается на каком-то развлекательном, где крутят шоу с айдолами, выставляя их с комичной стороны. Чимин следит за действиями молча и больше думает, чем отвлекается на болтовню. Кошка урчит успокаивающе и ластится, отчего Чимин невольно улыбается, зарываясь пальцами в пушистую шёрстку и ласково почёсывая подставленное ушко.       Но когда-нибудь спокойствию приходит конец, и Чимин слышит неторопливые шаги, уже заведомо зная, кто решил к нему подойти. Он качает головой и невесело улыбается кошке, поднявшей на него глаза. — Ты чего не спишь? — Чонгук облокачивается о косяк и скрещивает руки, вопросительно смотря на Пака. — Не хочу. — Днём с кошкой повозишься, пойдём спать, — Чонгук сонно зевает и мотает головой, действительно утомлённый сегодняшним днём. — Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? — Чимин медленно поднимает глаза и смотрит прямо в чоновские, замеревшие и непонимающие. — А что-то произошло? — Вот как, — Чимин хмыкает и опускает взгляд обратно на животное. Больно. — Тогда нет. Прости, что побеспокоил. — Чимин, ты сам просил меня делать вид, что всё в порядке, так к чему вопрос? — Чонгук зарывается пальцами в волосы и щурит глаза. — Тем более мы… а, ладно. — Что мы? — Мы не расставались, ты просто взял и начал меня игнорировать. — Хочешь свалить всё на меня? — Чимин хмыкает и поднимает взгляд. — Ты тоже хорош, знаешь ли. Просто поставил перед фактом и ничего не объяснил по сути. Ты даже не звонил, не писал, ничего не делал. Просто смирился и всё. — Я не смирился. — Да что ты?! Знаешь, мне плевать немного, что ты там делал. Я натерпелся, Чонгук, хватит.       Чонгук вздыхает и подходит ближе, собираясь положить руку Паку на плечо, но Чимин предостерегающе вскидывает свою и сверкает глазами, щурясь. — Пошёл на хуй, Чонгук. Я не хочу с тобой разговаривать. — Ты даже не хочешь попробовать выслушать меня, Чимин. — А что я услышу? Извинения? Нахрен они мне не сдались. — Объяснения, Чимин. И прекрати всё валить на меня. Не я тебя заставил встречаться, — у Чонгука терпение тоже не железное, особенно, когда он помириться пытается в несуществующей ссоре, но он всё равно бросает это слишком грубо, хотя знает, что не должен. — Прости, просто мне не нравится то, что происходит. — А что происходит? — Чимин хмыкает. — Мы просто расстались, Гук. И теперь нас ничего не связывает. — А если я тебе скажу, что не всё потеряно? Что ещё можно что-то исправить, ты меня выслушаешь? — Чонгук поджимает губы и смотрит прямо, нервно сглатывая. — Исправить? — Подумай над этим, Чимин. Значит ли для тебя хоть что-нибудь, что между нами было или нет. Потому что для меня значит. Я спрошу у тебя это ещё раз в последний день... А пока, спокойной ночи. И не сиди долго.       Чонгук уходит, а Чимин сидит поражённый и смотрит вслед. Чонгук даже когда злится заботливый. А ещё ему очень хочется крикнуть, что значит, пиздец, как значит, но он не уверен, что если согласится, то Чон скажет ему о том, что никуда не едет. Поэтому стоит всё же подумать, не зря же он выстраивал эту стену между собой и младшим. Не зря ведь?

