Гром и Молния.

Акира не могла уснуть, лежала, напряжённо прислушиваясь к каждому шороху. Под потолком клубился мрак, и она вглядывалась туда, будто надеялась высмотреть нечто интересное и важное. Когда это занятие надоело, она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Здесь всё было пропитано его чакрой, его запахом, которые кружили голову. Как же тут уснёшь? Акира вспоминала прикосновение его пальцев к своему подбородку, от которого тело прошил электрический ток, его взгляд и ненарочный жест — проявление скупой нежности или просто случайность? Он наклонился так близко, сократив расстояние между их лицами до непозволительного, отчего на девушку накатила волна удушающего жара. И, она могла поклясться, Сенджу смотрел именно на её губы! Может, в тот момент он видел на её месте другую? Акира прикусила край подушки, чтобы не зарычать от перехлёстывающих через край чувств. Все это глупые и бесполезные фантазии. Кто она ему такая? Да никто… Только и делает, что отвлекает от важных дел, раздражает и путается под ногами. Она врала ему, начиная с самой первой встречи, в саду клана Юри. Акира пыталась оправдаться тем, что дала дяде клятву никогда не раскрывать правды о себе, но сейчас это оправдание выглядело глупым и мелочным. Сегодняшний поступок наверняка поселил в Сенджу ещё большее отвращение по отношению к ней. Она — самое настоящее чудовище, которое подняло руку на брата. Что бы ни сказал Ичиро, она не имела права так поступать, не должна была покушаться на жизнь сына Главы. Химе попыталась представить глаза дяди Яцучи, если бы его первенец все-таки умер. Этот сильный, неукротимый воин сломался бы от горя и боли. Акира знала — он плакал, когда узнал о смерти старшего брата, а гибель сына подкосила бы его наверняка. Это было страшно, сердце сжималось, и принцесса видела — она никогда не простила бы себе этого поступка. Она не вправе ранить дядю, бабушку и братьев. И Ичиро в том числе. Он не плохой человек, в этом Акира ещё недавно убеждала Току, просто он наглый, хамоватый и грубый, а его прямота иногда бьёт в самое сердце. Брат не виноват в том, что сделал с ней её заклятый враг, он ничего не знал. Может, таким своеобразным способом Ичиро взывал к её здравомыслию, боялся, что она может потерять голову, и хотел предостеречь от ошибки, а она так с ним поступила. Если бы они сели и поговорили по душам, как нормальные люди, может, всё обошлось бы? Но нет, ведь оба упрямые, вспыльчивые и твердолобые, как бараны. Брат и сестра, что тут попишешь. «А ведь он почти не сопротивлялся… он был ошарашен, просил прекратить, — вспомнила Акира и застонала в подушку. — Какая же я тварь. Гадкая и озлобленая сука. Моя обида — не самая большая беда, а мои чувства ничего не стоят». Всё, с нами происходящее, пропорционально злу, которое мы причинили когда-то. За свою не слишком долгую жизнь принцесса Юри отправила на тот свет много вражеских шиноби, руки её по локоть в крови, и теперь она обязана нести груз погубленных душ и отплатить своими страданиями за страдания других. Ах, шла война, надо было выживать! Ради Отчизны, клана и Райкаге-самы… Всё это нисколько не умаляло её вины. Каждый в этом мире, даже самый последний червь, самая последняя жаба получает по заслугам. Платить придётся за всё, насилие над нею, нескладывающаяся жизнь, обидные слова брата — лишь малая часть той цены, что ей назначена. Все на этом свете будут перерождаться снова, снова и снова платить, пока вина не будет искуплена. Лежать стало просто невыносимо, до боли в костях и зубовного скрежета. Душа металась и рвалась на волю, куда угодно, лишь бы выбраться из этой заклятой темноты, поэтому куноичи решительно отбросила одеяло и лёгким шагом вышла в сад, раздвинув сёдзи. Мягкий свет