Гром и Молния.

Порой казалось — в этой тишине отсутствует течение времени, будто зависаешь в безвоздушном пространстве. День, ночь — какая разница? Прошло уже три недели, а от Сенджу Тобирамы не было никаких вестей. Акиру больше никто не навещал, охранники с ней не разговаривали, да она и не пыталась ничего у них выведывать. Неизвестность томила, внутри было муторно, а сердце тревожили дурные предчувствия. Она старалась забыться, часами напролёт высиживая за столом, черкала на свитках, выводила формулы до тех пор, пока перед глазами не начинало плыть. А потом ложилась и спала, спала, спала, будто пыталась отыграться за годы усталости и недосыпа. В одну из таких ночей ей приснился странный сон. Она шла по цветущей долине: воздух её был пропитан светом и медвяным запахом жёлтых цветов, с востока дул прохладный ветер, колыхая зелёный покров и делая его похожим на море. Но даже здесь, во сне, душу тревожила неясная тоска. И вдруг — знакомая фигура у воды. На берегу озера, подогнув под себя ноги, сидела бабуля. — Ба! Ты что здесь делаешь? — Акира и бросилась к ней, топча упругие стебли травы босыми ногами. Бабушка Акеми обернулась и помахала, на светлом лице её сияла улыбка, глаза лучились весельем и казались такими яркими и чистыми, как бывает только у очень молодых людей. — Тебя жду, — отвечала пожилая женщина, когда внучка с разбегу бросилась ей на шею. — Тише, Акира, зашибёшь ведь! — Ну прости, я не специально, — куноичи зарылась носом в плечо бабули и вдохнула её запах — мёд, чернила, пирожки с яблоками, дом и покой. На зеркальной глади озера резвились солнечные блики, то тут, то там появлялись круги из-за мелких рыбёшек, которые подплывали, чтобы схватить зазевавшихся мошек. Они болтали обо всём на свете, Акира рассказывала о своих буднях, об учениках и новых знакомых и даже о младшем Сенджу, а Акеми Узумаки лишь улыбалась добрыми, всепонимающими глазами, окружёнными сетью морщинок. — Помнишь, когда ты уходила из дома, я сказала, что миром правит любовь. Ты должна это помнить, куда бы тебя не занесла судьба. В своё время я не побоялась осуждения родни и клана, и пошла за любимым в другую страну. Судьба отвела нам немного времени, всего четыре года мы были вместе, но они были наполнены счастьем и искренней любовью друг к другу, — на глаза старой женщины набежали слёзы. Это были слёзы лёгкой печали, которая с годами вытесняет всеобъемлющую боль от потери. — Век шиноби короток, но я успела познать радость и ни о чём не жалею. — Боюсь, что я недостойна этого, — Акира устало вздохнула. — Я создана для другого. Сухая рука Акеми сжала пальцы внучки. — Для чего же? Твоя сила не в ниндзюцу, не в тайдзюцу и даже не в Кеккей Генкае. Твоя сила в сердце. Они говорили и говорили. Бабуля не без грусти поделилась, что клан их полностью переселился в деревню, где для них выстроили отдельный большой квартал. — А как же наш сад? Как цветы? Кто будет ухаживать за ним? Порастёт сорняками, ветра сломают хрупкие деревца, а вода в озёрах затянется тиной. Столько любви в него вложено, столько труда, и пусть Юри нечасто могла позволить себе отдохнуть в его тени, она искренне любила этот островок спокойствия. — Он погибает без тебя, моя родная. Начал умирать в тот день, как ты нас покинула… Акеми увидела, как на лицо внучки набежала туча, и ободряюще погладила её плечо. — У тебя обязательно будет свой дом и свой сад, только не забывай мои слова, будь хорошей девочкой и учи фуиндзюцу, — бабуля подмигнула, притянула к себе принцессу Юри и запечатлела нежный поцелуй на девичьем лбу. — А теперь мне пора идти, меня заждались. — Побудь ещё немного, — в объятиях этой светлой женщины было так тепло и спокойно. — Не могу, — Акеми встала и оправила кимоно, а химе горячо расцеловала её руки, которые всегда лечили, успокаивали и наставляли её. — Прощай, моя хорошая, я буду скучать. — До встречи, бабушка. Спасибо, что навестила меня, — Акира помахала ей в след и долго-долго смотрела, как старая женщина идёт по берегу озера — маленькая, но гордая, прямая как струна, пока силуэт её не истаял вдали. Акира открыла глаза с чувством облегчения и светлой грусти, будто побывала в давно покинутом доме, где всё напоминает о былом счастье. В окошко под потолком щедро лился солнечный свет, девушка откинула одеяло, и в этот миг дверь отворилась — вошёл Ичиро. — Привет. У брата было странное выражение, какое-то растерянное, и глаза он прятал. — Что стряслось? — начала Юри, даже не поприветствовав. — На тебе лица нет. Парень опёрся бедром о стол и, скрестив на груди руки, уставился в пространство. — Я получил письмо из дома. Отец пишет, что его исключили из Совета Деревни. Внутри всё оборвалось. «Это я виновата, — мелькнула догадка. — Это всё из-за меня!» Она вновь проигнорировала встречу с информатором, на этот раз из-за тюрьмы, но Райкаге об этом не знал, ему вообще без разницы. Покорное оружие хочет вырваться из рук, брыкается, как норовистая лошадь, а страдать будут родные. Ичиро сжал кулак и погрозил невидимому врагу. — Моя бы воля, я б их всех передушил, особенно Райкаге-саму, — шипел он злобно. — Снова на нас все ополчаются. — Всё будет хорошо, понял? — Акира подошла и схватила брата за рукав водолазки, заглянула ему в глаза. — Сдался нам этот совет. — Это оскорбление! Оба были взволнованы и тяжело дышали. Внезапно Ичиро погладил сестру по голове и сдавленно произнёс: — Это ещё не все вести… Она сглотнула ком в горле, ставший вдруг слишком вязким. Ну, что за день? Одно расстройство. И братец ведёт себя так странно, будто бы просит за что-то прощения. — Говори. — Акира… — особенно нежно и печально произнёс юноша, не убирая руки с её волос. — Бабуля Акеми умерла.

