Манул

— Вот уж кого я точно не ожидал увидеть… — пробормотал Ульс задумчиво. — А знаешь, что-то такое я и подозревал. Недаром ты таким живучим оказался, гаденыш… Манул вступать в диалог не стал. Тихонько рыкнув, он бросился вперед, атаковав быстро. Ульс пораженно осекся, с трудом увернувшись. Когти оборотня чуть было не вспороли ему грудь. — Ого, да ты не на шутку зол… — пробормотал гуль. — Чуть не задел, паршивец! Манул в ответ только зарычал. Гулко, низко, угрожающе хлеща себя по бедрам длинным хвостом. — Ну, и чего ты не нападаешь? Давай, я тебя жду, — лич препогано улыбнулся, заставив манула задрожать. Оборотень отреагировал незамедлительно, рванувшись вперед. На этот раз Ульс не стал уклоняться. Лишь слегка отстранился, пропуская удар мимо, в отместку вцепившись зубами в холку оборотня. Манул завыл, попытавшись вырваться, чувствуя, как потекла по спине и шее обжигающе горячая кровь. Дернувшись, оборотень упал на колени, пытаясь отдышаться. Его руки дрожали, по лицу тек градом пот, смешиваясь с дурманящим запахом собственной крови. Зверь раздосадовано зарычал, оборачиваясь. Подобные раны только возбуждали его жажду. Не думая о последствиях оборотень развернулся, бросившись к Ульсу. Лич играючи отбивался, только поддразнивая зверя. Манул в ответ только ярился, стремительно теряя силы вместе с кровавой раной. — Да, все же ты слабак, и редкостный дурак, — подытожил задумчиво лич, извернувшись и что есть силы пиная оборотня. Зверь, пошатнувшись, упал, подняв за собой фонтан грязи. Лич не спеша подошел к нему, прижав к земле ногой. Хрустнули кости грудины. Манул зарычал, закашлявшись кровью. Его затуманенный болью и яростью взгляд обратился к Ульсу. Гуль усмехнулся польщено. Каскад эмоций, буря страстей наполняли его силой до краев. И он не спешил убивать давнего врага, наслаждаясь эйфорией. Задумавшись, он слегка ослабил хватку, давая оборотню шанс, который зверь не пропустил. Со злобным шипением он вывернулся из цепкой хватки лича, откатившись прочь. — Еще дергаешься? — задумчиво спросил Ульс, разглядывая соперника. Май закашлялся, недоуменно замотав головой. Алая дымка перед его глазами, дополненная пекучей болью в шее заставили человеческую суть очнуться, оттеснив зверя. Оборотень рвано выдохнул, попытавшись понять, где он, и что происходит. И то, что он увидел, ему совершенно не понравилось. В кои-то веки Май искренне возненавидел свое внутреннее альтер его и собственную беспечность.  — Знаешь, а я не хочу убивать тебя так… просто. Нет, я хочу большего от тебя, — слова лича, зазвучали откуда-то сзади. Произнесенные полушепотом, они заставили Мая покрыться холодным потом. Не успел оборотень отстраниться, как его шеи нежно коснулись острые когти лича. Оборотень замер, не решаясь даже вздохнуть. В панике заметался зверь, все еще не желая уступать свое место человеку. — Что ж, прощай, мой старый враг… — хохотнул лич, приобнимая свободной рукой оборотня за талию. Манул и сам не понял, что произошло дальше. Воздуха стало стремительно не хватать, и сердце забилось в разы быстрее. Губы же пронзило обжигающим льдом, что в мгновение ока пронеслось по всему телу, замораживая, убивая. Май зарычал, чувствуя мерзкий привкус горечи во рту. Он задергался, пытаясь отстраниться. Но лич пресекал все его попытки. Властно, уверенно, он по капле выпивал из оборотня жизнь. Мучительно медленно, больно и позорно. Силы уходили стремительно, вместе с воспоминаниями и привязанностями, мечтами и надеждами. Они безжалостно вырывались из сердца с корнями, оставляя за собой гудящую пустоту… Однако все же умереть в тот день, манулу было не суждено. Где-то на краю его сознания послышались чьи-то громкие шаги, и отголоски заклятия. Обряда Ирриила, который узнал бы любой, в ком текла хоть капля чернобожьей крови. И вот уже сам лич