30 дней ОТП челленджа

      Джейкоб вернулся в свой вагон почти к ночи. Одна половина поезда покрылась мраком, оповещая остальных, что члены банды Грачей, после долгого дня противостояния Висельникам все-таки расслабились и позволили себе отоспаться часок-другой. Агнес тоже уже спала. Вдалеке виднелся слабый свет в вагоне сестры, а потому Джейкоб уверенно пошел навстречу, захлопывая за собой дверь.       Сперва Фрай даже не заметил Иви, но потом, увидев ее силуэт за столиком, подошел к ней сзади так, чтобы она не услышала его шаги, и положил ладонь поверх ее плеча. Фрай подскочила, а книга, которую девушка старательно читала, выпала у нее из рук и оказалась на полу.       — Господи, Джейкоб! — Иви сурово посмотрела на брата, оказавшаяся недовольной подобным инцидентом. В свете свечи, стоявшей на столике, Джейкоб смог разглядеть румянец на ее щеках. — Зачем же так пугать?       — Прости, дорогая, — Фрай звонко чмокнул сестру в щеку, извиняясь за внезапное вторжение. Однако как только он отстранился от Иви, его внимание привлекла обложка упавшей книги, на которой было написано до боли знакомое имя автора, как показалось Джейкобу. Тот, в изумлении, выгнул бровь, обратившись к сестре вновь. — Что читаешь?       Иви вовсе не была готова к такому вопросу, а потому сразу же засуетилась, вырвалась из объятий брата, чтобы поднять книгу с пола и положить на дальнюю полку своего шкафа.       — Вовсе ничего особенного! Так, просто заняться нечем было…       Джейкоб, склонный верить тому, что видит, а не надеяться на чьи-либо слова, достал эту книгу с полки, вопреки протестующей Иви, и разглядел на обложке название: «Жюльетта, или успехи порока», Маркиз де Сад.       — Ты читаешь де Сада?!       — Ты его знаешь? — следом удивилась Иви, не ожидавшая, что ее брат-раздолбай хоть что-то смыслит в литературе.       — Брось, Иви, даже уличные проститутки знают, кто такой де Сад. У некоторых он даже кумир, — Джейкоб усмехнулся, пораженный новым знанием о сестре. — Вот так сюрприз…       Иногда, когда Фрай посещал бордели еще до того, как они с Иви признались друг другу в чувствах, местные девушки рассказывали ему, как они мечтают, чтобы их взяли так же грубо и грязно, как в романах этого де Сада. Им нравились похоть и разврат, царивший на страницах книг, а потому некоторые отчаянно хотели претворить их в жизнь, хотя Джейкоб искренне удивлялся подобному стремлению этих дам быть униженными и обесчещенными еще сильнее, чем они уже были.       Джейкоб подошел к сестре ближе, как в голове у него возникла идея. Он слегка подтолкнул ее к кровати, пока та, смущенная, не находила слов, чтобы ответить ему. Фрай наклонился над ней, целуя Иви в шею, а затем кусая, почти рыча, впиваясь зубами в тонкую кожу. Сестра, на удивление, не оттолкнула его, а тихо простонала, проведя пальцами по жестким волосам брата. Улыбка расплылась по лицу Джейкоба, пока его губы прошлись выше, по щеке, а затем и по мочке уха, цепляя ее зубами, оттягивая, вынуждая Иви вспыхнуть еще сильнее и в порыве стеснения закусить губу.       — Хочешь, чтобы я взял тебя так же грубо?       Фрай ничего не ответила. Она зажмурилась и, едва заметно, утвердительно качнула головой, на что Джейкоб ответил ей еще более широкой улыбкой.       Ночная сорочка, надетая на оголенное тело, была вмиг снята уверенными ладонями брата. Он легко завел руки Иви над головой, связывая вместе легкой тканью, закрепляя на изголовье кровати и вновь не встречая ни малейшего сопротивления. Джейкоб не знал, почему ему захотелось сделать именно это, но когда в его руках оказалась свеча, а сам он нависал над беззащитной сестрой, Иви невольно приоткрыла рот от удивления, а затем простонала, когда капля воска оказалась на ее ключицах, опаляя нежную кожу. Фрай слабо дернулась, попытавшись спрятать в подушке покрасневшее лицо, ибо единственное, что она почувствовала в подобном извращенном акте — сладострастную смесь боли и наслаждения.       Между ними не было никаких договоренностей, а потому Джейкоб, беспокоившийся за сестру больше, чем та за себя, снова склонился к ее уху, почти шепча, спрашивая ее:       — Все хорошо? Я могу продолжить?       — Продолжай, — Иви еле выжала из себя это слово, приоткрыв глаза, чтобы встретиться с взглядом брата. Ей было ужасно хорошо, и именно это и пугало Фрай больше всего.       Джейкоб послушно продолжил. Воск, постепенно не оставляющий живого места на животе и груди Иви, приправлялся жесткими поцелуями и укусами брата, который кружил губами на ее сосках, то едва касаясь их губами, то безжалостно цепляя зубами, на что сестра безропотно стонала имя брата, выгибаясь на кровати от чувства собственной незащищенности. Ей нравилось быть безвольной игрушкой в руках Джейкоба, отдавать ему всю власть над своим телом и душой. Иви доверяла ему, как никому другому.       Когда свеча, наконец, погасла, Джейкоб отстранился, довольствуясь проделанной работой. Покрасневшая кожа и напрягшиеся бусинки сосков, неосторожно оставленный застывший воск — все это не могло остаться без внимания Фрая, а потому он, сгорая от возбуждения и нетерпения, рывком стянул с себя штаны и рубашку, немедля оказавшись у раздвинутых ног Иви. Учащенное дыхание и порозовевшее лоно подсказывало Джейкобу то, что сестра более чем упивается происходящим.       Вскоре, одним слитным, плавным движением Фрай оказался в ней, вытягивая из Иви довольный слабый стон. Его движения были дерзкими и быстрыми, однако Джейкоб, даже обещавший быть необычайно развязным, не удержался от соблазна приникнуть к губам сестры своими, поцеловать ее нежно, заглушая и свои, и ее довольные вздохи и стоны. Иви была на грани уже давно от этого безумного контраста нежности и грубости, а потому, вновь качнув связанными руками, и она, и брат достигли пика чересчур ретиво и незаметно.       Джейкоб, сразу же выпустив сестру из ручных оков, опустил ее рядом с собой, а Иви, довольствующаяся таким необычным опытом, благодарно поцеловала его в губы напоследок, прильнув щекой к его груди.       — Пожалуй, если я захочу еще раз прочитать подобную литературу, то я просто позову тебя.       Они оба рассмеялись.       Утро постепенно вытесняло ночь. За окном начало светать, а потому близнецы провалились в глубокий и крепкий сон.