Не изменишь

      Чимин ждёт последний день, но и боится его ужасно.       Он не придумал, что хочет Чонгуку сказать. В смысле, сказать-то хочется многое, но вот что он должен ответить на его предложение вернуть всё то, что между ними было, Пак без понятия. Он бы вернул, не задумываясь, с радостью и улыбаясь счастливо, если бы Чонгук не уезжал. Да и что он хочет ему предложить? Отношения на расстоянии?! Только убьёшь себя ещё больше, чем сохранишь их. Пак, что бы к Чону ни питал, против такого совершенно, потому что изведёт себя и Чонгука. Уж лучше сразу и навсегда всё оборвать, чем годами мучиться.       Переболит и пройдет.       Правда, Пак пока не уверен в этом «пройдёт» на все сто. Всё равно же осадок останется, всё равно вспоминать будет больно и неприятно, всё равно частичку самого Пака уже будет не вернуть.       Чимин весь день ходит напряжённый, что не ускользает от внимания всех, особенно от чёрных родных глаз. Чонгук вообще самый первый спрашивает, всё ли у Пака в порядке, на что Чимин лишь иронично хмыкает и уходит, ничего не ответив. Он уверен, что Чонгук его и так, без слов понял.       Они сидят все вместе за столом и ужинают, болтая ни о чём и лишь забавляясь. Чимин старается улыбаться, спокойно отвечать и изображать дальше их крепкую дружбу с Чоном, который, кажется, тоже подыгрывает. Родители фишку не секут, брат тоже, а Чимин чувствует себя под конец уставшим и выжатым, будто сюда не отдыхать приехал, а пахать. Он устало потягивается, когда мама уходит с кухни собираться, — они договорились куда-то пойти погулять с отцом и вроде ещё и с Кёнсу, — и думает, что Гуку подфортило жутко. Они остаются вдвоём, и Пак может спокойно дать себе побить Чонгука. Если, конечно, захочется, в чём он практически уверен.       Кёнсу болтает ногами и чешет языком, пока Пак изображает из себя заботливую хозяйку и моет по приказу мамы посуду, а Чонгук чешет языком вместе с Кёнсу, рассказывая пацану про их баттл с Чимином и про Хосока. Кёнсу смотрит внимательно, смеётся заразительно и Гука постоянно перебивает, задавая очередной вопрос. Чонгук думает, что они с Чимином очень похожи: оба неусидчивые и неугомонные, глаза в щёлки превращают, когда улыбаются или хохочут, а ещё болтливые, что мозг кипит, но ты всё равно рад поговорить. Кёнсу, правда, не такой оторва, как его старший брат, но Чонгук чувствует, что всё, видимо, ещё впереди. И, может, Пака даже переплюнут.       Кёнсу следит за Паком, косит глаза на Чонгука и вздыхает, полностью к брату корпус разворачивая. — Хён, а тебе когда-нибудь мальчики нравились? — Чимин давится, поворачиваясь и ошарашенно смотря на младшего брата, а Чонгук рот рукой себе зажимает и пытается не спалиться, вспоминая слова Тэхёна про голубизм и заходясь смехом ещё сильней. — А тебе нравятся, что ли? — Чимин нервно улыбается и отворачивается, ставя тарелки на полку и сглатывая комок. — Нет, не нравятся. Я просто спросил, — Кёнсу жмёт плечами и следит за Паком внимательным взглядом. Чимин вытирает руки полотенцем и идёт обратно на своё место рядом с Чоном, присаживаясь на стул и откидываясь на спинку. — А я уж подумал, что ты на Гука всё-таки запал, — Чимин хмыкает и смотрит на брата с лёгкой усмешкой в глазах. Тот фыркает, отводит взгляд и бегает им по предметам вокруг, избегая смотреть на брюнета и рядом с ним сидящего Чимина. — Ну, ты сам к этому как относишься? Против? — Нет, почему. Ты волен сам выбирать, кого тебе любить и с кем тебе спать, и если тебе с парнем нравится больше, то какая разница на мнение общества вокруг. Просто доверяй тому, что внутри, а не тому, что тебе говорят, — Чимин жмёт плечами и чувствует прожигающий взгляд чёрных глаз рядом, тушуясь под ним и упираясь глазами на собственные скрещенные руки. Слишком двусмысленно произнесено и слишком плохо скрыто, чтобы Чон не заметил. Но Пак вовремя берёт себя в руки и криво усмехается, поднимая насмешливый взгляд. — И ты лучше это у Чонгука спроси, у него опыт был.       