Манул

Манул вздрогнул, стоило только Ларии закрыть дверь. — Ну что же ты стоишь? Проходи, — девушка проскользнула мимо него, устраиваясь на большом ложе. Не заправленное, оно все еще хранило на себе запах других мужчин. Май невольно скривился. Он-то уже и позабыл, какие ароматы должны витать в обители разврата и похоти. Помноженные на терпкие духи Ларии и курительные благовония они вовсе заставили оборотня застонать. И как только люди могут терпеть такое? — Сейчас, — Май тряхнул головой, отгоняя наваждение, и подошел к окну, открывая форточку, с наслаждением вдыхая относительно чистый воздух. — Ох, а я уже и забыла, что ты у нас любишь, когда посвежее, — хохотнула Лария. — Честно сказать, никогда этого не понимала. Я вот как раз к приходу важных клиентов хорошие благовония разожгла. Дорогие. То, что благовоние было хорошим, Май уже почувствовал на себе. Нежный запах жасмина в сочетании с легким иноземным наркотиком не только сразу притупили острое обоняние, но еще и разбудили желание. Оборотень шумно сглотнул, скидывая рубаху на пол. В ней как-то разом стало жарко, неудобно, даже не смотря на открытое окно. Лария предвкушающее улыбнулась, поманив Мая к себе. Манул не стал более ходить вокруг да около, решительно подойдя и опрокидывая подругу на простыни, нависая сверху. Девушка рвано выдохнула, закусив губу. Прикрыв глаза, она поддалась вперед, оплетая своими руками шею оборотня, вынуждая склониться все ниже. Рыкнув, Май впился в ее губы требовательным, даже злым поцелуем, больно сжав руками холмики ее груди. Вскрикнув тихо Лария выгнулась, подставляясь под эту своеобразную ласку. Руки манула заскользили ниже, чтобы в одно мгновение разорвать мешающие тряпки. Лария только засмеялась такому напору, в свою очередь, помогая оборотню избавиться от его штанов. — Ты как всегда напорист. Настоящий зверь, — томно прошептала она, приникая к его паху. Ее смелые прикосновения выдавали опыт, который ранее так восхищал Мая. Теперь же ее прикосновения будили совсем другие эмоции и образы. Вместо страсти она разожгла в нем стыд. И вместо ответной ласки получила только глухое рычание. — Май? — она недоуменно приостановилась, заглядывая тревожно в его глаза. Его остекленелый взгляд заставил ее сердце тревожно заколотиться. — Прости, — Май отстранился, поднимая штаны. Словно бы протрезвев, он взглянул на Ларию и это место другим взглядом, испытав к себе острое презрение. — Май! Май! — девушка, побледнев, бросилась к нему, взяв за руки. Разорванное платье соскользнуло с ее фигуры, обнажая вид и на фигуристую грудь, и на следы от застарелых побоев. — Прости, Лария. Не сегодня… — прошептал Май, отводя взор, вдыхая прохладный уличный воздух. Проветривание все же слегка разогнало львиную долю запахов, успокаивая и душу и тело. — Но ты ведь придешь, да? — Лария и не думала выпускать его рук. Наоборот — только крепче сжала. — Ты ведь не бросишь меня больше? — Я не вернусь, — Май решительно вырвался из ее цепкой хватки, поднимая смятую рубаху. — Никогда. — Но почему? — Лария и не думала отступать. Спустившись нагишом с кровати, она преградила ему дорогу. — Ты нашел кого-то, да? Или я тебе просто