Гром и Молния.

Мэгуми рыдала в три ручья, сидя на полу, у изножья тахты Мито. Старшая сестра недовольно сжимала губы и поглаживала выпуклый живот, стараясь успокоить не в меру подвижного малыша. Выплеск эмоций младшей раздражал и напрягал. С самого детства с несговорчивой Мэгуми одни проблемы! — Прекрати, хватит лить слёзы попусту, — одёрнула её женщина, когда терпение иссякло. Аловолосая подняла зарёванные глаза и шмыгнула покрасневшим носом. — Не могу! Ты меня не понимаешь, — девушка яростно утёрлась рукавом цветастого кимоно. — Никто меня не понимает! — То, что у тебя не хватило мозгов заполучить мужчину — это только твои проблемы, — холодно отозвалась старшая сестра и налила себе воды из графина. День выдался душным. — Не надо устраивать истерик, я сыта ими по горло. Мэгуми обиженно засопела, взметнулась с пола и стала мерить шагами комнату. Сейчас младшая химе напоминала снующий туда-сюда язычок пламени: волосы, одежда, чакра — всё пылало червонным золотом. — Это всё она, эта тварь! Ненавижу! — Узумаки сцепила пальцы, воображая, что душит ими соперницу. — Разлучница проклятая! Мито приподняла бровь и устало качнула головой. Сестра обладала талантом винить во всех бедах окружающих, лишь бы не себя. Мэгуми выросла слишком избалованной — всему виной попустительство отца. — Не говори ерунды. Мэгуми застыла, сражённая прохладным, словно осенний ветер, тоном. Как сжатая пружина, она была готова в любой момент распрямиться. — Нет, не ерунда! Я видела, как он на неё смотрел! — девушка обличающе ткнула пальцем в грудь сестре. — Эта грязная сучка что-то с ним сделала, это наверняка приворотная техника! Женское чутьё сразу подсказало Узумаки, что между Тобирамой-саном и проклятой Юри есть какие-то искры. Она пыталась помешать, видят Боги, она пыталась! Цеплялась за любой шанс быть рядом с человеком, который с первого взгляда поразил воображение, навеки присвоил её сердце, но Сенджу оставался глух и слеп ко всем попыткам. Вежливость на грани хамства, отчуждение и холодность — это было всё, чем одаривал юную принцессу Тобирама-сан, тогда, как эта Акира… Мэгуми закусила губу от обиды и злости. Она не раз замечала, какие взгляды бросал на соперницу шиноби, думая, что никто не видит. Так, как он смотрел на Юри, смотрят на девушек, которых желают. Ей ли не знать этого! Чем выскочка из Кумогакуре заслужила такую честь? В ней же нет ни кожи, ни рожи! Причёсок, приличествующих женщинам из благородных домов, не носит. Да и какое благородство, так, только одно название. Да и всем известно, что приличные женщины не сражаются, даже если обучены искусству владению чакрой, ведь на миссиях и на войнах приходится спать вповалку с мужчинами или делить с ними палатки, а там… Там известно, что происходит между ними. Одеваться Юри тоже не умеет, самое дорогое кимоно сидит на её фигуре, как бесформенный мешок. Об аристократической бледности и речи не идёт, загар отвратителен, будто она от зари до зари работает в поле. Пальцы слишком длинные, с вечно сбитыми костяшками, губы обветренные, наверняка не знающие увлажняющих масел. Ни женственности в ней нет, ни нежности, ни кокетства, ведёт себя так, будто в любой момент ожидает удара в спину. Таких сучек, как Акира, надо сажать на цепь и не подпускать к приличным людям. Мэгуми пошевелила пальцами, вспоминая, как та с наслаждением стискивала клешни вокруг её кисти, ломала кости. От мерзкой улыбки Юри в этот момент сводило внутренности. Чего стоило Узумаки сохранить лицо, знала лишь она одна. Ненависть застила рассудок молодой принцессы, аловолосая искренне желала сопернице мучительной и позорной смерти. Тем временем, Мито тяжело вздохнула и снова погладила живот. — И что с того, Мэгуми? Смотрят на одних, а женятся на других. Так устроен мир, моя глупая младшая сестра. У них с