Фаустовский контракт.

В темноте коридора покинутого светом и взвинчнными людьми всё ещё витали запахи дешёвого табака и свежей крови. Заключённый, что до того стоял, раскинув руки в картинном жесте спиной к перепуганным слушателям, мягким движением «упал» на полосы прутьев. Юркий язык, столь не соответствующий образу расчётливого кукловода, коснулся невидимых, но отчётливо ощутимых брызг артериальной крови на металлических прутьях. Однако насладиться сочетанием окисленного железа на стали эстетствующий виновник случившегося не успел. Топот и шорох волчащегося по полу груза. — Черт, эта стерва мне чуть руку не сломала! — один из четверки «эскорта», покосился на перевитый цепями мешок, но воздержался от того, чтобы пнуть. — Скажи спасибо, а вот у начальника теперь все лицо что платье праздничное, всё в ленточку! И как она смогла незаметно ножи пронести… Кремень-баба! — поделился мыслями — Да какая разница! Теперь ее точно не выпустят до конца дней… что произойдет очень скоро с таким «соседом»… — В смысле? — А ты не слышал — парень, что охранял его камеру, чуть не помер… — Ой, да врёшь ты всё. Таких по-двое сторожат… Ответом недальновидному товарищу стал только усталый кивок «не хочешь — не верь». — А-а-а! Да ты посмотри! — Ну, этот, видимо горло себе вспорол. — А второй где был? Я тебя спрашиваю, что он делал?! — Курил. — Ты умный такой, да?! Я не верю во всю эту… это… что людей до такого-вот заговорить можно! Не верю, понимаешь! Голоса двух охранников удалялись, но заключенный не слушал, ведь ему эти слова не предназначались. Его интересовало то, что затаилось в соседней камере. Непонятное, опасное, кажущееся усмиренным, но выжидающее момент, подобно взведённой едва уловимо скрипящей пружине, что взовьётся от одного дыхания. Неизвестное притягательно. Это существо способно убить его прямо сейчас, одним резким движением. Оно прислушивается к своим ощущениям. Раздумывает, не ударить ли в спину. Сомневается. Не чувствует его страха. Пытается понять. Алхимик чувствует как искажается его лицо. Предвкушение гнёт губы и ломает брови.  — Приветствую вас, госпожа. Несколько секунд, была гробовая тишина, как будто новый заключенный решил игнорировать Багрового, но алхимик практически кожей ощущал, как изменился «фон» СУЩЕСТВА: Настороженность. Прислушивается к своим инстинктам. Оценивает возможного врага или союзника… — Ты пахнешь как тот безумный, — спокойный, ровный тон, а то, что это был женский голос — это вызвало стайку приятных мурашек. И не только это: затаеный рык зверя и настоящего солдата. Нет, не тех тупых солдафонов, а истенного професионала, как и сам Кимбли.  — Хм? И меня к таковым не причисляете. Позвольте выразить мою радость встрече, Госпожа. — вежливые слова были адресованы уже не столько существу, сколько природе, что породила такое сочетание наивной честности и лёгкости убийства — звериную непосредственность у человека. Разумеется, ум, не запятнанный саморефлексией, светскими беседами и чтением книг сомнительной полезности, отказался распознать в том, как было произнесено обращение пустоцвет переплетающихся подтекстов. — Повторяетесь, — в сухом голосе появилась насмешка. Но не бахвальная, а усталая, какая бывает у обстрелянных пехотинцев после выматывающего однообразия копошения, иминуемого битвой. И, пресекая все возможные инсинуации, добавила. — Другой ты. Он жаждет взрывать, убивать и бесчестен. Ответом стал смех: — Мисс позвольте называть вас любым приемлемым эпитетом. И всё же. Весьма вероятно, вы говорите с тем самым человеком? Что тогда? — Мой нос нельзя обмануть… — «Химера?» — предположил Зольф, задумчиво вертя в руке Филосрвский Камень, но собеседница продолжила: — Как и мой слух. Твои слова совсем не походят на тупую машинк-убийцу. Потом наступила длительная тишина. Но и слова тут были по большей части ни к чему. Все это время Кимбли пытался «прочувствовать» собеседницу, хотя стена явно усложняла. В этой «леди» действительно что-то от химер, но это явно было не сотворено алхимией… Да и о ком она говорила, именую его «другим» Кимбли. Зольф в уме переберал всех своих знакомых, подходящих под это описание, но вспоминался только Энви, да и то не подходит. Было ясно лишь одно: тот человек не имеет ни малейшего понятия о музыке. И Зольф его уже не сможет увидеть союзником. Но почему так сильно презираете она? С развеиванием иллюзий он опоздал, так почему?

***

— Как твое имя, «химера»? На этот первый вопрос, что задал Багровый следующим днем, собеседница довольно фыркнула: — Ты второй толковый человек в этом мире, кто меня так назвал. — А с первым вы были очень близки. — Это был мой муж… Но каким зверем ты меня видишь, если не секрет? Намек был ясен. Зольф прикрыл глаза, стараясь сосредоточится на восприятии сущности собеседници. Это явно был хищник… тигрица… нет, менее грамоздкое, но не менее сильное… нечто близкое волку… это… — Росомаха… Одобрительный смешок дал понять, что алхимик угадал.