надоела? — Это не твое дело, Лария, — Май застегнул пуговицы на рубашке, обходя девушку. — Прости за все доставленные мною неудобства. Я действительно ошибался… Мне не стоило приходить сюда. Лария так и застыла, более не препятствуя. Она вся сгорбилась, впервые почувствовав себя неловко, глупо. С тихим всхлипом она попыталась прикрыть рукой грудь, пряча за густыми волосами проступившие на глазах слезы. — Прощай, Лария. И не держи на меня зла, — донесся до нее голос Мая. Щелкнула задвижка, заскрипела открываемая дверь, и манул вышел, оставляя Ларию одну. Трещали мерно поленья в камине, игриво танцевали язычки пламени на дровишках, отбрасывая гибкие тени на смятые простыни ложа, пробегая по оголенной коже Ларии. Женщина вздохнула, вытирая слезы ладонью. Так тошно, гадко ей не было уже давно. Наверное, подобные эмоции она испытывала только единожды, когда отец-пьяница продал ее матушке Джо. С тех пор прошло уже около двадцати лет. Зарослись, зажили тяжелые раны детства. Пришло смирение, покорность. Появились деньги, покровители. И Май. Он всегда был для нее особенным клиентом. Он был ласков. Никогда не бил, и частенько давал ей премиальные золотом. Дарил дорогие подарки, иногда даже разговаривал с ней, как с равной. Интересовался ею, давал право голоса. С ним она действительно на какие-то мгновения чувствовала себя свободным человеком, женщиной. И по прошествии времени ей даже начало нравится его присутствие. Она стала искренне желать его, дарить свою любовь не за деньги, но за чувства. Когда он исчез, это стало трагедией. Он ушел, ничего не сказав. И только много позже Лария узнала от одного офицерика, что его срок службы подошел к концу, и он уехал. Девушка тогда сильно опечалилась, но продолжала наивно верить, что он вернется, не забудет ее. И какой же была радость увидеть его вновь! Такого сильного, статного, с этим гипнотичным взглядом золотистых, кошачьих глаз. И как оказалось больно чувствовать себя покинутой, ненужной! Застонав, Лария стерла горькие слезы, подойдя к своему туалетному столику. Усевшись на хлипком стульчике, она с ненавистью глянула на свое отражение. А затем, озаренная внезапной идеей, заливисто рассмеялась. Недобро, отчаянно. — Чернобоже, какая же я идиотка! — отсмеявшись, заявила она своему зеркальному двойнику. — Наивная дурочка! Еще и денег за эту встречу не взяла! Расплакалась тут как дитя малое! Черт с ним, с этим кобелиной! Пусть его кто-то другой за бесплатно обхаживает, коли так. А мне нечего горевать. На счастье покровители есть, без куска хлеба не останусь. А он пусть жалеет... С этими словами девушка самоуверенно улыбнулась своему отражению, и, набив трубку закурила. Дурман приятно расслаблял тело, заставлял забыться в клубах синеватого дыма. Однако внезапный требовательный стук заставил Ларию вздрогнуть. — Эй, Ларка, хватит прохлаждаться! Тут охотники из цеха идут! Обслужи! — донесся до нее сварливый голос одной из помощниц Джонатино. — Сейчас! — крикнула девушка, убирая трубку куда подальше. Схватив тушь и румяны, она быстро исправила следы своей незапланированной истерики, игриво подмигнув зеркалу. Клиенты ждут, пора зарабатывать деньги!

