***
Этой ночью Тобирама плохо спал. Мучало дурное предчувствие, но корней его Сенджу не мог найти — просто ныло где-то под сердцем. Было ли это волнение, связанное с предстоящей миссией, или тоска по оставленному в Конохе? Мысли то и дело возвращались к принцессе из клана Юри, которая, вероятно, будет ждать от него каких-то объяснений и дальнейших действий, и опечалится, узнав, что тот отбыл без предупреждения. Уходя, мужчина прихватил ёмкость с блестяще изготовленным противоядием, чтобы не было нужды вновь просить у девушки помощи. Сегодня он ещё два раза самостоятельно обработал рану, чувствуя, что идёт на поправку. «У меня есть в точно таком же месте шрам, который оставила ваша катана» — так сказала Юри-химе, и, действительно, он видел этот след, касался его губами и пальцами, коря себя за нанесённую ей рану. Тобирама невесело усмехнулся. Ради чего он сделал этот шаг, поддался обаянию Акиры, купился на блеск малахитовых глаз и лучистую улыбку. Ради минутной прихоти? Самому себе врать бессмысленно, она поразила Сенджу ещё в первую их встречу, но шиноби, сосредоточенный лишь на миссиях, чуждый романтики и сентиментальности, не сразу это признал. Он не мог отделаться от мыслей о Юри, и начинал заводиться, лишь вспоминая минувшую ночь. Всё было хуже, гораздо хуже, чем он думал вначале. Почему именно Акира, ведь женщин множество? Остаётся надеяться, что предстоящая разлука вылечит мозг от этой заразы, иначе она станет его самой главной слабостью. Тобирама возвёл глаза к тёмному куполу неба. Разведке удалось постановить, что пути неизвестной организации, которой прислуживают отморозки-нукенины, ведут в страну Воды. Ну, как же иначе, если какая-то гадость случается, ищи её истоки в Киригакуре! Это стало почти традицией. Предстоят нешуточные испытания, причём работать нужно тихо и слаженно, чтобы не дошло до Мизукаге. Старик Бьякурен мстителен и злопамятен, и Сенджу молился, чтобы он не имел отношения к тем отступникам, ведь, если именно он спонсирует их действия, новой войны не избежать. Перед мысленным взором престал пожелтевший смятый лист, на котором значилось: «Акира Юри». Каждый раз, стоило Тобираме об этом подумать, как внутри вскипала волна ярости, а пальцы сами по себе сжимались в кулаки. Он не смог защитить братьев, мать, отца… Если погибнет и принцесса, Сенджу больше не сможет называть себя шиноби.***
Глаза резало от ослепительного света, и Акира, поморщившись, прикрыла их ладонью. Кости болели так, будто её сутки напролёт швыряло о камни, мысли были окутаны туманом, а желудок ныл от голода. — Рада, что ты наконец-то очнулась, — послышался приятный голос, и Акира резко распахнула веки, подскочила на койке, готовая к встрече с врагом. Дыша тяжело и неровно, куноичи скользнула взглядом по сидящей на стуле Мито. Подбородок её был гордо поднят, руки сложены на коленях, а плечи развёрнуты. Просторное одеяние скрывало подросший живот. Юри выдохнула с облегчением. Видеть Мито она была рада. — Сколько я проспала? — Почти два дня, — та встала, чтобы подойти к окну. Сложив руки за спиной, женщина устремила задумчивый и немного печальный взор куда-то вдаль, за крыши домов и верхушки деревьев. Чувствуя слабость и разбитость, Акира потерла виски и опустила босые ступни на пол, пошевелила пальцами. По всей видимости, она находилась в госпитале: белые стены, минимум мебели и запах медикаментов. — Мито, прости меня. Мне очень жаль, я не хотела тебя расстраивать. Акира знала, что должна попросить прощения, но слова давались с трудом. Она действительно не желала причинять жене Хокаге боль, это могло повредить её положению, но эмоции снова взяли верх над рассудком. Отлично отплатила за помощь с