***

С того дня, как Тобирама покинул Коноху, прошло уже больше трёх недель. Они гонялись за преступниками по горам, непроходимым ущельям, выискивая хоть какие-то следы. В конце-концов, было решено разделиться на две группы по пять шиноби в каждой. Предполагалось продолжать поиски, а в условленный день встретиться на оговоренном месте, но вчера Сенджу опять удалось почувствовать чакры отступников, и они двинулись по следу без промедления, как ищейки, почуявшие жертву. Сейчас они сидели в засаде, наблюдая за лагерем. Их было пятеро против двенадцати, и Тобирама не имел права провалить задание, никто из его подчинённых не должен погибнуть. Всё надо сделать быстро и тихо. Ночь укрыла горы тяжёлым пологом, тучи своими ленивыми телами заслонили звёзды и лунный свет. Идеально. Нукенины легли спать, выставив пару часовых и окружив стоянку защитным барьером — он реагировал на чакру и должен был разбудить их даже при малейшем её выбросе. Для начала его следовало обезвредить, поэтому первым сыграл свою роль Яманака Иори — не только талантливый менталист, но и спец по техникам фуина. В своё время ему повезло выбиться к Мито в ученики, хотя желающих обучаться у первой леди Конохи было хоть отбавляй. Тобирама тепло относился к этому парню, хоть и отмечал, что иногда Иори в запечатывании оказывается даже лучше него самого. Яманака начертил на земле серию сложных символов, и те, едва отделившись от его пальцев, стали расползаться во все стороны подобно маленьким насекомым. Пара минут, и они плотно окружили защитный купол. А потом едва различимо мигнули и пропали. Проклятье! А эти нукенины оказались не так просты, они предусмотрели эту технику и поставили на неё блок. Что ж, недурно, недурно. Яманака раздосадованно махнул рукой, а Тобирама, наблюдая издалека за тёмными фигурами часовых, напряжённо думал. За густым бурьяном коноховцев не должны заметить, да и каждый был натренирован отлично скрывать чакру — Сенджу обучал их всех лично. Но время поджимает, и, чем быстрее они сработают, тем лучше. — Придётся по-другому, — светловолосый Иори, чью густую шевелюру сейчас скрывала бандана, прикусил палец до крови, и начертил ею на земле иероглиф и сложил серию печатей. — Должно сработать. Множество чёрных, едва заметных глазу нитей стало подниматься в воздух в тех местах, где начиналась граница барьера. Иори расходовал чакру экономно и точно, дозируя буквально по каплям. — Поглощающая сеть, — произнёс Яманака, и пальцы сложили заключительную печать. Тобирама почувствавал, как рушится установленная отступниками защита. Горячая, колеблющаяся чакра, что не видна глазу, но заметная чутью сенсора, испарилась. Дорога к лагерю была свободна, а отступники — как на ладони. Сенджу сделал знак, и шиноби юркими тенями стали окружать спящих бандитов. Сам командир взял на себя одного из часовых, перепоручив второго Кагами. Одно точное движение — и нукенин, брызжа кровью из пересечённых сонных артерий, обмяк в руках Тобирамы. Мужчина тихо опустил труп на землю и двинулся дальше. В какой момент что-то пошло не так, шиноби даже не понял — раздался душераздирающий вопль, и дело из тихого стало очень громким. Среди нукенинов поднялась паника — кто-то напал на них во сне и начал резать, будто овец. Как тут не закричишь? Полыхнуло Катоном, взметнулась стая сенбонов и сюрикенов, раздался оглушительный треск молнии. Тобирама прикрыл товарищей Стеной из Воды, и в следующее мгновение поймал двоих бандитов в Водяную Тюрьму. — Ублюдки-и! — на Сенджу бросился, бешено вращая глазами, обладатель длинного обоюдоострого меча. Половину его лица закрывала эластичная маска, обнажённый торс покрывали татуировки-змеи. — Порежу! Тобирама принял удар на свой клинок, отбросил противника всем своим весом и прыгнул на него подобно зверю, рассекая живот и выпуская кишки. В следующие секунды метнул сразу пять кунаев с метками Хирайшина, ушёл от взрывной печати и столкновения с копьём из льда. Почти не почувствовал, как