Мальчик и чудовище

Утро Стайлза началось с того, что матрас прогнулся из-за того, что Скотти выпрыгнул из кровати. Стайлз зло щурясь, пролепетал что-то нечленораздельное, и побыстрее завернулся в одеяло, словно кокон, но одним глазом все же наблюдая за другом, который довольно потягивался, будто был полон утренней энергией. Устало вздохнув, Стайлз крепко зажмурился, твердо решив поспать подольше. Но тут он услышал, как Скотт снимает повязку со своего ранения и все мысли о сне сразу испарились, вместо этого Стилински выбрался из кровати настолько быстро, что у него закружилась голова. Но, к счастью или сожалению, за эти доли секунды Стайлз не пропустил ровно ничего: под повязкой Маккола была идеально-гладкая кожа без единой царапинки. Стайлз протер глаза для пущей убедительности в своей правоте — глаза его не обманывали. Хотя он прекрасно помнил, что буквально вчера своими собственными руками смывал кровь; помнил химически-лимонный запах антисептических салфеток и липкость от почти высохшей крови. Он понимал, что произошло. Ну либо Стайлз снова бредит и все это произошло в его голове, пока он лежит в одной из психиатрических больниц. Стайлз протянул руку, но остановился, едва не коснувшись Скотта. Его пальцы инстинктивно отпрянули назад, прежде чем они смогли прикоснуться к этому аномальному участку кожи. — На повязке даже нет крови, — удивленно произнес Скотт, его голос при этом едва заметно дрожал. — Стайлз, почему на повязке нет крови? Стайлз быстро заморгал, ухватившись за вопрос, как за спасительную соломинку: — Тогда рана уже почти перестала кровоточить. И, думаю, это в каком-то смысле помогает заживлять раны. Он поднял голову и встретился взглядом с широко раскрытыми глазами Скотта:  — Это значит… это значит, что теперь ты точно оборотень. Регенерация, чувак… господи боже, ты только что использовал свою первую сверхспособность. Скотт слабо улыбнулся, но теперь его глаза выражали не испуг, а лишь тепло, будто бы Стайлз говорит не про него, а фанатично рассказывает о каком-то новом супергерое из комиксов. Стайлз поймал себя на том, что улыбается в ответ. — Тааак, а еще что-то изменилось? Не знаю, чувства, ощущения какие-то… Нуууу, ты чувствуешь себя волком? Ты, конечно, не выглядишь особо волосатым, но я думаю, это и не сработает, пока не будет полнолуния, — протараторил Стайлз, при этом тыкая друга в разные точки на теле. — Нет, — почему-то очень уверенно произнес Скотт. — Я могу перевоплотиться даже сейчас, но в полнолуние сопротивляться гораздо сложнее. Стайлз нахмурился: — Откуда такие познания? Скотт тоже нахмурился, слегка покачал головой и нерешительно посмотрел на Стайлза: — Я не уверен на все сто процентов, но… Мне кажется, что Дерек, вроде как, был в моей голове. Не знаю, как тебе объяснить, но к примеру, сегодня во сне он рассказывал мне кучу вещей. Он сказал, что сегодня мне надо пропустить школу, чтобы сходить в лес, чтобы начать практиковаться. Контроль, как он сказал, очень важная часть для юных оборотней, особенно в местах, где будет много людей. Стайлз вдруг ужасно обрадовался, что никогда не говорил Скотту о снах с участием Дерека или о возможных значениях этих сновидений. — Он говорил с тобой? Скотт кивнул, затем состроил непонятную гримасу и пожал плечами: — Не прям чтобы… — он ладонью изобразил открывающуюся и закрывающуюся пасть. — Не так, как «Все псы попадают в рай» или в каких-то похожих мультиках, мы просто… как же объяснить… смотрели друг на друга, и я как бы понимал, что он хочет мне сказать, в моей голове появлялись новые знания, скажем так. Может быть это из-за того, что он мой альфа и укус как бы соединяет нас. Именно поэтому он может помочь мне сохранить контроль и наяву, и во сне. Альфы могут полностью превращаться и «дарить» укус. Дерек думает, что я не застряну