луны струился над страной Огня, ветер шелестел в кронах деревьев, пронзительно пели цикады. Здесь, как и в цветущем саду родного дома, чувствовалось поразительное единение со всем сущим, родство с каждой травинкой, цветком и деревом, что берёт жизненные силы у матери-земли. — Отчего же вы не спите? — послышался ровный и немного усталый голос шиноби. Он сидел под сенью краснолистного клёна, согнув одну ногу в колене и уперев в него локоть. Фигура его казалась большой и тёмной из-за ютившегося под раскидистыми ветвями мрака, лишь волосы выделялись светлым пятном. — Мысли не дают мне покоя, они разрывают голову на части, — полушёпотом, боясь разрушить таинственную тишину ночи, произнесла Юри и села на небольшой мшистый камень, что умудрился не растерять накопленное за день тепло, и вытянула босые ноги. Травяной ковёр приятно холодил ступни, ночная прохлада бодрила, но не настолько, чтобы вызвать дрожь. Акиру колотило изнутри. Она сомкнула веки и запрокинула голову, подставив лицо молочному свету луны. — Такое чувство, что я стою у края, ещё шаг — и сорвусь. Тобирама-сан усмехнулся, но ничуть не зло, а как-то слишком спокойно и… грустно? Она приняла его молчание за готовность слушать. — В последние месяцы я много думаю, наверное, всему виной свободное время, которого раньше не было. Войны, сражения, тренировки, чужие приказы, за меня всегда кто-то что-то решал, за меня жил кто-то другой — это был круг без конца и начала, но он разорвался, и я оказалась совершенно беспомощна. Мужчина откинулся, прижимаясь спиной к стволу клёна и бросил на Акиру заинтересованный взгляд. Было темно, но девушке казалось, будто его глаза горят влажным кроваво-красным отсветом. Между ними была дистанция в несколько локтей, но казалось, она чувствует его тепло рядом, в опасной близости, почти под кожей. — Раб, сбросивший оковы, не знает, что делать со своей свободой? От его слов и тона, которым они были сказаны, по телу волной пробежали мурашки. — О, нет, — она мотнула головой, и тяжело вздохнула, будто на груди лежал камень. — Я вовсе не свободна. Свободен тот, кто ничего не имеет — ни привязанностей, ни дома, ни Каге. У меня это всё есть, поэтому на этом свете мне свободной не быть. Сенджу слушал её, полные грусти, слова, глядя куда-то в пространство. Быть может, они казались ему слишком высокопарными, но он никоим образом не дал ей об этом знать. И когда Акира завершила свою мысль, Тобирама-сан немного подумал и ответил в полголоса: — Таков путь шиноби, Акира-химе. Вы сами его выбрали, хотя в том возрасте, когда вы это делали, всё казалось более великим и поэтичным: служение своей стране, клану, самопожертвование. Даже война, пропахшая кровью и гарью, имела какую-то тёмную романтику. Вы думали, что, став сильной, сможете защитить себя и свой дом? Тобирама-сан будто читал её мысли. Тогда всё казалось другим. — Я ужасно боялась умереть, и решила, что лучше встретить свою судьбу с оружием в руках, на поле боя, глядя смерти в лицо, а не ждать, дрожа от страха и собственной беспомощности, когда кто-то более сильный соизволит меня спасти, — она сцепила пальцы в замок, сжала до боли. — Моя мать не была куноичи, и погибла совсем молодой, я не хотела повторить её судьбу — я тренировалась, каждую свободную минуту. Я думала, пусть лучше я буду убивать сама, чем позволю кому-то себя убить или покалечить. Хотела, чтобы клан мной гордился, меня ставили в пример, хотела стать сильной, чтобы в мире шиноби мне не было равных, — на этих словах в горле встал ком. — Но моя личность была спрятана под этой проклятой маской, сердце покрылось слоем льда, и с каждым убийством он становился всё толще и толще, а сейчас всё это рушится, как стена из глины. Я как будто была на чужой