***
Сознание возвращалось наплывами, её качало, будто она лежала на палубе корабля, попавшего в шторм. Акира, до конца не владея собственным телом, слепо пошарила руками, схватилась за голову и, простонав, села. Во рту было сухо, как в пустыне, окружающие предметы сливались, а сенсорные способности молчали, будто их не было и в помине. «Где я?» — звякнула тревожная мысль, и куноичи усиленно заморгала, пока зрение не пришло в норму. Оказалось, на улице стоял поздний вечер или же ночь — помещение было окутано мягким сумраком. Он висел под потолком, ложился покрывалом на плечи и таился в глубине подвесных полок. Обстановка строгая и аскетичная, ничего лишнего, и только в углублении противоположной стены висит бамбуковый свиток с написанным каллиграфическим почерком стихотворением о бренности бытия. Взгляд скользил по ровным столбцам, сердце колотилось всё сильней и сильней, срываясь с привычного ритма. Глупый орган, перекачивающий кровь, не мог знать, что чудес не бывает, и этот дом — не её дом, и тот почерк не может принадлежать её отцу. Тогда почему внутри всё сжалось от безоглядной тоски, нахлынувшей так некстати? Хотелось верить, что тихие шаги в коридоре принадлежат единственному в мире человеку, которого нельзя заменить, и на пороге сейчас покажется… «Папа!» — едва не сорвалось с губ. — В-вы? — глухо произнесла Акира, когда фусума раздвинулись. Тобирама Сенджу окинул её внимательным взглядом. Он стоял в проходе, и высокая фигура была подсвечена огнём, горевшим в соседней комнате. Мужчина был облачён в простые матерчатые штаны и неплотно запахнутую чёрную косодэ, в вырезе которой виднелась широкая грудь. Эта одежда ничуть не походила на ту, в которой он ходил в Резиденции или на полигоне. — Долго же вы просыпались, — холодно отметил шиноби и подошёл ближе. — Вставайте аккуратно, последействием моего гендзюцу могут быть гипотония и головокружение. Юри непонимающе изогнула бровь, а через пару мгновений с протяжным стоном схватилась за голову. — О, Ками-сама! Я убила Ичиро! Воспоминания вернулись так резко, что от них зазвенело в мозгу, и всё внутри покрылось коркой льда. Ужас от содеянного сковал лёгкие, не давая сделать полноценный вдох. «Нет-нет, это была не я!». — Жив ваш братец, я позаботился о нём. Хотя было искушение оставить всё, как есть, — в голосе мужчины звучало осуждение. Слетела с катушек, словно ей вновь было пятнадцать, а не двадцать три, и собственные эмоции помутнили рассудок. Обещала же себе, что будет оценивать ситуации холодно и трезво, что бы ни случилось. — Правда? — несмело спросила она. — Правда. С души точно камень свалился, но горечь и обида, оставшиеся после грубых слов брата, никуда не делись. Она уж было начала верить, что в Конохе их отношения смогут наладиться и стать поистине тёплыми, братскими, но брошенные в запале слова и собственное помешательство разрушили хрупкую надежду. — Кто начал драку? Вы? Лгать этому шиноби не было смысла. — Да, я первая на него набросилась, — Акира сделала попытку встать, но голова поплыла, и куноичи упала обратно с негромким стоном. — Ни капли не сомневался. Сам того не желая, я за короткое время изучил вашу семью вдоль и поперёк. Ваш брат любит провоцировать. А теперь, — шиноби подошёл совсем близко, отчего по спине поползли мурашки, и протянул руку ладонью кверху. — Теперь поднимайтесь и следуйте за мной. Ладонь его была тёплой и грубой из-за ежедневных тренировок, а хватка — стальной. Внезапно голову посетили абсолютно глупые, ненужные мысли — а могли бы эти руки, положившие ни один десяток врагов, быть нежными? Могли бы обнимать крепко, до сладкой боли? Один миг — и между ними лишь прослойка наэлектризованного