в волчьем теле, потому что я бета. Большинство оборотней — беты. Дерек раньше тоже был бетой и это вполне нормально. Ненормально — это быть омегой: от тебя отказалась собственная стая и ты будешь обречен на одиночное существование. — Да уж… — хрипло сказал Стайлз, он уставился на свой будильник, но цифры не имели никакого смысла. — Это правда ужасно. Скотт опустился на кровать, а потом со вздохом упал: — Скажу маме, что плохо чувствую себя после приступа. Она разрешит остаться дома, а потом, когда уснет, я пойду в лес. Встретимся у реки? Стайлз моргнул и посмотрел на Скотта сверху вниз. Он лежал там, выглядя неправдоподобно физически совершенным, излучая при этом большую силу и здоровье. В голове Стайлза пронеслась мысль, что ему повезло, что мисс Маккол была слабым противником, как и Скотт и… Пока его друг говорил обо всех оборотнических штучках, узел из ненависти и страха в его груди все больше разрастался. Это было ужасно глупо, эгоистично и ужасно. Ведь головой он понимал, что Скотт не хотел всего этого, он просто приспосабливается, Дерек заботится о нем, потому что теперь он… член его стаи, но… — Я не могу, — хрипло произнес Стайлз, тряхнув головой; Скотт поднял голову, его лицо при этом выглядело озадаченно. Стайлз на секунду сжал губы, чтобы не закричать, и просто покачал головой. — Я не могу, Скотт. Я не могу прогуливать школу, только я это сделаю, учителя позвонят моему отцу, и он мгновенно отследит мой телефон по GPS. И я просто даже не успею добраться до леса, прежде чем он поймает меня или еще чего хуже — я могу провести его к вам с Дереком, это слишком…  — Но ты… — лицо Скотта выражало беспокойство. — Мы… Но ведь на самом деле никакого конца для этой фразы и не было. Стайлз через силу улыбнулся, заставив свой голос быть беззаботным, когда он сказал: — Я не нужен вам для тренировок, Скотт. Дерек сам сможет обучить тебя всему. А я просто… Он махнул рукой в гипсе — своей глупой сломанной слабой рукой, не исцеленной сверхсилой — в сторону двери и отвернулся, не сказав больше ни слова. Он поспешил в душ, который ему нужно было принять, потому что нужно было идти в школу, потому что… он был обычным человеческим ребенком с обычными детскими обязанностями. Ему определенно не нужно было идти в лес, чтобы научиться использовать свои сверхспособности. От всех нахлынувших его эмоций, Стайлз даже не потрудился засунуть гипс в полиэтилен. Не самая важная часть, с гипсом в принципе ничего не случалось, просто ему самому не нравилось, когда рука была будто в грязи. Но прямо сейчас ему нужно было принять душ, надо спрятаться, потому что… Скотту снился Дерек, а Дерек рассказывал ему разные волчьи штучки. Реальные вещи, поддающиеся проверке, настоящие. Дерек мог проникнуть в сны Скотта, потому что он укусил его, и теперь Скотт был таким же волшебным, как и он сам. Не таким, как Стайлз, который был и оставался человеком; которому снились самые обычные чертовски нормальные человеческие сны о самом волшебном создании, о котором он грезил. Стайлз прислонил свой гипс к стенке душа и прижал посильнее — не стукнул, не издал ни звука, который мог бы услышать Скотт — просто прижал, пока боли от сломанного запястья не стало так много, что теперь он бы смог объяснить себе почему в груди будто все обвито проволокой, а глаза почему-то ужасно щиплет. Потому что это глупо: его сны — это просто сны. Конечно же. Ведь у него было два потрясающих сверхъестественных друга. И ни одной чертовой причины для слез. *** Школьный день начался не так просто: сначала была Эллисон, которая загнала его в угол прямо в коридоре, расспрашивая о состоянии Скотта, ведь он написал ей, что останется дома потому что чувствует себя не очень после приступа астмы. Стайлз, как истинный актер, шел по тоненькой веревочке — заверил девушку с