30 дней ОТП челленджа

      — Ты выглядишь великолепно сегодня, сестренка.       — Спасибо, Джейкоб. А ты мог бы надеть лохмотья и поприличнее.       Фрай усмехается, взглянув на сестру, а потом исчезает, выпрыгивая из поезда на крюке-кошке. Иви, немного смущенная, но довольная, откладывает книгу в сторону на свой столик, вновь задумавшись о брате.       Изо дня в день Джейкоб мучил ее своими чересчур красивыми фразами или удивительными комплиментами, какие раньше не слетали с его уст. Она была не против, наоборот, Иви страстно желала каждый новый день слышать, что же еще сможет придумать в ее сторону Джейкоб. А затем украдкой закусывать губу и, отгоняя нелепые мысли, удовлетворять себя под покровом ночи, выстанывая в подушку ненавистное имя брата.       Иви не помнит, когда все это началось — в один прекрасный день она попросту заметила за собой, как бессовестно засматривается на тело брата, а ее рот приоткрывается в тихом вздохе, когда Джейкоб сверкает перед ней оголенный наполовину, словно дразня ее и вынуждая сестру наблюдать за собой вновь и вновь, приковывая к себе взгляд. Фрай не знала, замечает ли брат ее голодный взгляд, и надеялась, что нет, однако и сам Джейкоб время от времени делал странные вещи, такие не похожие на его привычное поведение.       Особенно раскрывался Фрай в бойцовском клубе — она иногда позволяла себе маленькую слабость и, накинув капюшон, представала в качестве зрителя за этим поединком. Иви не волновалась за брата — это была его жизнь, его хобби — драки и мерзкий привкус крови на губах. Ему это нравилось, а сестре нравилось, когда он был именно таким — обнаженным, возбужденным и довольным собой. Иви иногда так сильно загляделась на Джейкоба, что отходила от вереницы своих извращенных мыслей только тогда, когда шоу заканчивалось и все расходились по своим делам, а она все стояла и смотрела, перегнувшись через перекладину. Сестре нравилось следить за братом и после драк — Фрай был слишком сосредоточен на своих стертых костяшках, обматывая вокруг ладони тонкие тряпки, зубами затягивая покрепче. Иви представляла, как эти зубы сжимаются вокруг ее сосков… В его действиях было нечто животное, что будоражило кровь девушки сильнее, чем любой крепкий напиток. Фрай не до конца понимала, что смотрит на него как на мужчину, но позже это осознание пришло к ней, заставив смутиться своих желаний пуще прежнего.       Джейкоб тоже не терял времени зря — ему нравилось замечать улыбку на губах Иви, а осыпание сестры любезностями вскоре превратилось в его маленький ежедневный ритуал. Он замечал малейшее проявление заинтересованности сестры, будь то случайный взгляд или брошенная вслед фраза. Коварная ухмылка не сходила с его губ, когда они, будучи на вылазке, укрывались в одном стоге с сеном или в кусте, тесно прижавшись друг к другу. Фрай умудрялся рассмотреть каждый сантиметр тела сестры, не прикрытый глупой одеждой, которая лишь мешала ему наслаждаться видом. Изредка, Джейкоб невзначай проходился по бедру Иви ладонью, а сестра, поддаваясь этой небольшой провокации, вздрагивала от его прикосновения, но отмалчивалась, не зная, как реагировать на подобное. Фраю ужасно нравилось играть на чувствах своей любимой сестренки.       Сейчас Иви снова застала себя следящей за шиллингом, соблазнительно раскачивающимся на груди брата, когда он начинал говорить или громко смеяться, отпивая пиво из глубокой кружки. На улице был поздний вечер, а потому Грачи собрались в поезде, расслабляясь в объятиях наступающей ночи. Им нравилось делать это именно здесь, а Фрай, по правде говоря, пришла сюда только для того, чтобы понаблюдать за братом хоть еще немного, раздевая его своим голодным взглядом.       — Почему ты пришла? — Иви не сразу поняла, что вопрос предназначался для нее, а потому девушке понадобилось еще полсекунды, чтобы придти в себя. — Мне казалось, ты не любишь шумные вечеринки.       — Вот именно, — отмахнулась Фрай. — Вы галдите так, что я даже книгу не смогу почитать. А тут хотя бы в компании посидеть можно.       Джейкоб усмехнулся и растянулся в хитрой улыбке, невинно подмигнув сестре. Он знал, что Иви нагло врала ему, но решил поиграть на сцене их затянувшегося спектакля еще немного, хотя терпение его постепенно лопалось, как огромный воздушный шар.       Неужели она так влюблена в него? Очевидно, что так. Взаимны ли эти чувства? Иви не знала, но не могла игнорировать различных знаков внимания со стороны брата. Тогда почему же он не может признаться ей первой? Фрай считала, что она на то и была слабым полом, чтобы мужчины сами падали к ее ногам. Да и сама Иви никогда не хотела быть главенствующей в делах сердечных, а потому закинула ногу на ногу, улыбнувшись краешком губ.       Когда Джейкоб подсел к ней, ее сердце забилось так часто, словно она одна оказалась в западне из целой уймы Висельников, желающих убить ее поскорей. От Фрая пахло алкоголем, а приоткрытая рубашка так и манила Иви заглянуть внутрь, чтобы увидеть его идеальное тело вновь. Он наклонился, и игриво повел бровями, на что сестра мгновенно покраснела и попыталась отвести взгляд.       — Иви… Неужели ты думаешь, что я не вижу, как ты на меня смотришь?       Джейкоб был абсолютно серьезен, а его рука повернула гладкий подбородок сестры к себе, возвращая близнецам зрительный контакт. Иви приоткрыла рот, выдыхая в губы брата; ей казалось, что воздух, заполненный парами алкоголя, так сильно пьянит ее, а потому, даже не задумываясь о последствиях, потянулась к его губам, и они слились в неловком поцелуе, пока банда была чересчур занята разливанием остатков хмельного пива.       Фраи отстранились почти одновременно и, ни сказав друг другу не слова, привстали с дивана, на котором сидели буквально мгновение назад. Джейкоб резко подхватил Иви на руки, на что та вскрикнула от неожиданности, но только крепче прижалась к сильной груди брата, обвивая руками его шею.       Когда близнецы оказались в вагоне Иви — единственном, где была кровать — Джейкоб наклонился над сестрой и шепнул ей в губы пьяное «Я люблю тебя», на что сестра только усмехнулась, и ответила что-то неразборчивое, позволяя крепким рукам Джейкоба раздеть ее полностью, до конца, обнажая не только тело, но и душу.       Этой ночью для Фраев не было никакого завтра. Было только сегодня, пропитанное неведомыми ранее чувствами. Они оба были рады, что их ненужное представление закончилось, и теперь близнецы могли отдаться своим чувствам сполна, наполняя ими друг друга до самых краев.