воздуха шириной не больше ладони. Акира испуганно мотнула головой и покраснела от стыда. Хорошо, что в полумраке не было заметно этого румянца. «Нет-нет, дура, о чём ты думаешь? Если бы он прочёл твои мысли, то незамедлительно вышвырнул бы вон!». Получается, Ичиро, хоть и в грубой форме, но озвучил правду, а она его за это покалечила. Сейчас куноичи чувствовала себя до ужаса лицемерной и испорченной, хотелось отмыться от этого липкого, мерзкого чувства. Как теперь быть, как жить с этим? Сенджу повернулся к ней спиной и проследовал вперёд, не сомневаясь в том, что девушка отправится за ним. Он привёл её на ярко освещённую кухню и велел сесть за стол. Акира опустилась на татами, подобрав под себя ноги, а шиноби плеснул в стакан из графина какой-то напиток и поставил перед ней. — Пейте, это нормализует давление. Химе с опаской смочила губы и отхлебнула неизвестное лекарство, поморщилась — вкус был горьким. Тем временем, Тобирама-сан принял свою любимую позу — скрестил руки на груди, олицетворяя саму строгость. — Ну, я вас слушаю, — раздался его спокойный голос.***
Она сидела в полоборота, качала в руках стакан и наблюдала за тем, как бледно-розовая жидкость стекает по его стенкам. В жестах, выражении лица, позе читалась бескрайняя усталость и равнодушие, словно весь мир для неё разом потерял цвет. Сенджу первым оборвал тягучее молчание. — Ну, я вас слушаю. Куноичи молчала долго, грызла нижнюю губу в задумчивости, как будто взвешивала каждое слово и решалась на ответ. Шиноби не видел её глаз, но чувствовал, что сейчас Акира-сан смотрит куда-то вглубь своей души. — Я чуть не убила собственного брата, — наконец, изрекла она и сделала короткий глоток. Тобирама переступил с ноги на ногу, подавляя раздражение. — Я и сам видел. Ваш брат, Акира-химе, редкостный мерзавец и хам, но смертоубийство — это уже чересчур. Меня интересуют причины, побудившие вас на это решиться. Она тяжко вздохнула. Было заметно, что она не настроена на беседу, и слова придётся тянуть буквально клещами. — Я не удержалась… сорвалась. Я давно говорила, что язык доведёт его до беды, и вот, случилось то, что случилось. Он оскорбил меня, и я не смогла себя контролировать. Сенджу скрипнул зубами. Не удержалась она, сорвалась! — Акира-са-ан, — вкрадчиво начал Тобирама. Когда он говорил таким тоном, у подчинённых волосы на голове шевелились от ужаса. — Скажите, почему, стоит мне подумать о вас немного лучше, вы сразу вытворяете что-то этакое, отчего мне хочется свернуть вам шею? Для одной женщины вы причиняете слишком много проблем. Вы представляете, что было бы, не успей я вовремя? Ваш брат отправился бы к праотцам, а через двя дня под воротами Конохи толпился бы весь клан Юри, жаждая нашей крови. Думаете, они поверят, что прикончили Ичиро вы, а не кто-то из нас? Если мечтаете выпустить ему кишки, то сделайте это, когда вернётесь в Облако! Тобираме не нужны были способности сенсора, он знал и так — девчонка подавлена и пристыжена. Всегда гордо развёрнутые плечи поникли, дух сопротивления угас, разве что маленькая искорка теплилась где-то в глубине. — Я очень виновата и прошу у вас прощения! — горячо воскликнула она спустя некоторое время и добавила уже тише. — Мне жаль, что вам пришлось тратить своё время и возиться с Ичиро. А завтра я вызову мастеров, и они починят дом. Вообще-то я не должна была срываться, я поступила ужасно, и вы вправе наказать меня. Тобирама усмехнулся. Забавная она, эта куноичи. Разрешает ему наказать себя. Ну что за господский жест? — Конечно, я накажу вас, Акира-сан. Можете даже не сомневаться, — шиноби пересёк кухню и сел рядом с ней, чтобы та не могла убежать. — Только сначала