серьезным лицом, что его лучшему другу сегодня лучше, но в то же время уверял ее в том, что не настолько, чтобы идти на свидание. Второй допрашивающей была Лидия: и снова его загнали в угол, чтобы узнать о состоянии Скотта, потому что, если Скотт пропустит субботний матч, это будет иметь не столь большое значение, но тем не менее значительно изменит шансы на победу. Лидия не хотела видеть, как команда ее парня позорно (а как иначе) проигрывает. Напоследок она сказала несколько интересных фактов о мужской кастрации, и с гордостью львицы удалилась от старшеклассника, незаметно поправив копну золотых кудрей, которые в прошлом месяце стали бы главным событием для Стайлза. Третьим же стали сообщения Скотта, который начал строчить ему что-то на втором уроке. Раздражающая вибрация заставила его закинуть телефон в рюкзак. Он не хотел читать подробный отчет о становлении Скотта супероборотнем. У Скотта был Дерек, и он присматривал за ним, а если он нуждается в помощи простого смертного, то тут ничего не поделать — следующие пять часов принадлежали учебе, так что ему придется обратится к кому-то еще. Стайлз больше не смотрел на свой телефон. Тем не менее, каждые пятнадцать минут он ощущал вибрирование около его ноги, и это успокаивало и раздражало одинаково сильно. По крайней мере, о нем кто-то помнил. Наконец, когда уроки закончились, Стайлз взял телефон в руки и прочитал последние сообщения: «Придешь сегодня вечером? Твой папа же работает??? Мама тоже! Я столько РассКажу тебе просто оооочень много крутого!!!» Вполне достаточно, чтобы понять, что Скотт жив-здоров и ему не требуется никакая помощь. Что ж, после учебы, когда на уроках надо было делать вид, что ты полностью погружен в учебу, ему было легче успокоиться. Теперь он чувствовал себя спокойным. Он убедил себя, что нет никакого смысла грустить из-за того, что Дерек не может с ним поговорить. Он сам должен был что-то придумать и сделать. Сразу после школы он поехал домой — это было странно, не сворачивать с основной дороги, но он с полной уверенностью поехал дальше, Стайлз понимал, что делает правильно. Ему и в голову не пришло, что сегодня его отец будет дома, он увидел патрульную машину на подъездной дорожке и только тогда его осенило, что отца не будет сегодня вечером, а не днем — ошибка в графике. Пару минут он сидел за рулем, придумывая стратегию отхода и решая, что делать дальше. Сгенерировав план действий, он закинул рюкзак себе на плечо и поспешил зайти в дом. Отца не было видно, поэтому Стайлз продолжил свой совершенно невинный и совсем не параноидальный план, бросив рюкзак на кухонный стол, прежде чем спуститься в подвал. Там было много коробок с разным содержимым, мало того, все они были без надписей, но Стайлз без труда нашел ту самую. Старая выцветшая коробка, в которой лежала спиритическая доска, которая, Стайлз был уверен, когда-то принадлежала его маме, когда той было столько же, сколько Стайлзу сейчас. Стайлз и Скотт иногда играли с ней в средней школе, но в какой-то момент он просто взял и перетащил ее сюда, со многими другими настолками, вроде «CandyLand» или «Connect 4», которыми он больше не хотел играть, но выкидывать их было жалко. Но сейчас Стайлз схватил спиритическую доску и несколько более правдоподобных игр для маскировки — монополию, скрэббл и линкор — и отнес их всех наверх. Джон сидел за кухонным столом, доставая вещи из рюкзака Стайлза, аккуратно складывая их на стол. Стайлз хотел было притвориться возмущенным, но к тому времени, когда ему исполнилось двенадцать лет, он уже смирился с тем, что его отец будет обыскивать сумку каждый раз, как та попадалась ему на глаза, а потому не обращал особого внимания на то, что Стайлз делал в подвале. Телефон подросток держал в надежном месте в кармане, так что в сумке не было ничего