войне, я умерла на ней, и домой вместо меня вернулся кто-то другой… Куноичи широко распахнутыми глазами обозрела чёрное небо над своей головой, и внутренности словно кислотой обожгло. — Разве раньше я видела эти звёзды, это небо? Замечала ли я его красоту, пытая очередного пленного, сидя в засаде или думая о том, как протянуть ещё день? — с губ сорвался сухой смешок. — Почему я говорю это вам, а не тому же дяде, Нобу или Ичиро? Да не знаю… Наверное, вы не станете осуждать меня, просто забудете мой бред и пройдёте мимо. Думаете, я схожу с ума, да? — Я думаю, — серьезным тоном начал шиноби. — Что вам надо выговориться. Иногда это полезно. И она говорила, говорила и говорила. Слова лились нескончаемым потоком, так, будто до этого Акира молчала тысячу лет. Она не глядела на него, просто рассказывала. О том, что боится причинить боль Яцучи и своей бабушке, что любит даже Ичиро и жалеет, что всё так повернулось. Что Райкаге-сама никогда не оставит её в покое и достанет даже на морском дне. Что должна искупить зло, причинённое ею, и что на это не хватит всей её жизни. И, когда Юри-химе замолчала, опустошенная и словно бы, Тобирама-сан произнёс: — Я могу дать вам только один совет. Хотите, слушайте, хотите — нет. Выбросьте эти мысли из головы и просто живите. Дышите полной грудью, Акира-сан. Те, кто думают слишком много, несчастны. Не даром говорят, что самые счастливые люди на свете — глупцы. Акире захотелось рассмеяться от безысходности, но она не посмела, только хрипло вздохнула. — Тогда я хочу быть глупой. Потому что мне не хватает счастья. Голова опустилась под гнётом нахлынувшей тоски и боли, она разрывала сердце, выкручивала суставы и сдирала кожу. Старую, толстую, закалённую в огне и буре многолетних войн. — Тогда определитесь, кем вы хотите быть, Акира-химе. Для шиноби нет понятия счастья личного. — Вы правда так считаете? Шиноби не имеет права даже на каплю своего личного счастья? Выстраданного, вырванного у судьбы зубами? — Акира резко вскинула голову и посмотрела на мужчину смело и откровенно, так, как сама от себя не ожидала. Темнота позволяла чуть больше. Показалось, что уголки его губ исказились, будто он хотел улыбнуться, но сдержался в последний момент. Он потянулся, разминая затёкшие плечи, и чуть больше откинулся назад. — Если каждый будет думать только о себе и своём личном счастье, мир слишком быстро погрузится в хаос. Я живу так, как привык, и меня это вполне устраивает, Акира-сан. А если сказать точнее, не доставляет дискомфорта. Мой брат пытался изменить наш мир, и у него это почти получилось, по крайней мере, он стал намного лучше для подрастающего поколения, но основы остались прежними — люди всегда будут драться друг с другом и пытаться оттяпать лучший кусок. Этого не изменить. — Нет-нет… я в это не верю! — горячо произнесла Акира, она не могла уместить слова Сенджу у себя в голове. — Но верю в то, что когда-нибудь мир изменится, и, может, шиноби уже не понадобятся, потому что не будет войн. Такие, как мы, окажутся за бортом. Тобирама-сан покачал головой, усмехнулся и глянул на неё снисходительно, как смотрят на неразумного ребёнка. — Жаль, что я не смогу проверить вашу теорию идеального мира, потому что к тому времени меня уже не будет в живых. Девушка молчала долго, напряжённо вслушиваясь в стрёкот цикад. На языке вертелся один вопрос. Но она боялась его озвучить, боялась переступить грань дозволенного и влезть в личное пространство другого человека. Возможно, это поможет лучше понять Тобираму-сана, заглянуть под слой извечной холодности и суровости. Наконец, Акира набрала в грудь побольше воздуха и спросила: — Ну, а всё-таки… вы можете назвать себя хоть капельку счастливым, Тобирама-сан? Вопреки всем ожиданиям шиноби