***
Когда Пак открывает глаза, то рядом не находит никого. Вдалеке маячит врач, мило улыбается ему и, кажется, проверяет температуру, а затем что-то говорит и уходит. Чимин слабо понимает, потому что тело будто не своё, но уже ничего не болит. Живот неприятно сводит, но особо острых ощущений не приносит, просто напоминая периодически о том, что с ним не всё в порядке. И Пак очень хочет отсюда уйти в отель, но в теле такая слабость, что он вряд ли дойдёт до номера сам. Дверь через какое-то время открывается, и судя по улыбке доктора, этот кто-то уже ему знаком. К Паку заглядывает Гук и, видя то, что он проснулся, слабо улыбается, садясь рядом и убирая с лица слипшиеся пряди. Чимин перехватывает его за запястье и прижимает руку ко лбу, прикрывая глаза и судорожно выдыхая. Чонгук хочет руку убрать, но Чимин не даёт, вовремя перекрывая попытку вырваться. — Она холодная, оставь, пожалуйста. — Собственный голос тихий и уставший, Чонгук, кажется, поддаётся этому и плотнее прижимает ладошку ко лбу, придвигаясь ближе. Чимин благодарно прикрывает глаза и пальцы с запястья убирает, прижимая руку к груди. — Ты как? — Уже лучше. — Болит что-нибудь? — Сводит, но не сильно. Что это было, он не говорил? — Чимин открывает глаза снова и слабо кивает в сторону копошащегося доктора, явно собравшемуся куда-то уйти. — Солнечный удар и реакция на местную кухню. Завтра всё пройдёт, можешь не переживать. — А что с Кёнсу? — Переживает за тебя. Заходил, когда ты спал, а сейчас на пляже остался. — Скажи ему, чтобы не волновался. — Чимин слабо улыбается и ловит аналогичную улыбку в ответ. Только у Гука она вряд ли вышла измученной и уставшей, но тот хотя бы улыбается ему в ответ, а это уже хорошо. — Хорошо, я передам. — Чонгук. — Что? — Помоги мне добраться до номера, я не хочу здесь лежать. — Уверен? Вдруг станет хуже. — А ты у доктора спроси, он тебе скажет, можно ли. Но я правда хочу отсюда уйти. — Сейчас спрошу. — Чонгук поднимается, а Пак разочарованно выдыхает, когда чужая прохладная ладонь исчезает с его лба. Чонгук перехватывает ещё не убежавшего по своим делам врача и интересуется по поводу Пака, получая в сопровождение лекарства на случай, если вдруг болеть начнёт по новой, и разрешение Пака забрать. — Ну и? — Садись, донесу тебя. — Снова?.. — А ты уверен, что дойти сможешь? — Чонгук улыбается с иронией, но без насмешки. Чимин чувствует, как от такого Гука всё заходится внутри, потому что от того совсем не веет холодом и презрением. Чонгук тёплый и по ощущениям снова его. Чимин готов вечно мучиться от боли, если это сохранит ему такого Чона навсегда. Пак осторожно садится, придерживаемый Гуком, и ловко обхватывает шею, оказываясь снова навесу и в чужих руках. Наверное, это должно быть неловко, вот только Мина тепло чонового тела успокаивает и расслабляет, отчего о неловкости и речи нет. Он прижимается ближе и удобно укладывает голову на плечо, соскальзывая одной рукой ниже. На улице уже темнеет, Чимин, видимо, провалялся там не меньше четырёх часов. На них, кажется, странно пялятся, но Паку немного всё равно, а Гук не бросит его по дороге ни за что. Вообще, то, что в Чоне проснулась забота в этот момент на руку. Тот вряд ли будет бегать над Мином до конца отдыха, но они хоть ненадолго снова не ощущают между друг другом выстроенных стен. Всё так, как было раньше, и правильность этого чувства не передать. Вот только оно не вечно, и Чимин с каждым