***

Встреча с Ларией оставила неприятный осадок в душе Мая. Однако он не помешал оборотню вовремя почувствовать опасность в лице идущих к борделю охотников. Молодые и рьяные, они шли веселою гурьбой переговариваясь о чем-то друг с другом. Их голоса заставили манула обмереть. Конечно, будучи сильным оборотнем, он мог не бояться мелких послушников, но все же решил не рисковать. Если юнец и проглядит его чернобожью кровь, то младший мастер вполне может почуять недоброе. Приняв решение, оборотень стремительной тенью юркнул в узенький переулок, уходя прочь от борделя. Он избрал окружной путь, решив одновременно и след запутать, ежели охотники его все же почувствуют, и проветриться не много. На благо, царившая на улице прохлада успешно делала свое дело, охлаждая не только разгоряченную кожу, но и разум. Выйдя на другой улочке, Май неторопливо прошествовал вперед, следуя за резким поворотом дороги. Тут оборотень решил остановиться, принюхавшись. Ветер послушно донес до него запах врагов. Их было много, во много раз больше, нежели он успел уловить у борделя. И запах их в корне отличался от запаха тех, кто приходил к борделю. Ветер донес оборотню отголосок силы если не «ведущих», то уж точно старших мастеров. Даже на расстоянии Май чувствовал их силу и свой собственный, иррациональный страх. Растерянно оглядевшись, оборотень юркнул в очередной переулок, прижавшись к холодному камню старого дома. Жуткий запах помоев и мочи мешал сосредоточиться, однако же, он и отбивал его собственный след. Май прикрыл глаза, внимательно вслушиваясь. Он пока не был уверен, что охотники засекли его, но высовываться и подставляться, не желал. Охотников было слишком много, гораздо больше, чем он мог себе представить. Широко распахнув глаза, оборотень оскалился, тут же прикусив трансформировавшуюся руку с острыми когтями. Пара охотников приближалась. Они были настолько близко, что Май без труда слышал их разговор. Они шли, болтая слишком беспечно как для тех, кто преследует жертву. Заслышав их приближающиеся шаги, оборотень бросился прочь, выскочив на другой стороне улочки. Его сердце тревожно билось, выл встревоженный зверь, норовя вырваться из-под контроля. Май с трудом сдерживал свою трансформацию, понимая, что с хвостом, ему точно в городе не выжить. — Так много… — рыкнул оборотень, с заметным сомнением косясь на свою прокушенную руку. Внушение помогло, рука приняла вид человеческий, но все равно слишком хищный. — И хорошо идут, нигде не проскочить… Осекшись, оборотень замолк. Перед ним непроходимым болотом расстилалось кладбище. Темное, и мрачное оно было буквально пропитано запахами смерти. Новой смерти. Май недобро скривился. Видать, новую партию бесправного человеческого скота хоронили… Однако кое-что оборотня все-таки насторожило. Пригнувшись и по-звериному втянув носом воздух, оборотень побежал вперед, на запах. Любопытство в тот миг пересилило недоверие. И оказалось губительным. — Вот же ж, гадство! — выругался зло Май, споткнувшись обо что-то острое и твердое. Разворошив пяткой грязь, оборотень ахнул. Под его ногами хрустнули кости, человеческие кости. Причем, явно свежие и кем-то обглоданные. Манул неприязненно поморщился, отступая. Оглянувшись и присмотревшись повнимательнее заметил и развороченный кем-то могильник и вытащенные, распанаханные трупы, валявшиеся в грязи. От открывшейся картины Мая затрясло. Отшатнувшись, оборотень прикрыл рот, согнувшись. Его замутило. — Ну и вкусы у вас, «ваше благородие»,  — прошептал Май, обмахиваясь трансформированным хвостом. А затем, словно бы озаренный внезапной догадкой помрачнел и, опустившись на четвереньки стрелой рванул дальше, ведомый только своим нехорошим предчувствием. Зверь рвался наружу, царапал когтями сердце. И терпеть его не было сил. Запах крови и смерти будоражил его, и придавал сил. И до могилы Бакоты Май прибежал уже в полубессознательном состоянии, склонившись над развороченной могилой, зарычав, рассматривая пожелтевшие, истлевшие кости. Взгляд его остановился на черепе, с надтреснутой лобной костью. Трясущимися руками оборотень обхватил череп, часто задышав. Мир в его глазах помутился, и зверь, воспользовавшись смятением человека все-таки восторжествовал. В тот же миг, залетный ветерок донес до манула отчаянный человеческий вопль, смешанный с тихим, загробным смехом. Зверь, навострив уши, помотал головой, обмахиваясь недовольно хвостом. Он помнил и голос кричащего, и этот смех. До людей оборотню дела не было, но вот этот смех всколыхнул в его душе воспоминания. Темную, затаенную боль и горечь унижения. Созданный Чернобогом, чтобы убивать и сеять хаос зверь зарычал предвкушающе. Он уже давно ждал этого часа, часа расплаты. И своего торжества. Уж сегодня ничто не помешает ему действовать! Распрямившись, оборотень побежал прочь, на звук голоса, ведомый снедающей душу жаждой. Сегодня он расплатится за все, и Бакота будет, наконец отомщен!