Кёнсу, кажется, сначала смотрит очень удивлённо и словам поверить не может, а затем будто светится, отчего Чимин всё же ловит себя на мысли, что вкусы брата ему не нравятся совсем, потому что с его совпадают, а младший ещё перебеситься успеет. В отличие от самого Пака, к сожалению. — Ты встречался с мальчиком, хён? — Кёнсу глазами хлопает и брови удивлённо вскидывает, смотря на Гука внимательным взглядом. Чонгуку очень хочется сказать: «Да, с твоим братом» — но он лишь кивает в ответ головой и неуверенно улыбается, больно щипая Пака за бок. Чимин недовольно шипит и бок потирает, в ответ наступая брюнету на ногу и надавливая сильнее. — И ты его прям, ну… нравился? — Нравился, — Чон кивает, а Пак сглатывает и отводит взгляд, цветочки на обоях принимаясь нервно считать. — Очень нравился. — А теперь что? — А теперь я уезжаю, и мы с ним больше вместе быть не можем. — Уезжаешь? А куда? — Учиться заграницу. — А что он? — Он? — Чонгук хмыкает и удерживает себя от того, чтобы на Пака в эту секунду не посмотреть. — Переживает, наверное. Со мной общаться не хочет, гонит постоянно и высказаться не даёт. Не рад этому, видимо, как и я. — Высказаться не даёт? — Ага. Говорит, что нафиг ему я такой нужен, который рядом быть не может. Сам с ума сходит, и меня сводит этим, потому что я сказать хочу, успокоить и прощения попросить, объяснить, почему вдруг так всё обернулось, обнять напоследок и про чувства свои рассказать. Только вот он сказать ничего не даёт и слушать не хочет. — Говори, — Пак говорит это сначала еле слышно, что Гуку кажется, что послышалось явно, но тот голову вскидывает и сверкает обиженными глазами, губы поджав и истерично выкрикивая. — Говори, я слушаю.       Чонгук немного выпадает, потому что Пак их сейчас конкретно сдал, и смотрит на Чимина удивлённо. Тот зрительный контакт обрывает, с места подскакивает и уходит быстро, с кухни скрываясь и в свою комнату убежав. Кёнсу следит за Паком взглядом, а затем переводит его на Гука, широко распахнув глаза, и поверить всё в услышанное не может. Чонгук неловко улыбается в ответ, с места встаёт и треплет мелкого по голове, подмигивая. — Только ты родителям пока не рассказывай, Чимин сам скажет.       Кёнсу кивает, неуверенно улыбается в ответ и Чона за руку хватает, не давая тому уйти. Чонгук удивлённо смотрит на шатена, а тот вдруг хмурится, глаза сужает и смотрит серьёзно-серьёзно, совсем по-взрослому, что Чону не по себе мгновенно становится. — Чонгук, ты хёна любишь?

***

      Чимин влетает в комнату и дверью чересчур громко хлопает, заставляя кошку испуганно подскочить на месте и сонно заозираться, на Пака осуждающе посмотрев. Чимин к окну подходит и в подоконник упирается, голову вниз опуская и чувствуя, как мерзкие слёзы вновь жгут горло и к глазам лезут, а он себе плакать запрещал. Да и не при Чонгуке же.       А тот заходит спустя минуту в комнату, дверь тихо за собой закрывает и облокачивается на неё, смотря на Пака уставше и измученно. Чимин о его присутствии знает, напрягается сильнее и поворачиваться не хочет, вообще желая, чтобы Чона тут не было. И в жизни он ему бы не встречался вообще.       Чонгук вздыхает, от двери отлипает и идёт к Паку, протянув руку, но Чимин вдруг дёргается, ведёт плечом и грубо отрезает: — Не трогай меня.       