отстраняется, разрывая смертельный поцелуй. Его взгляд пылает ненавистью, а в руках загораются сгустки черного пламени. С утробным рыком он кидается на подоспевших охотников. Его лицо искажается от ярости и досады, и даже его мерзкий запах гнили усиливается. Май же, более не имея опоры, падает, широко распахнутыми глазами глядя на драку. Его кожа деревенеет. Еле слышно бьется сердце, пытаясь прогнать по закоченелым омертвелым нервам кровь. И даже за простой вздох приходится побороться. — Что, явились? По мою душу? — зарычал лич, швыряясь отравой. — А вот выкусите! Идущий впереди отряда статный мужчина с легкостью отклоняет смертельное проклятие, лениво одергивая алый плащ. На нем манул особенно зацикливает внимание. Яркий, он выделяется на фоне серости, вынуждает поверить в то, что оборотень еще жив. А еще, он кажется Маю знакомым. — Именем Твоим, волею Твоею, словом Твоим, — прошептал мужчина, оголяя лезвие роскошного клеймора. Такого манулу видеть, еще не доводилось. Необычайно тонкое, небольшое по сравнению с настоящими клейморами лезвие, что буквально светилось духовной силой. Лич тоже заметил силу этого меча, скривившись, отступая на шаг.  — Именем Твоим, волею Твоею, словом Твоим, — повторили за мужчиной остальные охотники. Синхронно обнажив клинки, они одной сплошной стеной пошли вперед. Сверкала их заговоренная сталь, и дрожала земля под их шагом. Лич попробовал дернуться, и тут же застыл на месте. Слова тайного обряда крепкими нитями связали его тело, обездвиживая. Сквозь кровавый туман Май видел эти цепи. Ярко-золотые, практически незаметные, они впивались в тело гуля, разъедая кожу, причиняя боль. Лицо господина Ульса исказилось мукой. Не удержавшись на ногах, он падает на колени, запрокидывая голову. Из его горла вырывается дикий рев, вынудивший охотников на секунду опешить, чтобы дать гулю шанс на реванш. Кладбище заходило ходуном, застонала земля, выпуская из своего плена призванных из небытия сущностей. Они поднимались, ведомые чужой, злой волей. Пошатываясь, теряя кости и внутренности, они побрели прямо на охотников, оскаливая пасти в беззвучном крике. Мужчина в алом посмотрел на это воинство, но даже не дрогнул. Не испугал его ни потусторонний блеск глаз призванной нечисти, ни беззвучный крик, что обычно парализовал людей. Лишь только по напряженно поджатым губам Май смог понять, насколько тяжело человеку далось напускное спокойствие. И если оборотень это понял, то верные солдаты — нет. Увидев, что воинство не испугало их лидера, охотники тоже не позволили себе страха. — Силою, данною нам Тобою, и благословением Твоим. Мы изничтожим зло, дабы восторжествовало царствие Твое, — быстро, словно скороговорку прочитал мужчина в алом, занося меч над головой поверженного лича. — Силою, данною нам Тобою, и благословением Твоим. Мы изничтожим зло, дабы восторжествовало царствие Твое, — повторили остальные охотники, более не обращая внимания на мчащееся на них мертвое воинство. Взметнулись клинки, со всех сторон пронзая тело лича. — Будьте вы прокляты! — прошипел свои последние слова Ульс. На этот раз уходя за грань на веки. Его взгляд потухает, и безвольно опускается голова, а тело рассыпается прахом у ног верных мечей Ирриила. Вместе с незавидной гибелью лича погибает и его армия. В мгновение ока она превращается в кучу истлевших костей, грязи и глины у ног победивших. — Мастер Аллир, это удивительно! Вы лучший! — восторженно заговорили наперебой охотники, окружая мужчину в алом. Тот же не спешил радоваться. Его взгляд остановился на Мае. Более не обращая внимания на своих подчиненных, мастер Аллир прошествовал к оборотню. Казалось, они смотрели друг на друга вечность. Оборотень и охотник. Хищник и жертва. Вечные враги, непримиримые в своей взаимной ненависти. — Май? — прошептал мастер Аллир, ошарашенно глядя на