не пригвоздил её к месту суровым взглядом, не отругал за бесцеремонную попытку влезть ему в душу, лишь задумчиво произнёс: — Смотря что называть этим словом. Кажется, у вас и у меня разное понимание этого слова. И в этот момент он казался не таким, каким привыкла видеть его Акира. Сенджу выглядел более простым, открытым, а ещё слишком усталым. Она знала — ночь делает всех иными, более искренними и уязвимыми, а днём эту иллюзию разрушит свет солнца. — Но я не очень интересный собеседник и не слишком благодарный слушатель, — через некоторое время заметил мужчина. — Разговоры о жизни — это к Хашираме. И тут Акира вспомнила, каким говорливым стал Хокаге, когда выпил лишнего. Выложил про себя всё, как на духу. — Улыбаетесь, думая о моём брате? — Тобирама-сан усмехнулся и переменил позу, повернулся лицом к ней и скрестил ноги, а Акира смутилась от его слов. — Он непостижимый человек, даже я иногда не могу понять, кто он: величайший гений или самый большой идиот. И вы тоже странное создание, химе. Может, вы кицунэ, принявшая облик женщины? — Вы серьёзно? — захотелось рассмеяться, но куноичи сдержалась и обняла себя за плечи, потому что её начала бить нервная дрожь. — Я самый обычный человек, и кровь у меня красная. Ей не хотелось, чтобы он что-то говорил, потому что с каждым его словом что-то внутри разваливалось, и это было так пугающе странно. Но она хотела почувствовать прикосновение его сухой ладони к своей руке, хотелось, чтобы он подошёл и сел рядом, ничего не говоря. Хотелось почувствовать за своей спиной что-то прочное и незыблемое, как земля и как скалы. Она размышляла об этом, чувствуя, как гулко колотится в груди сердце, и не понимала, как могла настолько ослабеть? Как позволила себе превратиться почти что в раскисшую девицу, ведь совсем недавно её имя наводило на врагов страх. И это была пытка — молчать и не сметь открыть свои настоящие чувства. Отчасти и потому, что нужных слов для этого не находилось — её никто этому не учил. Не сметь приблизиться, когда так неодолимо тянуло. Это помешательство нужно как-то остановить, прервать, отрезать, как начавший гнить орган, чтобы заражение не пошло дальше. Они так и сидели, погружённые каждый в свои раздумья и лишь несколько раз перекидывались неловкими фразами. Это было странно — сидеть просто так, как будто они никогда не были врагами и соперниками. Как будто она не находилась тут заложницей под прикрытием красивого слова «дипломат». Как будто не он не должен будет её убить, если Кумо вздумает напасть. А потом забрезжил рассвет — робкие янтарные лучи прошили тяжёлое небо, и начали таять первые звёзды. Акира поднялась со своего места, озадаченная и немного растерянная, будто всё это время провела в иллюзорном мире. И было печально оттого, что уже очень скоро солнце разрушит иллюзию этой тихой ночи, наполненной песнями цикад и запахом росы, и всё встанет на свои места. — Мне пора, Тобирама-сан. Не смею вас больше беспокоить. Не дожидаясь ответа, она уверенно зашагала в сторону веранды, но вдруг замерла. — Послушайте… — Акира резко повернулась, не зная, что Сенджу последовал за ней, поэтому едва не влетела в него. С губ сорвался испуганный выдох, на миг она коснулась грудью его груди. И, запрокинув голову, поражённо застыла. Как какая-то малолетняя дурочка со страхом поглядела ему в глаза. Когда их взгляды встретились, она мгновенно забыла о том, что хотела у него спросить. Или это показалось попросту неважным… — Идите, Акира-сан. Я вам позже сообщу о своём решении, — произнёс он негромко, но показалось, будто его кокон бесстрастия дал трещину. И уже через мгновение каждой клеткой своего тела Юри ощутила — мужчина двинулся к ней, так, что они уже соприкоснулись животами и бёдрами. Его близость ударила в голову, от тепла его тела кровь застучала в ушах, дыхание перехватило, а губы непроизвольно приоткрылись. Но в следующий миг внутри щёлкнул какой-то механизм, и Акира шарахнулась в сторону — это произошло почти бессознательно. «Ками-сама! Какой ужас, какой позор…» — ей захотелось бежать без оглядки, но, боясь уронить своё достоинство ещё ниже, Акира склонила голову в вежливом поклоне. — Уверена, ваше решение будет справедливым. И спасибо… за всё. И, больше не глядя в его сторону, поспешно ушла.

