30 дней ОТП челленджа

      Теперь, когда Иви впервые за много дней заснула крепким сном, Джейкоб сторожил ее как никогда до этого. В одной его руке был дробовик, патроны на который он мог пересчитать на пальцах. За спиной был рюкзак, старый и грязный, набитый различным полезным хламом, который они с Иви нашли по пути сюда. Он, осторожно, стараясь шуметь как можно меньше, потянул за собачку на молнии отделения, чтобы проверить запасы. Одна бутылка свежей воды, залежавшиеся консервы и несколько яблок, заботливо припасенные близнецами на черный день.       Джейкоб прикрыл глаза на секунду, позволяя себе эту маленькую слабость. Как много времени прошло с того, как началась эпидемия? Он никогда не считал. Часы, дни недели, месяцы — все это стало неважно, когда ходячие заполонили улицы, а от их новехонького дома в Лондоне, на который они с Иви собирали деньги почти целый год, остались одни обломки. Больше всего Фрай хотел, чтобы этот кошмар был всего лишь сном. Каждый раз, когда Джейкоб засыпал беспокойно или просто дремал, то постоянно думал об этом, он ничего не хотел так сильно, кроме как просто вернуться к нормальной жизни.       Он помнил, как сильно ненавидел свою работу. Пребывание в офисе постепенно убивало в нем всякое желание заниматься этим дальше. Его босс был тем еще мудаком, насколько Джейкоб размыто держал в памяти его образ — образ типичного зажравшегося нахлебника, который только и делал, что набивал свои карманы деньгами за счет взяток и абсолютно не считался с мнением сотрудников компании. Джейкоб каждый раз приходил домой взбешенным, возмущенным, размахивал руками в приступе гнева и каждый долбанный раз Иви успокаивала его; у них это был ритуал — лицо брата лежало у нее на коленях, а рука плавно проходилась по волосам, иногда наматывая на палец особо непослушные пряди.       А потом весь мир покатился в ад.       Сейчас Джейкобу казалось, что в мире нет лучшего удовольствия, чем улыбка сестры и ее нежные ласки, до которых сегодня никому не было дела. Он прокручивал воспоминания с особой нежностью, закрыв глаза, стараясь не смотреть на Иви сейчас. Сестра была плоха как никогда — исхудавшая, напуганная, но старалась держаться так, словно она была хреновым супергероем, который как всегда спасет и себя, и брата, и весь мир в придачу. Но Фрай знал, что Иви — вовсе не всемогуща, она — обычная смертная, которая появилась на свет не в то время, не в том месте. Как и он сам. Недавно Фрай осознал это — в очередной раз, когда они с сестрой убегали от ходячих, прорвавшихся сквозь баррикаду из мусорных баков, которую близнецы строили почти неделю. Они еле вырвались из полчища голодных зомби, переводя дух и истерически смеясь. Они не верили тому, что живы. А потом Джейкоб обнаружил на лодыжке сестры следы зубов.       Джейкоб не сразу понял это — его сестра умирает, его Иви, она умирает! Он находился в состоянии некоторой прострации пару часов. Они не говорили друг другу ни слова, но оба знали, что думают об одном и том же.       С того дня самочувствие сестры все быстрее и быстрее ухудшалось — лекарств не было, да и какой препарат мог спасти от превращения в гребанного ходячего? Вскоре Иви перестала передвигаться самостоятельно, а потому Джейкобу буквально пришлось тащить сестру на себе до ближайшего местечка, хотя бы отдаленно напоминающего укрытие. Фрай понимал, что если они снова напорются на полчище этих голодных ублюдков, для него и для сестры эта встреча станет роковой.       Весь день рядом с заправкой, на которой находились близнецы, было тихо. Настолько тихо, что Джейкоб был особенно насторожен и по нескольку раз прочесывал территорию в поисках какого-то подвоха — будь то ловушка, или же оторвавшийся от стада ходячий. Но все было чисто, а потому Джейкоб разрешил перевести себе дух на мгновение — все хорошо, они в безопасности, — а потом возвращался обратно и видел Иви. Она то зеленела, то синела, то дрожала от холода, которого не было при тридцатиградусной жаре. И тогда Джейкоб вновь понимал: ничего, блядь, не в порядке.       Сейчас, когда Фрай распахнул глаза, он услышал подозрительные звуки исходящие от самого горизонта. Джейкоб, не желав потревожить сестру, посмотрел в свой потрепанный бинокль, один окуляр которого треснул пополам, разломался, как и сам Фрай. В очертаниях он увидел целую тучу ходячих: они двигались неспешно, но шли волной. Так много сразу Джейкоб не видел ни разу в жизни.       Это конец.       Джейкоб будит сестру, похлопав ладонью по плечу. Иви, сонная, откашливается пару минут и смотрит на брата. Она выглядит хуже, чем обычно. Одними губами Фрай произносит:       — Пора.       Джейкоб заранее сказал сестре, что уже все решил сам, и она не сможет его переубедить. Фрай знал точно — этот момент когда-нибудь настанет. И тут он наступил.       Джейкоб подтягивает дробовик к себе, вкладывает пару патронов. Он не знал, почему именно два, ведь здесь хватит и одного. Револьвер, бережно хранившийся в отдельной части рюкзака сейчас покоится в ладонях Иви, заряженный, приготовленный к своему последнему выстрелу.       Они держатся за руки. Иви всегда хотела, чтобы это случилось именно так.       Они говорят друг другу прощальное «я люблю тебя» и Джейкобу кажется, что конец здесь — это только начало, хотя его голос лихорадочно дрожит.       Он закрывает глаза и вновь представляет их прошлую жизнь… Иви, ее руки, так бережно перебирающие его волосы… Всего этого больше не будет.       Джейкоб набирает воздух в легкие, будто ему совсем не страшно, и спускает курок.       На небе они встретятся вновь.