И Чонгук замирает в шаге от него и с занесённой рукой, медленно опуская её и губы расстроенно поджимая. Чимин глубоко дышит, потому что ненавидит это сейчас люто, и придумывает тысячу способов перед братом оправдаться, не желая думать о нужном. Но самому своя слабость надоедает, отчего Пак голову поднимает и смотрит на Гука через отражение на стекле, сверкая мокрыми глазами. — Ну, чего молчишь?! Так много сказать ведь хотел… Так говори! Говори, Чонгук! Я тебя слушаю! — Чимин голос повышает, истерично и срываясь на середине, а ещё весь дрожит, потому что эмоции одолевают. — Чимин, успокойся, — Чонгук руку на плечо всё же кладёт и Пака боится немного, сдержать его пытаясь. — Я сказал, не трогай! — Чимин руку скидывает и поворачивается, на Гука надвигаясь. — Понимать разучился?! — Чимин. — Что Чимин?! Что?! Как ушли оттуда, как ясно всё стало, так испугался?! Где про чувства, где объяснения, где?! — Чимин рукой замахивается, не контролируя себя уже совершенно, но Чонгук ловко руку перехватывает и на себя дёргает, заключая в крепкие объятия и блокируя движение. — Отпусти меня! Отпусти, придурок!       Чимин дёргается, верещит, Чону кулачками по груди стучит, злобно шипя, а брюнет стоит и сжимает крепко, терпя всё молча, и ждёт, пока истерика у Пака поутихнет. И Чимин вырывается, что-то говорит раздражённо ещё с минуту, а затем затихает и носом хлюпает, к Чону прижимаясь и руки к груди беззащитно прижимая. Чонгук гладит его по голове, в волосы пальцами зарывается и покачивается, как с маленьким ребёнком, успокаивая. Чимин постепенно сдаётся, смотрит вбок перед собой и покачивается тоже, не замечая, кажется, этого.       В комнату просовывается голова Кёнсу, который, неуверенно улыбнувшись, говорит, что они уходят, а потом, помолчав немного, вздыхает и просит их помириться. Чонгук кивает, обещая это сделать на внимательный взгляд шатена, а Чимин голову к нему даже не поворачивает, считая, что поговорит лично потом. Кёнсу скрывается, дверь тихо за собой закрывает и бежит за родителями, хлопая входной дверью. Чонгук громко вздыхает, носом Паку в волосы утыкаясь и глаза на него опуская. — Успокоился? Всё хорошо, Чимин? — Лучше не бывает, — Пак тяжело вздыхает и снова носом хлюпает, лёгкую улыбку у брюнета вызывая своим видом, — прости. — Чимин, можно? — Я тебя слушаю. — Ты подумал над тем, что я говорил? Ты готов за нас бороться? — Чонгук говорит спокойно, но Чимин чувствует его волнение всё равно. Рыжеволосый молчит в ответ и думает, что не ответит, пока Чонгук не скажет что-нибудь ещё. Хотя он выбрал уже ответ на этот вопрос. — Родители были, мягко говоря, не в восторге, когда узнали о нашей связи. Я долго им пытался доказать, что это ничего не меняет, но меня слушать не хотели. Впервые, собственно. Отец разозлился не на шутку, мать же быстро остыла и молчала в основном, смотря на меня пристально. Я много что услышал, много чего сам сказал, но в итоге скандал только затянулся, но моя упёртость и крики дали плоды. Они увезут меня всего на год, и если ты в прямом смысле дождёшься меня, то они отпустят меня к тебе насовсем. Они ничего не будут иметь против, и, как сказала мама, просто примут мой выбор. Собственно, она и уговорила отца на это, а потом уже рассказала мне, что шанс спасти всё есть, если я дров не наломал уже. Но мы тогда поговорили не очень удачно, и как тебе рассказать об этом, я не знал. Это твоё решение, Чимин, оно полностью зависит от тебя. Если ты хочешь что-то сохранить, если ты дождёшься… — Я не буду ждать тебя как какая-то девчонка из армии. — Значит, нет? — Значит, я ничего не обещаю, — Чимин вздыхает и поднимает на Гука глаза. — Я не знаю, через что тебе пришлось пройти, но, если честно, хуевый это выход, Гук. Я удалю твой номер сразу, как только ты уедешь, и сменю свой сам. Я не хочу, чтобы мы общались, я не хочу, чтобы мы пытались что-то делать на расстоянии, понимаешь? Это не выход, это только издевательство. — Да мне тоже с тобой общаться не разрешено… — Серьёзно? А здесь ты какого хрена забыл?! — Я просто ушёл, прямо сказав, где я и зачем поехал, и всё, — Гук жмёт плечами и нервно улыбается. Чимин смотрит на него пристально, представляя, чего всё это Чону стоило, и тихо