компрометирующего. — Есть что-нибудь интересное? — весело спросил Стайлз, кладя стопку игр на стол. — Дай мне знать, если увидишь записи по химии, я их нигде не найду. — В учебнике по математике, — на автомате сказал отец, постукивая пальцами по книге, не глядя на Стайлза. — Из любопытства, если ты выделил всю страницу, то как поймешь, что там самое важное? — Редакторы в этом случае сделали уже все за меня: нужные слова жирным или еще как-то, — пожав плечами сообщил Стайлз. — Маркером я выделяю лишь то, что я прочитал. — Ааа, — с сомнением в голосе сказал Джон и его взгляд прошелся по стопке игр. — А игры? — Это все для Скотти, сегодня он грустным щеночком из-за болезни пропустил самое лучшее свидание с Эллисон, а завтра важный матч, так что, думаю, меньшее, что я могу для него сделать, так это притвориться, что нам по десять лет и у нас крутая ретро-вечеринка. — Это очень заботливо с твоей стороны, — рассеянно сказал его отец, а затем бросил футболку поверх вещей из рюкзака Стайлза. Стайлз знал, что футболки в его сумке не было. Это была футболка с логотипом «Метс», которую он нашел в благотворительном магазине пару лет назад: она была старая и явно поношенная. В последнее время Стайлз носил ее только под двумя рубашками, потому что она явно была слишком маленькой и даже немного прозрачной, но он слишком любил ее, чтобы не носить, но в последнее время… Внезапно он понял, где именно потерял ее и где именно ее нашел его отец. Стайлз снял футболку после того, как две недели назад бегал с Дереком, еще тогда когда тот промок под дождем. Это была та самая ночь, когда он ночевал в доме Хейлов. Той ночью, когда он мечтал увидеть Дерека человеком и… А потом он переоделся в сухую рубашку, которую принес с собой на ночь, а после даже не заметил, что ее нет рядом с другими рубашками, которые он снял вместе, когда собирался следующим утром. Стайлз не сводил глаз с рубашки и чувствовал, как его лицо горит, словно неоновая вывеска. Пятая поправка* принесла бы ему ровным счетом ничего, когда шериф мог бы просто взглянуть на него и все понять — не считая того, что отец, скорее всего, бы просто тактично промолчал и посмотрел с осуждением, потому что ни один здравомыслящий человек не пришел бы к выводу о сверхъестественных существах в лесах Бикон Хиллс. — Сегодня утром я работал сверхурочно, потому что специалист из ЦРУ по поджогам наконец-то смог взяться за дело, взглянуть на дом Хейлов и дать нам второе официальное заключение о пожаре. Мы обошли весь дом, осматривая все повреждения от огня, пытаясь определить, как это произошло. И в дополнение к тому, что мы смогли увидеть, мы нашли некоторые доказательства того, что по крайней мере один человек бывал в этом доме. В одной из спален лежал матрас со спальным мешком и разнообразной одеждой. В том числе, к моему удивлению, любимая футболка моего сына. Если только ты не хочешь сказать мне, что это не твое? Отец протянул руку, чтобы дотронуться до рубашки, и Стайлз понял, что если он соврет прямо сейчас, то никогда больше не увидит эту рубашку, и отец никогда больше не будет ему доверять. Он даже не был уверен, что из этого заставило его броситься вперед, схватив рубашку, когда он сказал: — Нет, это мое! Мое. — Стайлз, — сказал отец, а потом все стихло, пока Стайлз наконец не поднял голову и не встретился с ним взглядом. Его отец поднял брови, ожидая объяснений. — Все не так, — сказал Стайлз, стараясь не выглядеть слишком виноватым и беспомощным. Его руки сжимали и разжимали рубашку, пытаясь найти решение. — Я потерял ее совсем недавно, па. Если бы я был там, после того, как обещал тебе, что больше не вернусь туда, то забрал бы ее, верно? Я обещал, что не буду ходить туда — и не ходил. Его отец медленно кивнул, соглашаясь с выводом: — И какова же причина, по которой твоя