***

— Он ещё такой страшненький тогда был, ты не представляешь.       Чимин приоткрывает глаза и потягивается на диване, слыша с кухни подозрительные звуки. Вернуться в комнату к Чонгуку он так и не решился. — Был тогда килограммов на десять больше, пухлый весь, щекастый, девочкам не нравился. А ещё говорил, чтоб я на него похожим был.       Чимину не нравится это совсем, и он поспешно встаёт, поправляя задравшуюся футболку и шлёпая босыми ногами на кухню. — Тоже мне старший брат, когда на тебя и не смотрит никто, — шатен фыркает и переворачивает страницу, тыкая пальцем в альбом и хмыкая. — Я, правда, тогда младше и наивнее был, но сейчас я от Чимина отличаюсь. В отличие от него, я в свои четырнадцать девушку имею. — Пак Кёнсу! — Чимин яростно стреляет глазами и вырывает альбом из рук, недовольно пыхтя. — Какого чёрта ты тут творишь?! — Я твоему другу про тебя рассказываю, чтобы он не думал, что ты всегда такой занозой в заднице был, — Кёнсу хмыкает и переводит на Гука взгляд. — И как ты с ним только дружишь? — Засранец мелкий, — шипит Чимин и несильно бьёт мелкого по голове. — Я тебе это ещё припомню, когда свою девку в дом приведёшь. — Но ты ж не девку привёл, — Кёнсу хлопает глазами, а Чимин каменеет внутри, почему-то еле сдерживая в себе приступ смеха. — Что такого в детских фотках? — Хочешь, я твои Чонгуку покажу? Те, которые лет так пять назад были сделаны? У тебя там такие бока с щеками, он обзавидуется со своим телом обязательно. — Э, не надо, — Кёнсу виновато вскидывает руки и закусывает губу. — Чонгук со мной тогда общаться не захочет. — А тебе так его внимание необходимо? — Чимин хмыкает и щурит глаза. — Как интересно. — Ну, да, он клёвый. — М-м, смотри не влюбись, — «Не повторяй моих ошибок». — Ещё чего, — Кёнсу фыркает и к Гуку разворачивается. — Без обид, парень.       Чонгук смеётся, чувствуя себя здесь превосходно, и подмигивает пацану, ловя его озорную улыбку. А ещё ему теперь подробности из жизни Пака очень интересные слили, и надо пользоваться, пока возможность есть.       Чимин ставит чайник на плиту и лезет в холодильник, вытаскивая оттуда молоко и собираясь залить им хлопья, которые вроде как были ещё вчера. — Так, значит, Чимин у нас неудачником был? — Чонгук хитро щурится и стреляет глазами в Пака. Тот давится собственной слюной и смотрит на него возмущённо. — Ага, ещё каким, — Кёнсу откусывает кусок яблока и вскрикивает от прилетевшего подзатыльника. — За правду не бьют, хён. — Ты сейчас договоришься у меня, — Чимин недобро хмурится, и Кёнсу покорно решает сбавить обороты. Своя голова дороже. — Ну, не совсем, ладно. Если только чуть-чуть, — Кёнсу бросает осторожный взгляд на Чимина и бегло улыбается ему. — Он был шпаной с самого начала. Не учился особо, девчонок за все места хватал, всегда был с хулиганьём в одной компании. Только дома послушный, а за пределами, так жуть. Полный только был… НЕ БЕЙ МЕНЯ, ЧИМИН, Я СКАЗАЛ НЕ ТОЛСТЫЙ, А ПОЛНЫЙ! — Кёнсу поспешно вздрагивает и отпрыгивает, руками прикрываясь. Но Чимин в ответ лишь хмыкает и садится рядом с Чонгуком, ставя перед собой миску с хлопьями. — А потом? — А потом ему не очень, кхм, приятно сказали, что с пухлыми водиться никто не хочет, Чимин и стал худеть как проклятый. Как сказали в четырнадцать, так и начался дурдом. Не ел, не пил, только физкультура сплошная и диеты, мама тогда с ним постоянно ругалась, отец тоже, а я не втуплял ещё, чего хён так надрывается. И вот вымахал в такого вот, — парниша кивает в сторону Чимина, который старательно