скулит про себя от боли, с которой всё сжимается внутри. — Зачем тебе это, Чонгук? Нашёл бы себе кого, жил бы счастливо. Зачем ты обрекаешь себя на это? — Потому что люблю тебя, — Гук снова жмёт плечами и улыбается легко и искренне, смотря на Пака до жути нежно. — Всё просто, Чимин. Я люблю тебя, поэтому и готов терпеть всё это бесконечно. — И ты думаешь, что этим «люблю» что-то сможешь исправить? Что я вдруг соглашусь? — Чимин конкретно блефует, потому что от этого «люблю» ноги подкашиваются и реветь от безысходности хочется, к Чону прижавшись и от себя никуда не отпуская. — Нет, я просто говорю то, что чувствую.       Чимин молчит, в глаза Чону пристально смотрит, а затем вздыхает и лбом к груди прижимается, пальцами за одежду хватаясь и глаза закрывая, чтобы слёзы сдержать. — Ты придурок, Чонгук. Идиот. Ненавижу тебя.       Чонгук тихо смеётся, Пака в макушку чмокает и облегчённо выдыхает, потому что колючки обратно под кожу уходят, и Чимин всё ещё злится, но уже чуть меньше. А ещё Чон слышит подозрительное хлюпанье и чувствует, как на рубашку капает что-то мокрое, и удивлённо распахивает глаза, теряясь мгновенно. — Ненавижу, слышишь?! Настолько, что люблю безумно. Придурок. И зачем ты только в универ пришёл?..       Чонгук аккуратно ладошки Чимину на щёки кладёт и лицо Пака поднимает, сам уже готовый разреветься от тоски внутри. Сосущей такой, бездонной и всё внутри убивающей. Чонгук видит её в глазах напротив, которым светиться от тепла и счастья идёт гораздо больше, чем быть с застывшими слезами и красными. Чонгук слёзы сцеловывает, свои не сдерживая, и чувствует, как Пак трясётся в его руках, как пальцами за кисти хватается, и Чон соломинкой себя чувствует, всё ещё Чимина удерживающей. Еле-еле, потому что сам ломается тоже.       Чимин плачет, ногтями в кожу врезается и хлюпает громче, ощутимее, глаза прикрывая и отстраниться не пытаясь. Чонгук целует солёные дорожки, видит расплывчато из-за мешающей влаги, а затем наклоняется к губам, целуя отчаянно и горько, смешивая свои слёзы с паковыми. Чимин воздух носом втягивает резко, пальцы сильнее сжимает и отвечает мгновенно, голову удобнее наклонив. И всё как-то до жути больно и ужасно, всё не так, как должно было быть. Всё это стоит слишком много, но и слишком мало для того, что можно за любовь отдать. Чимин ждать не будет, он ничем Чонгуку не обязан. Тем более, младший скорее всего найдёт кого-нибудь там и про Пака забудет. Чимин тоже надеется, что забудет. Он обязательно удалит номер и не скажет свой новый никому, потому что разболтают. Чимин готовит себя к худшему, потому что не знает, как он будет выживать в одиночку.       Чонгук отрывается и не знает, как будет выживать тоже. Чиминовы губы слишком сладкие, чтобы их забыть. Даже со слезами на них, Чонгук всё равно помнит их вкус и все те поцелуи, которые они дарили. Чонгук слишком любит эти глаза, слишком любит маленькие ладошки, идеально помещающиеся в его, слишком любит его небольшой рост… Слишком любит самого Чимина. Его Чимина. Но Гук поймёт, если тот его всё-таки забудет. Чимин не обещал, но он всё равно будет надеяться. Надежда — единственное, что будет жить в Чонгуке, когда он уедет.       Пак внезапно к Чону снова тянется, на носочки встаёт, прижимается губами и шепчет в поцелуй: — Останься сегодня, пожалуйста. Я видел у тебя билет на сегодня на поезд, который почти ночью. Давай поменяем, и ты останешься? Пожалуйста. — А не поздно ты решил оттаять? — Чонгук грустно улыбается и смотрит прямо в шоколадные глаза, в которых Гук столько мольбы никогда ещё не видел. — Хорошо, я уеду утром. — Тебе рано в аэропорт? — Нет, успею. — Хорошо, — Чимин выдыхает, прикрывает глаза и целует, как-то обречённо и будто извиняясь. Чонгук руки Паку на поясницу опускает и прижимает к себе, обхватывая талию и нагибаясь ниже, чтобы Чимину удобнее было. Их разница в росте сейчас кажется такой болезненно необходимой и важной, что Чону кажется, что он и по этому будет скучать. По всему, что связано с Чимином.       