***

Днём Тобирама с Хаширамой занимались корректировкой программы для Академии ниндзя. Голова работала плохо, а мысли неслись не в ту степь, постоянно возвращаясь к минувшей ночи. Он подступил к опасной черте так близко, что это было ни капли не смешно. Вчера, собираясь уходить, Акира-химе вдруг резко затормозила, и они оказались вплотную друг к другу, её пальцы случайно скользнули по его кисти, и он ощутил прикосновение упругой девичьей груди к своему торсу. В нос ударил аромат её волос и кожи, смешанный с едва уловимым запахом лилий и горных трав, попав под магнетическое влияние ауры принцессы, он подался вперёд. Белеющее в темноте лицо, просяще разомкнутые губы… Мир куда-то поплыл, и Тобирама уже хотел наклониться, чтобы припасть к ним. Юри, кажется, была абсолютно неискушенной в вопросах любви и ничего не понимала, как слепая, не видела, что творила с ним. Спасибо хоть, в последний момент до неё дошла вся острота ситуации и она, испугавшись, быстро ретировалась. А Тобираме больше не хотелось испытывать на прочность свою выдержку, приходилось постоянно напоминать себе, кем являлась эта женщина. — Десять часов в неделю на основы первой помощи — это много? Эй, брат, я к тебе обращаюсь! — Первый толкнул шиноби локтем, чтобы привлечь его внимание. — Нормально, — недовольно отозвался Тобирама и сдавил виски. В голове будто звенел огромный гонг. — Вижу, работать ты не настроен, — Хаширама вздохнул и отложил бумаги в сторону, поднялся со своего места и стал мерить шагами кабинет. — Кстати, я справлялся на счёт состояния Ичиро Юри. Он идёт на поправку, но всё ещё без сознания, — изрёк Хокаге и смерил брата внимательным взором ореховых глаз. Сенджу откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. — Рад за него. Не представляю, что было бы, если бы он испустил дух. — Этого больше не должно повториться, Тобирама. Как ты вообще допустил такое? Тон Первого Хокаге вдруг посуровел, на лице отразилась глубокая задумчивость. В последнее время он становился таким всё чаще и чаще. — Нии-сан, когда мы успели поменяться ролями? Обычно я тебя отчитываю. Но неважно… Акира-химе осознала свои ошибки, а грядущее наказание сделает её более покладистой. Хаширама сложил руки за спиной и поверхнулся лицом к окну, откуда хорошо просматривалась вся Коноха. — Об этом инциденте не должен узнать Яцучи-сан и Райкаге, я поговорю с Ичиро об этом. Что ж, если брат так считает, то пускай так и будет. Этот инцидент не выйдет за ворота Конохи. Тобирама бросил беглый взгляд на время и засобирался. — Мне нужно на полигон, сегодня буду проверять, чему научили наших шиноби эти горе-посланцы из Облака. Сначала наведаюсь в группу Нобу, — он выплюнул имя шиноби, как протухшую сливу. — Потом встречусь с Токой, а напоследок посещу Акиру Юри и её подопечных. Помнится, у неё были натянутые отношения с Нибори Като, она обещала сделать его шёлковым. Заодно и проверим. В последнем сенсор сомневался, мальчишка был упрям, как осёл, а Акире-сан явно не хватало терпения. Хаширама пожелал ему хорошего дня и, коротко попрощавшись, Сенджу младший покинул резиденцию. Она явно не ожидала его здесь увидеть, потому что взгляд её стал изумлённым, а тело напряглось. — Тобирама-сама! — загалдели