делает вид, что не замечает никого и ничего вокруг и вообще их не знает, — придурка. Волосы красить начал… Сначала тёмные, потом осветлял, потом какой-то то ли синий, то ли зелёный был, теперь рыжие. — Ты про красные забыл, — Чимин отодвигает миску и скрещивает руки, смотря с насмешкой на брата. — А, ну да, тебе тогда охуенно было. — Кёнсу. — Что? Маме расскажешь? — Нет, маленький ещё для этого просто. — Чимин, у меня девушка есть, прикинь. Красотка школы причём. — Знаешь, сколько их у него? — Чонгук хмыкает и качает головой. — Брюнетки, блондинки, красотки, горячие, тихони — да все. — Че, он реально популярный? Я думал пиздит. — Не пиздит, — Чонгук фыркает. — Чимин, видимо, всё такой же, если верить твоим рассказам о его детстве. — А ты каким был, Чонгук? — у Кёнсу вдруг глаза загораются, и Чимин отрывает голову от телефона и вопросительно выгибает бровь, устремляя взгляд на Чона. — Ботаном небось? — Чимин хмыкает, а Гук в ответ глаза закатывает, качая головой. — Да лаааадно?! Чон и ботан?! — Да у него на роже же написано, какой он у нас правильный, — Чимин переглядывается с братом и снова смотрит на Чона с насмешкой. — А я бы не сказал, — Кёнсу задумчиво стучит пальцем по губе и склоняет голову вбок. — Может, только внешняя оболочка, но там явно черти водятся. Я бы даже посмотрел на них.       Чимин давится смехом, а Кёнсу смотрит на него непонимающе. Чонгук усмехается и щёлкает мелкого по носу, вызывая у того бурю недовольства и возмущения. — Пойдём в баскетбол поиграем, мелкий. Обещал ведь, — Чонгук встаёт со своего места и кивает в сторону улицы, хитро улыбаясь. — Посмотрим, как ты меня уделать собираешься.       Шатен радостно верещит и подрывается с места, несясь в сторону своей комнаты и чуть не сшибая вырулившую из-за угла кошку, испуганно выпучившую на него глаза. Чонгук следит за ним взглядом, а затем подходит к Чимину, старательно мывшему свою тарелку, и кладёт руки ему на талию, выдыхая в самое ухо: — Смотри, влюблюсь в твоего брата ещё. — Тогда вашему роману будет не больше четырёх дней, — Чимин брызгает в него водой, отгоняя от себя, и хмыкает. — А ещё тебя посадят, Чонгук.       Чонгук игриво подмигивает и скрывается в коридоре, направляясь за своими вещами. Чимин обречённо вздыхает и качает головой, выключая кран и вытирая руки. Он мнётся на месте с минуту, а потом забивает и летит в комнату тоже, выкрикивая на ходу и чуть не врезаясь в проснувшуюся маму. — Меня подождите, я тоже размяться хочу.

***

      Чимин устало садится на траву и жадно прикладывается к горлышку, шумно дыша и глотая прохладную жидкость. Чонгук падает рядом, вытягиваясь в полный рост, и тяжело вздымает и опускает грудь, прикрыв глаза и пытаясь отдышаться. Мелкий ещё возится где-то на площадке, потому что пришли его друзья, и Чонгук с Чимином играли вдвоём, вымотавшись ужасно. Чимин, выпив разом полбутылки, протягивает её Гуку, и когда пластмассу забирают, падает на землю тоже, закрывая себе глаза руками.       Чонгук приподнимается, нежится от холодных порывов ветра и косится на Чимина, незаметно наблюдая за капельками пота, соблазнительно капающими с паковского подбородка. Чимин взгляд на себе чувствует и недовольно поджимает губы, отводя руки от глаз. — Если хочешь что-то сказать, то говори. — Покажи мне фотку с красными волосами. Мне интересно. — Напомни, как домой придём, мелкий её тебе с удовольствием покажет, — Чимин жмёт плечами и тянется, приподнимаясь на локтях. — А ты? — А что я? — Почему не можешь показать ты? — А тебе так