придумаю, как. А теперь поднимите лицо, — скомандовал Тобирама. — Я хочу заглянуть в ваши бесстыжие глаза и понять, действительно ли вы сожалеете. Девушка проигнорировала его слова и упрямо вперилась взором в пол. Когда Сенджу надоело созерцать её затылок, он подцепил двумя пальцами подбородок Юри и заставил поднять голову. То, что он прочёл в широко распахнутых глазах, заставило гнев немного поутихнуть. В них было столько отчаяния, немой мольбы и безнадёжности, что впору захлебнуться. Глаза человека, стоящего у последней черты. Или за ней. — Что такого натворил этот сопляк? — Я бы не хотела говорить с вами об этом, — бесцветно вымолвила Юри-химе и перевела взгляд куда-то в сторону. — Что ж, ладно, тогда завтра напишете объяснительную на имя Хокаге, а её копии будут отправлены Главе вашего клана и, заодно, Первому Райкаге. Сенджу ощутил, как химе начало легонько потряхивать, словно по телу прокатывались волны озноба. Она была бледна, и сейчас на этой гладкой, неестественно бескровной коже начал проступать лихорадочный румянец. Он ругнулся про себя и вдруг понял, что в задумчивости начал машинально поглаживать большим пальцем её подбородок, а взгляд его уже довольно долгое время не отрывался от девичьих губ. «Проклятье, как некстати…» — Вам плохо? Вы трясётесь, — констатировал шиноби, убирая руку. Девушка притронулась к месту, где мгновение назад лежали его собственные пальцы, и рвано выдохнула. Она выглядела очень смущённой. — Нет… Все нормально. Потом опустила голову и, поколебавшись несколько секунд продолжила: — Я поняла, что всё, с нами происходящее, пропорционально злу, которое мы причинили когда-то. К чему это было сказано? Такое чувство, что эти слова она давно носила в себе и лишь сейчас решила высказать. Это походило на откровение, а тон, с которым оно было произнесено, и выражение её лица… — Акира-химе, — предостерегающе начал Сенджу. — Надеюсь, вы не собираетесь самоубиться, едва выйдя за порог? Хватит с меня сегодня одного полутрупа. Девушка мотнула головой. — Нет-нет, что вы. Разве, похоже? — С таким выражением лица, как у вас, идут на смерть, — Тобирама смерил её подозрительным взором. — Или это я вас так пугаю? Я считал, что вы не из пугливых. Время тянулось невыразимо медленно, и шиноби почти слышал, как в голове тикают часы. Куноичи постоянно отдавалась каким-то своим думам, впадала в прострацию или краснела. Вот, как сейчас. — Прошу вас, не докладывайте об этом происшествии дяде и Эй-саме. Хотите, буду вести себя тихо, как рыба, и вообще не выйду из своего жилища? У Тобирамы уже не было сил злиться на неё, это казалось бесполезной тратой эмоциональных резервов. Он устало потёр виски. — У вас есть определённые обязанности, так что отсидеться в четырёх стенах не получится. Вы хотели что-то спросить? Акира-химе подняла глаза и, поставив опустошённый стакан на столик, произнесла: — Тобирама-сан, скажите, то стихотворение на свитке… чьей рукой оно написано? Шиноби немного опешил от такого странного вопроса, но, совладав с удивлением, коротко выдал: — Моей. Я люблю творчество этого поэта. На красивом лице отразилось мимолётное разочарование, как тень промелькнула. — Ясно. Просто ваш почерк похож на почерк моего отца, и дома у нас висел похожий свиток с этим стихотворением. Пока его не сожгли… Ох, зачем я это говорю, — спохватилась куноичи, поднимаясь на ноги. «Действительно, зачем мне это слышать?» — думал Сенджу, чувствуя, как мало воздуха становится в этой комнате. Интересно, знает ли она, что жизнь Изаму Юри унёс клинок именно Буцумы Сенджу, отца Тобирамы? Что отразится в её глазах, когда она это поймёт? — Спасибо вам за всё, Тобирама-сан. Я пойду, — и