техникой, что и сказать. Надо было действовать по-другому. Узумаки молчала с минуту, потом повернулась и положила ладонь себе на живот. — Не нужно извиняться, твой поступок мне понятен. Без сомнений, Мэгуми моя сестра, и я буду любить её, несмотря ни на что, но порой её выходки переходят все границы дозволенного. Хаширама просто в ярости. Акира подумала о том, как может выглядеть ярость Бога мира шиноби, и поёжилась. Не раз ей приходилось слышать о силе Хокаге, испытывать на себе гнев этого человека ну очень не хотелось. Тем не менее, куноичи гордо отвечала: — Я готова к последствиям и к наказанию, но, умоляю, пусть это происшествие останется в стенах Конохи. Боюсь себе представить, что начнётся, если мой дядя, твой отец и Райкаге прознают о случившемся. «И если станет известно, что в этом замешан мужчина… о, Ками-сама, какой позор!». Мито недовольно поджала губы. — Он зол не на тебя, а на Мэгуми. Она во всем созналась. Подумать только, пытаться отравить дипломата, гостью деревни! — в голосе слышались разочарование и недоумение. — А самое постыдное то, что я не сумела её образумить, знала ведь, что стало причиной вашей неприязни друг к другу. Вот уж не думала, что моя родная сестра на такое способна. «Этого ещё не хватало. Драться из-за мужчины… тьфу!» — Но я жива, — Акира сделала попытку улыбнуться. — Меня не так-то просто убить. Юри вспомнила взгляд Мэгуми, напряжённую фигуру, когда они стояли лицом к лицу внутри барьера, и… ничего не почувствовала. Злоба и ненависть куда-то пропали, осталось лишь равнодушие. Она хотела начать себя накручивать, убеждать, что та хотела её смерти и чуть этого не добилась, но решила, что правильней будет поберечь душевные силы для созидающих, а не разрушительных, чувств. В жизни и без того много проблем, неразумная девчонка не стоит её нервов. Мэгуми избалованное и глупое дитя, которое впервые в жизни не получило желаемое, и это толкнуло её на подлость. — И я несказанно этому рада! — напряжённое лицо жены Первого Хокаге расслабилось. — Правда, рада. И не только потому, что в противном случае мог случиться конфликт. Акира улыбнулась, всё ещё глядя на налившийся живот Мито. Хватит с них войн, люди устали и хотят мира, поэтому самым мудрым решением будет промолчать. Её столько раз пытались убить, что все инциденты не упомнишь. — Тебе оказал помощь Хаширама, он очистил кровь от яда и восстановил повреждённые ткани, всё обошлось, слава Богам, — и тут её изящные брови сошлись на переносице. — Я искренне надеюсь, что Мэгуми усвоила урок, и от меня ей досталось неслабо. Завтра она уедет обратно в Узушиогакуре, но сегодня я заставила её остаться. Должна же Мэгуми принести извинения, и, пожалуйста, прости её. Для меня это важно, — скулы Узумаки на миг покрыл румянец — полыхнул, как закат, и исчез. От глупой девчонки Акире не нужно было ничего, однако она согласно кивнула. — Постараюсь. Слушай, а как она объяснит отцу свой… — принцесса тщательно подбирала слова. –…экстравагантный внешний вид? Мито тяжело вздохнула и неспешно направилась к выходу. — Придётся сказать, что в Конохе она заразилась особыми вшами. Юри хотелось засмеяться, но тут в дверь прошла, ведомая сестрой за рукав, сама Мэгуми. Бледная, потухшая, с торчащим ёжиком алых волос на макушке. Будущая мать оставила их двоих и притворила дверь в палату. «Ты парикмахера сменила?» — вертелся язвительный вопрос, но Акира сама себя одёрнула и, встретившись взглядом с зарёванными глазами девушки, выпрямила спину. Да уж, пропесочила Мито сестрицу знатно, и Хаширама-сама добавил. Должно быть, и Узумаки, и АНБУ за границей барьера подумали, что она намеревалась перерезать Мэгуми глотку от уха до уха. Таких мыслей у Юри