принципиально? — Чимин вскидывает брови и хмыкает. — Хорошо, покажу я. — Почему ты лезешь ко мне, как только родители на горизонте, но даже слова не говоришь, стоит всем уйти? Какого чёрта, Чимин? — А тебе что-то не нравится, сладкий? — Чимин скалится, а Гуку ему снова врезать хочется. — Ты ожидал от меня нормального отношения? Хуй тебе. — Чимин. — Что Чимин?! Что ты опять ко мне приёбываешься, а?! Мало, что ли?! — Чимин психует, а Гук вдруг как-то быстро оказывается сверху и над Паком нависает, опасно сверкая глазами. У Чимина сразу вся истерика на нет сходит, в горле замирает ком, а взгляд испуганный и загнанный становится. — Успокоился? — Чонгук говорит тихо и смотрит серьёзно. Пак губы поджимает и отворачивается, смотря на дорогу, расположившуюся не так далеко от площадки. — Чего ты психуешь сразу? — Ничего. — Хён, — Чимин вздрагивает, потому что Чон пальцами щеки касается, а ещё это «хён» какое-то до жути волнительное, — не избегай меня, пожалуйста. И не надо спать на диване, я могу и на полу лечь. Я же вижу, что тебе неудобно там было и как спина у тебя болит после него. — Я сам буду решать, что мне делать, — Чимин упрямый и вредный, нос воротит и не позволяет себе поддаться. — Чимин, — Чонгук вздыхает и разворачивает его лицо к себе за подбородок. — Прости.       И целует, потому что не выдерживает уже. Нервы сдают, стоит Чимина только увидеть, да и не целовал он его почти месяц. Вообще не трогал, в глаза его не смотрел, не обнимал, даже случайно плечом не задевал. Чимина не было никак и совсем, и у Чона ломка, ломка по Паку, который отвечает несмело, потому что тоже скучал. И им вроде как нельзя, но кого это волнует тогда, когда губы напротив такие мягкие, а поцелуй невинен до жути. Чуть ощутимее, чем лёгкое прикосновение, но чуть меньше, чем полноценный поцелуй. И прекращается он почти сразу, заставляя глаза приоткрыть и в свои посмотреть. И там столько всего, что и не разобрать сразу, но Чонгук отчётливо видит у Чимина испуг, а Пак, в свою очередь, видит усталость. И нет, она не от игры, а от ситуации. Только виноватым он себя не чувствует. — Эй, парни, хватит целоваться, домой пошли, — Кёнсу забавляется, думая, что те просто прикалываются, но Чимин скидывает с себя Гука молниеносно, как ошпаренный подскакивает с места и идёт к дороге. Кёнсу сочувственно улыбается Гуку и спешит догнать улетевшего брата. Чонгук же думает, отряхиваясь, что это самый настоящий детский сад, в котором играют с их жизнями.

***

      Чимин думает, что надо было тогда оттолкнуть, но уже поздно. И зачем он только поцеловать себя позволил? Теперь всё только осевшее на дно снова к верху тянется, и неприятно пиздец. Целовать Чонгука приятно до жути, до дрожи во всём теле, до звёздочек в глазах, до опухших и покрасневших губ, но блять. Пак неприступным пытается быть, пытается сам себя залечить, честно не понимая зачем и для чего, сильным, в конце концов, пытается быть, но Чонгук снова ведёт всё по пизде, и Чимин главное ведётся. Потому что тело к Чонгуку привыкло, тело Чонгука хочет, а против желаний и привычек очень сложно идти. Особенно, когда на самом деле не хочется совсем.       Брюнет развлекается с его младшим братом в гостиной, а Чимин прячется у себя в комнате и сидит на подоконнике, распахнув створку окна. Он вроде как переодеться только ушёл, но сидит здесь уже битый час, потому что назад не хочется. На улице закат, а у Чимина непробудная тьма на душе. И он себя не узнаёт совершенно, и, вообще, «когда ты нюней такой стал?!», но продолжает сидеть и думать, в принципе, ни о чём. Погода чудесная, летняя совсем, тёплая и ласковая, хоть иди и гуляй. Вот только настроения нет, как и желания двигаться.       