Родители, когда возвращаются с прогулки, в комнату даже не заглядывают, видимо, решая, что мальчики легли спать, потому что знают, что Чону уезжать вроде как. По крайней мере, так им сказал Кёнсу и попросил не трогать. Чимин, когда об этом узнает, его обязательно поблагодарит.       А Чонгук с Чимином лежат до утра на кровати Пака, отдыхая и наслаждаясь объятиями друг друга, и дарят редкие глубокие поцелуи. Чимин переплетает их пальцы, долго смотрит на них, сравнивая и думая о чём-то своём, и жмётся к парню ближе, устраивая голову у того на плече. Чонгук прижимает его к себе за талию и часто целует в макушку или висок, зарываясь носом в волосы и глубоко вздыхая.       Они молчат.       Сказать, наверное, нужно многое, но Чимину хочется тишины, а Чонгук не смеет её нарушать. Пак выводит пальцами узоры на чоновой руке, снова сцепляет свои пальцы с чужими и, немного подождав, целует Гука в шею, обращая на себя внимание и заставляя опустить глаза ниже. Чонгук слабо улыбается в ответ, чмокает Пака в губы и долго смотрит в глаза, пытаясь в темноте увидеть то, что видел там всегда. Но даже сквозь тёмное полотно там слишком много грусти, а ещё нежности, преданности и тоски. Чонгук знает, что то, что они делают сейчас, только хуже обоим сделает в будущем, но он будет винить себя в этом потом. А сейчас хочется обнимать Чимина, смотреть в его глаза и чувствовать родное тепло, которого лишишься уже через считанные часы. — Гуки, — Чимин внезапно говорит первым и привстаёт на локтях, отстраняясь от брюнета. — Если бы не было наших отношений, ты бы хотел уехать? — Наверное, нет, — Чонгук жмёт плечами и склоняет голову вбок, вытягивая руку вперёд и касаясь ладошкой мягкой щеки. — Были бы у нас отношения или не было бы, я не думаю, что это сильно повлияло бы на моё желание туда ехать. Просто свободнее было бы и не так тоскливо. — Ты жалеешь? — О чём? — О том, что когда-то ответил мне. — Нет. — Почему? — Что за глупый вопрос, Чимин? — Чонгук улыбается и убирает рыжую прядку за ухо парню. — Мне не о чем жалеть. — Скажи мне это ещё раз, пожалуйста, — Чимин придвигается близко-близко и почти соприкасается своим лбом с чужим. — Я люблю тебя, Чимин, — Чонгук скользит рукой по спине и слабо улыбается, смотря точно в чужие глаза. — Люблю, слышишь? — Слышу, — Чимин улыбается в ответ и прикусывает губу, смущаясь немного. — Так больно и приятно одновременно. Чувствую себя мазохистом. — Весь наш вечер одна сплошная сладкая боль, — Чонгук хмыкает и легко целует Пака, сразу же отстраняясь. — Я не хочу, чтобы наступало утро. — Господи, какие мы сопливые, фу! — Чимин наигранно морщится, когда в глазах переливается совершенно другое чувство. — Герои мелодрамы. — Но ты всё равно меня любишь. — Люблю и очень сильно, — Чимин садится Гуку на торс и обхватывает руками лицо, прижимаясь губами, и глубоко, мокро целует. Чонгук улыбается кончиками губ в поцелуй и забирается пальцами под футболку рыжеволосого, холодя кожу прикосновением. Чимин рвано выдыхает, прижимаясь к Чону ближе и от прикосновения стараясь улизнуть, но Чон только сильнее надавливает на поясницу, заставляя выгнуться. Чимин знает, что у них осталось пару часов до рассвета и терять их теперь в тишине не нужно. Хотя шуметь им тоже определённо нельзя. Кёнсу ещё мал для этого, а родителям незачем знать, чем они тут занимаются.       У Чонгука билет на семь утра, а на улице уже светает. И Чимин старается не думать о том, что будет после. Чонгуком надо наслаждаться сейчас, потому что потом не получится, как бы он ни хотел. Как бы оба они этого не хотели.       