Nemesis

Скотта Кёркленда было очень трудно чем-либо удивить. Он был, что называется, стреляным воробьем. Этому по сути способствовала вся его жизнь – гибель отца в югославском пекле, жизнь с повернутым ирландским террористом, брат, свихнувшийся на своей безумной любви-ненависти к самому никчемному человеку на всей планете. Скотта Кёркленда было трудно удивить. Очень трудно. Он не удивился тому, что Артур сумел договориться с совестью. Он не удивился тому, что Дэвид все еще увлечен своим бывшим студентом. Он разучился удивляться. Да, Скотта Кёркленда было невозможно удивить. Но можно было сокрушить. Один раз, всего один раз в жизни он был разрушен, сокрушен, развален, разломан и перемолот. Единственный смысл его жизни, самый дорогой ему человек, единственный, кого он любил – погиб у него на глазах, на руках. Скотт Кёркленд никогда ни о чем не жалел. Ни о том, что упрятал отчима за решетку, ни о том, что стал частью гнилой, жестокой, обезличенной системы. Он жил лишь с одной мыслью – это ради Патрика. Только ради Патрика. Но Патрика нет. И его жизнь как будто тоже оборвалась пулями ирландских террористов. Он, только он должен был умереть в тот день. Он должен был защищать Патрика. Вот только… Что теперь говорить. Скотт Кёркленд чувствовал себя разбитым и беспомощным – он понимал, что уже давно потерял своего единственного живого брата. На кладбище под Белфастом Скотт чувствовал себя в своей тарелке. Ему казалось, что здесь ему самое место. - Здравствуй. Я так скучал. Я скучаю по тебе каждую минуту, - заговорил Скотт, слабо улыбнувшись. Надгробие молчало, - знаешь, в последнее время мне невыносимо тяжело. Я просто задыхаюсь и хочу к тебе. Безумно. Артур все также сходит с ума по своему бывшему любовнику. Или не бывшему, не знаю, успели ли они переспать. Но мозг он ему точно отымел. Все дальше втравливает меня в свои игры. - Здравствуй, Скотти. Могу попросить тебя об одолжении? Скотт тяжело вздохнул. От всей ситуации было очень неуютно. - Мне нужно разыграть перед соседями небольшой спектакль. - Флаг тебе в руки, братишка, да барабан на шею. Я-то тут причем? - Ты должен мне подыграть. - А сам ты еще не все мозги Дэвиду вытрахал? - Какой ты грубый… Короче говоря, в течение нескольких дней, желательно пары недель я не буду выходить из дома. Буду пить. - Угу, твоя печень возрадуется. - Не перебивай. Сэм частенько ко мне в гости заходит. Если несколько дней я не буду давать о себе знать, она позвонит тебе. Ты должен будешь приехать, привести меня, так сказать, в чувство, а потом рассказать душещипательную историю. Правдивую историю о том, как я жил эти 10 лет. Без имен и без всякой уголовщины, разумеется. - То есть, мне рассказать о том, как ты вскрывал себе вены, лежал в психушке, резал себя, а потом еще насиловал своего любовничка, а после его смерти снова отлеживался в психушке? - Ну, приукрась. Там, вены на таблеточки замени. Бабы на это ведутся. Про психушку не упоминай. Тем более, официально я там не лежал. - Придумаю что-нибудь. И расскажу о твоей большой и светлой любви к Дэвиду. - Угу. Очень большой и очень светлой. - Знаешь, я уже просто плыву по течению. Я не знаю, как мне стоит действовать дальше. Я хочу, чтобы мой единственный брат был счастлив, но я уже не понимаю, что сделает его счастливым. Я перестал понимать Арти. Совсем перестал. Артур сидел на кровати совершенно потерянный. Мэтью, сводный брат Альфреда, протянул ему чашку с чаем. Скотт нервно стучал по поверхности стола. - Мэтью, не оставишь нас наедине? Юноша