Чимин закрывает глаза и тяжело вздыхает, вспоминая, что сигареты с собой не взял. А сейчас выкурить бы одну-две, чтобы мысли вернуть и легче на душе сделать, пусть и на очень короткое время. Чимин, честно говоря, устал уже от этих страданий, но стоит вспомнить о том, что было, и о том, что сейчас, как тошно становится, будто впервые. Хорошо, слёз нет, если бы Чимин ещё ревел днями и ночами, он бы себя уважать перестал уж точно.       Дверь тихо скрипит, и Чимин очень надеется, что это не тот, о ком он подумал в первую очередь. Пожалуйста. И когда шагов не слышно, а до него никто не допытывается, ему кажется, что, возможно, это всего лишь кошка, и даже радуется немного. Правда, недолго, потому что ему аккуратно поправляют волосы и закрывают окошко, вынуждая Чимина открыть глаза и засверкать недовольным взглядом. — Простудишься ведь, чего у окна открытого спишь? — Чонгук облокачивается рукой о подоконник и разворачивается к Паку, смотря немного с осуждением. И Чимину снова плохо, потому что лучше бы в глазах у Гука было бы море боли или грусти хотя бы, но у того взгляд ясный и весёлый, и Чимину всё хуже и хуже от этого. — Не твоё дело. — Чимин, прекрати вести себя как маленький, — Чонгук вдруг хмурится внезапно, и вся весёлость из глаз испаряется мгновенно. — Не так я наши каникулы представлял. — А что ты думал? Ты заявишься, скажешь, что едешь со мной, а я на радостях к тебе на шею брошусь?! Что мы трахаться и целоваться целыми днями будем?! Лучше бы ты не заявлялся вовсе! — Чимин повышает голос и злобно дышит, сжимая кулаки и обижаясь сильнее. Чонгук внимательно смотрит ему в глаза и молчит с минуту, а затем тяжело вздыхает и отворачивается к окну, смотря на город устало и потеряно. — Я просто думал, что мы хотя бы поговорить сможем. — Поговорили уже, — Чимин фыркает. — И кто-то дал мне время подумать вообще-то.       Чонгук молчит, смотря всё также на улицу перед собой, и не моргает почти. Чимин смотрит на него и очень хочет извиниться, прижаться, сказать какую-нибудь глупость, чтобы Чон посмеялся вместе с ним и обнял в ответ, но внутри гордость и всё ещё маленькая надежда на спасение. Хотя бы себя и не до конца затоптанной души. — Скажи честно, Чимин, ты же не просто со мной спал и всё? — Чонгук говорит это тихо и переводит на Чимина уставший взгляд. Чимин смотрит с вызовом в ответ и хмыкает, растягивая губы в насмешливой улыбке. — А что, если так? Сейчас это что-то изменит? Какое тебе теперь дело до настоящих причин?! — Чимин видит, как тухнет взгляд Чонгука, но продолжает язвить. Ему опять плохо, опять всё внутри больно жжётся, но он продолжает делать только хуже. И себе, и Чону. — Я просто пытаюсь всё вернуть. — Чонгук, ты уезжаешь. Зачем тебе всё возвращать? — Мальчики, идите ужинать, — миссис Пак заглядывает в комнату и весело подмигивает парням. И Чимин поспешно сползает с подоконника и бредёт к выходу, благодаря мать за то, что появилась так вовремя, потому что он не уверен, что хотел бы ответ на вопрос услышать. Хотя он видел по глазам Гука, что тот бы сказал. Вот только нужен ли этот ответ Паку? Вдруг он сделает только хуже, вдруг Пак услышит то, что боится услышать каждый день, вдруг Гуку только стыдно… Чимин вздыхает и садится на стул, пододвигая тарелку к себе и желая всем приятно аппетита.       Слишком много этих вдруг и всё меньше разумного в них.