Чон зарывается второй рукой Паку в волосы и углубляет поцелуй, перехватывая инициативу, а Пак тихо стонет в поцелуй, потому что Чон забирается под резинку и медленно оглаживает ягодицы. Чимин от любимых губ отрывается, облизывается, всё внутри этим действием у Чонгука будоража, и к шее губами прижимается, засасывая и кусая кожу. Чонгук под ласки подставляется, подбородок выше задирает и шумно дышит, млея от неторопливых поцелуев. Чимин прикусывает кадык, срывая у младшего с губ нервный вздох, и спускается к ключице, больно прокусывая мягкую кожу. — За что?! — Чонгук недовольно шипит и на Пака глаза поднимает. Чимин лишь улыбается тускло и нежно целует в наливающееся место. — Заслужил.       Чимин цепляет пальцами футболку брюнета и тянет вверх, по коже пальцами скользя и от шеи не отрываясь, изучая её так, будто в первый раз. Чонгук приподнимается, позволяет вещь с себя стянуть и покорно ложится обратно, чувствуя мягкую ладошку на своей груди, укладывающую его на кровать. Чонгук внимательно следит за тем, как Пак с себя футболку стягивает, и не удерживает себя от того, чтобы к телу прикоснуться, руками оглаживая бока и всё же приподнимаясь. Чимин хмыкает, когда чувствует обжигающие прикосновения к своей талии, но удивляется немного, когда Гук неожиданно оказывается близко, и поцелуя совсем не ожидает. Но Гук губами к Паковским прижимается и соприкасается обнажённой кожей, шумно выдыхая. Чимин хватается пальчиками за его плечи и позволяет брюнету его под себя подмять, обхватывая Гука за шею и не давая отстраниться. Чонгук шалит руками, по торсу старшего ими водя и возбуждая всё больше, а затем вдруг царапает слегка, срывая у рыжего резкий вздох, кусает за губу и отстраняется. Чимин дышит рвано и прерывисто, пока брюнет по его телу поцелуями скользит, и прикрывает глаза, отвернувшись к стене. Он судорожно втягивает воздух, когда Гук расстёгивает его джинсы и целует совсем близко к резинке боксеров. Чонгук на это лишь хмыкает и целует ещё раз, спускаясь ещё ниже и бельё медленно с Пака стягивая вместе с его джинсами.       Когда лишние вещи оказываются где-то за пределами кровати, Чимин тихо воет и до боли закусывает губу, пытаясь не сорваться и не спалить их за очень интересным занятием, потому что Чонгук ведёт языком по всей длине, спускаясь сверху вниз, и на влажную кожу дует, издеваясь. Чонгук глазами сверкает, Пака смущая немного, а затем хмыкает и заглатывает полностью, заставляя старшего рот испуганно ладошкой заткнуть и в пояснице прогнуться. Чимин зубами в ладонь вгрызается и глаза жмурит, тихо постанывая от удовольствия, а ещё за простыню свободной рукой хватается и пальцы на ногах поджимает. Чонгук измывается, неторопливо посасывает, — мастерски, как думает Чимин, — а затем отстраняется с пошлым звуком и поднимается. Чимин глаза приоткрывает и скулит жалобно, прося Чона к занятию вернуться, но тот лишь улыбается хитро в ответ и старшего в коленку целует, безмолвно прося подождать. Брюнет тянется к рюкзаку, вытаскивает оттуда тюбик и поспешно на пальцы его содержимое выдавливает. Гук ноги Пака шире разводит и скользит пальцами между половинок, Чимина дразня. Но мучать его сейчас он совсем не хочет, как и мучать себя, поэтому осторожно проникает одним пальцем и снова член старшего губами накрывает, от неприятных ощущений отвлекая.       Чимин же теряется от вновь накрывшей эйфории и тихо млеет, постанывая всё громче и несдержанней, поэтому совсем не замечает, как внутри него уже оказываются все четыре пальца и как сам начинает насаживаться на них. Чонгук же это замечает отлично, отстраняясь и расстёгивая собственные джинсы, приспуская их вместе с бельём. Чимин следит за действиями младшего из-под полуопущенных ресниц и трепетно замирает, когда Гук, смазав себя, пристраивается ко входу и поднимает взгляд, встречаясь с мутными шоколадными глазами. Чонгук смотрит пристально, а Чимин тушуется и взгляд отводит, вызывая ухмылку у брюнета. Чонгук тянется вверх, нависая над Паком, и пальцами за подбородок голову его обратно поворачивает, мягко чмокая в губы. — Не отворачивайся от меня.       