дети, перестав гоняться друг за другом. Они выстроились в линейку и отвесили дружные поклоны. Стоял теплый весенний вечер, солнце клонилось к горизонту, но света было ещё достаточно. Издалека доносились приглушённые крики и возгласы, звон оружия и хруст ломаемых деревьев — кто-то тренировался на износ. — Вы пожаловали с какой-то конкретной целью? — поинтересовалась куноичи и сложила руки на груди. Акира-сан была облачена в тёмно-синий костюм со щитками на голенях и предплечьях, лоб перехватывала повязка с символом клана — молния в треугольнике. Казалось, от бессонной ночи не осталось и следа, выглядела девушка бодро и свежо. Зато Сенджу помнил, какой она была вчера — плечи, спина, руки, на всём лежал отпечаток грусти и усталости, от Юри-химе веяло горечью, которую она пыталась спрятать под ресницами, но чакра выдавала её с головой. А ещё она была растерянной, смущённой, молящей… Тобирама подумал, что именно в те мгновения девушка была самою собой, не пыталась казаться сильней и играть давно заученную роль. А её поведение под маской Инацумы — поведение запуганного и озлобленного зверя, который скалит зубы и выпускает когти в попытке самому нанести смертельный удар и не ждать, пока его уничтожат. И эти её слова, размышления... Было почти невозможно признать, но глубоко внутри на них что-то откликалось. Что-то давно забытое, закопанное так глубоко, что он и не надеялся это когда-нибудь найти. Сенджу моргнул, отгоняя непрошеные мысли. — Я пришёл по делу. Прошло больше месяца с тех пор, как вы начали заниматься с учениками, я хочу проверить, чему вы смогли их научить. К слову, ваши товарищи оказались не слишком заинтересованными наставниками, результаты наших взрослых шиноби не впечатляют. Акира-сан, наверное, слегка обиделась, потому что её лоб прорезала морщинка. — Может, ваши шиноби не настолько талантливы, чтобы овладеть стихией Молнии? — парировала она, хитро прищурившись. — Если сенсей не захочет учить, то ученик ничего и не освоит. Тобирама подозревал, что Ичиро и Нобу не станут работать на совесть, какой им прок от того, что какие-то чужие шиноби будут владеть техниками, которые издревле были прерогативой страны Молний? И плевать они хотели на мирный договор, на условия… С другой стороны, сенсор был уверен, что воспитанники Хаширамы, которые отправились по обмену в Облако, выполнят свою задачу безукоризненно. Такие уж они, честные ирьенины. — Но довольно пустой болтовни, давайте приступим к делу, — велел Сенджу, занимая наблюдательную позицию. Следующие полчаса он следил за тем, как Акира-сенсей гоняла детишек в хвост и гриву, а те пыхтели и всеми силами пытались ему понравиться. Лучше всех справлялась Кагами, чакра Молнии охотно повиновалась девочке, окутывая всё запястье и весело потрескивая искрами. Нибори вместе с Исами шли вровень, но их чакра была менее концентрированной, хотя её развитие было лишь вопросом времени. Сенсор отметил, что упрямый мальчишка из клана Като, который поначалу не желал подчиняться наставнице, сейчас едва ли не в рот ей заглядывал и беспрекословно выполнял все приказы. Несколько раз Тобирама отправлял своего клона проследить за тренировкой этой компании, и всё время Нибори-кун задерживался много дольше товарищей, даже если Акира-сан отправляла его домой. Особенно запомнилось то, как мальчик после очередной успешной попытки овладения чакрой Райтона весело скакал вокруг куноичи, а та засмеялась и потрепала его по волосам. Тобирама понимал, что проспорил, хотя и трудно было это признать. Не нужно было вообще ввязываться в этот дурацкий спор, но, если уж пообещал — слово надо сдержать. И Сенджу надеялся, что желание Юри-химе будет легковыполнимым. — Ну, что скажете? — уголки губ принцессы растянулись