манула. — Неужели это все-таки ты? Манул ответить не мог, продолжая сверлить охотника настороженным, обреченным взглядом. В таком плачевном состоянии его судьба была предрешена. Ему не уйти, не спастись от Ирриила и его слуг. Игры закончились, и ловушка все же захлопнулась, отрезая пути к отступлению. Краем глаза Май видел, как нетерпеливо завибрировал голодный клинок охотника. Живущий своей жизнью он трепетал от предвкушения. Он призывал хозяина не медлить, но в этот раз Аллир не спешил с расправой. Он так и стоял, безмолвный, подобный статуе Ирриила в своей скорби и смятении. — Мастер, что же вы медлите! — воскликнул один из охотников, решая вмешаться. Подойдя, он оголил клинок. Сверкнула сталь, раздался свист рассекаемого воздуха и тихий вскрик недоумения. Май распахнул глаза, с удивлением глядя на два скрещенных клинка, зависших прямо над его головой. В последний момент мужчина в алом все же решился, отбивая атаку своего подопечного. — Мастер Аллир! Что же вы делаете?! — воскликнул охотник, отступая. Он покраснел, судорожно сжимая в руках рукоятку треснувшего клинка. Остальные воины застыли, не отрывая глаз от своего лидера. — Мы должны допросить его, младший мастер, — неожиданно зло и как-то устало ответил мастер Аллир, пряча оружие. — Свяжите его и переправьте в темницу. Я лично разберусь с ним…. С этими словами Аллир развернулся, стремительно зашагав прочь. Не взглянул ни на кого, клоня голову к земле, отгораживаясь от мира парчой своего капюшона. Спорить с мастером никто не решился. Парочка мастеров тут же прошептали связующие заклинания, подхватывая Мая на носилки. Рядом погрузили все еще живого, но уже доживающего последние песчинки жизни юношу- охотника. Его Май помнил, и даже испытал к нему нечто сродни жалости. Глупая смерть. Бессмысленная. Но еще глупее оказалась развязка его собственной истории. Май еле сдерживался от слез столь несвойственных ему, понимая, что смерть на этом болоте была бы во много раз милосерднее того, что заготовил для него знакомый незнакомец в алом. Увы, сколь бы Май не размышлял, он никак не мог вспомнить этого Аллира, хотя чувствовал, что уже встречал его раньше. Было горько осознавать свое бессилие. Предчувствовать свой скорый конец. Ведь, как и всякий кот, манул в душе Мая уже чувствовал дыхание смерти. И нервничал, желая отстрочить неизбежное. Но связанный магическими путами зверь был бессилен. Маю же оставалась только последняя прогулка, и он не хотел терять свое время на пустые сожаления. С упорством безумца он рассматривал узор серых туч над головой, и промелькивающие крыши старых зданий Северного Квартала, вдыхая как манну пропитанный вонью воздух. В тот момент он уже не обращал внимания на запах тлена, и был готов вдыхать его, смакуя. Некогда ненавистный город стал для него каким-то откровением, радостным открытием. И только показавшиеся на горизонте стены Вороньего Гнезда отрезвили оборотня. Он попытался дернуться, скатиться с носилок. Его кто-то стукнул, обновляя силовые нити заклинаний. Они сжались сильнее, казалось, впиваясь в кожу сотнями раскаленных игл. От боли у Мая потемнело в глазах, но он мужественно сдержал рвущийся из груди стон. Его вновь куда-то понесли. Но Май уже не разбирал дороги. Единственное, что он запомнил — так это скрип открываемого засова и запах плесени, витающий в его темнице. А затем было падение и холод. Успокаивающий, приносящий с собой отдых. И забытье. С трудом подползая к стене, прижимаясь спиной к холодному влажному камню подземелья, оборотень смог выдохнуть, невесомо касаясь треснувших костей, ноющей грудины. Дышать было мучительно больно, и за каждый вдох приходилось бороться. Но Май готов был сражаться за эту малость. Его губы тронула горька усмешка, и по камере раздались его тихие слова: —  Вот ты снова и попался, глупый кот…