Чимин младшего обратно к себе притягивает, рукой в волосы зарывшись, и целует, от себя не желая отпускать. А Чонгук бёдрами плавно двигает и входит неторопливо, глуша в поцелуе блаженный стон Пака, точно попадая по нужной точке. Чонгук двигается снова, и Чимин, всхлипнув, в плечо ему утыкается и волосы сильнее сжимает. Чонгук начинает набирать темп, вжимает Пака в кровать, тихо ей поскрипывая, а Чимин стоны еле сдерживает, пропуская некоторые и поспешно губы плотнее сжимая. Чонгук тихо шипит, Пака в шею целует и тоже пытается не шуметь, хотя получается плохо. У Чимина эйфория, почти что звёздочки перед глазами от сильных толчков, но Чонгук внезапно замедляется и входит медленно и будто лениво, хотя сорваться на бешеный ритм хочется ужасно. Но Чонгук растягивает, продлевает их удовольствие, не собираясь с Паком так быстро расставаться, скользит поцелуями по шее, и Чимин тихо всхлипывает, ладошкой рот снова поспешно прикрывая. — Ты не представляешь, как я хочу сейчас слышать тебя, — Чонгук целует подкаченную грудь, игриво задевает затвердевший сосок и обжигает кожу горячим дыханием, вызывая толпы мурашек у Пака. — Как я хочу тонуть в твоих стонах, Чимин-а, ужасно хочу.       Чимин с удовольствием желание Гука бы исполнил, вот только им палиться нельзя. Поэтому Чимин глушит очередной стон и выгибается под ласками брюнета, ногами по простыне елозя. Чонгук обхватывает рукой член Пака и начинает водить по нему в темп со своими толчками. А ещё ему очень хочется доставить старшему как можно больше удовольствия, потому что в последний раз. Чон от тела Пака оторваться никак не может, отчего Чимину кажется, что его изучили уже вдоль и поперёк, но он только с наслаждением прикрывает глаза от очередного поцелуя и тихо млеет. Чонгук больше терпеть не может, отчего тихо шипит и входит глубже и жёстче, выбивая у Пака громкий грудной стон. Чимин закусывает руку, хотя сдерживать себя просто нереально, а ещё сознание мутнеет от ощущения заполненности внутри и соображать крайне сложно. Но Чимин пытается, Чонгук тоже, хотя наплевать хочется гораздо больше.       Чон срывается на бешеный ритм и утробно рычит, больно сжимая пальцы на бёдрах старшего. Чимин разочарованно выдыхает, когда больше не чувствует руки на своём члене, а потом тихо скулит, когда хватка Гука становится совсем каменной. Но ощущения эти быстро смываются глубокими толчками и подступающей эйфорией. Чимин двигается в такт навстречу, подвиливает бёдрами и очень хочет к Гуку прижаться. Чон будто читает его мысли или просто хочет того же, и тянет Пака на себя, чуть заваливаясь назад и устраивая старшего на бёдрах. Он входит максимально глубоко ещё несколько раз и слышит приглушённый стон рядом и своё тихое оброненное имя, а ещё как что-то горячее пачкает ему живот. Гук сам на пределе, отчего толкается в обмякшее в руках тело и тоже кончает, изливаясь внутрь парня и жарко целуя того в губы.       Они тяжело дышат и приходят в себя. Чимин держится пальцами за плечи Гука, опустив голову, и рвано дышит, то сжимая, то разжимая пальцы. Чонгук же мягко поглаживает Пака по влажной спине и лохматит своим дыханием волосы, уткнувшись носом в рыжую макушку. Чимин носом хлюпает, голову поднимает, встречаясь взглядом с чёрными глазами напротив и слабо улыбается. — Я хочу поехать с тобой, только это невозможно. — Я не хочу никуда уезжать, только это тоже невозможно. — Уже утро, давай ложиться. Тебе вставать уже совсем скоро, — Чимин вздыхает и старается улыбнуться искренне и заботливо, а не совсем измученно и уставше. Но Чонгук головой в ответ мотает и целует Пака в лоб, ладошку к щеке прижимая и большим пальцем поглаживая. — Не хочу. Давай посидим ещё немного.       