огонь вражеской техники оплавил доспех на спине и голодно лизнул кожу, а в следующее мгновение телепортировался к Иори и отбил удар, предназначавшийся ему. Даже не взглянув на Яманака, вогнал остриё катаны отступнику под рёбра. Мерзкий хруст ломающихся костей, сопротивление, и отвратительная мягкость пронзённого сердца. Бедняга даже понять ничего не успел — харкнул кровью, дёрнулся, как насаженный на острую спицу жук, и обмяк. Битва продолжалась. И проще было перебить всех до единого, чем взять кого-то живьём. По щелчку пальцев одна из водяных сфер, в которой слабо барахтался ещё живой нукенин, лопнула. Этому мерзавцу повезло, если можно было так выразиться. Проживёт чуть дольше остальных. На голых рефлексах Тобирама дрался с последним бандитом, потому что его команда уже позаботилась об остальных. Тот обладал сумасшедшей скоростью, вёрткостью змеи, длинными синими волосами и перечёркнутым протектором Кумо. «Чакра Молнии» — определил сенсор, уходя от иглы, что едва заметным глазу движением движением попытался вогнать в него враг. — Сдавайся! — Сенджу рубанул по камню, высекая искры — облачник смылся вовремя. Он был главарём банды. — Пошёл ты! — нукенин яростно отражал каждый удар, не забывая контратаковать. Он мог справиться с ним и быстрее, не настолько тот был силён. Этот тип даже отдалённо не напоминал самого опасного противника Тобирамы — Учиха Изуну. Каждое их сражение младший Сенджу ходил по лезвию бритвы, готовый в любой момент принять смерть от рук достойного соперника. Но Изуна уже несколько лет как лежит в могиле, а он до сих пор топчет землю. — Сдавайся, ты мне надоел, — процедил Тобирама, когда они вновь скрестили клинки. Главарь оскалился, и чёрные глаза засияли безумным огнём. Опасным, яростным, будто у загнанного зверя, что бьётся до последнего биения пульса. — И не подумаю, мразь коноховская… С каждой секундой шиноби свирипел всё больше, сдерживаться становилось всё труднее. И вот, когда отступник на долю секунды замешкался, измотанный его натиском, Сенджу нырнул вниз и с полоборота рубанул тому по ногам. Дикий вой ударил по ушам, и враг неуклюже рухнул на острые камни. Вокруг обрубленных нижних конечностей стремительно расползалась лужа крови, она толчками, созвучными с ударами сердца, вытекала из артерий. Не говоря ни слова, Кагами сдёрнул с запястий эластичные бинты и, опустившись на корточки возле нукенина, наложил ему жгуты пониже колен, а Тобирама с помощью дзюцу срастил крупные сосуды. Это было правильно, надо успеть допросить его до того, как он истечёт кровью и избавит этот мир от своего зловонного дыхания. — Су-у-ки-и-и… — выл он и скрёб ногтями землю, когда шиноби совершали над ним эти манипуляции. — Убью-ю-ю… — Боюсь, отныне для тебя это несбыточная мечта, — пошутил Кагами, но, увидев мрачный взгляд командира, замолк. Тобирама бегло осмотрел своих подчинённых: с Учихой всё в порядке, раз уж изволит шутить, Иори тоже цел, два брата-близнеца из древесного клана, Орифу и Кэн, слегка побиты, но живы и даже на ногах стоят твёрдо. — Обыщите их вещи, — приказал Тобирама близнецам. — А Иори и Кагами разговорят вон того, — и ткнул пальцем в сторону парня, которого недавно освободил из водной ловушки. Он уже начал приходить в себя, и тело сотрясалось от булькающих хрипов. Его голубые волосы облепили тощую, почти подростковую фигуру, подобно водорослям. — Хай! Сенсор схватил «укороченного» бандита за грудки и отшвырнул на камни. Прошёлся по кровавой луже, переступив через бесхозные ступни, снова сгрёб его жилет и впечатал кулак в и без того кривой нос. Младшего Сенджу переполняла ярость — он вспомнил разорённый Кайё, бежавших рыбаков, гниющие трупы на сельских улочках, отряд Широ, который, скорее всего, перебили их подельники. — Аа-а-ааа… — простонал этот ублюдок, а Тобирама надавил коленом ему на грудь и приставил к глотке кунай. Кадык на шее, покрытой торчащей щетиной, заметно подпрыгнул. — Кто вас нанял? — чётко спросил он, глядя в глаза