***

Смеркалось. Дождь стал, и напоминанием ему служила только грязь, чавкающая под подошвами элитных дорогих сапог. Адриан ругался про себя, с тоской поглядывая на залепленные грязью носки и мысленно думал, можно ли их спасти, или проще купить новые? Подняв взор, охотник так же машинально подметил, что у мастера Аллира помимо сапог испачкался и его легендарный плащ — гордость и красота всего цеха. Отделанный кроваво-алой парчой и золотой нитью, он выглядел воистину шикарно, ранее. Теперь же напоминая больше гротескную алую тряпку. Впрочем, мастера Аллира грязь явно заботила меньше всего. Взглянув в его сосредоточенное лицо, Адриан пристыженно покраснел. И он еще смеет звать себя охотником? И перед лицом опасного врага, вместо того, чтобы сосредоточиться на задании о сапогах думает? Позор! Покуда Адриан терзался мучениями совести, дорога вывела отряд охотников к старому кладбищу бедняков. Из-за прошедших дождей дорогу тут залило совсем, и место это больше напоминало собой большое болото. — Ох, и зачем мы только сюда пошли? — пробормотал кто-то в хвосте. — Затем, что любой гуль терпит слабость к кладбищам. Вам ли не знать? — ответил Аллир. — А теперь отставить лирику! Сосредоточились, и пошли. Внимательно смотрим, слушаем. Если что почувствовали, сразу же давайте сигнал. Этот монстр силен как никогда. Народ не слаженно кивнул, гуськом двинувшись за «ведущим». Боязливо прижимаясь друг к дружке, они медленно углубились в захоронения, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, каждый шаг, дыша друг другу в затылок. Однако кладбище безмолвствовало. Окончательно стемнело, и отряд погрузился в тревожную тьму. Слава Ирриилу, мечи его даже в темноте видели лучше обычных людей, не нуждаясь в свете. Впрочем, способности не давали уверенности в собственных силах. Народ начал сбиваться с шага, кто-то зашептался, что следовало бы повернуть обратно. Аллир предпочитал игнорировать позорные шепотки, идя дальше. Его одежда и даже волосы покрылись слоем грязи и пыли, однако он ни словом, ни жестом не показал своей усталости, неудовольствия. — Кажется, кто-то сомневался, что гуль был тут… — наконец прошептал он, указывая рукой вперед. Охотники послушно поглядели туда, и все как один скривились, еле сдержав рвотные порывы. Чудище явно не брезговало мертвечиной, разрыв свежие могильники. Вокруг же глубокой ямы-котлована валялись в хаотичном беспорядке засохшие внутренности и куски кожи, которыми тварь почему-то побрезговала. Адриан закусил губу, чтобы не рухнуть в позорный обморок. Даже ему, лучшему из учеников было противно находиться тут. Еще никогда ловля чернобожьего создания не была для него такой изматывающей и нервозной. И никогда еще тварь не пряталась так искусно, при этом оставляя такие явные следы преступлений. — Идем дальше, — приказал, не дрогнув Аллир, зашагав вперед. Дальше стало только хуже. Тварь, видимо решила сдохнуть от несварения, перерыв все могилы. Вокруг, в лужах грязи, в воде и под ногами захрустели обглоданные кости, валялись пучки волос и куски внутренностей. И чем дальше шли, тем больше таких следов становилось. Адриана начало откровенно мутить. Даже Аллир, стал идти медленнее, опустив голову. Пару раз Адриан видел, как тот замирал на мгновение, прикрывая глаза, словно бы пытаясь привести себя в порядок. Стало жутко. И не только Адриану. Охотники все громче и смелее предлагали уйти с проклятого кладбища. Кое-кто сзади и вовсе решил дезертировать. По крайнее мере, парочки младших мастеров Адриан точно недосчитался. Впрочем, желавшие перехитрить судьбу, дезертиры перехитрили сами себя. Тишину всколыхнул