не было, она ведь давно не взбесившийся подросток, даже отравленной ватой решила не кормить, а вот проучить — в самый раз. Акира видела, с каким трепетом химе аловолосых демонов относится к своему внешнему виду, как холит кожу, волосы, ногти. Иметь густые длинные волосы почётно для каждой девушки, и лишить её их — значит нанести глубокое оскорбление. Так обычно поступали с воровками, разбойницами и отравителями. Тем временем, Узумаки повалилась на колени, коснувшись лбом пола. Раздался приглушенный голос: — Прости меня, Акира. Я не знаю, что на меня нашло, рассудок был словно в тумане. Видеть гордячку коленопреклонной и сломленной было как-то непривычно, и внутри у принцессы что-то ёкнуло. Ох, в этот момент Акира почему-то вспомнила саму себя в ранней юности. Ками-сама, оборачиваясь в прошлое, было так стыдно! Грустно вспоминать, что она вытворяла, пока не пришло понимание. Жаль, что это случилось поздно и при трагических обстоятельствах. — Прощаю, — Юри облизнула пересохшие губы. — Впредь обещай думать о последствиях, и только потом делать. Мэгуми подняла на неё круглые глаза. Эти слова явно удивили её, а Акира почему-то разозлилась. — Да встань ты уже! Не пристало химе клана протирать полы подолом! — рявкнула она. Узумаки подскочила, округлив глаза. Странно присмиревшая, тихая, покорная. А стоило только волосы отрезать! Юри помнила, как сыпались алые пряди на зелёную траву полигона, и с каждой упавшей волосиной уходил гнев Акиры, сменяясь какой-то брезгливой жалостью. — Ты настолько ненавидишь меня, что готова была убить? — поинтересовалась она и встала с койки. Принцесса Узумаки вздохнула и отвела взгляд. Она не была расположена к разговору, девушка чувствовала, как страстно Мэгуми хочет убраться отсюда. — Это было так глупо, — наконец, изрекла девчонка и пожала плечами. — Это было по-идиотски, — согласилась Юри. А Узумаки продолжала: — Я только сейчас поняла, как ужасно вела себя, какой была дурой. Если ради этого понимая надо было пережить такую встряску и лишиться волос, то… — Мэгуми потрясла кулаками. — То лучше бы я с рождения была лысой! Мне стыдно, ох, как же мне стыдно перед тобой и всеми! — девушка закрыла лицо ладонями и собралась дать волю слезам, но Акира решительно сжала её плечо. — Хватит, Мэгуми! Терпеть не могу нытиков, — Юри казалось, что ещё чуть-чуть, и она сама разрыдается. Вот это будет зрелище! — Завтра ты уедешь из Конохи, и я намерена преподать тебе ещё пару жизненных уроков с высоты своего опыта. Узумаки подняла на куноичи затравленный взгляд, и Юри поспешила её заверить: — Бить больше не буду, не трясись. Вечером того же дня. — Эй, потише, пожалуйста, нормальные люди спят, вообще-то! — послышался возмущённый вопль Хокаге, обращённым к двум девушкам, что распивали саке в беседке. — Ещё немного, Хаширама-сама! — бодро сообщила Юри. Но тут в сад спустилась Мито. В белоснежной ночной сорочке, с разгневанным лицом и с распущенными красными волосами, она выглядела поистине зловеще. Казалось, что волосы живут своей жизнью и извиваются, как змеи. — Акира! Мэгуми! Немедленно заканчивайте свои посиделки, пока я не пожалела о вашем примирении! Мы заснуть из-за вас не можем, надоело лежать и слушать ваши вопли! Младшая сестрица отмахнулась от старшей, а Акира смущённо потупилась. — Ой, отстань! Юри меня жизни учит. Она не такая, оказывается, дурная, как я раньше думала. — Что-о-о?! — волосы старшей всколыхнулись то ли от ярости, то ли от порыва ветра. — Сейчас я вас обеих такому научу, что вовек помнить будете! — и шёпотом добавила, — и вовсе необязательно орать на весь сад о том, что все мужчины бабники, мой муж не такой. «Не такой» — от кого-то Акира это уже слышала.