кивнул и вышел из комнаты. - Ты понимаешь, его нет! Его просто больше нет! Где я найду второго такого. Такого, как Альфред?! - Артур, - Скотт зарылся пальцами в волосы, - такого второго нет, я согласен. И не будет. Не ищи второго Альфреда. Если тебе тяжко одному, ищи человека, готового с тобой все-все разделить. Ищи того, с кем ты сам готов делить все радости и печали – и люби его. Люби так, как сможешь любить только его одного. Не как Альфреда… - И не как Дэвида. Скотт недоверчиво посмотрел на брата. Упоминание бывшего любовника, о котором Артур почти не вспоминал, наводило на неприятные подозрения. - Ты понимаешь, Скотт. Он для меня как незавершенный гештальт. Я не успокоюсь, пока… Скотт, ты понимаешь, Альфред умер, а эта скотина жива. Он жив, понимаешь?! Он жив и счастлив! Я не могу оставить это так. Не могу! - Артур, если хочешь, я найму лучших исполнителей и Кэмерона уберут без шума, без пыли. - О нет, Скотти – тон брата стал почти безумным, - месть же подают холодной? Я не хочу его смерти. Это слишком просто. Я хочу заставить его страдать. Пройти через весь ад, окунуть его в самую отвратительную бездну кошмара. Я заберу все, что ему дорого. Я перекрою его жизнь так, что он будет молить меня о смерти. Артур заулыбался. Совершенно незнакомо и отвратительно нездорово. - Я просто мразь, самая настоящая мразь. Я помог Артуру лишить Дэвида работы, я помог ему убить ребенка. Мне вечно гореть в аду, я понимаю, что после смерти мы никогда не увидимся. Скотт вошел в дверь кабинета Дэвиса без стука. Он мог себе это позволить. Малкольм Дэвис был простоват на вид – его лицо дурачка скрывало хитрого изворотливого интригана. Впрочем, перед МИ-5 в целом и Скоттом Кёрклендом в частности, этот экземпляр был бессилен. - Добрый день, Малкольм. - Мистер Кёркленд! – Дэвис фальшиво улыбнулся, - рад вас видеть. Чем обязан? - Много чем ты мне обязан, - Скотт без церемоний сел на стул напротив директорского, - поэтому сделаете так, как я скажу. Дэвис нахмурился. Лицо мгновенно посерьезнело. Скотт тем временем достал из портфеля папку. - Это информация на одного человечка. - Я не думаю, что встречал его когда-либо, а уж тем более имел дело, - пробормотал Дэвис, просматривая листы. - Конечно не встречали. Он к вашей прошлой деятельности отношения не имеет. Дело в другом. Он пришлет вам резюме. И вы примите его на работу с распростертыми объятиями. Дайте должность преподавателя истории и обществознания. Малкольм хмыкнул. - Докторская диссертация – плагиат. Хм, интересненько… - Вас это не должно волновать. Вообще не должно. - Хорошо. Конечно. - Слушай, Малкольм, я знаю о чем ты думаешь. Полагаешь, что за чистую биографию я буду вертеть тобой как угодно. Нет. Но вот именно это сделать необходимо. - Как скажете, мистер Кёркленд, как скажете… - Мне никогда не искупить своей вины перед тобой. Мне никогда не узнать покоя. Ты спас мне жизнь, ты отдал свою за мою. Я думаю. Ты нарушил порядок. Ты должен был жить. Не я, а ты. Скотт бросился в самое пекло драки. В его голове проносилась лишь одна мысль – Патрик, Патрик, Патрик. - Скотт! – раздалось откуда-то сбоку. Патрик. Патрик. Живой. Все будет хорошо. Он его заберет. Отмажет. Отмажет всех их, если потребуется. Скотт подбежал к брату и обнял его. - Братик… - Все хорошо, Патрик. Сейчас мы отсюда уходим. Сейчас мы уйдем. Внезапно Патрик резко развернулся. А через мгновение – начал оседать на землю. Скотт и слепым бы понял, что пули предназначались ему, а не Патрику. Брат был ранен в грудь и в бедро. Скотт