Хаширамой так и случилось. Мито знала, что супруг до свадьбы был бабником, любил побегать за юбками, химе и не надеялась на тёплые чувства с его стороны. Она хотела быть выше всего этого. Их связывала одна лишь политика, первый год супружеской жизни был самым тяжёлым, складывалось ощущение, что Мито живёт с абсолютно чужим человеком, следит за его делами, вещами, пищей, делит кров и ложе. Хаширама старался быть милым и добрым, но оставался бесконечно далёким. Хорошо, что ходить налево себе не позволял — это она точно знала. Честь не велела. Именно она, а не любовь. Но после рождения сына что-то переменилось, лёд начал таять, и навязанный брак перестал казаться ярмом на шее. Малыш будто сблизил их, стал общей радостью. Мито всё чаще смеялась рядом с мужем, стала выполнять женские обязанности с желанием позаботиться, а не потому, что так заведено. Хотелось, чтобы Хаширама с радостью возвращался в их общий дом после тяжёлого рабочего дня или длинного похода, хотелось запускать руки в густые волосы цвета шоколада, обнимать его сильное тело и знать — наконец-то этот шиноби принадлежит ей весь, без остатка. И он принадлежал. Это было счастьем, доступным не всем семейным парам. Многие так и оставались друг для друга чужими людьми, но в тот вечер, когда Хаши впервые сказал ей о своей любви, Мито поняла — у них будет по-другому. Так, как она захочет. Младшая Узумаки хрипло расхохоталась, заставив сестру вернуться с небес на землю. Она выглядела взъёрошенной, волосы разметались по плечам, подол кимоно измялся, а лицо покраснело от слёз. — О чём ты, Мито? Он меня презирает. А ты, — она чуть не задохнулась от возмущения. — Ты так мило беседовала с этой девкой, почти как с лучшей подругой, даже помогала. Почти целый месяц я терпела её присутствие рядом с собой! Одни Ками знали, как хотелось наброситься и разодрать лицемерную физиономию Юри. Почему никто не видит, что она насквозь гнилая и убогая?! Она родилась в стране Молний, которая извечно соперничала со страной Огня, предательство и коварство у неё в крови. Эта Акира не принесёт счастья Тобираме-сану, поэтому нужно её остановить! Старшая химе не желала ругаться. Беременность сделала её спокойной и выдержанной, но сестрёнка явно напрашивалась. — Или ты сейчас же прекратишь истерику, или я завтра же отошлю тебя с позором домой, — глаза угрожающе сверкнули. — Всё это время ты только и делала, что выставляла меня на посмешище перед мужем и Тобирамой, ты вела себя, как круглая идиотка, не давала бедному Сенджу прохода, вешалась на него, как… — Мито не могла подобрать подходящего слова. — Матушка бы не одобрила такого поведения! Мэгуми сложила руки на груди и смерила Мито разочарованным взглядом. — Я-то думала, что ты мне сестра, что ты поможешь. А ты всегда смотрела на меня, как на глупую маленькую девчонку, кичилась своими способностями и считала меня бесталанной посредственностью! Да я хоть сегодня уеду, всё равно после всего увиденного и пережитого меня от всех вас тошнит! Нужно было что-нибудь расколотить, выпустить пар, иначе внутри всё взорвётся. Как ей хотелось обладать силой и талантом старшей сестры, которая могла бы разнести половину Конохи, если бы захотела. Ну, почему кому-то достаётся всё, а кому-то жалкие крохи? И, как назло, львиная доля её подготовки была посвящена не искусству шиноби, а танцам, музыке и прочим глупостям! Кому всё это нужно в миру, где правит сила и больше ничто? Эх, ещё чуть-чуть, и отравленный сенбон проткнул бы ногу Юри… Девушка вылетела из комнаты, не в силах больше смотреть на старшую сестру. Первый раз на протяжении девятнадцати лет балованный ребёнок разуверился в том, что мир крутится вокруг него, и это повергло Мэгуми в отчаяние. Узумаки поклялась, что Акира заплатит за всё. Не зря же она принцесса клана аловолосых демонов!