сокращаемым сантиметром до номера это чувствует всё отчётливее. Чонгук осторожно кладёт его на кровать, придерживая и делая это по-своему мило, и Чимин еле удерживает себя, чтобы руки Чона не перехватить и силой оставить рядом с собой, когда тот разворачивается и покидает спальню. Но Чонгук лишь приносит ему стакан воды и никуда не уходит, останавливаясь рядом с кроватью и смотря на Мина сверху вниз. — Ты не против, если я… — Останься. Чонгук хмурится и скрещивает руки, и Чимину хочется завыть, потому что дистанция вернулась слишком быстро. Но Чимин лишь позволяет себе грустную улыбку и отводит взгляд, не давая себе пальцами зацепиться за чужую одежду. — Пожалуйста, Чонгук. Просто побудь со мной, пока я не усну. Я ничего от тебя не прошу, кроме этого. Чимин не хочет смотреть на все сомнения, сейчас ярко отражающиеся на лице Гука, и лишь поворачивается набок, тяжело вздохнув и смирившись со всем. Но Чонгук его удивляет вновь, скрипнувший прогнувшимися под ним пружинами и спокойно лёгший рядом. Чимин удивлённо моргает, когда талию обвивают сильные руки, а к спине прижимается торс, и покрывается стайкой мурашек, волнительно побежавших вдоль позвоночника вместе с опалившим шею дыханием. Чимин такого не просил, но это лучшее, что он мог получить. Чонгук утыкается своим носом в его волосы и обнимает аккуратно и бережно, боясь причинить хоть каплю боли. Паку непривычно ужасно, ведь не всё с ним так плохо, чтобы к себе вдруг такое отношение заслужить. Но, кажется, Чонгук всё же волнуется. Иначе Чимин это объяснить не может. — Спи, — Чонгук говорит почти шепотом и куда-то в макушку, но Пак слышит и боится лишний раз пошевелиться, впитывая в себя тепло Чонгука. Пак судорожно выпускает воздух и слышит лёгкий смешок, чувствуя себя странно и неловко. Ощущение, будто это шутка или сон, Пак не совсем ещё решил. Но Гук вдруг обнимает крепче и склоняется к уху, опаляя его своим дыханием, отчего Чимин теряется совсем. — Я не уйду никуда, пока ты не уснёшь, договорились. Чимин сглатывает ком и пытается расслабиться, глубоко дыша и бегая взглядом. Чонгук ложится обратно и затихает, и Пак с сомнением и лёгкой опаской кладёт свои руки поверх чужих. И когда их не скидывают, Чимин позволяет себе закрыть глаза и поддаться охватывающей тело слабости. Засыпать в объятиях Чона на самом деле настолько привычно и обыденно, но не сейчас. Сейчас это кажется новым, и будто впервые. Чимин действительно не знает, чему или кому обязан за такое отношение к себе.***
Когда Кёнсу возвращается в номер, чтобы позвать их на ужин, то с удивлением замирает в проходе, смотря большими глазами на спящую парочку. Чонгук как-то слишком бережно обнимает замученного Чимина, и это выглядит настолько чертовски правильно, что Кёнсу на секунду даже завидует. Но, смотря на эту идиллию, он понимает, что ни за что не будет её нарушать. Пусть всё останется так, как надо и нужно. Шатен хмыкает и уходит на ужин один. Если это их хоть как-то сблизит, то он будет нереально счастлив, а то надоело смотреть на эти искры между ними. А ещё Кёнсу интересно, что обо всём этом думает сам Чонгук, сейчас сжимающий Пака в объятиях, а день назад смотревший на него как на предателя. Ведь видно же, что игра, вот только Мину от неё всё больнее, а ситуация ясней не становится. Ох уж эти взрослые со своими заморочками. Кёнсу пока немного не понять, но иногда ему кажется, что как раз он и понимает гораздо больше них.