30 дней ОТП челленджа

«Дорогой дневник! Со времени смерти Иви Фрай прошло 1095 дней.»

      Капля чернил упала рядом на бумагу, оставляя некрасивое расплывшееся пятно. Джейкоб вздохнул — это был далеко не первый раз, когда он портил страницы, причем абсолютно случайно, и иногда ему приходилось тратить дни и часы, чтобы переписать весь текст. После того, как умерла сестра, Фрай стал вести дневник. По правде говоря, он не знал, зачем делает все это, но это действие вошло у него в привычку и вскоре не имело никакой необычной подоплеки. Джейкоб даже не задумывался — просто каждый день, в семь часов вечера, он садился за письменный стол и выкладывал на бумагу все, что произошло за день.       Иногда записи были совсем короткими: Фрай оставался дома на весь день, ссылаясь на возраст и усталость, а иногда и просто на нежелание куда-либо выходить. Когда Иви отошла в мир иной, все потеряло для него привычные краски. Мир стал серым и безжизненным, а Джейкоб все пытался найти причину жить изо дня в день. Такой причиной и стали эти ничего не значащие для других записи, которые вносили в его существование хоть толику смысла.       Он нахмурился, выводя букву за буквой на тонкой бумаге. Джейкоб все больше щурился, зрение подводило его — Фрай замечал, что слова иногда расплываются прямо на его глазах, а буквы и вовсе невозможно было разобрать. Но он упорно продолжал писать, словно не замечая всего того, что творится у него перед взором.       Заканчивая короткое предложение, Джейкоб задумался, проговаривая мысленно эту цифру — тысяча девяносто пять дней… Ровно три года прошло с того момента, как он в последний раз увидел усталую улыбку на губах Иви. Как-то по-особенному грустно ухмыльнувшись, Фрай продолжил, хотя на глазах у него выступили слезы, совсем незаметные, и он тихо шмыгнул носом, смахивая непрошеную влагу с морщинистой кожи. Джейкоб помнил этот день, как помнил свою первую драку, когда во рту у него был только металлический привкус крови… Помнил как они с Иви, впервые в жизни, напуганные и угнетаемые моральными устоями, пошли против всех, признаваясь друг другу в чувствах. Помнил, как сестра сделала свой последний вздох, когда Джейкоб держал ее за руку и не мог поверить, что все это происходит с ним сейчас.       Сколько ему сейчас? Шестьдесят? Семьдесят? Фраю казалось, будто и возраст не имеет значения, ведь он был уже мертв, может не физически, хотя старые кости продолжали ломить, а морально; он умер вместе с ней, с его Иви, которая сейчас лежала в сырой земле. Ему отчаянно захотелось оказаться сейчас в ее объятиях, почувствовать, как тонкие пальцы, не тронутые временем, перебирают его волосы, нашептывая слова успокоения. Но Джейкоб знал, и это осознание убивало его сильнее всего — сестра ушла и никогда больше не вернется.       Внезапно, пламя свечи, которое освещало письменный стол Джейкоба, дрогнуло, будто бы на улице внезапно началась буря, а в комнату пробрался холодный ветер Лондона. Фрай обернулся, в попытках разглядеть хоть что-нибудь: вдруг его пришли ограбить местные бездомные? Собрались в небольшую группку, чтобы забрать все, что у него есть? Он мысленно махнул на них рукой. Пускай забирают, ему не жалко. Только пусть дадут побыть в одиночестве, наедине со своими мыслями.       Но ветер, как и подозрительные звуки, похожие на приглушенный, странный шепот, не успокаивались, странным хороводом опоясываясь вокруг Джейкоба. Он вздрогнул, а затем обернулся к страницам дневника, и ему на секунду показалось, что на бумаге написано его имя; написано ровным почерком сестры. Фрай удивленно приоткрыл рот, как только чужие руки оказались у него на плечах. Мужчина вновь обернулся, но, как и тогда, не увидел никого, но Джейкоб чутко чувствовал присутствие кого-то второго. Ему даже почудилось, что…       — Дже-е-ейкоб…       Фрай часто задышал, отмахиваясь от лишнего шепота, смахивая это на собственные бредни. Однако он чересчур сильно хотел поверить в то, чего произойти попросту не могло.       — Иви… Иви, я так скучаю…       Джейкоб тихо всхлипывал, пока сестра — ее призрак — обнимала его за плечи. Фрай видел ее такой, какой она была раньше в молодости, а пухлые губы изогнулись в счастливой улыбке, прижавшись к виску мужчины. Иви провела миниатюрными ладонями ниже, по рукам брата, переплетая их пальцы вместе, как они делали в юношестве. Рот ее приоткрылся, а девушка, рассеиваясь в воздухе, произнесла: «Я всегда буду рядом, Джейкоб».       Когда видение исчезло, свеча погасла, оставляя Фрая в кромешной темноте. Он снова плакал, всхлипывая громко, пытаясь вернуть ощущение сестринских рук на собственных плечах. Джейкоб, чтобы отвлечься, привстал со стула, собирая разметавшиеся листы по полу, обращая внимание на один из них. На нем и вправду было написано его имя. Фрай, чтобы удостовериться в этом окончательно, вновь зажег свечу и поднес к страницу к огню. «Джейкоб» — гласила фраза, нанесенная крупными буквами, специально, чтобы ее увидели и поняли.       Сейчас Фрай расплылся в улыбке. Он осознал, что Иви будет жива, пока брат будет помнить о ней. И Джейкоб никогда не позволит ей умереть.