в отчаянии опустился на колени, прижимая к себе брата, параллельно набрал номер экстренной скорой. Ему грозит выговор, а может и увольнение – но главное, чтобы выжил Патрик. - Патрик, Патрик… Ты держись. Скорая вот-вот приедет. Брат помотал головой, захлебываясь кровью. - Скотти, я так ошибался…так ошибался… - Молчи. Не надо говорить… - Скотти, я уже не смогу, Скотти, прости меня, я…- Патрик сжал руку старшего брата. Понимая, что уже ничего не изменить, Скотт нерешительно поцеловал брата в губы. Теперь ему было плевать уже абсолютно на все. Правильно, неправильно… Губы Патрика были горячими, сухими от спекшейся крови. Скотт чувствовал слабеющие руки брата на своих плечах. - Я люблю тебя, Патрик! Патрик… - прошептал Скотт в неподвижные губы. Осознав, что брат ушел навсегда, Скотт жалобно, по-звериному завыл. Ему было плевать на то, что гремят взрывы и все палят по всем. Где-то на периферии сознания грелась только одна мысль – Арти повезло в любви намного больше. - Я даже не заметил, как стал частью этого злодейского, мать его, плана. Черт, я как будто на исповеди. Но ты всегда мне говорил, что Бог жестокий и злой – если он вообще есть. Я думаю, что если он есть, он смеется надо мной. Подумать только, я поклялся охранять закон и порядок – а в итоге проворачиваю такие аферы, которым бы светила мошенничества позавидовали. - Вы предпочитаете обычный кофе? Или с молоком, сливками, сахаром? – Сэм была очень приветливой женщиной. Скотт сразу почувствовал дикую и необъятную вину за то, что натворили они с братом. - Ммм, а с коньяком можно? – нерешительно спросил Скотт. Сэм засмеялась. - Конечно, - женщина поставила кофеварку на плиту, - Скотт, извините за нескромный вопрос, а кем вы работаете? - Я обычный госслужащий. В офисе в бумажки перебираю. Ничего примечательного. А вы и ваш муж? - Дэвид преподает в местной школе историю. Я работала терапевтом, но с рождением детей о профессии пришлось забыть. Слишком много энергии на все нужно… - Саманта замялась. - Мне нет оправдания. Мне вообще не может быть оправдания. Но мне до сих пор кажется, что Артур не потерян. Я так хочу на это надеться. Ох. Хотя, профессия научила меня тому, что безумная, навязчивая идея – это болото, из которого просто так не выбраться. Никогда. Я каждый день будто сгораю и возрождаюсь из пепла как та гребаная птица. Знал бы ты, какая это мука… Хотя нет, я бы не хотел, чтоб ты знал. Скотт чиркнул зажигалкой и вдохнул никотиновую отраву. - Знаешь, я часто пытался убедить Артура в том, что время лечит. Что ему станет легче. Что он должен забыть свою ненормальную любовь к этой мрази. Что он должен перешагнуть через смерть Альфреда. Но какое я вообще имел на это право, - Скотт вздохнул, чувствуя, что его голос дрожит, - за все десять лет я так и не смог отпустить тебя. Я так и не смог следовать тому совету, что дал Арти тогда… Я так и не смог перешагнуть, - Скотт почти задыхался, - не смог перешагнуть через твою смерть. Не смог отпустить тебя. Я каждый день просыпаюсь с мыслью о том, что тебя нет со мной, что я не смог уследить за тобой. Знаешь, я чувствую, что теряю еще одного брата. Что я теряю Артура. Что я совсем бессилен против этой гремучей смеси из ненависти и любви, которую Артур испытывает к этой пародии на человека. Ты молчишь, да? Молчи. Мне достаточно просто приходить сюда иногда. Здесь я почти счастлив. Скотт сел на холодную, сырую, кладбищенскую землю и откупорил бутылку виски. - С днем рождения, Патрик, - прошептал Скотт невидимому собеседнику.