она решительно направилась к выходу. Буквально полетела. — Разве я вас отпустил? — сурово поинтересовался шиноби, вынудив девушку замереть. — Ваш дом в плачевном состоянии. — Тогда я переночую у Нобу. Надеюсь, он меня не выгонит. При упоминании имени этого недалёкого позёра, Тобираму захлёстывала волна необъяснимой агрессии, вот и сейчас, стоило ему услышать слова принцессы Юри, пальцы сами собой сжались в кулаки. — Вам что, делать нечего? Оставайтесь здесь, а утром можете идти, куда заблагорассудится. Акира-сан обернулась и удивлённо взметнула брови. — Остаться у вас? А что скажут люди? — Во-первых, никто не знает, что вы здесь. А во-вторых, я думал, что вам нет дела до чужого мнения, раз уж вас не волновало, что скажут, если вы отправите брата на тот свет или окажитесь тем самым шиноби, о котором в Конохе ходит дурная молва. Она раздумывала около минуты. Было ясно, что внутри идёт напряжённая борьба. Наконец, химе согласно кивнула. — Хорошо, спасибо вам. Право, мне очень неудобно вас напрягать, — взгляд её снова упёрся в пол, и спустя мгновение принцесса взволнованно добавила. — Ой, я всё это время ходила обутой! Извините… «Да плевал я на это…» — не успел подумать сенсор, как вдруг девушка низко наклонилась, сбрасывая сандалии и открывая чудесный обзор на обтянутые тканью ягодицы. Тобирама поражённо моргнул, не в силах отвести взгляда от этой картины. Выдохнул сквозь сжатые зубы. Она не преследовала никаких отдалённых целей и, кажется, ничего не понимала. А если и сделала это специально, то ей же хуже. «Проклятье, я ведь не камень! Только попробуйте ещё раз так наклониться, и я за себя не ручаюсь!» — Сенджу вдруг подумал, что Ичиро был не так уж и далёк от правды, когда они сцепились в саду после собрания. Акира-сан порой раздражала и злила его, но сердиться долго у него не получалось. Она была очень красивой девушкой с чувством собственного достоинства, обладала внутренним обаянием и странной притягательностью, что сенсор мог назвать индивидуальными свойствами её чакры. Химе прошла через множество битв, но не превратилась в одну из тех мужеподобных куноичи, коих ему часто доводилось встречать, а сохранила в себе частицу женственности и даже какой-то утончённости. Она была яркой и горячей, как молния, её настроение менялось, как ветер по весне. Эта Юри могла казаться слабой и беззащитной, но через минуту без сомнений вспорола бы глотку любому, кто посмел её обидеть. И она с таким жаром рычала: «Не подходите, иначе я убью и вас», что Тобирама почти в это поверил. Акира-сан могла попытаться, если бы он вовремя не использовал гендзюцу — это уберегло их от боя. И пятнадцать минут назад она отчаянно краснела, когда он касался её лица. Совсем как девочка. Но, во-первых, Акира-химе была принцессой клана. Во-вторых, раньше эта куноичи воевала против страны Огня. В-третьих, когда-то давно один урод смял и уничтожил её невинность, и этот поступок не мог не нанести ей глубокую моральную травму. Поэтому она, скорее всего, боится и ненавидит мужчин, вон, как начинает дрожать, стоит ему подойти чуть ближе. Наконец, Акира-сан пристроила сандалии на полке для обуви и встала ровно. — Помните, где комната? Провожать не надо? — тон получился резким, но лишь потому, что Сенджу злился сам на себя за пустые и глупые мысли. Как бы она поступила, если бы узнала, что творится в его голове? — Не надо, я не заблужусь, — она тряхнула головой, разметав волосы по плечам, и вышла. Тобирама выпил залпом стакан воды, потом спустился в сад. Было свежо, и приятный холодок пробрался под одежду, кольнул кожу. Спать совсем не хотелось, и сенсор надеялся, что свежий ночной воздух приведёт голову в порядок.