рубашка была на матрасе с одеждой других людей…? Стайлз закрыл глаза. — Пап, это не… я больше не буду заниматься сексом в лесу, ладно? Да и вообще хоть где-то! И больше ни с кем и вообще… Он снова открыл глаза, когда отец так ничего не сказал; после долгого молчаливого взгляда его отец вздохнул, покачал головой и произнес: — Нет, это было бы слишком легко. На это Стайлз ничего не мог ответить. Он опустил глаза, положил рубашку на стол и аккуратно сложил ее. Когда она превратилась в идеальный маленький квадрат, он сказал: — Я пошел к Скотту, хорошо? Джон вздохнул и кивнул, аккуратно складывая вещи обратно в рюкзак, когда Стайлз схватил коробки с играми и направился к двери. Он был уже почти у цели, как вдруг в его голове произошла небольшая арифметика, и, прочистив горло, он сказал: — Так ты ничего не ел и не спал? Его отец поднял глаза, совершенно сбитый с толку. — Пап. Если ты работал сверхурочно после двойного дежурства сегодня утром, было ли у тебя время поспать? Ты сегодня опять работаешь? — фыркнул на это подросток. — С меня хватит, — сказал отец, и теперь, когда Стайлз обратил на него внимание, его голос звучал ужасно устало. — Я в полном порядке. — А ты сегодня ел что-нибудь нормальное? — настаивал Стайлз, возвращаясь на кухню, в то время как вина и беспокойство скручивались друг вокруг друга в его животе. — Я могу что-нибудь приготовить — в холодильнике есть спагетти, я могу разогреть их для тебя. — Я сам могу разогреть, — настаивал отец, подходя к холодильнику, и Стайлз отступил назад, чтобы дать ему пройти, стоя там с руками, все еще полными игровых коробок, в то время как его отец рылся в холодильнике в поисках нужного. Когда он выпрямился, то остановился на несколько секунд, глядя на Стайлза, а Стайлз смотрел на него, застыв на месте. — Все в порядке, — повторил отец с нежностью, от которой у Стайлза заболело в груди от всего, в чем он не мог признаться. — Давай, повеселись со Скоттом. Стайлз молча кивнул и снова отвернулся, но больше не оборачиваясь. Стайлз припарковался у кладбища на месте, которое было единственной парковкой близко к лесу, которая очень правдоподобно была рядом с домом Скотта. Прежде чем выйти из джипа, он достал телефон и отправил сообщение: «Если папа позвонит, я у тебя. Если папа приедет, то я поехал в магазин, чтобы купить закуски» Скотт ответил почти сразу же: «Увидимся чуть позже. Передай Ди привет от меня!!!» — «Сам ему и передавай», — обиженно подумал Стайлз, но он не стал писать сообщение. Не было никакого смысла ревновать Скотта к тому, кого Скотт даже не хотел. — «Какой я идиот, боже». Вместо этого Стайлз осторожно открыл коробку с планшеткой, вытащил деревянную доску и оставил остальные маленькие аксессуары в коробке. Он сунул ее под мышку и трусцой побежал через кладбище, даже не оглядываясь, чтобы посмотреть на надгробия, где он мог бы остановиться и поздороваться. Дерек не ждал его, но он выбежал из-за деревьев, когда Стайлз рысцой пересек «магическую» линию. Он обогнул Стайлза, прежде чем снова двинуться в путь, ведя его вглубь леса. Стайлз последовал за ним на небольшую поляну, которую он раньше не видел. Там было несколько больших гладких камней, на которых можно было посидеть, и достаточно открытое небо, чтобы там был настоящий солнечный свет. Дерек повернулся к нему, как только Стайлз остановился, тыча носом в живот подростка, пока тот не опустился на колени и не позволил Дереку обнюхать и облизать его. Оборотень все время издавал низкое ворчливое рычание, как будто бормотал что-то себе под нос, что заставило Стайлза улыбнуться. Он отодвинулся от Дерека и положил доску на камни, махая ей, как фокусник, который только что сделал трюк: — Вот, я принес это для тебя. Конечно, до меня должно было дойти раньше, но… теперь ты можешь рассказать мне кое-что. Дерек