в довольной улыбке, а будущие шиноби замерли, благоговейно взирая на него и ожидая вердикта. — Вы все хорошо потрудились, — твёрдо произнёс он. — Показали неплохие результаты для вашего возраста. Исами расплылся от этой похвалы и шагнул вперёд: — Всё благодаря нашему неповторимому и ненаглядному сенсею! Акира-сан самая лучшая! — Да-да, мы её обожа-а-аем! — Кагами в восторге сжала руки в кулачки и поднесла их ко рту. Даже угрюмый Нибори-кун улыбнулся. — Она показала мне, что значит быть шиноби. Казалось, Юри стало неловко от этих искренних детских восторгов. Она отвернулась и скрестила руки на груди, а через мгновение раздался её строгий командный тон: — Хватит языками чесать, иначе заставлю бегать десять лишних кругов! — С радостью! За мной, баки! — неугомонный Исами хотел было затрусить по дорожке, но Тобирама остудил пыл юного дарования, велев детям расходиться по домам. Когда ребята скрылись из виду, Акира-сан негромко поинтересовалась. — Скажите, как мой брат? Ему уже лучше? Я искала его чакру, она пока не до конца восстановилась. — Разве вы не навещали его сегодня? Это казалось странным, Сенджу был уверен, что девушка посетит брата в госпитале. Она задумчиво прикусила губу и пристыженно ответила: — Я не смогла. Простояла под окнами больницы почти час, но что-то не позволило мне войти… Я плохая сестра. — Вы друг друга стоите, Акира-химе, — нетерпеливо бросил Тобирама. — Так что у вас за желание? Что вы хотите от меня получить? Я увидел, что Нибори-кун боготворит вас. Я даже завидую, — шиноби едва сдержал усмешку. Юри явно не ожидала такого вопроса, будто и вовсе забыла о споре. Она взметнула на него поражённый взор и тут же отвела его. — О, я думала, что вы не вспомните, ведь прошло уже больше месяца. Но, как бы то ни было, я не смогу озвучить то желание, которое загадала изначально. Сенсор вздохнул и покачал головой. Эти женщины с их заскоками скоро сведут его с ума. Интересно, что такого она хотела, что теперь даже произнести не может? И снова краснеет. — Я потом скажу, как случай подвернётся. — Ладно, дело ваше. Только учитывайте, что я серьёзный человек, сюрпризы не люблю и ерунду исполнять не стану. — А теперь, — Тобирама строго посмотрел на куноичи и тоном, не допускающим возражений, произнёс, — дайте мне свои руки. Юри покосилась с опаской, будто предчувствуя нехорошее, помедлила несколько секунд, но повиновалась. Шиноби завладел её запястьями — раздался щелчок, и на них появились тонкие металлические браслеты. — Что это?! — девушка не сдержала испуганного возгласа, и расширенными от удивления глазами принялась разглядывать полоски металла с затейливой вязью символов и печатей. — Надеюсь, вы не забыли о наказании? Это чакропоглощающий металл, пока на вас браслеты, вы не сможете использовать дзюцу, — пояснил Тобирама, наблюдая, как та меняется в лице. — Но… — растерянно произнесла Акира-сан и перевела растерянный взор со своих запястий на лицо Сенджу. — Это… — Что? — резко прервал мужчина. — Вы считаете, что это несправедливо? Или думали, что выйдете сухой из воды? Я не делаю исключений ни для кого. Если бы понадобилось, Тобирама смог бы подвергнуть наказанию даже родного брата, а эту девчонку из клана Юри и подавно. — О, Ками-сама, я совсем не смогу использовать чакру? — в голосе сквозило огорчение пополам с негодованием, она задышала чаще, а губы сжались в тонкую полоску и побледнели. — Совсем. Она хотела ещё что-то сказать, но лишь беспомощно открывала и закрывала рот. — И долго будет длиться моё наказание? — наконец, поинтересовалась куноичи, когда голос вернулся к ней. — До тех пор, пока я не вернусь с миссии. Я ухожу завтра на рассвете, а вернусь недели через две-три. Утром пришло донесение — на границе разбойничают