поверженному врагу. Нукенин из Кумогакуре откинул голову и расхохотался, обдавая сенсора кровью из разбитого носа. Это был истеричный смех человека, который предчувствует скорую гибель, но пока не может в неё поверить. Она кажется далёкой и нереальной, как сон или грёза. Сенджу рывком поднял мерзавца и вновь швырнул о камни, вырвав из его груди сиплый хрип и бульканье. — Повторяю для тупых, на кого вы работали? — Тобирама рычал, едва сдерживая себя. Битва взвинтила и натянула нервы, и сенсор явственно чувствовал, как под кожей бурлит растревоженная чакра. — Так я тебе и сказал! — выплюнул ниндзя и с наслаждением добавил. — Урро-о-од… Хотелось сильнее поизувечить нукенина, чтобы боль заставила его исторгать не только ругательства, но и ценные сведения, как вдруг послышался хлопок и взволнованный голос Кагами: — Капита-а-н! Иори пытался проникнуть в разум этого отступника, но… Сенджу метнул внимательный взгляд в их сторону и увидел, что на месте головы того паренька красуется ярко-алое месиво. — … но его голова разлетелась… к биджевым хренам! Техника высокого ранга, которая использовалась для защиты информации от проникновения менталистов. Тобирама лишь слышал о ней, но лично с этой мерзостью не сталкивался. Притихший было нукенин снова забился в руках младшего Сенджу, как пойманная в сети рыбина. Ему явно не понравилось то, что случилось с подельником. — Ну? Будешь говорить или мне попросить Иори сделать то же самое для тебя? Глаза его расширились от нахлынувшего ужаса и ненависти, он плюнул кровавой слюной, как гадюка. Стало понятно — и этому поставили такой же барьер, чтобы никто не прочёл его воспоминания. Тобирама увернулся от плевка, собираясь отрезать паршивцу что-нибудь из частей тела, как к нему лёгким шагом приблизился Кэн. — Вот, командир, это мы нашли в одном из мешков, — юноша протянул какой-то блокнот в кожаной обложке, слегка обгоревший и мокрый от воды. — Мы сняли маскирующую технику с этой штуки. Вам будет любопытно, Тобирама-сама. Сенджу принял находку, полистал, стараясь не повредить влажные листы. То, что было внутри, напоминало список имён и населённых пунктов. Исписано было не меньше пяти страниц! — Та-а-ак… Ширай Юкки, Умо Кагадама, Араши… Хьюга? — Тобирама нахмурился и поднёс блокнот к лицу преступника. — Это что такое?! Список ваших жертв?! Кого из них вы уже успели убить или похитить? Отвечай! Но тот решил держаться до последнего. — Нет. — Тот, кто нанял вас, спокойно сидел в своей норе и попивал саке, пока вы тут дохли, как мухи. Неужели ты не хочешь сдать его, а? — собрав крохи терпения, поинтересовался Тобирама. Тот откашлялся, выплюнув сгусток крови себе на грудь, и одарил шиноби взором, полным ненависти и презрения. — Это дело чести. Но тебе не понять, пёс… — Что ты знаешь о чести?! — взорвался младший Сенджу, отшвыривая отступника, у которого вновь открылось кровотечение из артерий. — Ты, который напал на гражданских, что не могли за себя постоять?! Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, шиноби вдруг почувствовал огромную усталость и опустошение. Они затеряны посреди величественных гор, одни на плоском каменном пятаке, заляпанном кровью и усеянном телами. Вокруг смерть и вонь. Снова. Как будто война и не кончалась. Пользуясь заминкой неприятеля, нукенин принялся быстро-быстро складывать печати, но Сенджу с молниеносной скоростью метнулся к нему и смял ударом кулака грудную клетку. Он умер мгновенно. Слишком легкая смерть для такого урода. — Капитан? — негромко позвал Яманака, ожидая дальнейших приказаний. Тобирама огляделся: ребята стащили тела в кучу, среди них были трое с протекторами Кумо, один из Конохи, четверо из Кири, а у остальных опознавательные знаки отсутствовали. Сенджу наклонился и поднял выпавший блокнот. Положил в поясную сумку. — Кагами, сожги это всё. Собственный голос показался бесцветным и каким-то пресным, будто это не он недавно рычал на ублюдка-отступника. — Нам незачем здесь задерживаться.