вскочил на камни, положив свою голову на уровень головы Стайлза: он понюхал доску, а затем просто встал над ней, наклоняя голову назад и вперед. Он перевел взгляд с доски на Стайлза и обратно, а потом фыркнул, затрясся всем телом и поднял лапу. Стайлз затаил дыхание. Дерек осторожно пошевелил лапой, не кладя ее плашмя, скрывая буквы, а просто постукивая когтями один за другим. Он шел ровным, размеренным шагом, достаточно долгим, чтобы Стайлз смог проследить за ним, но не особенно медленным. — К, А, К, — прочел Стайлз. — Как до-о-л-го… Как долго додумывался, серьезно? Дерек отступил на шаг и словно ждал возмущенный вопль Стайлза, ухмыляясь своей волчьей улыбкой: высунув язык и все такое. — Ну извините! — возмущенно сказал Стайлз, размахивая руками. Он смутно сознавал, что ведет себя довольно громко и даже немного (совсем чуточку) истерично, но все то, что было внутри него, угрожало вырваться наружу, потому что мысль о том, что он подвел Дерека, была просто невыносима. Дерек перестал ухмыляться и перепрыгнул через доску, ударившись плечом в грудь Стайлза. Стайлзу пришлось обхватить Дерека руками, чтобы не упасть, и волк грубо потерся щекой о его щеку. Но это не имело значения, понял Стайлз. Он никогда не думал об этом, и Дерек никогда не заставлял его думать об этом, потому что они не нуждались в этом. — Ладно, — сказал Стайлз, возвращаясь в объятия. -Ну да, хорошо сказано. Я просто… Он уткнулся лицом в шею Дерека, обнял его и тихо сказал: — Теперь у тебя есть Скотт, и он сказал, что ты можешь ему кое-что рассказать, а я просто… Я думал… Дерек коротко и громко зарычал, и отстранился от Стайлза, возвращаясь к спиритической доске, чтобы выстукивать слова, которые Стайлз читал в тишине. Ты. Был. Первым. — О, — сказал Стайлз, чувствуя, как его лицо вспыхнуло, согреваясь от ободрения, но в то же время он чувствовал себя жалким из-за того, что нуждался в нем. — Но это не так… Дерек не утруждал себя письмами; его глаза горели красным огнем, и он рычал, тихо и зловеще. Стайлз все еще не боялся его, но он понял смертельную серьезность, когда увидел его, и закрыл рот, щелкнув зубами. Глаза Дерека снова обрели свой обычный цвет, и он издал низкий, слегка извиняющийся звук. — Да, — сказал Стайлз, потирая затылок. — Я тоже. Я имею в виду, не… ты понял, что я имею в виду. Дерек фыркнул на этот раз, осторожно забавляясь, и Стайлз посмотрел вниз на спиритическую доску и произнес: — Итак, хмм… как Скотт сегодня справился? Последовала короткая пауза, пока Дерек приводил в порядок свои мысли, а затем он произнес их по буквам. Нормально. Стайлз поднял голову: — И это все? Просто нормально? Дерек кивнул: — Нормально, — повторил Стайлз. — И это все, что ты можешь сказать. Чувак, это был его первый день в качестве оборотня! Он прислал мне около восьмисот смс-ок! Дерек изо всех сил старался закатить глаза. Он, вероятно, точно знал, сколько текстовых сообщений Скотт отправлял, пока Дерек пытался научить его всему этому. — Напомни ему о телефонном этикете, — нерешительно предложил Стайлз, и Дерек снова кивнул. — Что ж, что-то еще?.. — неловко спросил Стайлз, неопределенно махнув рукой в сторону доски. Дерек склонил голову набок, а затем решительно опустил лапу на слово «нет». — Ладно, — сказал Стайлз, пытаясь переварить в своем мозгу мысль о том, что ему нечего сказать. — «Браво, Стайлз. Хорошо поговорили!» Прежде чем он успел погрузиться в смертельную неловкость, Дерек спрыгнул со скалы и уткнулся носом в колено Стайлза, потянув того прочь от скал, а затем с поляны на едва заметную тропинку. Даже после того, как Стайлз понял куда идти, Дерек продолжал тащить его вперед на протяжении нескольких сотен ярдов, пока они не устроились вместе, как в старые добрые времена. Например, позавчера. В среду. В среду было очень мило.