***

Акира гордо шествовала по улице, стараясь не думать о том, что произошло, не воскрешать в памяти события минувшей ночи — сладострастной и такой неправильной. Как могло получиться так, что сдержанные шиноби, закованные в броню внешнего безразличия и спокойствия, легко поддались эмоциям? Столько лет она тренировала самоконтроль, но вчера всё пошло под откос. Кто бы мог подумать, что его близость, тепло кожи под пальцами, настойчивость, неповторимый запах и колебания чакры могли свести принцессу клана Юри с ума. Получается, Акира — всего-навсего влюблённая и слабая женщина. Но Тобирама-сан… как он мог так поступить? До этого момента он ни словом, ни делом не показывал даже намека на симпатию. Девушка не ощущала его присутствия ни в деревне, ни в её окрестностях, и это наполняло сердце гнетущей тоской. Ушёл, ни сказав и слова, будто так и должно быть, так правильно. Возможно, Юри в его глазах доступная девица, которая искала приключений, и такое отношение как нельзя ей подходит. Хотелось провалиться под землю от мысли, что Сенджу с самого начала догадывался о её чувствах, видел призывные взгляды, замечал, как менялось поведение и даже тембр голоса рядом с ним. И верно, не нужно добиваться месяцами и годами расположения, как принято в общении с достойными девушками, особенно с химе. Она сама была готова отдаться ему. Акира скрипнула зубами и не заметила, как до хруста сжала пальцы в кулаки. Мысли глодали ей подобно стае бешеных собак, она уничижала сама себя, укоряла и почти ненавидела. Ночная эйфория истаяла под лучами летнего солнца, и правда открылась с самой неприглядной стороны. «И как теперь смотреть ему в глаза? О, спасите меня все Ками». — Акира! Сделай лицо попроще, — одернула её шедшая рядом Мичи. — Всех людей распугаешь, вон, погляди, некоторые уже шарахнулись в сторону. Куноичи поняла, что Ки вышло из-под контроля. Сделав несколько глубоких вдохов, Юри натянуто улыбнулась. — Так лучше? Сенджу картинно закатила глаза, и принцессе захотелось дать девчонке оплеуху. А ведь казалась такой милой, когда не кривлялась и не лезла в душу. Акире пришлось подтвердить, что эту ночь она была с мужчиной, иначе бы эта пиявка не отцепилась. Но не с тем, на кого она подумала! Химе и так казалось, что встречающиеся на пути шиноби косо на неё поглядывают. Хотя, это могло быть лишь игрой воспалённого сознания. — Ты будто на собственные похороны идёшь. Кин шикнула на сокомандницу. Акира была благодарна ей за то, что девушка всё время осаждала неугомонную Мичи. Иногда Юри спрашивала себя, зачем вообще она общается с троицей Конохских чунинов? Что мешает послать их далеко и надолго, избавиться от шума и суеты, что они приносят? Настоящими друзьями им не стать, дружба — это общее прошлое, общие испытания и воспоминания, одни на всех печали и радости. Сенджу была весёлой и непосредственной, но часто раздражала, Кин казалась доброй и солнечной, но, как говорится, себе на уме. Такео порой хотелось как следует приложить головой за учиховскую гордыню, но кто тогда будет практиковаться с ней в гендзюцу? И вдруг куноичи поняла — она им ужасно завидует. Признание этого заставило девушку на миг замереть. Точно. Как же всё просто! Их лица не отмечены печатью бесконечной усталости, они наслаждаются юностью, веселятся и дурачатся, умеют погулять и покутить. Юри сама себе казалась слишком скучной и пресной, неспособной испытывать радость от простых вещей, а рядом с этой командой будто возвращалась в свои непрожитые семнадцать. Уже не дети, но ещё и не взрослые. Чудесный возраст. Какой-то гражданский врезался в спину захваченной мыслями девушки. — Эй, чего встала! Дай пройти, — мужчина грубо оттёр её локтем и устремился к витрине со сладостями. Ссориться с грубияном не хотелось, поэтому Акира послала ему лишь суровый взгляд и отправилась за Мичи и Кин. Они так рвались посмотреть выступление