банды отступников, пострадали уже несколько селений. Нужны были срочные меры, и Сенджу сам решил возгласить эту операцию. Говорили, что среди бандитов присуствуют несколько нукенинов из Конохи, Суны и Кумо, и сенсор горел праведным гневом и дикой жаждой покарать нарушителей спокойствия в стране Огня. — Вы уходите? — в этом вопросе ему почудилась грустная нотка, но девушка быстро взяла себя в руки и твердо спросила, при этом поглядев так пронзительно, что внутри заскрёбся коготок сомнения. Но мужчина быстро погасил его. — А если на меня кто-нибудь нападёт, и я не смогу дать достойный отпор? — В месте, куда я вас отведу, вы будете в безопасности, Акира-сан. Вам никто не сможет навредить, даже вы сами. И вы тоже никого не покалечите. — И куда вы меня отведёте? — В конохскую тюрьму. Он наблюдал, как лицо Юри-химе вытягивается от удивления и негодования, а глаза округляются. Она была шокирована и никак не могла осознать услышанное. — В тюрьму… Вы слишком жестоки. Сенджу опасался, что в его отсуствие принцесса может натворить глупостей, да и проучить её не помешает — впредь будет лучше контролировать свои пагубные эмоции и порывы, думая и оценивая последствия. А пока пусть обижается. — Это даже слишком мягко, — рука Тобирамы несильно сжала её плечо, он подтолкнул девушку, делая знак идти вперёд. — Ещё утром я хотел наказать вас построже, но передумал. А сейчас не задерживайте меня, я должен сопроводить вас в камеру и уладить кое-какие дела перед отбытием. — Построже? — она обернулась и выгнула левую бровь. — Даже спрашивать боюсь, что это было бы за наказание. — И правильно. Лучше не спрашивайте. На деревню уже опустилась ночь, одна за одной зажигались звёзды. Вестники весны и тепла — цикады, эти надоедливые мелкие создания, завели свои пронзительные трели, а где-то неподалёку всё так же визжали клиники и рдели отблески Катона. — Мне кажется, вы предвзято ко мне относитесь, Тобирама-сан, — она старалась говорить равнодушно, но в голосе прозвучала обида. — Ровно так же, как и ко всем остальным, — стараясь не смотреть на её спину, ответил Сенджу. — Я не делаю поблажек ни для кого. Вы предпочитаете пешую прогулку, или мне использовать Хирайшин? — Хватит издеваться, Тобирама-сан, — буркнула она и ускорила шаг. — На своих двоих доберусь, а технику приберегите для кого-нибудь другого. Она упрямо шагала впереди, сжав руки в кулаки и периодически поднося к глазам запястья с браслетами. Особый металл был усилен фуин-печатями S+ ранга, чтобы ни один, даже самый сильный преступник, не смог самостоятельно от них избавиться. Тобирама не спешил сокращать дистанцию, пытался думать о предстоящей миссии, но взгляд упрямо цеплялся за тёмную косу толщиною с кулак, которая моталась из стороны в сторону в такт шагам Юри-химе. Сенсор всегда считал, что женщины должны носить длинные роскошные волосы и не понимал моду на короткие стрижки у молодых девушек. Волосы должны быть такими, чтобы можно было запустить в них пальцы, вдохнуть их неповторимый аромат, который наряду с чакрой говорит больше, чем тысяча красноречивых слов. Они шли по освещённой улочке мимо баров и магазинов, встречные кивали ему и здоровались, но Тобирама почти не замечал своих соклановцев, подчинённых и даже товарищей. Ему хотелось как можно скорей доставить химе в пункт назначения и убраться подальше от этих светло-зелёных глаз. Акира-сан держалась с достоинством, словно шла не в тюрьму, а на какой-нибудь торжественный приём, и ни разу не оглянулась, не проронила ни единого слова. Лишь когда подходили к мрачным серым воротам, резко замедлилась и шепнула: — Это ведь опасная миссия? — S-ранг, — подтвердил шиноби, и они вошли внутрь. — Тогда будьте осторожны, Тобирама-сан, — прозвучал её тихий голос.