отчаянный визг, прервавшийся треском и потусторонним смехом. — Стоять! — гаркнул срывающимся голосом мастер Аллир. — Занять оборону, не зевать! Враг уже близко! Народ послушался беспрекословно, встав кругом, спина к спине, оголяя мечи, доставая склянки с иррииловой слезой. Замерев, Адриан всматривался во тьму. Дрожала рука, сжимая рукоять клеймора. Сердце колотилось оглушающе, упав куда-то в пятки. И когда, казалось бы, он решил, что контролирует ситуацию, прямо у его уха раздался тихий, вкрадчивый смех. — Люди, живые и такие глу-упые… — прошипел чей-то вкрадчивый голос. Адриан отшатнулся, схватившись за сердце. Огляделся. Но следов монстра не заметил. — Что такое, Адриан, встань в строй! — окликнул его побледневший Аллир. Мужчина обеспокоенно заозирался по сторонам. — Адриан! Но охотник его уже не слышал. Похолодев от ужаса, он увидел его, монстра. Чудовище, что убивало, и убивает. Он шел не таясь. Лениво даже. И оказался до боли знакомым Адриану. Он уже видел это лицо, эту улыбку. Правда тогда, этот человек был жив, и носил гордое имя начальника городской стражи. С каким-то омерзением Адриан подметил, что господину Ульсу посмертие явно пошло на пользу. Помолодевший, похудевший, он буквально светился тьмой. Поглощенной силой. Он не был похож на монстра — гуля. Скорее на вполне разумного лича. Словно бы прочитав его мысли Ульс улыбнулся. Весело так, задорно. И глаза его были осмысленными, хоть и голодными. — Какая встреча, мальчик мой, — хохотнул он, облизывая потрескавшиеся губы. — Уж не чаял, что по мою душу цех пошлет столько хорошей еды. Вы мне прям льстите… — Ты?! Но как?! — прохрипел сдавленно Адриан. — Эволюция, мальчик мой, — с гордостью заявил лич. — Только сильнейшему, хитрейшему дозволено развиваться… А вы мне только помогли… предоставили столько дармовой силы! — Тебе не долго осталось! Адриан и сам запнулся, почувствовав весь абсурд своих слов. Он обернулся, заметив, что не видит ни кладбища, ни своего отряда. Страх ледяной волной прокатился по его телу. — Что? Только заметил? Хочешь узнать, куда завела тебя тьма? Ульс хлопнул в ладоши, и в тот же момент тьма отступила. Адриан же, огляделся, зеленея. Вокруг не было никого — только разрытые могилы. — Решил, что силен, да? Наивный, — Ульс неспешно двинулся вперед, подходя к охотнику. — Все вы такие… люди. Уверены в себе, своей исключительности. Я тоже таким был. — Не подходи! Не надо! — Адриан, стиснув зубы, рванул вперед, взмахнув клеймором. — Жалкие потуги! — рявкнул лич, поднимая руку. В тот же миг клеймор охотника треснул подобно разбитому стеклу, а юноша, схватившись за вспоротый живот, покатился по грязи, уткнувшись носом прямо в чью-то грудину. Боль застлала сознание, страх липкими щупальцами сжимал за горло и Адриан заорал. Впервые завыл, подобно дикому зверю, чувствуя теплую кровь под своими пальцами. — Еще жив? Как интересно, — Ульс приблизился, сев подле Адриана на корточки. — Может, обратить тебя? Позлить цех? Адриан застонал. Он ничего не хотел уже. Сознание его начало уплывать куда-то далеко. И только алое марево глаз нечисти держало его на этом свете. Впрочем, вскоре он увидел еще один свет — ярко золотой, ослепляющий. Прищурившись, Адриан все же смог рассмотреть его перед тем, как окончательно потерять сознание. Это был оборотень, тот самый, кого он искал, на кого охотился. Он шел, показывая себя во всей своей красе, с длинным хвостом, напряженно прижатыми к холке ушами и конечно же, черными и острыми когтями на покрытых шерстью руках. Заметил его и Ульс, улыбаясь задорно. — Вот уж кого я точно не ожидал увидеть… — пробормотал он задумчиво.