театра кабуки, что заразили своим желанием и саму Акиру. Издалека она видела, как взлетали и опадали полотна невесомой ткани, как слаженно двигались артисты, тела их, повинуясь ритмичной музыке, являли удивительно гармоничную картину. Внезапно детский крик заставил куноичи оторваться от созерцания людей в костюмах и подобно молнии метнуться к маленькой девочке, что растянулась на земле в десяти шагах от Акиры. — Ты не ушиблась? — Юри заботливо обняла желтоволосое чудо за плечи и помогла встать на ноги. Девчушка шмыгнула носом и потёрла ушибленную коленку. На вид ей было лет пять, на пухлых щёчках играл румянец, голубые глаза лучились наивностью и доверием. Интересно, куда смотрят её родители? Такая кроха запросто может потеряться в толпе, наверное, стоит помочь. — Нет, тётенька, я не ушиблась, — раздался тонкий голосок, готовый сорваться на обиженный плач. Акира не имела опыта в обращении с детьми и совершенно не знала, что делать в таких случаях. Тем временем, малышка испуганно ойкнула и посмотрела в сторону лежащей на земле сладкой ваты. — Вот я растяпа! Уронила! Куноичи улыбнулась и подняла угощенье с земли, держась за палочку. Сдула налипший сухой лист. — Мне говорили, что с земли есть нельзя, но… — принцесса отщипнула маленький кусочек и отправила себе в рот. Вата оказалась такой приторной, со вкусом жжёной карамели, что от неё заныли зубы. — Но она вроде не грязная. Девочка посмотрела недоверчиво, потом, явно ощутив облегчение, выдохнула и замахала руками, когда Юри попыталась вернуть ей угощение. — Нет-нет, это вам! Химе от неожиданности моргнула. — Ммм, спасибо, но я не люблю. Вот, держи. Кроха снова воспротивилась. — Это не моё, меня просто просили угостить этим вас. Смысл сказанного дошёл до Акиры не сразу, а, когда в голове более-менее прояснилось, с губ сорвался вопрос: — Прости, что? Малышка заулыбалась, не заметив, как переменилось лицо Акиры. Сделалось жёстким и подозрительным. — Ко мне подошла одна тётенька и просила передать сладкую вату вам, будто бы от меня, но я споткнулась и уронила её на землю! Хорошо, что вы не ругаетесь, что я испортила весь сюрприз! — лазоревые глаза были честные-честные, какие бывают лишь у неиспорченных жизнью детишек. Таких проще всего обдурить. Чувствуя, как сердце замедляет бег, а во рту расползается противный металлический привкус, Юри схватила ребёнка за плечо и приблизила своё лицо к её. — Как выглядела та тётенька? — требовательно спросила она. Ребёнок испугался такой резкой перемены и стал заикаться. — Она…он-на была высок-кая… с длинным-ми чёрными волос-сами… «Высокая. Чёрные волосы. Кто это может быть? — метались мысли, в то время, как по венам разбегался адреналин вместе с впитавшимся через слизистую рта чужеродным веществом. — Проклятье! Я круглая идиотка!». Акира резко вскочила на ноги и едва не зарычала. Мичи вместе с Кин смешались с толпой, никто не обращал внимания на взвинченную куноичи и жавшуюся возле неё маленькую девочку, все взгляды были обращены на сцену к прекрасным воздушным артистам. Пальцы продолжали сжимать треклятую палочку вместе с ватой, как вдруг на краю сознания мелькнул слабый отблеск, и глаза Юри опасно сузились. При помощи сенсорных способностей удалось обнаружить ещё не истаявшую нить, что могла привести к злоумышленнику. — Будь здесь, я за тобой вернусь, — приказала химе желтоволосой малышке, после чего в считанные секунды запечатала отравленное угощение в свиток и рванула прочь. — Твою мать! — Ненормальная!.. Не слыша гневных окликов, принцесса прокладывала себе путь локтями и сдавленно ругалась, пока не достигла конца площади и ряда жилых домов. Мозг охватило лихорадочное возбуждение вперемешку с гневом, тело пробила мелкая дрожь, и, запрыгнув на крышу, Акира активировала Молниеносную Скорость. «Уничтожу гадину» — с этой мыслью Юри, некогда служившая в разведке, устремилась по следу.