Чимин хмыкает и кивает, к ладошке прижимаясь и голову вбок склоняя, не прерывая зрительного контакта. Чимин сейчас на кота похож, домашнего такого, тёплого и пригретого, который жмётся к тебе доверчиво со всей любовью и лаской, которая у него есть, и смотрит преданно и любяще. И у Чонгука гадкое ощущение того, что Пака он будто на помойку выкинуть собирается обратно, потому что родители против животных в доме. Чонгук вздыхает и Пака к себе крепко-крепко прижимает, стискивая того в медвежьих объятиях. Чимин охает от неожиданности и удивлённо глаза распахивает, прижимаясь к родному телу обнажённой кожей. Это как-то будоражит всё немного внутри, а ещё личное совсем и только твоё. — Гуки, ты чего? — Чимин голову чуть вверх приподнимает, вопросительно вскидывая брови, но Чон лишь ещё сильнее сжимает его в объятиях и голову вниз опускает, ловя взгляд Пака и улыбаясь совсем искренне и без фальши. — Я люблю тебя, — Чимин пытается избавиться от вмиг взбунтовавшихся бабочек, но выходит это плохо, а те мерзко щекотят крыльями стенки желудка и бьются об него, кажется, тоже. А ещё это как-то смущающе очень, но Пак удерживает себя и взгляд не отводит, улыбаясь немного смущённо и позволяя Гуку румянец на щеках рассмотреть. — Ты очень красивый, ты знаешь это? — Ты решил меня комплиментами завалить? — Чимин хмыкает и скользит ладошкой по груди брюнета. — Плохая идея. — Нет, я серьёзно, Мини, — Чонгук смотрит внимательно, отчего Чимин на секунду тушуется, теряя былую игривость. — Ты, правда, очень красивый. — Спасибо, — Чимин смущается ещё сильней и из хватки высвобождается, пальцы свои за шеей Гука скрещивая и неловко улыбаясь в ответ. — Немного откровений? — Не стоит, — Чонгук тускнеет взглядом, делясь накатившей тоской и с Чимином тоже, и слабо качает головой. — Давай оставим не сказанное не сказанным. Не будем делать ещё хуже. — Тогда давай ложиться, пока мы не проболтались случайно, — Чимин медленно с Гука соскальзывает и тянет брюнета за собой, на кровать рядом укладывая и мгновенно прижимаясь к боку. Чонгук спать не собирается, потому что осталось совсем чуть-чуть, а за спящим лицом Пака понаблюдать будет гораздо лучше. А ещё мягко касаться его и сон оберегать, изредка невесомо целуя в копну ярких волос. Чимин ерзает, устраиваясь удобнее, а затем вздыхает и говорит еле слышно. — И я тебя люблю, Гуки. Ужасно сильно.       Чонгук делает вид, что не слышит, и продолжает играть роль спящего, расплываясь в улыбке, которая прячется за волосами, и думает, что от признания надо не боль испытывать, а наслаждение и ту самую обезумевшую стаю насекомых. Вот только крылья у них острые и режут больно. Потому что это последние часы, когда можно побыть собой и побыть с тем, кто тебе необходим. И признание оттого приятное, волнующее и как глоток морозного воздуха, такое же бодрящее. Вот только оно неприятный осадок всё же оставляет, а морозный воздух бодрить перестаёт и внутри всё больно холодит.       Чонгук думает, прислушиваясь к мирному дыханию старшего, что никогда себя хуже не чувствовал. Самое сложное — это заставить себя подняться и уйти. Отсюда, от Пака и от тех чувств, которые он дарит. И у Чонгука здесь даже нет варианта «если», потому что если не сделает он сам — его заставят насильно, и вот тогда хуже могут сделать обоим.       А пока у них есть шанс.       Через год, правда, но есть.       И Чонгук очень надеется, что Чимин его не упустит и схватится за него так же сильно, как и Гук. Вот только надо ли это будет через год старшему — покажет время. А пока у Чона есть только надежда, догорающая любовь и разрастающаяся пустота внутри. А ещё Пак Чимин под боком — самый необходимый человек в его жизни, которого он скоро окончательно лишится.